| Автор: | Байрон Д. Г., год: 1815 |
| Категория: | Трагедия |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Вернер или наследство. Действие четвёртое (старая орфография)
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ.
СЦЕНА I.
Готическая зала в замке Зигендорф, близ Праги.
Входят Эрих и Генрих, слуги графа.
ЭРИХ.
Ну, наконец, настали времена
Счастливые: и новые владельцы
Для старых стен, и новые пиры,--
Все то, чего мы долго дожидались!
ГЕНРИХ.
Что до владельцев, - обновленью их,
Конечно, рад, кто новое все любит,
Хоть для того, чтоб их сюда ввести,
Нужна была и новая могила;
Что ж до пиров, - граф старый Зигендорф
Был, кажется, всегда гостеприимен
Не менее любого принца в нашей
Империи.
ЭРИХ.
Мы у него имели в изобильи,
Но развлечений разных и потех,
Которые одне приправить могут,
Как следует, еду, - при нем, признаться,
Совсем уж мало было.
ГЕНРИХ.
Старый граф
Был, правда, не любитель шумных оргий,
Но любит ли их новый, - как нам знать?
ЭРИХ.
Что ж, до сих пор он был всегда приветлив
И щедр, и всеми он любим.
ГЕНРИХ.
Но он
Едва лишь год владеет этим замком;
Еще не справил он медовый месяц,
Который длится целый первый год
Владенья. Лишь позднее мы узнаем
Весь нрав его.
ЭРИХ.
Дай Бог, чтоб он остался
Вот рыцарь то! Как жаль, что нет войны!
ГЕНРИХ.
Жаль? Почему?
ЭРИХ.
Ты на него взгляни-ка
И сам ответь.
ГЕНРИХ.
Он, правда, очень молод
И крепок и красив, как юный тигр.
ЭРИХ.
Ну, это для вассала не совсем то
Приличное сравненье.
ГЕНРИХ.
Но зато
Оно, быть может, верно.
ЭРИХ.
Жаль, сказал я,
Что нет войны. Кто здесь себя ведет
С достоинством таким, как наш граф Ульрих?
Кто уваженье может так внушить,
Не обижая никого? а в поле,
С копьем в руке, кто превзойдет его,
Направо и налево рвет собак
И сквозь их вой несется прямо в чащу?
Кто так конем владеет, носит меч
Иль сокола так держит грациозно?
На ком пышней колеблется плюмаж?
ГЕНРИХ.
Он никому, конечно, не уступит,
Но ты не бойся: если ждать войны
Придется долго, - он такого сорта,
Что сам войну устроит, если только
Ея уж не устроил.
ЭРИХ.
Что ты хочешь
Сказать?
ГЕНРИХ.
Ведь ты не станешь отрицать,
Что из числа его обширной свиты
(А в ней почти вассалов наших нет)
Такие есть молодчики...
ЭРИХ.
Какие?
.
Каких война, столь милая тебе,
Живыми оставляет. Так нередко
Родители нежнейшую любовь
Как раз питают к детям самым худшим.
ЭРИХ.
Вздор! Бравые все это молодцы,
Каких любил когда то старый Тилли.
ГЕНРИХ.
А кем любим был Тилли? Ты спроси
Хоть в Магдебурге. Также Валленштейна
Любил ли кто? Они теперь ушли...
ЭРИХ.
Все на покой. И что там с ними будет,--
О том не наше дело разсуждать.
ГЕНРИХ.
Недурно было б, если б уделили
И нам: страна теперь как будто в мире,
А между тем безчинства в ней творят
Бог знает кто; чуть ночь, - они сейчас же
Уж тут, как тут; чуть день - их снова нет;
Что этот мир похуже, чем война.
ЭРИХ.
Но граф то Ульрих тут при чем?
ГЕНРИХ.
Граф Ульрих?
Ты говоришь, что он войну так любит;
Так отчего ему бы не пойти
Войною на грабителей?
ЭРИХ.
Об этом
ГЕНРИХ.
С такою же охотой я спросил бы
У льва, зачем не пьет он молока.
ЭРИХ.
Но вот он сам.
.
Ах, чорт возьми! Ты будешь
Держать язык на привязи?
