Дон-Жуан.
Песнь десятая

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Жуан. Песнь десятая (старая орфография)

ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ.

                              I.

          Увидев раз, как яблоко упало,

          Смущенный тем явлением, Ньютон

          Открыл (хоть я ученым верю мало)

          Всемирный тяготения закон.

          Когда молва не ложь распространяла,

          То со времен Адама первый он

          Съумел найти звено соединенья

          Меж яблоком и следствием паденья.

                              II.

          От яблок пали мы; но этот плод

          Возвысил снова род людской убогий

          (Коль верен приведенный эпизод).

          Проложенная Ньютоном дорога

          Страданий облегчила тяжкий гнет;

          С тех пор открытий сделано уж много,

          И верно мы к луне когда-нибудь,

          Благодаря парам, направим путь.

          Вы спросите: зачем вступленье это?

          А потому, что в сердце пышет жар

          И вдохновеньем грудь моя согрета.

          Я миру не принес открытий в дар

          И ниже тех, что, к удивленью света,

          Изобрели и телескоп, и пар,

          И против ветра шли; но к их союзу

          Хочу пристать, призвав на помощь музу.

                              IV.

          Я также против ветра плыл и волн;

          Бороться и до ныне продолжаю;

          Про землю позабыв, отваги полн,

          По океану вечности блуждаю;

          Средь грозных волн плывет мой утлый чолн,

          А бешеным валам не видно краю!

          Но он, несясь вперед, проходит там,

          Где гибель бы грозила кораблям.

                              V.

          Вернусь к Жуану. Светлая дорога

          Завидный плод веселого пролога,

          Но злой судьбы превратностей не знал.

          О, музы! (мне всегда их служит много)

          За ним нейдите дальше пышных зал!

          Скажу лишь, что Жуан, годами юный,

          Осыпан был щедротами фортуны.

                              VI.

          Но счастью можно ль ввериться вполне?

          Как птичка, упорхнуть оно готово.

          Давид поет: .О, крылья дайте мне,

          Чтоб, улетев, покой нашел я снова!*

          Кто в старости не плачет о весне?

          Кому не милы отзвуки былого?

          И кто б не променял, когда бы мог,

          Хрип старости на юношеский вздох?

                              VII.

          Но молкнет вздох, хотя судьба коварна;

          Слез (даже вдовьих) грустные следы

          Стираются. Так затопляет Арно

          В ней летом нет. На почве благодарной

          Людского горя - сочные плоды;

          Они всегда обильны: счесть их где же?

          Но пахари работают не те же.

                              VIII.

          Однакож многих губит жизни путь;

          Былые муки этому причиной;

          Не вздох любви, а кашель сушит грудь

          И ранния являются морщины.

          Приходится глаза навек сомкнуть

          До срока многим; тяжкий гнет кручины

          В могилу сводит их. О, счастлив тот,

          Кто кончил с жизнью тягостный разсчет!

                              IX.

          Но смерть Жуану вовсе не грозила;

          Случайно возвеличенный судьбой,

          Он ликовал; его и не страшила

          Непрочность всякой радости земной;

          За холод, Что декабрь несет уныло,

          Умнее запастись, конечно, летом

          На холод злой зимы теплом и светом.

                              X.

          Притом, Жуан был качеств полн таких,

          Что женщин средних лет в восторг приводят,

          Но не девиц. Увы! любовь для них

          Загадка. Мысли их в тумане бродят;

          Оне о страсти знают лишь из книг

          И томно глаз своих с небес не сводят.

          По солнцу и годам нельзя, по мне,

          Их возраст исчислять, а по луне.

                              XI.

          Изменчива луна и непорочна;

          Вот почему так выразился я;

          Причины не найдете вы побочной;

          Но в сказанном (правдивость не ценя)

          Все будут тайный смысл искать нарочно,

          Чтоб так, как Джеффри, уязвить меня.

          Но он - мой друг, я мстить ему не стану;

                              XII.

          Когда стал другом враг - безчестен он,

          Вновь уязвляя стрелами своими;

          Я злобою такою возмущен.

          Как с чесноком, с людьми ужиться злыми

          Нельзя. Врагов нет хуже новых жен

          И отставных любовниц. Вместе с ними

          Грешно идти тому, кто перестал

          Быть недругом и клятву в дружбе дал.

                              XIII.

          Где не клеймят отступничеств позорных?

