| Автор: | Байрон Д. Г., год: 1823 |
| Категория: | Поэма |
Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Дон-Жуан. Песнь двенадцатая
ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ.
I.
Изъ среднихъ всехъ вековъ, сознаться надо,
Что человека среднiе года -
Эпоха колебанiй и разлада -
Всего на свете хуже. Мы тогда
Чего хотимъ - не знаемъ и съ досадой
О юности, погибшей безъ следа,
Мечтаемъ. Злобный рокъ, насколько могъ онъ,
Насъ изменилъ и ужъ сребритъ нашъ локонъ.
II.
Летъ въ тридцать пять еще не стары мы,
Но съ молодежью намъ нельзя резвиться,
А старость насъ страшитъ, какъ мракъ тюрьмы.
Возможно ль съ этимъ возрастомъ мириться?
Сознаться надо, сумерки зимы
Ужасны! Слишкомъ поздно, чтобъ жениться;
Другихъ связей не признаемъ ужъ власть,
А къ деньгамъ въ насъ еще не дышитъ страсть.
Скупецъ въ насъ пробуждаетъ сожаленье.
А между темъ онъ счастливъ и богатъ
И, обладая якоремъ спасенья,
Изъ рукъ не выпускаетъ тотъ канатъ,
Что можетъ притянуть все наслажденья,
По-нищенски скупецъ питаться радъ;
Намъ жаль его, а для него победа,
Когда сберегъ онъ корку отъ обеда.
IV.
Терзаютъ честолюбца много мукъ;
Любовь и пьянство разслабляютъ тело;
А страсть къ азартнымъ играмъ даромъ съ рукъ
Намъ никогда не сходитъ. То ли дело -
По горсточкамъ класть золото въ сундукъ,
Своей мечте предавшися всецело!
О, золото! сравню ли я съ тобой
Бумаги, что такъ падаютъ порой?
V.
Кто равновесье мiра охраняетъ
Кто въ бой дескамизадосъ направляетъ,
Возстанья взявши на себя починъ?
Кто мiръ то въ скорбь, то въ радость повергаетъ,
Надъ биржею царя какъ властелинъ?
Кто велъ борьбу съ самимъ Наполеономъ?
Жидъ Ротшильдъ. Мiръ подвластенъ миллiонамъ.
VI.
Банкиры - олигархи въ наши дни!
Ихъ капиталы намъ даютъ законы:
То укрепляютъ нацiи они,
То ветхiе расшатываютъ троны;
Республикамъ готовя западни,
Они и имъ тяжелые уроны
Порой наносятъ жадностью своей:
Такъ Перу обобралъ одинъ еврей.
VII.
За что жъ къ скупцу относимся мы строго?
Воздержанность похвальна и въ святомъ,
И въ цинике. Отшельниковъ есть много,
За то, что шли такою же дорогой,
Умея отказать себе во всемъ.
За что жъ клеймить скупца? Ужъ не за то ли,
Что жертва онъ своей лишь доброй воли?
VIII.
Богатства, восхищающiя светъ,
Въ его рукахъ. Хотя скупца причуды
Вамъ странны, все же онъ въ душе поэтъ:
Ему лучи дарятъ алмазовъ груды
И слитки золотые, много летъ
Дремавшiе въ земле; а изумруды
Его ласкаютъ нежностью своей,
Бросая тень на блескъ другихъ камней.
IX.
Владенiямъ его не видно края!
Ему везутъ богатые дары
Изъ Индiи, Цейлона и Китая;
Ему подвластны целые мiры;
Повсюду зреетъ жатва золотая
И королямъ бы могъ; но онъ безстрастенъ,
Хоть, какъ монархъ, могучъ и полновластенъ.
IX.
Кто знаетъ цель его? Быть можетъ, онъ
Создать больницу, храмъ иль школу хочетъ
(Скупого бюстъ тамъ будетъ помещенъ,
Чемъ за собой безсмертье онъ упрочитъ);
Быть можетъ, онъ мечтою увлеченъ -
Страдальцамъ, что нужда и горе точитъ,
Темъ золотомъ помочь, а можетъ быть,
Лишь мiръ сокровищъ хочетъ накопить.