ЭРИХ.
Ты что ж
Так побледнел?
.
Так, ничего; но только
Прошу молчать.
ЭРИХ.
О том, что ты сказал,
Готов молчать я.
.
Честью уверяю,
Что ничего сказать я не хотел
Серьезного; так, слов игра, не больше.
Притом же он вступает скоро в брак
Фон Штраленгейм, наследницей барона
Покойного; она смягчит, наверно,
Суровость нрава, свойственную всем,
Кого застало это злое время
Конечно, тем, кто Божий свет увидел
В такие дни, возрос на страшном лоне
Смертоубийства, кровью окроплен
Был при своем рожденьи. Но, прошу я,
(Входят Ульрих и Рудольф).
С добрым утром, граф!
.
Любезный Генрих, здравствуйте. Что ж, Эрих:
Готово ль для охоты все?
ЭРИХ.
Собаки
В лес посланы, вассалы уж пошли
Успех во всем. Прикажете созвать
Всю свиту вашей светлости? Какого
Коня угодно будет оседлать?
УЛЬРИХ.
ЭРИХ.
Боюсь, что он едва ли отдохнул
От гонки понедельничной. Вот чудо
Была тогда охота! Четырех
Вы собственной рукою закололи.
.
Ты прав, любезный Эрих; я забыл.
Так серого тогда подайте, Жижку.
Он две недели не был под седлом.
ЭРИХ.
Его сейчас же оседлают. Сколько
УЛЬРИХ.
Об этом Вельбург все тебе разскажет,
Конюший мой (Эрих уходит).
РУДОЛЬФ.
К услугам, граф.
УЛЬРИХ.
Я получил нерадостные вести
(Рудолъфг указывает на Генриха).
Генрих, ты что здесь торчишь?
ГЕНРИХ.
Я жду,
УЛЬРИХ.
Отправляйся
Сейчас отсюда к моему отцу,
Ему поклон мой передай, а также
Пока я не уехал (Генрих уходит). Неприятность
Произошла с друзьями на границах
Что тот отряд, который против наших
Был выслан, будет скоро подкреплен.
Мне надо ехать к ним.
РУДОЛЬФ.
Вестей дальнейших, более надежных?
УЛЬРИХ.
Я полагаю так и сам... Притом
Все это, точно мне назло, случилось
Для всех моих предположений.
РУДОЛЬФ.
Трудно
Вам будет графу, вашему отцу,
УЛЬРИХ.
Да, это правда.
Но кой-какие безпорядки в наших
Владениях силезских мне дадут
Когда охотой все займемся мы,
Ты, отделясь, отправишься с отрядом
Десятков в восемь человек, - с тем самым,
Которым Вольф командует. Держись
Как знал ее в ту ночь, когда...
РУДОЛЬФ.
Как знал ее в ту ночь, когда....
УЛЬРИХ
Теперь
О том не будем говорить: пусть прежде
Подобный вновь одержим мы успех.
Прибыв туда, отдашь ты Розенбергу
(отдает письмо) и скажи ему,
Что посылаю я с тобой и Вольфом
Подмогу небольшую к нашим силам,
Хотя, признаться, я желал бы очень,
Чтоб с ними не случилася беда
Как раз теперь, когда отец мой хочет,
Чтоб слуги все здесь были при дворе,
Вся эта свадьба, пиршества, - пока
Не отзвоним мы чепуху всю эту.
РУДОЛЬФ.
Я думал, фрейлейн Ида вам мила.
.
Еще бы! Я люблю ее, конечно;
Но из того не следует, чтоб я
Связал навеки поясом девицы,--
Будь то сама Венера, - годы славы
Ее люблю я, как любить должны
Мы женщину: люблю одну и крепко.
РУДОЛЬФ.
И постоянно?
.
Думаю, что так;
Я не люблю других, по крайней мере.
Но некогда теперь распространяться
Об этих всех любовных пустяках:
Спеши, спеши, любезный мой Рудольф!
РУДОЛЬФ.
По возвращеньи баронессу Иду
Найду я уж графиней Зигендорф?
.
Весьма возможно; так отец мой хочет.