          Боб Соути, перебежчик, лжец, - и тот,

          Попав в вонючий хлев певцов придворных,

          К противникам навряд ли перейдет.

          Нигде измен не переносят черных

          И флюгеров везде презренье ждет;

          Постыдно наносить тогда удары,

          Когда лишился сил противник старый.

                              XIV.

          Юрист и критик видят только пятна;

          Живя людскими распрями, они

          Все замечают и им все понятно.

          Мы, большинство, свои проводим дни,

          Не видя жизни стороны обратной;

          Юрист же, как хирург, ища изъян,

          Старается изведать тайны ран.

                              XV.

          Юрист всегда в грязи, того не скроем;

          Как нравственности жалкий трубочист,

          Всегда покрыт он сажи толстым слоем;

          Сменив белье, он все ж не будет чист;

          Он превращен в змею житейским строем;

          Но вы, о Джеффри, праведный юрист

          Плащ адвоката цесарскою тогой.

                              XVI.

          Теперь, загладив старые грехи,

          С былым врагом, в меня метавшим громы

          И критика озлобленные томы),

          Хочу я выпить за былые дни,

          За Auld Lang Syne. Мы с вами незнакомы;

          Быть может и не встречусь с вами я,

                              XVII.

          Хотя не прочь поддаться я желанью

          Вас чествовать, но посвятил не вам

          Мечты об Auld Lang Syne, - воспоминанью.

          По крови и совсем - по воспитанью.

          Скептически прошу к моим словам

          Не отнестись, - я не шучу ни мало;

          Мысль о былом мне душу взволновала.

          Когда слова заветные звучат,

          Шотландии родной мне снятся горы;

          Ея потоков светлых шумный ряд;

          Балгунский мост над бездною; уборы

          В прошедшее я устремляю взоры,

          И много детских грез и нежных тайн

          Мне в памяти рисует Auld Lang Syne.

                              XIX.

          Шотландцам (юность мстительна всегда!)

          Тяжелые нанес я оскорбленья,--

          Не в силах мимолетная вражда

          В нас заглушить былые впечатленья;

          Но не убил его, и с прежним пылом

          О "крае рек и гор" мечтаю милом.

                              XX.

          Отчасти был идеалист Жуан,

          Нам распознать, что - правда, что - обман;

          Меж телом и душой союз непрочен.

          Одной душе удел безсмертья дан,

          А человек и телом озабочен.

          Но скрыты тайны будущих времен.

                              XXI.

          Жуана шло успешно обрусенье.

          (Вот вам пример слепой судьбы игры!)

          Когда она обильные дары

          Несет с собой? Двора увеселенья,

          Победы, танцы, выходы, пиры!

          Без счета деньги - для него все это

                              XXII.

          Его ласкал, как прежде, Двор и свет;

          Хоть пост, им занимаемый, порою

          И утомлял его - беды в том нет;

          И труд не в труд, когда мы в цвете лет;

          Тогда мы бредим славой и войною,

          Любви невольно признавая власть;

          Лишь в старости в нас дышит к деньгам страсть.

          Средь молодежи праздной и развратной

          Герой мой жизнь разгульную повел;

          Губя в нас свежесть чувства безвозвратно,

          Такая жизнь плодит не мало зол;

          Будя в нас эгоизм и произвол

          Даря страстям. Душа,тогда забыта

          И как улитка в раковине скрыта.

                              XXIV.

          С поручиком красивым я не стану

          Распространяться долго. Средства нет

          Спастися от тяжелого изъяна

          Бегущих дней; царям покорен свет,

          Где ж демократов вы найдете злей

          Морщин, врагов и лести, и цепей?

                              XXXV.

          Смерть - царь царей и вместе Гракх вселенной.

          Равняет всех. Бедняк, трудом согбенный,

          И властелин - в земли ничтожный пласт

          Обращены ей будут неизменно;

          И тот клочок земли лишь жатву даст,

          Смерть - радикалка, в этом нет сомненья.

                              XXVI.

          Меж тем Жуан веселый тешил нрав,

          Ища повсюду только наслаждений;

          Кружился он средь вихря развлечений

          И суеты. Хоть я и не лукав

          И не терплю напрасных осуждений,

          Но думаю, что шкуры медведей

                              XXVII.

          Ту жизнь, что вел Жуан, боясь укора,

          Не опишу, хоть с нею я знаком,

          Но я, увы! добрался уж до.бора",

          Тот с юностью проститься должен скоро

          И, проливая слезы о былом,

          Стремиться должен к старости убогой,

          Идя с трудом пустынною дорогой.

