Фауст. Часть II.
Дейчтвие третье

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Фауст. Часть II. Дейчтвие третье (старая орфография)

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ. 

Перед дворцом Менелая в Спарте. Елена приближается с хором пленных Троянок. Панталида, корифейка.

          Елена.

Многих восторгов предмет и многих предмет порицаний,

Я приближаюсь сюда с брега, куда мы пристали.

Все еще я отуманена долгим, живым колебаньем

Волн, что с Фригийской равнины нас донесли на косматых,

Мощных хребтах, до залива нашего края родного,

Волей благой Посейдона и Эвроса силой. Пирует

Царь Менелай на прибрежьи, среди своих воинов храбрых,

Радуясь с ними, теперь, счастливому в дом возвращенью.

Ты, дом великий, приветствуй ныне меня дружелюбно;

Царь Тиндар, родитель, тебя созидал с увлеченьем,

По возвращеньи своем с холма Паллады; тебя он

Так украшал безпримерно, домов всех Спартанских пышнее;

Время то было когда, в семье, с Клитемнестрой сестрою,

С Кастором, Поллуксом я, средь радостных игр возростала.

Вам, створы медных ворот, привет мой! В гостеприимном

Вашем размахе широком, раз так случилось, что мною

Образов светел он был тогда пред глазами моими.

Снова раскройтесь теперь, чтоб царское я порученье,

Как подобает супруге, исполнить могла неуклонно,

Дайте войти мне! И пусть, все то остается за мною

Что мою жизнь роковую обуревало доселе.

Ибо, с тех пор как безпечно, я из под этого крова,

В храм отправлялась Киферы, долг исполняя священный,

И, как настигнул меня там похититель Фригиец,

Много случилось такого, что люди охотно повсюду

Вестью разносят, но также, слушать про что нет охоты

Тем чья исторья растет, сплетаяся в вечную сказку.

          Хор.

Высшого блага, не отвергай

Ты, жена благородная!

Ибо тебе лишь единой уделом

Слава дана красоты несравненной,

Что надо всеми тебя превозносит.

Имя героя

Громко звучит пред путями его,

Муж гордовыйный,

Пред всепобедной красой

Духом могучим склоняется.

          Елена.

Полно! С супругом моим, ко брегу родному причалив,

В град его послана им, я предвозвестницей ныне.

Но не могу я проникнуть предмет его дум сокровенных.

Так, я супругой вступаю-ль? Вступаю-ль сюда я царицей?

Или-же жертвой за горькия скорби царя, и за Греков,

Средь рока жестоких ударов, долготерпеливых страдальцев?

Я завоевана; только, не ведаю пленница-ль здесь я:

Ибо безсмертные боги, славой меня оделили

Столь-же двусмысленной, как и судьбою; опасные эти

Спутники лика красивого, даже на этом пороге,

Мрачно и грозно меня преследуют тенью гнетущей.

В черном уже корабле, редко супруг обращался

Взором своим на меня, из уст-же суровых, ни разу,

Сердце - бодрящее слово не излетало. И сидя

Против меня, он, казалось, нечто недоброе мыслил.

Землю приветствовав лишь, передовые примкнули

К ней корабли - взговорил он, как богом каким вдохновенный:

Воины здесь пусть мои стройным выходят порядком,

Буду на взморье ряды их осматривать. Ты - же, все далей

Путь свой пока продолжай, следуя вверх, побережьем,

Столь изобильным плодами, священной реки Евротаса.

Бегом коней управляя, по влажным, красивым лугам ты

Лакедемонской равнины достигнешь роскошной что полем

Прежде было пространным, горною цепью суровой

Вкруг огражденным, где город потом был воздвигнут. А после,

В высокобашенный дом царский вступив, ты прислужниц

Тех осмотри, что оставил я без себя, с престарелой

Домоправительницей благоразумной. Она-же,

Пусть и покажет тебе сокровищ богатые склады,

То что отца твоего достоянием было, и мною

В мир и войну накоплялось, все умножаясь. Найдешь ты

Всюду порядок; лицо в сане высоком, имеет

Против других преимущество, все, по своем возвращеньи,

В доме, на тех-же местах, так и найти как оставил;

          Хор.

Редким сокровищем

С давних времен приращаемым,

Сердце и взоры свои оживи ты.

Цепи убор и венца украшенье

Гордо покоятся,

Самоуверенно;

Ты-же иди,

Вызови их, и воспрянут мгновенно.

Я веселюся борьбой красоты

С золотом, жемчугом, с блеском

Камней цветистых.

          Елена.

Так продолжал властелин давать мне свои повеленья:

Кончишь когда свой осмотр, треножников столько потребуй

Сколько ты нужным почтешь, а также и разных сосудов

Тех, что иметь под рукою должен кто жертву приносит

Долг исполняя священный. Котел не забудь ты и чаши,

Круглый двудонный фиал; высокие также кувшимы

Дров приготовить сухих, быстро приемлющих пламя.

Должен тут быть, наконец, и нож хорошо наточеный,

Тебе-же о прочем заботу предоставляю. Вещал он,

Так все к разлуке меня понуждая; но в этих веленьях

Не обозначил какое живое дыханье желает

В честь Олимпийцев заклать. Сомнительно это; однако,

Я не тревожусь; да будет все предоставлено власти

Вышних богов, что свершают дела по своим усмотреньям;

Злом-ли, добром-ли то кажется людям, но смертным

Нам покоряться осталось! Случалось жрецу, что тяжелый

Уже топор занося над выей согбенною твари,

Жертвы свершить он не мог, ибо вмешательством был он,

Вдруг, остановлен врага близкого тут, или бога.

          Хор.

Ты и не мыслишь

Что приключится. Но шествуй, безстрашно!

Доброе-ль, злое-ль, приходит

Все человеку нежданно,

Чувствуем мы недоверье, предупрежденные даже.

Смерть пред собою, позорную смерть;

И, мы не здесь-ли, с тобою,

Ныне, служа тебе радостно,

Глядя на солнце блестящее в небе,

На совершенство красы на земле,

На благосклонную

Мы, на тебя, о, блаженные!

          Елена.

Будь-же, что будет! Не медля, что ни грозило-б, мне надо

Ныне взойти в царский дом, покинутый, столь вожделенный,

Вовсе почти для меня утраченный - и возстает он,

Перед очами моими, не знаю какими судьбами.

Вверх не так уже бодро иду по ступеням высоким

Через которые в детстве прыгала резво, бывало.

          Хор.

Пленницы грустные,

Сестры, оставьте вы,

Горести все вдалеке!