Пожалуй, этот план его не плох;
Два отпрыска последние фамилий,
Враждебных прежде, он соединит
РУДОЛЬФ.
Прощайте ж.
УЛЬРИХ.
Нет, постой: останься с нами,
И отделись тогда, как я сказал.
РУДОЛЬФ.
Охотно. Так вернемся к разговору.
Ведь поступил прекрасно и любезно.
За сиротой прекрасною барона
И приютив ее, как дочь свою.
УЛЬРИХ.
Да, это удивительно любезно,
С бароном.
РУДОЛЬФ.
А барон от лихорадки
Скончался?
.
Как могу я это знать?
РУДОЛЬФ.
Какие то есть слухи, что то шепчут
О том, что как то странно умер он,
УЛЬРИХ.
Какая то деревня на границе
Саксонской иль силезской.
РУДОЛЬФ.
Он не оставил? Завещанья нет?
УЛЬРИХ.
Мне знать о том нельзя: я не священник
И не нотариус.
.
Вот фрейлейн Ида,
(Входит Ида Штраленгейм).
УЛЬРИХ.
ИДА.
Не слишком рано, если, Ульрих мой,
Тебе я не мешаю. Но зачем же
Кузиной ты зовешь меня?
УЛЬРИХ
А разве
Ты не кузина мне?
ИДА.
Кузина, да;
Но имя это как то не люблю я;
Ты думаешь лишь о родстве, о том,
Что мы одной с тобою крови.
УЛЬРИХ (вздрогнув).
ИДА.
Что ж кровь твоя от щек вдруг оттекла?
УЛЬРИХ.
Да? Правда?
ИДА.
Правда! Впрочем, нет: вот быстрым
УЛЬРИХ (овладевая собою).
А если вдруг ей вздумалось бежать,
То это значит, что пустилась к сердцу
Ведь для тебя одной, кузина, бьется!
ИДА.
Опять "кузина"!
УЛЬРИХ.
Ну, скажу "сестра".
ИДА.
О, если бы мы были не в родстве!
УЛЬРИХ (мрачно).
Да, было б лучше!
ИДА.
Желать, чтоб это было так?
УЛЬРИХ.
Друг, Ида!
Я повторил желанье лишь твое.
ИДА.
Сказала я, да и едва ль сама
Я сознавала то, что говорила.
Пусть буду я тебе сестрой, кузиной,--
Лишь для тебя была б я чем нибудь.
.
Ты будешь все мне, все...
ИДА.
А ты теперь уж
Все для меня... Но я могу и ждать.
.
Мой ангел, Ида!
ИДА.
Идою, да, Идой,
Своею Идой ты меня зови!
И не хочу я больше быть ничьего!
С тех пор, как бедный мой отец...
УЛЬРИХ.
Имеешь
Ты отца, и сам я твой.
ИДА.
О милый Ульрих, как бы я желала,
Чтоб мой отец мое увидел счастье!
Для полноты его недостает
УЛЬРИХ.
Да? Право?
ИДА.
Вы друг друга
Любили бы: всегда ведь храбрецы
Холодным, а душою он был горд,
Как это лицам знатного рожденья
Столь свойственно; под внешностью надменной
Таил, однако, он... О, еслиб вы
Сопутствовал ему такой, как ты,
То, верно, он не умер бы без друга,
Который бы смягчил ему минуты
Последния, - не умер бы один!
.
Как знаешь ты?
ИДА.
Что?
УЛЬРИХ,
Что один
ИДА.
Все говорят об этом так. Притом
Куда то слуги все его исчезли,--
Не возвратился ни один из них.
Страшна была, должно быть, лихорадка,
УЛЬРИХ.
Ну, если слуги были с ним, то, верно,
Он не один, не без ухода умер.
ИДА.
Увы, что значат слуги в тот момент,
Напрасно тех, кто сердцу мил! Он умер,
Как говорят, от лихорадки злой.
УЛЬРИХ.
"Как говорят"! Но это так и было!
ИДА.
УЛЬРИХ.
Все лживы сны!
ИДА.
Его я вижу ясно,
Как вижу я тебя теперь.
.
Где? Как?
ИДА.