XI.
Покорные поклонники рутины,
Глупцы на нихъ глядятъ какъ на больныхъ,
Хоть никакой на это нетъ причины.
Скажите, чемъ же лучше страсти ихъ?
Пусть гнутъ они свои усердно спины,--
Какой же толкъ отъ жалкихъ ихъ интригъ?
Наследники! вопросъ вы не решите ль:
XII.
На свете ничего прелестней нетъ
Сверкающихъ червонцевъ высшей пробы;
Невольно насъ чаруетъ блескъ монетъ,
Но для того необходимо, чтобы
На каждой ясно виденъ былъ портретъ
Какой-нибудь владетельной особы:
Портретъ смешонъ, но дорогъ золотой,--
Съ нимъ лампа Аладина подъ рукой.
XIII.
"Какъ небо есть любовь, любовь есть небо;
Въ дворцахъ, дубравахъ, лагеряхъ она
Царитъ". Такъ пелъ поэтъ, любимецъ Феба;
Но мысль его мне не совсемъ ясна.
(Поэзiя осталась бы безъ хлеба
Когда бы стала ясности верна).
"Дубрава" для любви прiютъ прекрасный,
Но "лагерь" и "дворецъ" ей не подвластны.
Не страсть, а злато царствуетъ надъ всемъ
И рощу на дрова порой срубаетъ.
Дворецъ бы смолкъ и лагерь сталъ бы немъ -
Исчезни деньги. Мальтусъ научаетъ
Безъ денегъ женъ не брать. Любви Эдемъ,
И тотъ металлъ презренный созидаетъ.
Не соглашусь съ поэтомъ я никакъ,
Что небо есть любовь; нетъ, небо - бракъ!
XV.
Законъ святой даетъ намъ только право
На брачную любовь; хотя она
Порой для насъ ужасная отрава;
Лишь ей одной душа внимать должна;
А иначе насъ ждетъ худая слава.
Любовь иная намъ запрещена,
И всякiй мужъ почтенный, безъ сомненья,
Усмотритъ въ ней и срамъ, и преступленье.
XVI.
Поэтому "дворецъ" и "лесъ густой",
"лагерь" - все должны дрожать предъ бракомъ;
И если въ нихъ найдется мужъ такой,
Который до плодовъ запретныхъ лакомъ,
То песнь поэта смыслъ утратитъ свой:
Безнравственность ее оденетъ мракомъ.
А Джеффри мне благой советъ даетъ:
Уйдя отъ зла, писать какъ Вальтеръ-Скоттъ.
XVII.
Найду ль успехъ? Но мне его не надо!
Я насладиться имъ успелъ вполне
Въ томъ возрасте, когда успехъ - отрада:
Улыбки онъ дарилъ моей весне;
Съ нимъ я стяжалъ желанныя награды,
И блага те принадлежали мне.
Хоть не одну нанесъ онъ сердцу рану,
Я все же проклинать его не стану.
XVIII.
Иные, недовольные толпой,
Къ суду потомства обращаютъ взоры
(Къ суду, что векъ еще не началъ свой)
Могу ли разделять я взглядъ такой?
По моему, слабее нетъ опоры;
Для насъ потомство - это царство тьмы;
Предъ нимъ въ такой же роли будемъ мы.
XIX.
Подумайте, ведь, мы - потомство тоже,
А предковъ ста именъ не назовемъ,--
Споткнемся на двадцатомъ; такъ за что же
Потомство, темъ же шествуя путемъ,
Плутархъ намъ рядъ сказанiй о быломъ
Оставилъ; въ нихъ наперечетъ все лица,
А ложью дышитъ каждая страница.
XX.
И, выходокъ чуждаясь слишкомъ смелыхъ,
Какъ Вильберфорсъ и Мальтусъ, буду строгъ.