Счастье царицы вы разделяйте,

Вот, к пепелищу родному,

Хоть запоздалою, но,

Тем более твердой стопою,

Радостно близится.

Славьте священных богов,

Всеисправляющих,

Счастливо в дом возвращающих!

Будто на крыльях, освобожденный

Мчится над дикой стремниной,

Но в желаньи безплодном, меж тем,

Узник, чрез стены темницы

Руки свои простирая, томится.

Но некий бог

Взял ее, странницу,

Из Илионских развалин,

Снова сюда перенес ее

В старый, новоукрашенный

Отчий дом,

После всех радостей,

Чтоб с новой силой предстало

Ей ранних лет вспоминанье.

Панталида. (Корифейка).

Пенья веселой стезею, довольно теперь подвизаться,

Взор обратите на створы двери широкой! Что вижу,

Сестры? Не вспять-ли царица идет, и порывистым, будто

Шагом! Какой-же могла ты, великая наша царица?

Встретить предмет потрясающий, в залах чертога пространных,

Кроме приветствий твоих подчиненных? Тебе невозможно

Этого скрыть; недовольство, я на челе примечаю,

Вишу я также и гнев благородный в борьбе с изумленьем.

          Елена

          (оставляя двери раскрытыми, взволнованная).

Дочери Зевса житейский страх неприличен; рукою,

Также, своей мимолетной, испуг, тожь, её не коснется;

Но, страх возникший из недр древней ночи в начале,

Многообразно клубясь, облакам тем подобный огневым,

Все потрясая объемлет. Так, силы ужасные Стикса,

Ныне, мне вход указали к дому, чтоб гостю подобно

Я удалилась, покинув порог столь знакомый, желанный.

Нет! Вышла к свету сюда я, меня не изгоните боле,

Силы, какие-б вы ни были! Священнодейство свершить я

Вот озабочусь; и после, очаг, пусть очищенным пылом,

Равно приветствует здесь властительницу с властелином.

          Хор.

Молви, высокорожденная, прислужницам нам, что с почтеньем

Все окружаем тебя, открой, что случилось такое?

          Елена.

То что увидела я, увидеть вы можете сами,

Ежели древняя ночь, поглотив, не скрыла мгновенно

Произведенье свое в чудно - таинственном лоне.

Но, чтобы все вам узнать, я передам вам словами:

Шагом торжественным лишь в строгий портал я вступила

Царского дома, о новом долге своем помышляя,

Так изумило меня безмолвье пустынных покоев;

Слухом нельзя уловить было шагов хлопотливых,

И ни единой служебницы передо мной не предстало,

Ни домоправительницы, из тех что приветом встречали,

Гостя чужого, бывало. Когда-жь к очагу подошла я,

Вдруг поразила мой взор, у остатка истлевшого пепла,

Женщина тут, на полу сидящая, вся покрывалом

Скрытая, роста громадного; спящей она не казалась,

Но погруженною в думу! Я повелительным словом

К делу ее призвала, предполагая найти в ней

Ключницу ту, что супруг мой предусмотрительный в доме

Старшей оставил; она-жь, вся закрыта сидит, неподвижна;

После моей-же угрозы, правую руку простерла,

Будто-б меня из покоя, от очага удаляя.

Я отвернулася гневно, спеша лишь достигнуть ступеней,

Вверх что ведут, где талам высится весь изукрашен,

Там и сокровищница по близости. Чудище-жь это,

С места сорвавшись и властно мне заступая дорогу,

Передо мною предстало, тощее, ростом огромное,

С тускло-кровавым и впалым глазом, с наружностью странной,

Душу и взор приводящей в смятенье. Но, что говорю я!

Образов. Вот, поглядите! Даже дерзает и к свету

Выступить! Здесь я хозяйка, пока властелин не прибудет.

Все порождения ночи, ужасные, Феб вытесняет,

Друг красоты, снова в бездны, иль налагает им узы

Форкиада показывается в дверях, на пороге.

          Хор.

Многое, многое пережила я

Хоть и чело осеняется

Волнами юных кудрей.

Страшного видела много я,

Бедствия бранные,

Ночь Илиона, падения ночь.

В облаках пыли, где воины бились,

Слышала я ужасающий

Возглас богов, и раздора

Меднозвучащий я голос,

Слышала как раздавался чрез поле

По направлению стен.

Стены, еще, Илионския,

Пламени-жь ярость хватала

Уже одно за другим,

Все простираясь, несомое

Вихрями собственной бури

Всюду над городом мрачным,

Видела я, убегая средь дыма,

Пыла и огненных змей,

Страшно-гневных богов приближенье,

Видела, образы страшные двигались,

Формы гигантския,

В дыме густом,

Пламенем вкруг озаренном.

Видела-ль я, иль представил мне

Дух мой боязнью окованный

Сбивчивый хаос такой?

Этого мне невозможно

Выяснить;

То-же, что здесь я

Знаю наверно;

Даже руками могла-б осязать,

Если-б меня не удерживал страх.

Чадо которое

Форкиса *) ты?

Ибо тебя

Сопричисляю

К этому племени.

Быть может ты

Грея, из тех седовласых с рожденья,

Зуб и глаз уделяющих

Попеременно друг - другу?

Как-же чудовище,

Возле прекрасного,

Ты перед взором

Феба, красы знатока,

Дерзко являешься?

Впрочем, иди!

Он не взирает

Так, как священное око его

Тени вовек не видало.

Но, рок печальный

Смертным, увы! присудил

Нам несказанное

Зренья страданье. - Перед отверженным,

Вечно злосчастным,

Полны тревогою красы любители.

Слушай-же ты,

Дерзко на то и пришедшая к нам,

Слушай проклятье,

Брань и угрозу, из уст враждебных тебе,

Тех блаженных, которых

Вышние создали боги.

*) Морской бог, отец ужасных существ Грей и Горгон.

          Форкиада.

Слово старо, но высок и правдив его смысл остается,

Тот, что вовек красота с стыдливостью вместе не ходят,

Руку с рукой съединя, земною стезею зеленой;

Так, что и встретятся-ль где - к противнице мигом спиною.

Путь свой спешат продолжать, каждая с новым стремленьем,

С грустью стыдливость идет, с наглым краса помышленьем,

Орка, пока наконец, не объемлет ужь ночь их глухая,

Ежели, прежде того, их старость смирить не успеет.