Во сне... Лежит он предо мною, бледный
И весь в крови, а возле, нож подняв,
Стоит другой...
,
Лица его не видишь?
ИДА.
Нет, Боже мой! Ты видишь?
УЛЬРИХ.
Отчего
ИДА.
Ты так смотришь,
Как будто ты убийцу видишь.
УЛЬРИХ (взволнованный).
Ребячество все это! Я стыжусь,
Что заразился слабостью твоею!
Но, так как я привык с тобой делить
Все чувства, то разстроился невольно.
ИДА.
"Дитя"! Еще бы! Мне пятнадцать лет!
(За сценою раздается звук охотничьяго рога).
РУДОЛЬФ.
Граф, слышите? Трубят!
ИДА
А вам уж нужно
Напоминать о том, как будто сам
Не слышит он?
РУДОЛЬФ.
ИДА.
Нет, не прощу: сперва свою ошибку
Исправить вы должны и мне помочь
Добиться, чтоб граф Ульрих от охоты
Сегодня отказался.
,
Баронесса,
Не надобно вам помощи моей,
УЛЬРИХ.
Я отказаться не могу.
ИДА.
УЛЬРИХ.
Я должен?
ИДА.
Да, иль ты не рыцарь мой!
Ну, милый Ульрих, уступи мне в этом,
Так пасмурна, а ты так побледнел
И нездоровым кажешься.
УЛЬРИХ.
Ты шутишь?
ИДА.
РУДОЛЬФ.
Правда;
Вы, граф, за эти несколько минут
Так изменились, как не изменялись
УЛЬРИХ.
Вот пустяки!
Да если бы и так, то свежий воздух
Мои все силы мигом возвратит.
Живу; все ваши праздники, пиры
В дворцовых залах - душу мне стесняют
Люблю леса, люблю я крутизну
Высоких гор; люблю я все, что любит
ИДА.
Надеюсь, только не его добычу.
УЛЬРИХ.
Друг Ида, пожелай же мне удачи--
И шесть голов кабаньих я сложу
ИДА.
Так ты не хочешь здесь остаться? Нет,
Ты не уйдешь! Пойдем, тебе спою я.
УЛЬРИХ.
Ты, Ида, право, не годишься быть
ИДА.
Я и не желаю.
Надеюсь я, что кончена война,
И мирно будешь жить в своем ты замке.
(Входить старый бывший Вернер).
УЛЬРИХ.
Привет мой вам, отец! Мне очень жаль,
Что должен с вами я сейчас разстаться.
ЗИГЕНДОРФ.
Пусть ждут себе. Мой друг, ты забываешь,
Что завтра в Праге праздник предстоит
Возстановленья мира. Ты способен
Что не вернешься, может быть, и к ночи,
Иль будешь к утру слишком утомлен,
Чтоб стать в ряды первейшей нашей знати.
УЛЬРИХ.
Я не любитель этих церемоний.
ЗИГЕНДОРФ.
Нет, Ульрих, так совсем не хорошо;
Нельзя, чтоб ты из знатной молодежи
ИДА.
И самый знатный,
По рыцарской осанке благородной!
ЗИГЕНДОРФ.
И это правда, милое дитя,
Для молодой девицы. Вспомни, Ульрих,
Как мы недавно свой высокий сан
Возстановили. В каждой из фамилий,--
А в нашей больше всех, - заметно было б
На видном месте и в столь важный час.
Притом же Небо, давшее нам снова
Владенья наши в самый тот момент,
Когда свой мир Оно распространило
Чтоб принесли Ему мы благодарность,
Во первых, за страну, а во-вторых,
За то, что мы его благодеянья
Здесь разделяем.
(в сторону).
Вот какой святоша!
(Громко) Извольте, граф, я повинуюсь вам.
Иди и свиту распусти немедля. (Людвиг уходит).
ИДА.
Вот, как ты скоро уступил отцу:
А я часами тщетно бы молила!
(улыбаясь).
Прелестная мятежница! Ко мне,
Надеюсь, ты его не приревнуешь?
Хотела б ты, чтоб был он непослушен
Не бойся: скоро будешь ты и твердо,
И сладостно ему повелевать!