          Поменьше разсуждать себе зарок

          Я дал; мне философия постыла;

          Но мне такой обет пойдет ли впрок?

          Порою дум неотразима сила;

          Как травы льнут к скалам, как к губкам милой

          Льнет поцелуй... Но так как жажду я

          Читателей найти, - сдержу себя.

                              XXIX.

          Лишь он не увивался за толпой;

          Как в скакуне породистом и рьяном,

          В нем чистокровность виделась. Красой

          И юностью пленял он, стройным станом,

          Но важный пост, им занятый недавно,

          Его успехов был причиной главной.

                              XXX.

          Он написал в Испанию родным.

          И очень пригодиться может им,

          Они ответ, ни медля ни мгновенья,

          Ему послали. Снилась уж иным

          В Россию эмиграция. В волненьи

          И Петербург с Мадридом станет схож!"

                              XXXI.

          Жуана мать, узнав, что денег мало

          У своего банкира сын берет

          Что свой привет ему за это шлет.

          От трат она его остерегала

          И прибавляла, что умен лишь тот,

          Кто, бурных удовольствий избегая,

                              XXXII.

          Мадонне и Христу о нем молясь,

          Его просила в папу верить свято,

          Отнюдь, однакож, явно не глумясь

          Сказав, что вновь семьей обзавелась,

          Поздравила его с рожденьем брата;

          Затем царицу стала восхвалять

          За то, что обошлася с ним как мать.

          Она ее за то венчала славой,

          Что молодежи ход она дает,

          За Дон Жуана не боялась нравы

          Заботливая мать. Где солнце жжет,

          В стране ж такой, где холодно весь год,

          Где никогда почти не тают льдины,

          И нравственности таять нет причины.

                              XXXIV.

          (Прибегнув даже к лести самой грубой),

          Как добродетель - пасторы. Им чтить

          Лишь на словах ее, конечно, любо.

          Для этого желал бы я добыть

          Иль даже старой тетушки рожок;

          Чтоб гром хвалы пойти мог людям впрок.

                              XXXV.

          Не зная лицемерья, без сомненья,

          Меж праведными райския селенья

          Разделятся в день страшного суда.

          Так раздробил саксонския владенья

          Вильгельм Завоеватель. Он тогда

          Мольбам людей ему служивших внемля.

                              XXXVI.

          Однако же не мне тужить о том!

          Мои два предка множество угодий

          Сдирать в те годы шкуру было в моде,

          Не церемонясь с попранным врагом;

          Мои ж два предка при большом доходе

          С имений тех церквей воздвигли ряд,

                              XXXVII.

          Жуан и в счастье сходен был с мимозой,

          Прикосновений не терпя ничьих.

          (Так королям стихи тошнее прозы,

          Возможно, что наскучили морозы

          Герою моему; в мечтах своих,

          Быть может, он стремился к солнцу юга

          И бредил красотой в часы досуга.

          Быть может... Но догадок скуден плод,

          Лишь в фактах дело. Редкий гость отрада;

          Могильный червь всегда свое возьмет;

          Увы! ему неведома пощада.

          Сердись иль нет, а заплатить все надо;

          Без горя и тревог нельзя прожить:

          То давит скорбь, то надо долг платить.

                              XXXIX.

          Слег Дон Жуан, к смятению Двора.

          Придворный врач, муж дела и совета,

          (Который прежде пользовал Петра),

          Упадок сил считая злой приметой,

          Удвоили микстуры; Двор смутился

          И лик царицы скорбью омрачился.

                              XL.

          В догадках все терялись. Слух прошел,

          Болтали, что он сам себя извел,

          Все силы истощив (трудом подавлен,

          Что для него был черезчур тяжел);

          Иными же был иначе поставлен

          Его сгубил Суворовский поход.

                              XLI.

          Вот как врачи пеклися о Жуане:.

          Sodae sulphat. 3vj.

          Aquae fervent, f. 3iss. 3ij. Tinctura Senna

          (Тут врач ему поставил банок ряд

          R. Pulv. Com. gr. iij. Ipecacuanhae

          (Сердить врача порой Жуан был рад)

          Et haustus ter in die caplendus.

                              XLII.

          Так лечат и порою губят вас

          Врачи, secundum artem. Мы над ними

          Язвили их насмешками своими;

          Когда же раздается смерти глас

          И Лета нас волнами роковыми

          Готова поглотить, мы в тот же миг

                              XLIII.