Вы-же, о, дерзкия твари, привезшия к нам из чужбины

Эту заносчивость, все, журавлиной вы стае подобны,

Громко и хрипло звенящей, что тучею длинной над нами

Тянется, граканья звук вниз посылая, чтоб странник

Мирный, был вдруг побужден вверх поглядеть; пролетает

Их вереница путем своим, и он шествует далей;

Тоже и с нами случится. Кто-же и вы - то такия,

Сметь чтобы в царских чертогах, дикия точно Менады,

Пьяною будто гурьбой, шум подымать? Да и кто-же

Вы, чтобы старшей, в лицо, домоправительнице,

Лаять, как стая собак на месяц ворча завывает?

Вам не в домек, может - быть, что знаю я ваше отродье?

В войнах рожденное, в битвах вскормленное юное племя,

Ты сладострастное! Род, обольщающий, сам обольщенный,

Видя вас в куче, мне кажется рой саранчи, что зеленых

Нив покрывает посев, губительно вдруг низвергаясь.

Вы, расточительницы плодов трудолюбья чужого,

Вы, истребляющия зародыш благосостоянья!

Забранный, проданный хлам, на рынке товаре обмененный!

          Елена.

Кто пред лицом госпожи, служанок бранит, слишком смело,

Тот её право домашнее хочет затронуть; одной лишь

Ей надлежит и хвалить, то что находит достойным,

Предосудительное-жь и наказанью подвергнуть.

Я - же довольна была услугами их, и в то время,

Сила когда Илиона под гнетом осады томилась,

Пала когда и погибла, великая; также, и с ними

Вместе, когда мы невзгоды, странствуя, претерпевали -

Случай, в котором, обычно, себя одного почитают

Ближним. И здесь ожидаю от бодрой толпы я такой-же

Службы; не важен вопрос господину, о том что такое

Слуги, но как они служат. И потому, замолчи ты,

Долей не смейся над ними! Если в чертогах ты царских

Но, вот она и сама, держися теперь в отдаленьи,

Вместо заслуженной платы, чтоб кара тебя не постигла!

          Форкиада.

Долгим правлением мудрым, приобрела ты, супруга

Мужа богами любимого, право грозить всем домашним.

Ныне царицею ты и госпожей полновластной,

Признанной, так как вступаешь на старое прежнее место,

То принимай-же бразды, давно ослабевшия, в руки;

Вот, управляй, и владей сокровищем, также и нами!

Старшую, только, меня, огради ты сначала от этих

Глупых, которые все пред твоей красотой лебединой

Кажутся стадом гусынь, общипанных, резко - крикливых.

          Корифейка.

Вид безобразия как возле красы безобразен!

          Форкиада.

Речь неразумья пред мудростью как неразумна!

(С этого времени хоретиды возражают, выходя из хора по одиночке.)

          Хоретида 1.

Ну, разскажи про Эрена отца, и про Ночь свою матерь!

Прежде про Скиллу *) скажи, сестры твоей чадо родное!

*) Нимфа, превращенная в чудовище и бросившаяся в море, испугавшись собственного образа.

          Хоретида 2.

В древе твоем родословном, куда как чудовищей много!

          Форкиада.

К Орку ступай и родство свое розыщи там прямое!

          Хоретида 3.

Те что находятся там, все для тебя слишком юны.

          Форкиада.

К старцу Тирезию, *) ты, отправься-ка с наглою лаской!

*) Тирезий, по преданию был обращен в женщину.

          Хоретида 4.

Знаю тебя, прапрабабка кормилице ты Ориона.*)

*) Орион был рожден без посредства родителей из шкуры телицы.

          Форкиада.

Гарпии, я полагаю, тебя среди грязи вскормили.

          Хоретида 5.

Чем ты питаешь, такую, скажи, худобу ее холя?

          Форкиада.

          Хоретида 6.

К падали лакома ты, обжора, противная падаль!

          Форкиада.

Зубы вампира сверкают из пасти твоей пренахальной.

          Корифейка.

Мигом заткну я твою, сказав кто сама ты такая.

          Форкиада.

Так, назови-же себя ты первой! Раскроешь загадку.

          Елена.

Я, между вами, не гневно, но с сокрушеньем вступаюсь,

Споров взаимных таких воспрещая дальнейшее буйство!

Пагубней нет для властителя распрей, вражды затаенной

Между служителей верных. Эхо его повелений

Откликом стройным тогда, в быстро-исполненном деле,

Ужь не вернется; напротив, тщетны его увещанья,

И вкруг тревожного слышен ропота гул своевольный.

Это еще не одно: вы, в необузданной злости,

Вызвали призраков страшных, и вот, все они, роковые,

Так окружили меня, на край что родной не взирая,

Память-ли прошлого? или, какой-то мечты заблужденье?

Этим была-ли я? или, это-же я в настоящем?

Буду-ль в грядущем я сонным виденьем, зловещею тенью

Разным градосокрушителям? Юные девы трепещут,

Старшая-жь, ты, хладнокровна; молви разумное слово!

          Форкиада.

Долгие годы кто счастья разнообразного помнит,

Высшую милость богов, сном, наконец, он считает.

Ты, одаренная свыше благами всеми безмерно,

В жизни теченьи ты зрела лишь распаленных любовью,

Быстро решительных к самым отважным делам. Возбуждаем

Жадным к тебе вожделеньем, Тезей тебя рано похитил;

Силу имел он Геракла, муж был красивый и статный.

          Елена.

Нежную лань он увлек, десятилетнюю; скрыта

Им была в Аттике я, в Афиднее ему дружелюбном.

          Форкиада

Кастор и Поллукс тебя освободили; затем-же,

Вот, окружили тебя сонмом избранным герои.

Тайным моим предпочтением, в этом сознаюсь охотно,

Я отличила из всех, Патрокла подобье Пелида.

          Форкиада.

Волей отца-же вступила в супружество ты с Менелаем,

Смелым таким мореходом, как домохозяином умным.

          Елена.

Дочь ему отдал и царством вручил ему, тож управленье.

В брачном союзе тогда, была рождена Гермиона.

          Форкиада.

Но, между - тем как далече, оспаривал Крита наследье

Храбрый супруг - к одинокой тебе гость прекрасный явился.

          Елена.

Что поминаешь про это полувдовство, про напасти

Горькия, что для меня его пагубным следствием были?

          Форкиада.

Я - же, свободная дочь Крита, за эти походы,

Пленом своим поплатилась, рабством на долгое время.

          Елена.

Вскоре тебя он назначил ключницей, много доверив;

          Форкиада.

То, чем презрев, в Илион, высокобашенный город,

Ты устремилась к утехам неисчерпаемым страсти:

          Елена.

Радости эти зачем вспоминать? Безконечною мукой

Жгучею, так переполнились мысли мои все и сердце.

          Форкиада.