ИДА.
Но управлять им я теперь
ЗИГЕНДОРФ.
Поди, своею арфой управляй:
Она тебя ждет в комнате графини.
Графиня недовольна, что лениво
Иди, тебя там ждут.
ИДА.
Так до свиданья,
Любезные родные! Ульрих, ты
Придешь меня послушать?
.
Да, сейчас же,
ИДА.
Та музыка получше, чем твой рог!
Так приходи ж, и точен будь, как ноты.
Я короля Густава марш сыграю.
.
А почему ж не Тилли старика?
ИДА.
Марш этого чудовища? Нет, струны
Не музыкой, а плачем зазвучали б;
Нет, знать его моя не хочет арфа!
Тебя, я знаю, очень хочет видеть. (Уходит).
ЗИГЕНДОРФ.
С тобой мне, Ульрих, нужно глаз на глаз
УЛЬРИХ.
В распоряженьи вашем
Мое все время. (Тихо Рудольфу).
Все сделай, как сказал я; постарайся
От Розенберга принести ответ.
РУДОЛЬФ.
Граф Зигендорф, быть может, порученья
Я еду.
ЗИГЕНДОРФ (вздрогнув).
За границу? За какую?
.
Силезскую. Я путь направлю свой... (тихо Ульриху)
Куда сказать мне?
УЛЬРИХ
В Гамбург. (Про себя).
Это слово,
Надеюсь, все разспросы оборвет.
.
Направлюсь в Гамбург.
ЗИГЕНДОРФ (в волнении).
В Гамбург! Нет, не нужно
Я с Гамбургом. Прощайте ж, добрый путь!...
РУДОЛЬФ.
Прощайте, граф! (Уходит).
.
Послушай, друг мой, Ульрих!
Вот этот господин - один из тех,
В чьем обществе тебя мне видеть странно.
УЛЬРИХ.
Фамилия его - одна из лучших
В Саксонии.
ЗИГЕНДОРФ.
Не о происхожденьи
О нем весьма дурные ходят слухи.
УЛЬРИХ.
Бранят, ведь, многих. Даже сам монарх
Не огражден от клеветы придворных,
Которого возвысил он и сделал
Чрез то неблагодарным.
ЗИГЕНДОРФ.
Откровенно
Невыгодные слухи; говорят,
Что к черным бандам, грабящим границу,
Принадлежит он.
УЛЬРИХ.
Вы слухам?
ЗИГЕНДОРФ.
В этом случае я верю.
УЛЬРИХ.
во всяком случае понять
Могли бы вы, что между обвиненьем
И осужденьем - надо различать.
.
Мой сын, я понял твой намек. Что делать!
Судьба моя сплела вокруг меня
Такую паутину, что всю жизнь
Я бьюсь, как муха бедная, не в силах
На мне ты видеть мог, куда страстями
Я завлечен был; двадцать долгих лет,
Голодных и несчастных, искупленья
Не принесли и двадцать тысяч лет
Минуты за года) не принесли бы
Забвенья и прощенья за грехи
Безумного, безчестного мгновенья!
Сын, пусть тебя остережет отец!
И видишь, чем я стал!
УЛЬРИХ.
Что ж, вижу я
Счастливого вельможу Зигендорфа,
Почтенного среди почтенной знати.
ЗИГЕНДОРФ.
Ах, как меня счастливым ты зовешь,
Когда боюсь я за тебя, - любимым,
Когда любим я тысячью сердец,
А сердце сына - холодно!
УЛЬРИХ.
Кто смеет
ЗИГЕНДОРФ.
Никто,
Как я! Больнее, чем твой враг, который
Дерзнул бы так сказать, я ощущаю
в моей груди; и с этой раной
Живет мое измученное сердце!
УЛЬРИХ.
Ошиблись вы: я, правда, не могу
Когда с отцом и матерью я был
Двенадцать лет в разлуке!
ЗИГЕНДОРФ.
Разве так же
С тобой в разлуке не провел? Но нет,
Излишне убеждать тебя: природу
Не могут увещанья изменить.