          Жуану не на шутку смерть грозила,

          Но крепкая натура верх взяла,

          И стал он выздоравливать, но сила

          И бледность лика ясно говорила,

          Что не совсем болезнь его прошла.

          (Врачи нашли, заметя ту истому,

          Что южный зной необходим больному).

          Среди снегов - увы! - не может цвесть

          Привыкшее к теплу растенье юга.

          Царицу огорчила эта весть,

          Но, видя, что он гаснет от недуга

          Решилась, наградив его заслуги,

          Торжественно его отправить в даль,

          Хоть бросить ей любимца было жаль.

                              XLV.

          Какой то разбирали договор

          Меж Англией и Русью дипломаты.

          Торговые вопросы жаркий спор

          Меж ними возбуждали и трактаты

          Морей мы никому не уступаем

          И "uti possidetis" только знаем.

                              XLVI.

          И вот Жуан назначен был послом,

          Блеснуть своим могуществом притом

          Царица горделивая хотела.

          Ему чрез день назначен был прием.

          (Любимцев отличать она умела!)

          Жуан был ею щедро награжден.

                              XLVII.

          Во всех делах ей улыбалось счастье;

          Но счастие - удел венчанных жен

          Не знаю, но таков судьбы закон.

          Открыто выражать свое участье

          Царица не могла: безстрастен трон;

          Но так ее смутил отъезд больного,

                              XLVIII.

          Но время - лучший утешитель в мире

          Забвение с собою принесло,

          И крепкий сон она вкусила в мире

          До сорока восьми меж тем дошло

          Ея вниманья жаждущих, число,

          Она не торопясь ничуть избраньем, ,

          Лишь любовалась их соревнованьем.

          Жуан готов; карета подана

          Изящного и царственного вида;

          Царица, с Ифигенией сходна,

          В ней посетила некогда Тавриду.

          И вот он скоро скроется из виду,

          Россию покидая. Экипаж

          Своим гербом герой украсил наш.

                              L.

          С ним были; чиж, бульдог и горностай;

          Животных он любил, того не скрою.

          (Кто хочет, эту странность объясняй!)

          Так любят девы старые порою

          Но сходством тем язвить его за что же?

          Он не был стар и девой не был тоже.

                              LI.

          В других каретах чинно разместясь

          Жуана свита вслед за ним неслась.

          С ним рядом помещалася Леила

          (Малютку чудом он от смерти спас

          В зловещий день погрома Измаила).

          Жемчужины Востока не забыл.

                              LII.

          Серьезна и нежна была красотка;

          Такие типы поражают нас,

          Средь мамонтов костей погибших рас;

          Опасно в жизнь вступать с душою кроткой

          И любящей - судьба заест как раз.

          Но десять лет всего малютке было:

                              LIII.

          Любимый ей, Жуан ее любил.

          Конечно, было свято чувство это,

          Но редко мы такой встречаем пыл;

          Чтоб быть отцом, он слишком молод был;

          В своей семье же братского привета

          Он не встречал. Жуан, сестру имей,

          Как горько б тосковал в разлуке с ней!

          Жуан был чист душою, хоть не телом,

          И дум в себе порочных не таил.

          (Развратник только льнет к плодам незрелым,

          Чтоб возбуждать в крови остывший пыл;

          От кислоты). Хоть он порой грешил,

          Поддаться искушениям готовый,

          Но платонизм был чувств его основой.

                              LV.

          Так он любил невинное творенье,

          Гордяся тем, что от неволи злой

          Спас девочку. Он думал путь спасенья

          Ей указать при помощи святой

          Порою и ошибочны: верна

          Традициям осталася она

                              LVI.

          Никак не соглашалася Леила

          Увы! святую воду мало чтила

          И с ужасом глядела на ханжей;

          На исповедь к аббатам не ходила

          (Грехов, быть может, не было за ней)

          Все Магомета славила пророком.

                              LVII.

          Она чуждалась назареев злых;

          Лишь для Жуана делала изъятье;

          Ей спасши жизнь, - и он свои объятья

          Как брат ей открывал. Хоть годы их

          И разнились, а также и понятья,--

          Отсутствие меж ними всяких уз

                              LVIII.

          Чрез Польшу, что под тяжким стонет игом,

          В Курляндию свой путь направил он;

          Там герцогом, благодаря интригам,

          (Искусство в том, чтоб пользоваться мигом!)