Вот, говорят, показалась ты двойником; в Илионе

Видимой всем ты была, одновременно тоже в Египте. *)

*) Существует сказание о том что боги перенесли Елену в Египет, оставивши в Трое только её призрак.

          Елена.

О, не смущай ты в конец, в пустоте мой блуждающий разум!

Даже самой мне теперь, неведомо кто я такая.

          Форкиада.

Молвят еще, что Ахилл, из царства бездонного теней

Вырвавшись, пламенной страстью соединился с тобою,

Прежде любимою им, вопреки непреложному року,

          Елена.

Призрак, я с призраком, с ним сочеталася. Сном это было,

Я исчезаю, и в призрак сама для себя обращаюсь.

          (Упадает на руки полу хора).

          Хор.

Смолкни, о смолкни!

Злобно глядящая, ты злоречивая!

Из столь ужасного рта однозубого,

Пасти такой,

Что выйдти может!

Злой в виде доброго,

Бешенство волчье под шерстью овечьей,

Болей пугают меня

Пса чем треглавого ярость.

Все мы в сомненьи тревожном,

Как, и когда, и откуда исторглось

Это страшилище,

Образ коварства, пронырства.

Ибо, теперь,

Вместо отрадой богатого слова,

Льющого Леты струю, мирно-кроткого -

Ты перед добром воскрешаешь,

И омрачаешь равно

С ярким сиянием ты настоящого,

Также, грядущого

Тихо - мерцающий свет упованья.

Смолкни, о, смолкни!

Душа царицы

Уже готовая прочь отлететь,

Пусть в ней удержится, пусть сохранит она

Образ всех образов

Солнцем когда - либо здесь озаренных.

(Елена приходит в себя и снова посреди их).

          Форкиада.

Выступай из мимолетной сени легких облаков

Лучезарное светило, солнце этого ты дня,

И туманами повито восхищавшее уж нас,

В ослепительном сияньи, вот царишь теперь вполне.

Мир цветущий пред тобою, взором ясным ты окинь -

Говорят я безобразна, все-жь я знаю красоту.

Из пустынного пространства, окружавшого меня

В забытьи всех чувств смущенных, я колеблясь выхожу.

О, покоя - бы мне снова - члены так утомлены;

Но царицам подобает, как и прочим людям всем,

Не теряться в опасеньях, сохраняя бодрый дух,

Что-бы их ни поражало, им неведомо грозя.

          Форкиада.

Перед нами ты в величьи, в красоте своей стоишь;

Взор твой нам повелевает; волю выскажи свою!

          Елена.

Время распрей ваших дерзких, надо вам вознаградить!

Приготовить поспешите все как царь мне приказал!

          Форкиада.

Все готово в доме - кубок, и треножник, и топор

Заостренный, и куренье, и вода; но жертва где?

          Елена.

Не назначил царь.

          Форкиада.

О, горе! Он не вымолвил о том!

Что за скорбь тебе?

          Форкиада.

Царица, эта жертва ты сама.

          Елена.

Я?

          Форкиада.

И эти.

          Хор.

Горе! Горе!

          Форкиада.

Под секирою падешь.

          Елена.

Хоть предчувствовала, страшно! О, я бедная!

          Форкиада.

Оно

Неизбежно.

          Хор.

Ах! но с нами, что-же будет?

          Форкиада.

Будет ей

Смерть почетна, благородна; вам же место на верху,

Как дрозды в силках, все рядом побарахтаетесь вы.

(Елена и хор стоят в изумлении и в ужасе, составляя красиво-расположенную группу.)

Призраки! - Вы здесь подобные изображеньям недвижным,

Страшно вам с днем разставаться, с днем вам в котором нет места.

Люди на призраков столько-жь похожие как и вы сами,

Света великого солнца не покидают охотно,

Но ведь никто и не вступится, их от конца не избавит.

Все они знают про то, но не многим приходит по нраву.

Словом, пропали вы! Так, живо, пора и за дело! 

(Хлопает руками; затем появляются в дверях замаскированные карлы, и спешно исполняют отдаваемые им приказания.)

Ты, мрачный урод шаровидный, сюда! Прикатите поближе!

Вволю здесь можно вредить. Место скорей очищайте

Жертвеннику подвижному вы златорогому! Также,

Пусть на уступе серебрянном здесь и секира сверкает;

Воду в амфоры налить, для омовения черной

Кропи потоков ужасных: ковер разстелить драгоценный,

Пыльный помост закрывая, чтоб жертва могла-бы колена

Царственно тут преклонить; хотя обезглавленной, правда,

Тотчас ее завернуть, а затем и предать погребеньюю

                    Корифейка.

Думы глубокой полна царица; а девы поникли,

Скошенной травке подобны; долгом священным считаю,

Старшая я, обменяться словом с тобою, древнейшей.

Опытна ты и мудра, кажется, к нам благосклонна,

Этой безумной толпою, хотя и была ты сначала

Встречена так оскорбительно, не по заслуге, конечно.

Так, сообщи-же, что может еще послужить нам к спасенью?

          Форкиада.

Вымолвить это легко. От царицы одной все зависит,

Как охранить и себя, так и всех вас на придачу.

Нужно решимости тут, к тому-же и самой поспешной.

          Хор.

Ты, из Парок всех почтенней, из Сивилл ты всех мудрей,

Свои ножницы златые, ты раскрытыми оставь,

Возвести затем спасенье, возвести нам ясный день!

Ощущаем колебанье нежных членов странно мы,

Будто воздух ужь колышем их, а между тем, ведь им,

Отдохнуть потом отрадно на возлюбленной груди.

          Елена.

Пусть их боятся! Но я, скорбь, а не страх ощущаю.

Если-жь, однако, ты знаешь средство к спасенью, то будет

Принято нами оно с благодарностью! И, в самом деле,

Мудрому и дальновидному, ведь представляется часто,

Даже сама невозможность возможной. И так, говори-же!

          Хор.

Говори, скажи, скорее, как нам петлей избежать,

Отвратительных, что будто, унизительный убор

Угрожает нашим шеям? Мы, несчастные, уже

Ощущаем как удушье, задохнемся, если нас,

Рея, мощная ты матерь всех богов, не пощадишь!

          Форкиада.

Есть-ли терпенье у вас, чтоб долгих речей вереницу

Выслушать смирно? А много кое-о-чем есть рассказов.

          Хор.

Будет довольно терпенья! Слушая, все-же живем мы!

          Форкиада.

Стены умеет скреплять жилища высокого, кровлю

Против напора дождей устроить - преблагополучно

Все для него и пойдет на многие дни его жизни.