Нашъ Веллингтонъ рабами сделалъ белыхъ,
Тогда какъ неграмъ Вильберфорсъ помогъ:
О Мальтусе скажу, что онъ въ делахъ
Далеко не такой, какъ на словахъ.
XXI.
Серьезенъ я, какъ на бумаге все мы
Когда въ нашъ векъ труднейшiя проблемы
Решаютъ люди, паръ пуская въ ходъ
И конституцiй сложныя системы;
Когда отъ брака отклонять народъ
Что нищихъ будетъ менее, чемъ прежде.
XXII.
Подобный взглядъ возможно ли хвалить?
Намъ всемъ присуща "жажда размноженья".
Весьма легко другое выраженье,
Но я хочу вполне приличнымъ быть).
Итакъ, я осуждаю это мненье:
Не грехъ ли охлаждать тотъ жгучiй пылъ,
XXIII.
Но къ делу я вернуться долженъ снова.
Жуанъ, вращаясь въ избранномъ кругу,
Живетъ въ стране, где для него все ново,
Ловушки, где не скажутъ даромъ слова;
Звать новичкомъ Жуана не могу,
Но Лондонъ, где царитъ наружный глянецъ,
Постичь вполне не можетъ иностранецъ.
По климату и признакамъ инымъ
Страну любую могъ бы описать я,
Не насмешивъ людей трудомъ моимъ;
Для Англiи лишь делаю изъятье:
Не дашь и приблизительно понятья.
Въ другихъ странахъ и львы, и львицы есть;
Въ зверинце жъ нашемъ всехъ зверей не счесть.
XXV.
Средь светскихъ волнъ Жуанъ искусно плылъ,
Мелей не опасаяся нимало;
Порою шашни въ свете заводилъ
Съ кокетками, что пыткою Тантала
Оне, хотя невинно строятъ глазки,
Боятся не порока, но огласки.
XXVI.
Но такъ какъ совершенства въ мiре нетъ,
И всякiй разъ приходитъ въ ужасъ светъ;
Заговори ослица Валаама -
Она бъ не натворила столько бедъ!
Деваться просто некуда отъ гама;
"каковъ скандалъ!
О, Боже! кто бы это ожидалъ!"
XXVII.
На все затеи Запада Леила
Бросала равнодушья полный взглядъ
Востокъ невозмутимостью богатъ);
Но светъ глубоко этимъ поразила;
Онъ празденъ и новинке всякой радъ;
И вотъ она, замеченная светомъ,
XXVIII.
О ней различны были мненья дамъ,--
Оне ведь любятъ споры и шумливы;
О, дамы! не съ хулой иду я къ вамъ:
Но, признаюсь (какъ видите, я прямъ),
Что иногда вы черезчуръ болтливы.
Вопросъ: какъ дочь Востока воспитать,
Понятно, долженъ бурю былъ поднять.
Оне нашли, что всякая пэресса
(Лишь въ томъ единогласью дань платя)
Техъ летъ, когда не страшны шашни беса,
Съумеетъ лучше воспитать дитя,
Жемчужиной любуясь, не шутя
Со временемъ увлечься можетъ ею.
Кто въ силахъ съ страстью справиться своею?
XXX.
Вопросовъ много есть второстепенныхъ,
Которыхъ не решить, конечно, вдругъ.
И вотъ, не мало давъ советовъ ценныхъ,
Явились съ предложенiемъ услугъ
(Ихъ всехъ къ эпохе средневековой
Причислить бы историкъ могъ любой).
XXXI.
Еще два-три затертыя созданья,
Взялись Леилы кончить воспитанье
И, въ ходъ ее пуская, вывезть въ светъ,
Смотреть какъ на арену для победъ.
При деньгахъ, впрочемъ (этотъ фактъ замеченъ),
Успехъ девицы въ свете обезпеченъ.
XXXII.