Так переменим разговор. Подумать
Хоть знатные по громким именам,
Но темные по темным их поступкам
(Да, чрезвычайно темным, если правда
Все то, что им приписано молвой),--
Тебя невольно приведут...
УЛЬРИХ (нетерпеливо).
Меня
ЗИГЕНДОРФ.
Я надеюсь,--
Таких людей не поведешь и ты.
Чтоб избежать опасностей, к которым
Тебя невольно могут привести,--
Я и надумал, чтобы ты женился
На фрейлейн Иде; кажется, она
И нравится тебе.
.
Я обещал уж
Повиноваться вашим приказаньям...
Будь то сама Геката, - я готов
На ней жениться. Что сказать вам может
ЗИГЕНДОРФ.
Да и того, что ты
Сейчас сказал, пожалуй, слишком много.
Не свойственно ни возрасту, ни крови,
Так холодно, так мыслить беззаботно
О том, что счастья нашего иль цвет,
Иль гибель (ибо и подушка Славы
Дает лишь безпокойство, если к ней
Какое-то могучее стремленье
Влечет тебя; какой-то дух враждебный
Тебе коварно служит, чтоб увлечь
Несчастного, который хочет видеть
Свои невольно думы подчиняет;
Иначе ты бы просто мне сказал:
"Мне фрейлейн Ида нравится, и рад я
На ней жениться", или: "мне она
Ни на земле, чтоб побудить меня
В нее влюбиться". Так бы я ответил.
УЛЬРИХ.
Отец, ведь вы женились по любви.
.
Да, и любовь служила мне в несчастьях
Единственным прибежищем.
УЛЬРИХ.
Несчастий
Любовью этой.
ЗИГЕНДОРФ.
Вот опять ты судишь
Ни с возрастом, ни с чувством не согласно!
УЛЬРИХ.
Не сами ль вы пример свой приводили,
Меня желая тем предостеречь?
ЗИГЕНДОРФ,
Ты фрейлейн Иду любишь, или нет?
УЛЬРИХ.
Что вам за дело, если я согласен
На ней жениться, как велите вы?
.
Для чувств твоих - мне все равно, конечно,
Но для нея, - ведь в этом ей вся жизнь!
Твоя невеста молода, прекрасна,
Притом она тебя боготворит,
Чтоб счастье дать, чтоб жизнь твою всю сделать
Волшебным сном, какого описать
Не в силах все поэты; дать блаженство,
Какое философия сама
Когда бы к добродетели любовь
Не составляла истинную мудрость.
Давая столько радостей, она
Взаимности твоей, конечно, стоит.
Для человека черствого, который
Разбить не может сердца своего,
Затем, что сердца вовсе не имеет;
Я не хотел бы, чтоб она увяла,
В восточной сказке, если улетит
Та птичка, что она в невинных грезах
За соловья считала. Ведь она...
УЛЬРИХ
Дочь мертвого врага, дочь Штраленгейма;
И все-таки на Иде я женюсь,
Хотя, сказать по правде, это время
Как раз не таково, чтоб я в восторг
ЗИГЕНДОРФ.
Ида любит
Тебя!
УЛЬРИХ.
А потому подумать должен дважды.
ЗИГЕНДОРФ.
Ах, прежде так не думала любовь!
.
Так ей пора начать немножко думать;
Пускай она повязку снимет с глаз
И раньше, чем ей прыгать, пусть посмотрит,
А то она все прыгала во тьме.
.
Но ты согласен?
УЛЬРИХ.
Да, как был и раньше.
ЗИГЕНДОРФ.
УЛЬРИХ.
Обычай нам велит -
И вежливость к тому же побуждает -
Невесте выбор срока предложить.
.
За Иду я ручаюсь.
УЛЬРИХ.
Я ж не склонен
Ни за какую женщину ручаться.
Незыблемым, пускай она ответит,--
Тогда и я ответ свой сообщу.
ЗИГЕНДОРФ.
Но все ж ты сам посвататься к ней должен.
.
Граф, этот брак ведь дело ваших рук,
Так я прошу вас - сами будьте сватом,
Но, чтобы сделать угожденье вам,
Сейчас пойду я выразить почтенье
Как знаете, сидит и фрейлейн Ида.