          Дорогой той же шел Наполеон,

          Чтоб в действие привесть свои угрозы;

          Но взяли верх над кесарем морозы.

          "О, гвардия моя!" - низринут в прах,

          Так восклицал бог, слепленный из глины.

          Тот ореол, что он стяжал в боях,

          Похоронили снежные равнины.

          Кто видел Польши светлые картины,

          Тот знает, что рождает пламя лед,

          Как только о Косцюшке речь зайдет.

                              LX.

          Затем попал мой ветреный герой;

          Но он, сознаюсь в том, ни в грош не ставил

          Философов, и путь дальнейший свой

          В Германию, без отдыха, направил,--

          Где граждан, все переносить готовых,

          Так шпорит власть, как жалких кляч почтовых.

                              LXI.

          Проехав через Дрезден и Берлин,

          Как чуден вид готических руин!

          Все дышит в них и прелестью, и тайной,

          Кто б не хотел, глядя на ряд картин,

          Пленяющих красой необычайной,

          И в глубь времен невольно мысль летит.

                              LXII.

          Жуан Мангейм увидел величавый

          И посетил затем красивый Бонн,

          Как грозный призрак рыцарских времен.

          (Но недосуг мне посвящать октавы

          Тем временам). Был в Кельне также он;

          Одиннадцати тысяч дев невинных

                              LXIII.

          Оттуда он в Голландию попал

          И видел Гаги пестрые постройки.

          Там, что ни шаг, плотина иль канал;

          Не может дня прожит; но.я слыхал,

          Что запретить ему хотят попойки;

          Как перенесть ему такой запрет?

          Чем будет он насыщен и согрет?

          Сев на корабль, вот к острову свободы

          Понесся Дон Жуан, судьбой гоним;

          Под кораблем, шумя, клубились воды

          И ветер дул с стенанием глухим.

          Замучил всех. Жуан же свыкся с ним;

          На палубе бродя, он край желанный

          Старался разглядеть в дали туманной.

                              LXV.

          И меловые скалы Альбиона

          Жуан, смутясь, в тумане увидал

          На сероватом фоне небосклона.

          Которые товары и законы

          Повсюду разсылают и с морей

          Взимают дань, гордясь казной своей.

                              LXVI.

          И у меня причин особых нет

          Ее любить; но вижу с сожаленьем,

          Что гибнет славный край, дививший свет

          И силою своею и значеньем.

          И, позабыть успев вражду былую,

          Жалею от души страну родную.

                              LXVII.

          О, еслиб только знать она могла,

          Ее клеймят! Проклятья без числа

          Ей дружно шлют, надеясь в час невзгоды

          Вонзить ей в сердце нож; она ж была

          Когда то светлой вестницей свободы;

          Сковать и мысль отрадно было б ей.

                              LXVIII.

          Ее, порабощенную, едва ли

          Свободною назвать решимся мы;

          Зловещий сторож мрачной их тюрьмы,

          Опора тех, что кандалы сковали?

          Свобода жаждет света, а не тьмы;

          Тюремщика ж плачевна так же доля,

                              LXIX.

          Корабль пристал; кипела жизнь вокруг;

          Жуан увидел Дувра дорогого

          Пакботы, что ограбить вас готовы;

          Отель с толпой снующих всюду слуг

          И, наконец... (увы, не может слово

          О нем понятья дать!) длиннейший счет,

                              LXX.

          Хотя Жуан был не скупого нрава

          И о богатой не тужил казне,

          Но счет отеля (плод мечты лукавой)

          Все ж должен был он расплатиться. Право

          Дышать свободным воздухом в стране,

          Где светлый солнца луч хоть и реденек,

          Конечно, если взвесить, стоит денег.

          Эй, лошадей! В Кентербери вперед!

          Как кони быстро мчатся по дороге!

          В Германии совсем не то вас ждет;

          Там путника везут, как возят дроги

          Все время шнапс; и как ни будьте строги,

          Ферфлухтером язвя его не раз,

          Быстрее все ж не повезет он вас.

                              LXXII.

          Так кровь волнует быстрая езда,

          Восторг и упоение даря вам.

          Когда вперед не горькая нужда

          Вас гонит, сладко пользоваться правом

          И тем для нас отрадней та утеха,

          Чем менее важна причина спеха.

                              LXXIII.

          В Кентербери собор им показал

          Плиту, где Бекет, друг свободы, пал,

          И шлем, что Черный Принц в боях прославил.