Но, для того кто легко за священный рубеж преступает,

Шагом предательским, свой домашний порог покидая,

Прежнее место найдет он, конечно, когда возвратится,

Но перемену везде, если не все в разрушеньи!

          Елена.

Общеизвестные эти к чему тут ведут изреченья?

Хочешь рассказывать ты; не возбуждай - же к печали!

          Форкиада.

Это история, но не упрек. Менелай за стяжаньем

Плавал от бухты до бухты, ходом судов управляя;

Берег-ли, остров-ли, все, неприятельским брал он набегом,

И возвращался с добычей, нагроможденной здесь ныне.

Пред Илионом провел он долгое десятилетье;

А возвращение сколько времени взяло, не знаю.

Дел положенье, однако, какое, в местах где Тиндара

Дом знаменитый? И что происходит кругом в государстве?

Сродны тебе, неужель, так оскорбления речи,

Уст что не можешь раскрыть без горького ты нареканья?

          Форкиада.

Много годов как покинуты были те дальния горы,

В север от Спарты что высятся; сзади Тайгет, и веселый,

Будто живой ручеек, Евротас туда льется; а далей

Нашу долину широко, межь камышей протекая,

Стаи он там лебединые ваши питает. И в этом

Доле нагорном, глубоко, одно поселилося племя

Смелое; вышло оно из тьмы Киммерийской, и крепость

Сильную здесь, недоступную соорудило, откуда

Край и людей попирает по своему усмотренью.

          Елена.

Как-же могли они это исполнить? Неправдоподобно.

          Форкиада.

Времени было довольно у них; лет ведь двадцать, пожалуй.

          Елена.

Есть и начальник? И много разбойников в этом союзе?

          Форкиада.

Я не порочу его, хотя от него потерпела.

Мог он, конечно и всем завладеть-бы! Но, добровольным

Даром он ограничился, не называя то данью.

          Елена.

Видом каков он?

          Форкиада.

Не дурен; мне, так он нравится очень.

Быстрый, отважный и статный, мало каких между Греков;

Муж он разумный к тому же. Хотя и слывет это племя

Варварским, но, полагаю, в нем не найти человека

В лютости равного многим героям, ознаменовавшим

Истым себя людоедством во дни Илионской осады.

Великодушье его зная, ему доверяюсь.

Замок его-же вот стоило б вам поглядеть! Это вовсе

Уж не похоже на те неуклюжия стены, отцами

Вашими нагроможденные, как ни попало; циклопам

Уподобляясь, они грубые камни на камни бросали.

Там-же, напротив, все правильно, все симметрично. Смотрите

Внешность его! Он возносится к небу, так прям, и так крепко

Мыслью стремглав ужь скользишь. Внутри для дворов есть обширных

Много простора, и вкруг, строенья для целей различных,

Разного рода. Увидите вы и колонны, пилястры,

Своды, огивы, алтаны и галлереи, откуда

Взор проникает повсюду; есть и гербы.

          Хор.

Что такое

Значит гербы?

          Форкиада.

Ужь Аякс носил, как вы знаете сами,

Свившихся змей посредине щита; перед Фивами, тоже,

Семь мужей на щитах изображенья имели

Полные всяких значений. Видимы были там звезды

Неба ночного, и месяц, богини, герои, и также,

Факелы, лестницы есть, мечи, все что гибелью злою

Добрым грозит городам. Изображенья такия-жь

Ярко - цветистые, наши герои имеют, наследье

Предков своих. Львы, орлы, павлиньи хвосты, когти, клювы,

Буйвола, также, рога, крылья видны тут и розы,

С пурпуром. Много подобных, длинными идут рядами

Вдоль необъятных покоев, миру подобно пространных.

Там - вы могли-б танцовать!

          Хор.

Скажи, есть-ли там и танцоры?

          Форкиада.

Самые лучшие! Отроков, свежих и золотокудрых

Целый там сбор, Так и дышат юностью!

В прежнее время,

Также дышал и Парис когда он приблизился слишком

К нашей царице.

          Елена.

Из роли выходишь совсем ты! Промолви

Слово последнее.

          Форкиада.

          Это, тебе произнесть подобает;

Ясное да ты скажи твердо; в мгновение ока

Замком тебя окружу.

О! себе, как и нам на спасенье,

Молви короткое слово!

          Елена.

          Как! Неужель опасаться

Мне, чтобы царь Менелай жестоким ко мне не явился?

          Форкиада.

Разве забыла ты как твоего Деифоба терзал он,

Брата Париса убитого в брани? Деифоба, который

После стольких усилий, тобою вдовой овладевши,

Счастливо стал, наконец, любовью с тобой наслаждаться.

Уши и нос он обрезал ему; истерзал еще боле.

Зрелище страшное было.

          Елена.

Ради меня он то сделал.

          Форкиада.

Так и с тобой он поступит, без всякого ныне предлога.

Ведь красота неделима, Тот кто владел ей всецело

Вовсе ее уничтожить способен, дележ проклиная.

(Трубные звуки издали. Хор трепещет)

Слух раздирая, подобна и ревность, впиваясь нещадно

В грудь человека, который вовеки того не забудет

Чем обладал он и что утрачено им в настоящем.

          Хор.

Слышишь гремят как литавры? Видишь как копья сверкают?

          Форкиада.

Так привет царю - владыке! Я охотно дам отчет.

          Хор.

Что-же мы?

          Форкиада.

Вам то известно; пред глазами смерть её,

В ней предчувствуете вашу. Нет спасенья ужь для вас.

          (Молчание).

          Елена.

Я разсудила о том, на что мне отважиться можно.

Демон враждебный ты, я сознаю это слишком, страшася,

Не обратила-б во зло ты блого. Во след за тобою,

В замок сначала; знаю все остальное; да будет

Каждому то недоступно, что хоронить в своем сердце

          Хор.

О, как охотно идем мы,

Спешной стопою,

Смерть позади нас,

А перед нами

Выси огромные

Стен неприступных.

Пусть же оне

Будут такою охраной,

Как Илиона твердыня,

Павшая только под силою

Хитрости низкой.

(Разстилаются облака, туманят дал и приближаются).

Что это? Что!

Вы оглянитеся, сестры!

Разве не ясный был день?

Кверху, туманов

Зыбкия полосы

Тянутся, вот, из священных

Уже исчез из глаз

Милый наш берег,

Зеленью весь окаймленный,

Также и вольных, гордо - красивых,

Тихо скользящих

Стай лебединых,

Боле не вижу я!

Но, вот, однако,

Слышу их голос,

Голос далекий, резкие звуки!