Чего ж еще желать вам от меня?
Мужских забав искать я собирался
Вне этих стен, - вы запретили мне,
Теперь, чтоб стал угодником я дамским,
Чтоб веера, перчатки или спицы
Вязальные я дамам поднимал,
Чтоб слушал я их музыку и пенье,
Смеясь, внимал бы, им в глаза глядел бы,
Как будто это звезды, слишком рано
Готовые, как пожелаем мы,
Зайти поспешно на заре победы
Иль муж вам больше? (Уходит).
ЗИГЕНДОРФ.
Это слишком много!
Чрезмерно мало! Он мне платит щедро,
Не тою лишь монетой, как мне нужно.
Да, такова жестокая судьба:
Я долг отца не в силах был исполнить
Любить меня: о нем всегда я думал,
Мечтал я со слезами, что увижу
Вновь сына! Вот - увидел я его,
Но как! Увы, - послушным, но холодным;
Но вовсе не внимательным ко мне.
Какой-то тайной окружен, разсеян,
Он от меня все держится вдали;
Частенько он отсутствует подолгу,
С первейшими по буйству и разврату
Повесами из знатной молодежи;
Хоть справедливость требует признать,
Что он до их вульгарных удовольствий
Меж ними связь, которой я не в силах
Разрушить. Эти люди на него
Глядят послушно, с ним советы держат,
Толпятся вкруг него, как вкруг вождя;
Ах, как мне ждать доверия, когда...
Увы, ужель отцовское проклятье
Простерлось и на сына моего?
Уж не придет ли вновь сюда венгерец,
(О, если это так!), дух Штраленгейма,
Ты бродишь здесь среди знакомых стен,
Следя за ним и за его родными?
Хотя тебя не убивали мы,
Однако смерть твоя - вина не наша,
Нет, грех не наш: хотя ты был мне враг,
Я пощадил тебя, себе на гибель,
Которая спала, когда ты спал,
Я только взять решился у тебя...
О, золото проклятое, отравой
В руках моих лежишь ты; я не смею
Тебя истратить, не могу с тобой
Таким ужасным способом, что можешь
Ты запятнать все руки, как мои!
Чтоб искупить тебя, позорный сверток,
И смерть владельца твоего, хоть он
Я сделал то, что сделал бы, когда б
Он был мне брат: осиротелой Иде
Приют я дал, ее я обласкал,
Ее я принял, как дитя родное!
слуга).
СЛУГА.
Священник, за которым ваша светлость
Изволили послать, пришел: он здесь.
(Уходит).
Альберт).
ПРИОР.
Мир этому жилищу и всем людям,
Живущим в нем!
ЗИГЕНДОРФ.
Святой отец, и пусть молитву вашу
Услышит Небо! Каждый человек
Нуждается в святых молитвах, я же...
ПРИОР.
Принадлежат вам первые права
О вас: обитель нашу ваши предки
Построили, а дети их всегда
Заботились о ней.
ЗИГЕНДОРФ.
Молитесь же, как прежде, каждый день
За нас в сей век неверия и злобы,
Хотя Густав, враждебный швед-схизматик,
Уж не грозит нам.
ПРИОР.
Где вечные неверующих муки
Терзают, вечный плач и скорбь царят,
Кровавые им слезы исторгая,--
В тьму, где скрежещут грешники зубами,
И червь неумирающий грызет!
Так, мой отец; и чтобы эти муки
От одного из верных отвратить,
Который, хоть к святейшей нашей церкви
Последняго напутствия святого,
Которое проводит наши души
Скорее сквозь чистилище, - осмелюсь
Я предложить смиренный этот дар,
(Отдает золото, взятое им у Штраленгейма).
ПРИОР.
Граф, если эти деньги я беру,
То потому лишь, верьте, что я знаю,
Что мой отказ обидеть мог бы вас.
Обедни ж даром будем мы служить.
Нужды обитель наша не имеет
В подобных приношеньях: без того
Одарена она довольно щедро
Во всем пристойном вам повиноваться.
Но за кого же мы должны обедни
Служить?
ЗИГЕНДОРФ
За... за усопшого.
ПРИОР.
А имя
Его?
