Чайльд Гарольд.
Предисловие к 1 и 2 песне.
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Чайльд Гарольд. Предисловие к 1 и 2 песне.

Предисловiе къ 1 и 2 песне.

"L'univers est une espèce ae livre, dont on n'а lu que la première page quand on n'а vu que son pays. J' en ai feuilleté un assez grand nombre, que j'ai trouve également mauvaises. Cet examen ne m'а point été infructueux. Je haïssais ma patrie. Toutes les impertinences des peuples divers, parmi lesquels j'ai vécu, m'ont réconcilié avec elle. Quand je n'aurais tiré d'autre bénéfice de mes voyages que celuilа, je n'en regretterais ni les frais ni les fatigues".--Le Cosmopolite.

Нижеследующая поэма была написана большею частью среди той природы, которую она пытается описать. Она начата была въ Албанiи, а все относящееся къ Испанiи и Португалiи составлено по личнымъ впечатленiямъ автора, вынесеннымъ изъ пребыванiя его въ этихъ странахъ - вотъ что следуетъ установить относительно верности описанiй. Пейзажи, которые авторъ пытается обрисовать, находятся въ Испанiи, Португалiи, Эпире, Акарнанiи и Грецiи. На этомъ поэма пока останавливается: по прiему, оказанному ей, авторъ решитъ, следуетъ ли ему повести за собой читателей далее, въ столицу Востока, черезъ Іонiю и Фригiю; настоящiя две песни написаны только въ виде опыта.

Для того, чтобы придать поэме некоторую связность, въ ней изображенъ вымышленный герой - лицо, совершенно не претендующее однако на выдержанность и цельность. Мне сказали друзья, мненiемъ которыхъ я очень дорожу, что меня могутъ заподозрить въ намеренiи изобразить въ "Чайльдъ-Гарольде" определенное, существующее въ действительности лицо; въ виду этого, я считаю своимъ долгомъ разъ навсегда опровергнуть такое предположенiе: Гарольдъ - дитя воображенiя, созданное указанной мною целью. Некоторыя мелкiя подробности, чисто местнаго характера, могутъ дать поводъ къ такому предположенiю, но въ целомъ я, надеюсь, не далъ никакого основанiя для подобнаго сближенiя.

"Чайльдъ" въ именахъ "Чайльдъ-Ватерсъ", "Чайльдъ-Чильдерсъ" и т. д. я употребляю потому, что оно соответствуетъ старинной форме стихосложенiя, избранной мною для поэмы. Песня "Прости" (Good Night) въ начале первой песни, навеяна песней "Lord Maxwell's Good Night" въ Border Minstrelsy, сборнике, изданномъ г. Скоттомъ.

Въ первой песне, где говорится объ Испанiи, могутъ встретиться некоторыя незначительныя совпаденiя съ различными стихами, написанными на испанскiе сюжеты, но совпаденiя эти только случайныя, такъ какъ, за исключенiемъ несколькихъ заключительныхъ строфъ, вся эта часть поэмы была написана на Востоке.

Спенсеровская строфа, какъ это доказываетъ творчество одного изъ нашихъ наиболее чтимыхъ поэтовъ, допускаетъ самое разнообразное содержанiе. Д-ръ Беатти говоритъ по этому поводу следующее: - "Недавно я началъ писать поэму въ стиле Спенсера и его размеромъ, и собираюсь дать въ ней полную волю своимъ настроенiямъ, быть или комичнымъ или восторженнымъ, переходить отъ спокойно описательнаго тона къ чувствительному, отъ нежнаго къ сатирическому - какъ вздумается, потому что, если я не ошибаюсь, избранный мною размеръ одинаково допускаетъ все роды поэзiи". Находя подтвержденiе себе у такого авторитетнаго судьи и имея за себя примеръ некоторыхъ величайшихъ итальянскихъ поэтовъ, я не считаю нужнымъ оправдываться въ томъ, что ввелъ подобное же разнообразiе въ мою поэму; и если мои попытки не увенчались успехомъ, то въ этомъ следуетъ винить только неудачное выполненiе замысла, а не строенiе поэмы, освященное примерами Арiосто, Томсона и Беатти.