Смерть возвещают они;

Ах, лишь не нам-бы

Гибель вещали

Вместо спасения,

Радости жданной;

Только не нам-бы

Сходными с лебедем,

Нам белоснежным

С шеями гибкими,

Нашей царице

Дочери лебедя.

Горе нам, горе!

Мраком покрылось

Вкруг все пространство.

Мы ужь не видим друг - друга!

Что-же творится? Идем-ли мы? Или

Только скользим мы

Быстрым движеньем.

Видишь? Не Эрмий-ли *)

Сам перед нами витает?

Там не сверкает-ли

Его кадуцей золотой,

Нас призывающий, повелевающий

Нам возвратиться

В сумрак безрадостный,

Неосязаемых

Призраков область,

В лоно Аида,

Вечно пустое?

Да, внезапный мрак без света, исчезают облака,

И серо, и непроглядно. Стены взору предстают,

Взору вольному на встречу. Двор-ли это? Или ров?

Что-б то ни было, но страшно! Сестры, мы попались в плен,

И в крепчайший, в неисходный!

*) Эрмий (Гермес, Меркурий), вводил души умерших в царство теней. 

(Внутренний двор крепости, окруженный богатыми, фантастическими средневековыми зданиями.)

          Корифейка.

Скорые вы, неразумные, истое женщин подобье!

Мигу подвластные вы, игралища переворотов

Счастья и бед! Не умеете вы ни того, ни другого

Переносить равнодушно! Одна жарко спорит с другою,

И поперечат ей все остальные; и в радости-ль, в горе-ль

Воете вы и хохочете, все одним голосом. Тише!

Ждите покорно того, что ныне, великой душою,

И за себя и за нас, госпожа удостоит решеньем.

          Елена.

Где Питонисса ты? Имя какое тебе-б там ни было

Если к вождю-же героев чудному, с вестью пошла ты,

Чтоб от него мне прием был приготовлен хороший,

То получи благодарность; к нему поведи меня. Я-же,

Только желаю конца моих странствий, желаю покоя.

          Корифейка.

Взоры свои обращаешь напрасно повсюду царица,

Образ ужасный исчез, остался, быть может, в туманах,

Тех, из которых мы вышли и здесь очутилися быстро

Шагу не сделав. Быть - может, бродит она в лабиринте

Этого замка, из многих в один съединенного дивно,

Ищет она властелина, чтобы тебе уготовить

Должный высоким особам привет. Но туда посмотрите!

Множество движется там на верху в галлереих и в окнах,

И под порталами, много служителей! Все предвещает

Гостеприимную мне и благородную встречу.

          Хор.

Сердце мое разгорелось! Смотрите,

Медленным шагом как движется стройно

Шествие юно-прекрасного сонма.

Милая эта толпа уже статных

Мальчиков отроков? Ах, но чему же

Болей дивиться мне? Поступи-ль ловкой

Кудрям-ли вкруг их чела молодого

Вьющимся? Щечкам-ли этим румяным,

Нежным пухом как персик покрытым?

Как-бы охотно я их укусила,

Только боюсь, потому - что бывали

Случаи - вымолвить даже ужасно!

Рот наполнялся внезапно золою. *)

Но, вот красавцы

Идут сюда;

Что-же несут они?

Трона ступени, ковер и подушку,

Занавес, также шатра украшенье;

Он развернулся

И образует

Облачных много венцов

Над головою царицы;

Уже взошла

На возвышенье роскошное.

Вы, подходите, но ступеням

Все помещайтеся рядом!

Трижды достоин благословенья

Этот привет.

*) Напоминает о плодах, произрастающих в окрестностях Мертвого Моря, привлекательных снаружи, внутри-жe наполненных золою. 

(Все о чем говорит хор, исполняется постепенно. После того как дети и оруженосцы сошли длинным рядом, Фауст появляется на верху лестницы, в рыцарском придворном одеянии средних веков, и сходит медленно с достоинством).

          Корифейка.

          (Смотря на него пристально).

Ежели боги, как часто на то и бывает их воля,

Не на короткое время, скоропроходящее, дали

Образ ему изумленья достойный, вид полный величья,

И появленье его столь милое не на мгновенье -

Что-б ни предпринял он, будет удача - с мужами-ли в битве,

Можно отдать предпочтенье ему перед теми которых

Много видела я так высокоценимыми всюду.

Медленным шагом торжественным, сдержанным, полным почтенья,

Вот он идет, властелин; о, оглянися, царица!

          Фауст

(приближается, около него человек ^закованный в цепи).

Взамен торжественнейшого привета

Взамен почетного приема, пред тебя

Привел я, вот служителя в оковах;

Он долгу изменив, меня лишил

Возможности исполнить свой. Пади-же

Пред этою великою женой,

Сознание своей вины поведай!

Царица славная! Вот человек,

С необычайным пламенем во взоре,

Назначенный, с высокой башни, вкруг,

Обозревать небесное пространство

И ширь земную, зорко наблюдать:

В долину-ль от холмов окружных к нам,

К твердыням нашим, видно-ли движенье,

Волнуются-ль стада, или ряды

Сил бранных? - Первых охраняем,

На встречу мы идем других

А ныне-же, какое нераденье!

Грядешь ты - он не возвещает; нет,

Для столь высокой гостьи и приема

Достойного, как подобало-б. Он

Погиб-бы ужь теперь; но лишь одна,

Карать и миловать ты можешь произвольно.

          Елена.

Высокое достоинство ты мне

Предоставляешь - суд с верховной властью;

Хотя, как думаю, испытываешь ты

Меня - но долг судьи исполню первый:

Выслушивать виновных. Говори!

Линкей сторож башни.

Преклонен я, в созерцаньи,

Предан весь ужь, всем сознаньем

Богоданной я жене.

Неги утренней, желанной,

Поджидал с востока я -

Солнце-жь вдруг взошло, нежданно,

С юга чудно заблестя.

Тут, не мог отвесть я взора,

Наблюдать высь, глубину,

Иль небес, земли-ль простора -

Видел лишь ее одну.

Одарен лучем я зренья -

Рысьей зоркостью с дерев -

А метался я в томленьи

Как во тьме глубоких снов.

Как опомниться мне, где я?

Башня? Стены? Ворота?

Разошлись туманы рея -

И богинь идет краса!

Глазом, сердцем к ней влекомый,

Силой, слишком ей знакомой,

Был я, бедный, ослеплен.

Долг презрев в чаду забвенья,

Звучный рог забыл я свой -

О, грози уничтоженьем,

Гнев смягчится красотой!

          Елена.

Сама я злу причиной, не дерзаю

Я и карать его. О, горе мне!