ЗИГЕНДОРФ.
От гибели спасти.
ПРИОР.
Я не желал
Проникнуть в вашу тайну. Мы готовы
Молиться за безвестного не меньше,
ЗИГЕНДОРФ.
Тайна! Тайны нет,
Но, может быть, имел ее покойный
И завещал... Нет, он не завещал:
Благочестивых целей.
ПРИОР.
Это дело
Прекрасное для памяти друзей
Скончавшихся!
.
Нет, он был не другом,--
Смертельным был, отъявленным врагом!
ПРИОР.
Еще того прекрасней! Наши деньги
Пожертвовать дабы душе врага
Достойно тех, кто мог врагу прощать,
Пока он жил.
ЗИГЕНДОРФ.
Нет, не простил его я!
Минуты, так же, как и он меня!
Я и теперь любить его не в силах,
Но...
ПРИОР.
Лучше быть не может ничего!
Вы душу ненавистную спасти
От ада, - и на собственные деньги!
ЗИГЕНДОРФ.
Отец мой, эти деньги - не мои.
ПРИОР.
Что не были завещаны оне.
ЗИГЕНДОРФ.
Вам все равно, чьи это деньги; знайте
Одно: что тот, кто ими обладал,
Той пользы, что могли б оне принесть
На ваших алтарях. Оне отныне
Принадлежат иль вам, иль алтарям.
ПРИОР.
Но крови нет на них?
.
Нет, хуже крови:
Стыд вечный!
ПРИОР.
Ваш в постели умер враг?
ЗИГЕНДОРФ.
ПРИОР.
Сын мой! Сожалея
О том, что он безкровной умер смертью,
Вы снова впали в чувство мести.
ЗИГЕНДОРФ.
Он встретил смерть в бездонном море крови!
ПРИОР.
В постели ж ведь он умер, не в бою?
ЗИГЕНДОРФ.
Он умер... Как, - я сам не знаю точно...
Удар ножа сразил его в постели.
Да, да! Смотрите на меня! Не я
Его убийца! Я могу спокойно
В глаза глядеть вам так, как в очи Бога
ПРИОР.
Не по желанью вашему, не вашим
Орудием, не вашими людьми
Убит покойный?
ЗИГЕНДОРФ.
Творцом, Который видит и казнит!
ПРИОР.
Убийца неизвестен вам?
ЗИГЕНДОРФ,
Я только
Он мне чужой, я с ним ничем не связан,
Не поручал ему я ничего,
Узнал его лишь в день перед убийством,
А ранее не видел никогда.
ПРИОР.
ЗИГЕНДОРФ (горячо).
О! правда?
ПРИОР.
Вы сами так сказали; это знать--
ЗИГЕНДОРФ.
Отец мой!
Я правду, только правду вам сказал,
Хотя не всю, быть может; но скажите,
Лежит тяжелым бременем, как будто
Ея я пролил сам, хотя, клянусь
Той Силой, что убийство запрещает;--
Ея не только я не проливал,
Когда я мог, и может быть, был должен
Убить его, насколько извинить
Самозащиту можно, отражая
Опасного и сильного врага.
И за меня, как и за весь мой дом;
Хотя, как я сказал вам, я невинен,
Но все-таки, не знаю, почему,
Мою невольно душу мучит совесть,
Моих. Отец, молитесь за меня!
Мои молитвы были тщетны.
ПРИОР.
Буду
За вас молиться. Не тревожьтесь, граф:
Как свойственно невинности.
ЗИГЕНДОРФ.
Увы!
Нет, не всегда невинности присуще
ПРИОР.
Но так должно быть, если, обсуждая
Свои поступки, ясно видим мы
Их истинную сущность. Не забудьте,
Какой великий праздник будет завтра;
Среди знатнейших всех особ, и с вами
Ваш храбрый сын; примите ж бодрый вид
И посреди всеобщого моленья
К Творцу за то, что благостью Своей
Пусть эта кровь, которая не вами
Исторгнута, не отягчает вас,
Не омрачает ваших дум, как туча.
Иначе думать--значит быть чрезмерно
Пусть угрызеньем мучится виновный.
(Уходит).