Вокругъ невесты съ деньгами искусно
Порхаютъ, тьму интригъ пуская въ ходъ,
Чтобъ ихъ не миновалъ кусочекъ вкусный.
(Такъ привлекаетъ мухъ голодныхъ медъ).
Хорошъ: будь это ложь, обманъ иль лесть,--
Чтобъ къ барышне богатой въ душу влезть.
XXXIII.
Сестрицы, тетки, маменьки, кузины,
Я дамъ знавалъ, что съ хитростью змеиной
Искали для любовниковъ невестъ.
Tantaene! - воспевать не безъ причины
Мы можемъ добродетель здешнихъ местъ,
Девица и приданому не рада.
XXXIV.
Иныхъ легко поймать; такiя жъ есть,
Что заставляютъ зубы класть на полку
За это ихъ язвятъ порою колко:
"Зачемъ вамъ было съ Фрэдомъ шашни весть?
Зачемъ его всегда сбивали съ толку?
Казалось "да" пророчитъ вашъ приветъ,
"нетъ!"
XXXV.
Вотъ за любовь достойная награда!
Онъ самъ богатъ; за что такой отказъ?
Ему чужого золота не надо:
Но впрочемъ это легкая досада,--
Онъ партiю найдетъ приличней васъ;
Отказъ ему теперь развяжетъ руки;
Да это все маркизы старой штуки!"
Военный, пэръ, блестящiй дипломатъ -
Все ею оставляются за флагомъ;
Но вечный съ жизнью тягостенъ разладъ;
Дорога все несносней съ каждымъ шагомъ;
Берется въ пленъ искуснымъ светскимъ магомъ;
Вотъ выбранъ мужъ, и недовольныхъ хоръ
Спешитъ о немъ дать строгiй приговоръ.
XXXVII.
Иные побеждаютъ господа;
Какъ выигрышъ, что краситъ лотерею,
Богатая невеста иногда
Тому дается въ руки, кто за нею
Везетъ вдовцамъ летъ сорока и боле.
Скажите, бракъ - не лотерея, что ли?
XXXVIII.
Вотъ свежiй фактъ: правдивъ, но грустенъ онъ;
Былъ дамою одною предпочтенъ,
Хоть былъ не юнъ и празднымъ сибаритомъ
На свете жилъ, мечтой лишь вдохновленъ.
Съ той дамою въ разрыве я открытомъ,
Чудовищнымъ, добрейшiй светъ былъ правъ.
XXXIX.
Поэму не бросая, отступленья
Простите мне; ведь, мой кумиръ - мораль,
Предъ трапезой. Мне грешныхъ смертныхъ жаль
И потому даю имъ наставленья,
Какъ тетушка-ханжа, какъ скучный враль,
Какъ проповедникъ или менторъ важный,
XL.
Однакожъ, поневоле я впаду
Въ безнравственность; личину снявъ съ порока,
Я рядъ печальныхъ фактовъ приведу;
И ложь людскую не предать суду,
Какая жъ польза будетъ отъ урока?
Покуда жалкiй светъ и глухъ, и слепъ,
Не упадетъ въ цене нечестья хлебъ.
Сперва найдемъ Леиле помещенье.
Чиста какъ лучъ денницы иль какъ снегъ
(Увы, старо последнее сравненье!)
Была она. Хоть снегъ и чистъ, утехъ
Иныхъ людей сравнить бы съ нимъ не грехъ,
Жуанъ искалъ для девочки опору,--
Нельзя жъ дитя оставить безъ надзору.
XLII.
Поддержку: предложенiй было много.
У "Общества для упраздненья зла",
Спросивъ советъ, онъ съ лэди Пинчбэкъ строгой
Сошелся, и Леила ей была
Онъ не хотелъ за выборъ несть ответъ
И строгiй соблюдалъ нейтралитетъ.
XLIII.
Старушка, свято чтившая приличья,
Коварный светъ шепталъ... Но злоязычья
Я вынесть не могу; что сплетенъ злей?