          Какой же результат гром славы дал?

          Какие по себе следы оставил?

          Остался лишь скелет да ржавый шлем.

                              LXXIV.

          Жуану шлем отважного героя

          И Бекета унылый мавзолей

          За то погиб служитель алтарей,

          Что, мир от зла спасая и застоя,

          Хотел права умерить королей.

          Леила, обратив на храм вниманье,

          "для чего такое зданье?"

                              LXXV.

          Сказали ей, что это Божий дом;

          Она нашла, что помещенье Бога

          Красиво, но дивилася, что в нем

          Разрушивших; жалела и о том,

          Что Магомет не взял того чертога,

          Который брошен (так казалось ей),

          Как жемчуг перед сонмищем свиней.

          Вперед к лугам! Живая зелень луга

          Влечет к себе. Поэт ей больше рад,

          Чем роскоши пленительного юга,

          Что светлыми картинами богат.

          Глядит поэт и, нежностью объят,

          Забыть готов, на нем покоя взоры,

          Снега, вулканы, пропасти и горы.

                              LXXVII.

          Но нет, - боюсь заплакать! С быстротою

          Летит вперед Жуан, красой дорог

          Любуясь и свободною толпою,

          Снующею по ним. Тот уголок

          И если злой зоил ее бранит,

          То сам себе он этим лишь вредит.

                              LXXVIII.

          Люблю шоссе. Без всякого мученья

          Сходны с орлом парящим, в упоеньи

          Вы мчитесь по нему. Будь искони

          Устроен этот путь, там, без сомненья"

          Катаясь, Феб лучи бы лил свои!

          Surgit amari aliquid - застава.

                              LXXIX.

          Для всякого расплата - острый нож.

          Маккиавель, всех правящих учитель,

          "тяжел повинностей платеж!

          Вы с подданным не ссорясь жить хотите ль -

          Его казны не трогайте. И что ж?

          Убей его семью, родных властитель,--

          Простить все это подданный бы мог,

          ".

                              LXXX.

          Ложилась тень, когда объят волненьем,

          Жуан на холм взобрался, что глядит

          На Лондон (им гордяся иль с презреньем -

          Жуан смотрел с невольным упоеньем

          На Лондона необычайный вид,

          Дивясь его могуществу и силе...

          О, гордый бритт! Жуан на Шутерс-Гилле!

          Как из вулкана гаснущого, дым

          Над городом носился черным паром.

          Столицу с видом сумрачным своим

          "Гостиной Сатаны" зовут не даром!

          Но он не мог не относиться с жаром

          К народу, что часть мира разгромил,

          Другую часть лишив от страха сил.

                              LXXXII.

          Гарь, копоть, грязь, царящия кругом;

          Высоких мачт на Темзе лес дремучий,

          Где парус скрыт от взоров даже днем;

          Огромный купол, цвета мрачной тучи,

          На голове шута; ряд темных башен -

          Вот Лондон, что всегда уныл и страшен.

                              LXXXIII.

          Но не таков был Дон Жуана взгляд:

          Вселенной благоденствие сулят;

          Что польза их вполне неоспорима;

          Хоть солнца свет оне собой мрачат

          И копоть их порой невыносима,--

          Что воздух свеж, здоров и даже чист.

                              LXXXIV.

          Как мой герой, здесь на минуту стану.

          (Так делает команда корабля,

          Вернусь; отчизне время уделя,

          Ей много истин выскажу. Обману

          И клевете служить не в силах я;

          Язвить же буду всех лишь правдой голой,

                              LXXXV.

          О, миссис Фрей! ошибочен разсчет

          Учить добру преступников Ньюгета;

          Гораздо больше пользы принесет

          Идея переучивать народ

          Безсмысленна вполне, поймите это;

          Сначала (не теряя даром слов)

          Его исправить надо вожаков.

          Скажите им, что грешные забавы

          Один позор приносят старикам;

          Что время им свои исправить нравы,

          Не предаваясь юношеским снам;

          Наемщиков продажных; что шутам,

          Фальстафам жалким сгорбленного Галя,

          Вверяться стыдно, родину печаля.

                              LXXXVII.

          Тщеславие, когда уж смерть готова

          Похитить их, и для добра лишь жить.

          Скажите им... однакож, вы ни слова

          Не скажете, а я уж, может быть,

          Раздастся голос мой, правдив и строг,

          Как в Ронсево Роланда мощный рог!