Гнетет меня судьбина роковая,

В сердца мужей смущение вношу,

И вот они, тогда, без сожаленья,

Себя, других, считают за ничто.

Сражаясь, обольщая, похищая,

Герои, боги, полубоги, все,

И демоны меня вводили в заблужденье

Повсюду. Так, я в образе одном

Смутила мир, в двойном еще сильнее,

Потом тройной, учетверенный вид

Его-жь ты отпусти, и доброму ему

Свободу дай. Богами обольщенный

Не должен быть позором заклеймен!

          Фауст.

Царица! Я взираю с изумленьем:

Тут всепобедная, и побежденный тут;

Я вижу лук стрелу пустивший, вижу

И пораженного. И метко так в меня

Впиваются все стрелы за стрелами;

Отвсюду, чувствую, пернатые, свистя,

Летят, пространство все, весь замок наполняя.

Что я теперь? Ты обращаешь вмиг

В мятежников людей мне преданных, и самых

Ужь стен моих защита не верна.

Боюся я, чтоб войско не склонилось

К победоносной и непокоримой. Что-жь

Осталось мне, как не предать всецело

Тебе, себя, и все чем я мечтал

Доселе обладать? И так, дозволь-же,

Признать тебя владычицей, которой

Едва вступившей все покорено уже.

          Линкей

(с ларцем, за ним люди несущие другие ларцы).

Вот я, взгляни из состраданья!

Богач здесь просит подаянья;

Вмиг, на тебя подняв лишь взгляд,

Он нищ и царственно богат.

Чем был я? Что теперь? Чего-же

Хотеть? Что делать? Чем поможет

Молниеносный взор мой? Он

У трона твоего сражен.

Пришли с Востока мы - и вскоре

Стал Запад наш. В великом сборе

Народов, первым кто стоял,

Тот, про последняго не знал.

И первый пал, черед второго,

Копье там третьяго готово.

А жертв - и не считали их.

Стремительно врываясь, с бою,

Влекли победы за собою.

Где ныне властвовал я сам,

Другой заутра грабил там.

Осмотр был сделан торопливый;

Тот овладел женой красивой

И крепконогим тот быком;

Коней всех увели гуртом.

А я лишь думал о предмете

Каком-либо редчайшем в свете,

И то чем обладал другой

Казалось сорной мне травой.

Я проследил повсюду клады,

Ведомый зреньем; без преграды,

Глядел я и в карманы все,

Сундук прозрачен каждый мне.

Что золота в моем владеньи!

А лучше-же всего каменья;

Достоин у твоей груди.

Вот, межь ушей и уст, готова

Дрожать и капли с дна морского;

Пристыжены рубины - их

Затмил румянец щек твоих.

Сокровищ груды, не считая,

К твоим стопам теперь слагаю;

Повергнута перед тобой

Вся жатва крови пролитой.

Ларцов здесь много, есть и больше

Их у меня. Служить позволь-же

Тебе; наполнить повели

Казнохранилища твои.

Ты на престол едва вступила,

Как разум, и богатство, сила,

Смирились, преклонились вмиг

Единственный узревши лик.

Что я берег, теперь наружу;

Бери-же собственность твою-же;

Как все ничтожно, вижу я!

Чем обладал я, то пропало:

Все злак подкошенный и вялый;

О, ясным взором погляди,

Всему всю цену возврати!

          Фауст.

Прочь удали ты груз добытый смело,

Хоть без укора, но и без награды тожь.

Она и так всецело обладает

Тем в лоне замка что заключено, и ей

Все предлагать частями безполезно.

Ступай, в порядке стройном, громозди

Сокровища! Несметной, небывалой,

Нам роскоши создай ты образец!

Как небеса, чтоб своды засверкали!

Бездушной жизни рай устрой!

Чтобы пред ней развертывались дивно

Ковры цветные! Чтоб её стопы

Поверхность нежную здесь попирали,

Который лишь богов не ослепляет.

          Линкей.

Повеление легко;

Вмиг слуга свершит его;

Достоянье-жь, кровь, подвластно

Все ей гордой и прекрасной.

Рать смирна и меч тупой

Держит слабою рукой;

Перед образом блестящим

Солнце тусклым, холодящим

Только призраком глядит;

Лика так чудесен вид -

Пред сияющим роскошно

Пусто все, и все ничтожно.

          (Уходит).

          Елена (Фаусту).

Желаю я с тобой поговорить, но ты

Сюда, ко мне взойди сначала. Призывает

И моего здесь утверждает ныне.

          Фауст.

Дозволь-же мне, великая жена,

Коленопреклоненному, вопервых,

На верноподданность себя теперь обречь,

И руку ту, меня которая возводит

К тебе, дозволь облобызать. И так

Ты соправителем меня теперь в владеньи

Твоим безмерным царством утверди,

И тем приобрети в одном лице отныне,

Поклонника, слугу, хранителя себе!

          Елена.

Чудес я разных много вижу, слышу,

Я, в изумлении, о многом здесь

Хотела-бы спросить. Но почему-же,

Скажи, того мне человека речь

Звучала странно так, и странно и приятно?

Созвучие одно к другому льнет,

И сообщилося едва со слухом слово -

*) Рифма была неизвестна древним,

          Фауст.

Коль разговор ужь нашего народа

Тебе понравился, то восхитит тебя,

Наверно, пение, глубоко услаждая

И слух и душу всю. Чтоб это доказать,

Примером на себе теперь мы испытаем;

На это вызовет простой обмен речей.

          Елена.

Съумею-ль говорить таким прекрасным словом?

          Фауст.

Легко - из сердца все польется ужь готовым,

Восторгом грудь полна-ль и глянешь той порой

Вокруг, и спросишь -

          Елена.

Кто, здесь заодно со мной?

          Фауст.

Ни постороннему, ни прошлому нет власти

Тогда над духом - миг лишь настоящий -

Счастье.

          Фауст.

В нем все, богатство, власть, залог и дар святой;

Кем подтвердится-же все то?

          Елена.

Моей рукой.

          Хор.

Кто упрекнул-бы царицу

В том что она проявляет

Дружбу к владетелю замка?

Ибо сознайтесь, что все мы -

Узницы, так как ужь часто

Были со времени бедственной

Участи Трои и страшного

Странствия горького.

Жены привыкшия к любви мужей

Выбор не делают,

Но знают толк;

Как пастухам златокудрым,

Случаем только,

Над их трепещущим телом

Равное право дается.

Ближе и ближе друг - к другу,

Уже склоняются,

Тихо, плечо с плечом,

Руки сплетая,

Нежатся, зыблясь на мягкой

Роскоши трона;

Мира великим

Нет в том стеснения,

Перед глазами народа,

Радостей тайных избыток

Явно выказывать.