Какъ терпятъ ихъ, не въ силахъ и постичь я;
Оне, скотами делая людей,
Такому злу нельзя давать потачки.
XLIV.
Те дамы, что резвились въ цвете летъ
(Я наблюдать всегда любилъ немножко),
При случае окольною дорожкой
Отъ пропасти отвесть и знаютъ светъ;
Те жъ дамы, что знакомы лишь съ обложкой
Житейской книги и страстей чужды,
XLV.
Тогда какъ света злыя недотроги -
Бичи немилосердные страстей
Неведомыхъ, хотя желанныхъ - строги
Те, что порой сбивалися съ дороги,
Являться любятъ въ роляхъ добрыхъ фей
И, чуждыя жеманности суровой,
На выручку придти всегда готовы.
Не потому ли дочери техъ дамъ,
Что светъ не по однимъ печатнымъ книгамъ
Старались изучать, а, внявъ страстямъ
И имъ служа, по собственнымъ интригамъ,
И менее ихъ тяготятся игомъ,
Чемъ дочери безчувственныхъ ханжей,
Дивившихъ светъ холодностью своей?
XLVII.
Молва, что рада молодость хулить;
Но у злословья притупилось жало,
И хоромъ стали все превозносить
И умъ ея, и качества, Не мало
Къ тому жъ была супругою примерной
(Съ которыхъ поръ - никто не зналъ наверно).
XLVIII.
Въ своемъ кругу Любезна и мила,
Къ ошибкамъ снисходительна была.
(Когда же молодежь въ нихъ не повинна?)
Когда бъ ея все добрыя дела
Я перечелъ, то черезчуръ ужъ длинной
Съ Леилой стала няньчиться она.
XLIX.
Старушка полюбила и Жуана
За то, что онъ не очерствелъ душой,
Бывалъ не разъ. Увы, гонимъ судьбой,
Превратности ея узналъ онъ рано,
Но не былъ смятъ тяжелою борьбой.
Другой бы, злому року не противясь,
L.
Въ дни юности, коль горе сушитъ грудь,
Его считая достояньемъ общимъ,
Миримся съ нимъ. Страданье - къ правде путь;
Но можно ль мигъ спокойно отдохнуть?
Мы вечно тяжкiй путь страданья топчемъ
И опытъ - этотъ горькiй даръ судьбы -
Лишь плодъ лишенiй, горя и борьбы.
Жуанъ былъ радъ, что дело воспитанья
Леилы обезпечено впередъ:
Старушка, обративъ на все вниманье,
Ей передастъ, полна о ней заботъ,
Такъ свой корабль лордъ-мэръ передаетъ;
Но есть и поэтичнее примеры:
Передается такъ ладья Цитеры.
LII.
Передается качествъ и талантовъ;
Иныя вальсомъ головы кружатъ;
Бренча, другiя корчатъ музыкантовъ;
Одне умомъ и грацiей блестятъ;
Случается и на такихъ напасть,
Что признаютъ однехъ истерикъ власть.
LIII.
Но дело въ томъ, что все таланты эти
Всегда одно имеютъ лишь въ предмете -
Ихъ нежныхъ обладательницъ привесть
Къ той цели, что все барышни на свете
Преследуютъ: супруга прiобресть.
Скорее выйти замужъ - цель весталокъ.
LIV.
Вернусь къ своей поэме; верно светъ,
Язвя меня, о томъ подниметъ толки,
Я не вошелъ (упреки эти колки!),
Хоть целый рядъ ужъ песенъ мною спетъ.
Настраивая лиру, только колки
Я закреплялъ, но мигъ ужъ настаетъ,
LV.
Пою, но мне успехъ совсемъ не нуженъ!
Хочу "великiй нравственный урокъ"
Преподнести. Я думалъ, что двухъ дюжинъ
Склонился въ прахъ, совсемъ обезоруженъ;
Но я, увы, отъ истины далекъ!..