Я выждалъ, пока большинство нашихъ перiодическихъ изданiй посвятило мне обычное количество критическихъ статей. Противъ справедливости большинства отзывовъ я не имею ничего возразить: мне было-бы не къ лицу спорить противъ легкихъ осужденiй, высказанныхъ мне, потому что въ общемъ ко мне отнеслись более доброжелательно, чемъ строго. Поэтому, выражая всемъ и каждому благодарность за снисходительность ко мне, я решаюсь сделать несколько замечанiй только по одному пункту. Среди многихъ справедливыхъ нападокъ на неудовлетворительность героя, "странствующаго юнаго рыцаря" (я продолжаю настаивать, наперекоръ всемъ противоположнымъ намекамъ, что это вымышленное лицо), указывалось на то, что помимо анахронизма, онъ еще къ тому же совершенно не похожъ на рыцаря, такъ какъ времена рыцарства были временами любви, чести и т. д. Но дело въ томъ, что доброе старое время, когда процветала "l'amour du bon vieux temps, l'amour antique", было самымъ разнузданнымъ изъ всехъ вековъ. Те, кто въ этомъ сомневаются, пусть прочитаютъ Сентъ-Палэ (Sainte Palaye), passim, и въ особенности томъ ІІ-й, стр. 69. Обеты рыцарства не более соблюдались тогда, чемъ всякiе обеты вообще, а песни трубадуровъ были не более пристойны и во всякомъ случае гораздо менее изысканы по тону, чемъ песни Овидiя. Въ такъ называемыхъ "cours d'amour, parlemens d'amour ou de courtésie et de gentillesse" любви было больше, чемъ учтивости или деликатности. Это можно проверить по Роланду, также какъ и по Сентъ-Палэ. Можно делать какiе угодно упреки очень непривлекательному Чайльдъ-Гарольду, но во всякомъ случае онъ былъ настоящимъ рыцаремъ по своимъ качествамъ - "не трактирный слуга, а рыцарь-тэмплiеръ". Кстати сказать, я боюсь, что сэръ Тристанъ и сэръ Ланселотъ были тоже не лучше, чемъ ихъ современники, хотя они и очень поэтичны, и настоящiе рыцари "безъ страха", хотя и не "безъ упрека". Если исторiя объ основанiи ордена подвязки не басня, то рыцари этого ордена носили въ теченiе многихъ вековъ знакъ памяти о какой-нибудь графине Саллюсбюри, известность которой довольно сомнительна. Вотъ что можно сказать о рыцарстве. Бёрку нечего было жалеть о томъ, что рыцарскiя времена прошли, хотя Марiя Антуанета была столь же целомудрена, какъ большинство техъ, въ чью честь ломались копья и сшибались съ коней рыцари.

Еще до временъ Баярда и до поры сэра Іосифа Банкса (самаго целомудреннаго и самаго знаменитаго рыцаря древнихъ и новыхъ временъ) мало найдется исключенiй изъ этого общаго правила, и я боюсь, что несколько более тщательное изученiе того времени заставитъ насъ не жалеть объ этомъ чудовищномъ надувательстве среднихъ вековъ.

Я предоставляю теперь "Чайльдъ-Гарольда" его судьбе такимъ, каковъ онъ есть. Было бы прiятнее и наверное легче изобразить более привлекательное лицо. Нетрудно было бы затушевать его недостатки, заставить его больше действовать и меньше выражать свои мысли. Но онъ не былъ задуманъ, какъ образецъ совершенства; авторъ хотелъ только показать въ его лице, что раннее извращенiе ума и нравственнаго чувства ведетъ къ пресыщенiю минувшими удовольствiями и къ разочарованiю въ новыхъ, и что даже красоты природы и возбуждающее действiе путешествiй (за исключенiемъ честолюбiя, самаго сильнаго стимула) не оказываютъ благотворнаго действiя на такого рода душу, - или вернее на умъ, направленный по ложному пути. Если бы я продолжилъ поэму, то личность героя, приближаясь къ заключенiю, была бы углублена, потому что, по моему замыслу, онъ долженъ былъ бы, за некоторыми исключенiями, стать современнымъ Тимономъ или, быть можетъ, опоэтизированнымъ Зелуко.

                    КЪ ІАНТЕ.

          Красавицъ чуждыхъ дивныя черты,

          И въ легкомъ сне ко мне порой слетали

          Воздушныя созданiя мечты:

          Всехъ прелестью живой затмила ты.

          О нежныхъ чарахъ юной красоты.

          Ты у однихъ - сама передъ глазами,

          Другихъ лишь обману я бледными строками.

          Когда-бъ всегда осталась ты такой.

          Прекрасная и теломъ и душой,--

          Ты на земле самой любви мерцанье,

          Для той, что нежный ростъ твой сторожитъ,

          Та радуга ей счастiе сулитъ,

          Предъ красками ея далеко скорбь бежитъ.

          О, пери Запада! Доволенъ я судьбою:

          Ты молода, мне-жъ вдвое больше летъ.

          Иной любви огня во взорахъ нетъ.

          Я не увижу, какъ завянетъ цветъ

          Твоей красы. Не стану я склоняться

          Средь жертвъ твоихъ безчисленныхъ победъ.

          Ведь безъ страданiя часы любви не длятся...

          Какъ взглядъ газели - взглядъ твоихъ очей,

          То робокъ онъ, то смелостью сверкаетъ;

          Пускай-же онъ по строкамъ темъ блуждаетъ,

          Пускай улыбка, прелести полна,

          Зачемъ тебе та песнь посвящена,

          Что имя Іанты трудъ мой вдохновляло

          Все будутъ знать: оно стоитъ сначала,

          Его въ конце забыть трудней всего...

          Потомъ коснись, - и больше ничего

          Моя надежда ожидать не смеетъ.

          Ужели дружба правъ на это не имеетъ?..