Такой размеръ мне въ полномъ смысле тесенъ:
Спою, коль Фебъ позволитъ, до ста песенъ.
Вернувшись вновь къ герою моему,
Я "светъ большой" описывать вамъ буду;
Онъ малъ, но на ходуляхъ, потому
Онъ кажется большимъ простому люду,
Какъ рукояти мечъ. Царя повсюду
И въ рукояти видя образъ свой,
Онъ властвуетъ надъ робкою толпой.
LVII.
Ласкали все; хотя сердечный тонъ
Не подкреплялъ такiя отношенья,
Жуанъ встречалъ и отъ мужей, и женъ
Приветъ, радушья полный. Приглашенья
Такъ пышный светъ свои утехи множитъ,
Что эта жизнь пленить на время можетъ.
LVIII.
Холостяку, при средствахъ, въ томъ кругу
Ведутъ, съ "игрой въ гуська" сравнить могу:
У каждаго наверно на примете
Особый планъ; на всякомъ васъ шагу
Хотятъ поймать въ раскинутыя сети;
Межъ темъ ловить мужчинъ - забота дамъ.
LIX.
Нетъ правила, конечно, безъ изъятья;
Иныя девы стойче всякихъ стенъ,
Что большинство забрать насильно въ пленъ
Старается мужчинъ, въ свои объятья
Маня съ искусствомъ опытныхъ сиренъ.
Съ одной изъ нихъ, разъ шесть иль семь, не боле,
LX.
То маменька вамъ объяснить спешитъ,
Что дочку вы ея пленить съумели;
То нежный братъ, принявши грозный видъ,
Узнать верней; вамъ въ ротъ кладутъ, что стыдъ
Не сделать предложенья; вы бъ хотели
Спастись отъ нихъ, бежать куда-нибудь,
Но къ отступленью ужъ отрезанъ путь.
Не разъ такъ налагались цепи брака:
Подобныхъ свадьбъ я знаю целый рядъ,
Но храбрецы такiе есть, однако,
Которыхъ, что ни делай, не страшатъ
И что жъ? - боясь скандала, ихъ щадятъ;
А жертвы, хоть ихъ сердце и разбито,
Товару все, какъ прежде, ищутъ сбыта.
LXII.
Хоть передъ нею менее я трушу,
Чемъ передъ той, что можетъ къ браку весть.
Узнавъ ее, все жъ выбраться на сушу
Изъ волнъ порой возможно. Счеты свесть
Съ амфибiей баловъ, couleur de rose,
Которой царство полно мукъ и слезъ.
LXIII.
Чужда любви, бездушная кокетка,
"нетъ", не шепчетъ "да",
Она то рай сулитъ, то шуткой едкой
Терзаетъ васъ. Ея трiумфъ - когда
Разбито ваше сердце. Такъ нередко
Со сцены света сходитъ безъ следа
Такъ что жъ? - зато она чужда порока!
LXIV.
(O, боги, какъ я делаюсь болтливъ!)
Когда жъ, объята страстью роковою,
Здесь надъ ея не сжалятся судьбою
И съ гордымъ светомъ ей грозитъ разрывъ.
Въ другихъ странахъ прощаютъ грехъ порою,
Но здесь проступокъ съ яростью клеймимъ
LXV.
Въ стране, где всякихъ низостей такъ много,
Въ стране процессовъ, сплетенъ и клеветъ,
Мгновенно поднимается тревога,
Малейшiй грехъ преследуется строго,
И вотъ, чтобъ переполнить чашу бедъ,
Пускаютъ въ ходъ процессъ, что ваши нравы
Чернитъ, служа читателямъ забавой,
Кто опытенъ, тому въ такой капканъ
Нельзя попасть, и все жъ грешкамъ нетъ счета!
Но вечно лицемерье и обманъ
Спасаютъ грешницъ высшаго полета;
Оне царятъ, и въ томъ ихъ вся забота,
Чтобъ скрыть концы Какой печальный фактъ:
Имъ добродетель заменяетъ тактъ.
LXVII.
Себя легко Жуанъ могъ уберечь
Отъ пыла чувствъ поддельныхъ. Не желая
Насмешкой на себя вашъ гневъ навлечь,
Все жъ не скрываю язвъ родного края,
Чулковъ и глазокъ синихъ, шашней разныхъ,
Процессовъ и налоговъ безобразныхъ.
LXVIII.
Покинувъ знойный край сердечныхъ грозъ,
А не процессъ, исполненный угрозъ,
Жуанъ попалъ въ страну, где въ деньгахъ сила,
Где увлеченье - модный лишь вопросъ,
И потому въ немъ тихо сердце стыло;
Онъ не былъ пораженъ красою дамъ.
LXIX.
Здесь тороплюся сделать заявленье,
Что я сказалъ: "на первый только взглядъ".
И въ Англiи нашелъ красавицъ рядъ;
Выходитъ, что поспешныя сужденья
Порою противъ истины грешатъ,
Доказывая общества готовность
LXX.
Я не видалъ ни африканскихъ рекъ,
Ни Тимбукту, что для Европы диво,
Хоть странствовалъ не мало целый векъ.
Въ глубь Африки плетется человекъ);
Но если бъ я попалъ въ тотъ край счастливый,
Сказали бы мне тамъ, сомненья нетъ,
Что цветъ красы - безспорно черный цветъ.
Я на ветеръ бросать не стану зеренъ
И утверждать, что черное бело;
Но дело въ томъ, что цветъ-то белый черенъ.
Слепецъ решитъ нашъ споръ. Склонивъ чело,
Не ведая о томъ, что днемъ светло,
Слепецъ знакомъ съ однимъ лишь чернымъ цветомъ,
А вы и тусклый лучъ зовете светомъ.
LXXII.
Съ лекарствами, что слабаго больного
Отъ злой чахотки вылечить должны,
А потому оставлю ихъ и снова
Къ жемчужинамъ родимой стороны
Оне блестятъ, какъ солнце, но притомъ,
По холоду, сходны съ полярнымъ льдомъ.
LXXIII.
Еще могу подобье имъ прибрать я:
Сравнить бы надо. Хладны ихъ объятья.
И если даже ими правитъ грехъ,
То это лишь изъ правила изъятье
(Такъ русскiе изъ бани лезутъ въ снегъ);
На дне души клеймя греха оковы.
LXXIV.
По виду чувствъ британки не узнать!
Она строга, и для нея отрада
Поклонниковъ щадя, какъ думать надо.
Она не штурмомъ сердце хочетъ брать,
А исподволь къ нему прокрасться рада;
Но, кладомъ завладевъ" что дорогъ ей,
LXXV.
Съ ней поступью сравнится ль дочь Гренады,
Когда она идетъ молиться въ храмъ,
Иль аравiйскiй конь? Носить наряды
Возможно ль ей? Не жгутъ британки взгляды;
Ей не пропеть бравурныхъ арiй вамъ.
(Въ семь летъ со мной сдружиться не могли вы,
Италiи бравурные мотивы!)
Ей многаго того недостаетъ,
Что привлекаетъ общее вниманье;
Она улыбкамъ ходу не даетъ
И ужъ наверно въ первое свиданье
Надъ нею верхъ лишь время да старанья
Берутъ. За то обильные плоды -
Впоследствiи награда за труды.
LXXVII.
Когда въ ней страсть кипитъ; почти всегда
Ея любовь - капризъ, мечта, кокетство;
Минутный пылъ, что создаетъ вражда
Къ сопернице; привычка съ малолетства
Въ ней вспыхнетъ страсть могучимъ ураганомъ,
Пределовъ нетъ ея порывамъ рьянымъ.
LXXVIII.
Понятно это: светскiй приговоръ
(Ведь светъ то самъ белее, чемъ фарфоръ!)
Къ тому же грязь газетныхъ комментарiй
Усугубляетъ тяжкiй ихъ позоръ.
Такъ выгнанъ былъ изъ Карфагена Марiй.
Что возсоздать не могъ упавшихъ стенъ.
LXXIX.
Вполне неправы праведники света,
Пуская въ ходъ карающiй законъ,
Сказалъ блуднице: "Грехъ тебе прощенъ!"
Въ другихъ странахъ съ улыбкою привета
Встречаетъ светъ раскаявшихся женъ,
И, по моимъ понятьямъ, преступленье -
LXXX.
Какъ строгъ бы ни былъ праведный юристъ,
Насильственно нельзя исправить нравы;
Лишь съ виду будетъ светъ душою чистъ;
Не въ силахъ уничтожить скорбный листъ
Казненныхъ жертвъ. Нетъ, палачи неправы,
Отчаянье вселяя въ душу техъ,
Что искупить могли бъ случайный грехъ!
Но не было Жуану вовсе дела
До нравственныхъ уроковъ, и притомъ
Толпа красивыхъ лэди не съумела
Разжечь любви отрадный пламень въ немъ;
Онъ утомленъ былъ пройденнымъ путемъ
И, не забывъ утехъ былого счастья,
Чуждался упоенiй сладострастья.
LXXXII.
Что приковали все его вниманье;
Въ парламенте провелъ онъ рядъ ночей,
Внимая преньямъ бурнаго собранья
(Когда то сила пламенныхъ речей
Но онъ светилъ палаты не видалъ:
Въ гробу былъ Питтъ, а Грей еще молчалъ.
LXXXIII.
Однажды тамъ онъ чудною картиной
Предсталъ во всемъ величьи властелина;
Священно и для сердца, и для глазъ*
То зрелище; но этому причина
Не блескъ его, красой дивящiй насъ;
Его плодитъ народное доверье.
LXXXIV.
Въ парламенте встречался онъ порой
И съ юнымъ принцемъ, въ полномъ смысле сходнымъ
Платя лишь дань порывамъ благороднымъ
(То было прежде!), юный принцъ, собой
Чаруя всехъ, кумиромъ былъ народнымъ;
Притомъ, сердца все забирая въ пленъ,
LXXXV.
Жуанъ какъ свой былъ принятъ высшимъ кругомъ,
Везде встречалъ онъ ласку и приветъ;
Все обращались съ нимъ какъ съ добрымъ другомъ.
Что всехъ ценить умеетъ по заслугамъ.
Понятно, что, обласканъ и пригретъ,
Жуанъ подвергся искушеньямъ разнымъ,
Хоть поддаваться не хотелъ соблазнамъ.
Но наскоро поговорить о нихъ
Не въ силахъ я. Моральные уроки
Давая всемъ, читателей своихъ
Заставлю лить я горькихъ слезъ потоки.
Я памятникъ воздвигну ей высокiй,
Какъ тотъ, что Александръ возвесть хотелъ,
Чтобъ обезсмертить славу громкихъ делъ.
LXXXVII.
Кончаю здесь. Самой поэмы планъ
Почти готовъ. Я уличу злословье,
Васъ введшее насчетъ ея въ обманъ,
Хоть не могу поставить, какъ условье,
Искать презренья мощный умъ не станетъ,
Но на него всегда безъ страха взглянетъ.
LXXXVIII.
Хоть не всегда пороки я громилъ,
Картинъ ужасныхъ! Съ вами въ бурю плылъ
И васъ знакомилъ съ грозными боями.
Ростовщику и то бъ я угодилъ!
Но впереди все лучшее: стихами
Васъ приведу въ восторгъ какъ агрономъ.
LXXXIX.
Такъ сделаю я публике въ угоду,--
Она въ нашъ векъ иныхъ не любитъ темъ;
Какъ чрезъ преграды, сгнившiя совсемъ,
Ему пойти, чтобъ прiобресть свободу.
Мой планъ - секретъ, но угожу я всемъ,
А вы читайте мудрые трактаты