          Елена.

Как будто вдаль гляжу, и будто так близка

И радостно твержу: Я здесь! Я здесь сама!

          Фауст.

Едва дышу, смущен, слов, выражений нет;

          Елена.

Я, мнится мне, давно жила - и вновь живу,

Слилась с безвестным, но, уже верна ему!

          Фауст.

Непостижимый рок изследывать начто?

Существованье долг, хотя-б на миг дано.

Форкиада (входя стремительно).

Букваря любви как с-нова,

Разбирать за словом слово,

Время тратить из пустого -

Нет, не та теперь пора!

Иль не чуете, глухою

Что-то близится грозою?

Зазвучали трубы к бою!

Злая гибель ужь близка.

Средь народного потока

Менелай сам недалеко;

Горек спор с ним! Побежден,

Как Дейфоб ты искаженный,

Здесь поплатишься за жен.

Ждет их глупых тварей петля,

Будет вслед затем, немедля,

Приготовлено уже

Острие секиры, верьте,

И у жертвенника, смерти

Не избегнуть госпоже.

          Фауст.

Дерзкой помехою нам, врывается эта внезапно!

Я средь опасности я не терплю даже, буйства без смысла.

Самый красивый посол безобразен с несчастною вестью,

Ты-же, само безобразие, только приносишь охотно

Весть злополучную - но, неудачно для этого раза!

Можешь ты речью пустою своей оглашать все пространство,

Признака нет здесь опасности; даже сама и опасность

Только-бы ныне одною вздорной угрозой казалась. 

(Сигналы, взрывы с башен; трубы и литавры;

Геройский круг фаланги целой,

Круг неразрывный, узришь вмиг!

Достоин жен любви лишь смелый

Кто мощно охраняет их.

(Вождям выходящим из строя и приближающимся).

Вы, скрытый пыл которых, прочный

Залог вернейших вам побед,

Вы, юный цвет страны полночной,

Вы, сил востока пышный цвет!

В сталь заключен, обвит сияньем,

Сонм разрушавший царства, вот

Он близко - почва в колебаньи,

Проходит - гул за ним идет.

На берег Пилоса взошли мы -

Нет старца Нестора! Оков

Не знает сонм несокрушимый -

Расторг союзы он царьков.

От этих стен вы Менелая

Тесните к морю вспять; тогда

Его призванье то, судьба.

Владычицы Спартанской волей,

Привет вам герцоги! К стопам

Её, долины, горы! Долей

Вся прибыль царства будет вам.

Коринфа бухты охраняя,

Яви, Германец, мощь твою!

И Готфу твердому, Ахаию

С её ущельями даю.

К Элису Франки; а Мессеной

Саксонец будет наделен;

Норману море будь ареной

И Арголис воздвигнет он.

В своем владеньи жить в покое,

Громить извне дан произвол;

Но Спарта будет вам главою,

Царицы вековой престол.

Ей в радость видеть вас в том крае,

Где недостатка в благах нет;

Решенье, и права, и свет! 

(Фауст сходит с возвышенья; вожди окружают его для выслушания его приказаний и распоряжений).

          Хор.

Кто самой прекрасной

Хочет владеть,

Должен вопервых

Во всеоружии быть!

Ласкою он приобрел

Высшее счастье земное;

Мирного-жь нет обладанья:

Хитрые выманят лестью,

Хищники силой отнимут;

Этому как воспрепятствовать,

Должен обдумать он.

Я восхваляю владельца нашего,

Выше всех прочих ценю,

Смело, умно заключил он союзы,

Так что могучие

Стоя пред ним все внимают

Верно веления все исполняют,

Каждый на пользу себе

И в благодарность властителю,

Им-же обоим для славы великой.

Ибо похитить ее у могучого

Кто-бы возмог теперь?

Это его принадлежность,

Так за ним признана будь;

Нами-жь вдвойне признается,

Нами, которых

Вместе с ней, оградил он

Крепкими стенами,

Войском сильнейшим,

          Фауст.

Роскошным даром обладая,

Владеть идет пусть каждый им!

Мы остаемся; в центре края

Свое господство утвердим.

И охранять тебя все будут,

Тебя ласкаемого всюду

Игриво скачущей волной,

Тебя, что край связал соседний,

Холмистой цепью чуть держа,

С гранитной отраслью, последней

Из Европейского кряжа.

Межь стран других, ты будь светило,

Блаженна в род и род! Тебя

Царица ныне покорила,

Тебе был первый взгляд её,

Когда явилася сверкая,

Средь Евротасских камышей,

Она, взор братьев ослепляя

И самой матери своей!

К тебе склонясь, свой дар прекрасный

Тебе несет цветущий край.

О, всей земле тебе подвластной

Отчизну ты предпочитай!

Хоть горная глава зубчатая, стрелою

Лишь камень зеленью повьется молодою,

Коза там щиплет корм, проворна и жадна.

Бьют родники, ручьи слились, шумят струями,

Зазеленело все, отлоги, и луга,

И бездны: на полях, изрезанных холмами,

Богаторунные разсыпались стада.

Шагают медленно, отдельно, осторожно,

Рогатые быки к стремнистым берегам,

Где и приют им всем готовый и надежный

В скалах, под сотнею пещерных сводов там.

Их Пан хранит; в тени ущелия прохладной

Обитель нимф, средь свежести кустов;

Стремясь-же к горному пространству, страстно, жадно,

Вздымается семья, ветвистых вот дерев.

То древние леса! Вот дуб могучий, с ветвью

Упорно ветвь сцепляется, и клен

Здесь стройно высится, полн сладких соков, сетью

Листвы узорчатой своей играет он.

В укромной-же тени, струяся благодатно,

Мед каплет из дупла; долина здесь богата

Плодами зрелыми, они недалеко.

Здесь всем наследственно веселье,

Ланиты и уста цветут;

Безсмертен всяк в своем уделе,

Здоровье, счастливы все тут.

Дитя, под небом полным света,

Здесь быстро входит в силу, нам

На диво; ждем еще ответа:

Причесть их к людям иль к богам?

Как образ пастуха был принят Аполлоном

Красивый самый схож был с ним;.

Природа властвует где в круге неуклонном,

Миров союз неразделим.

          (садится возле Елены).

Тебе и мне, судьбу пришлось изведать эту;

Забвенью прошлое все предано теперь!

Прочувствуй-же себя, принадлежа ко свету

Ты первозданному, божественная дщерь!

И есть еще для нас отрадные места,

Приют пленительный и к Спарте приближенный -

То вечно - юная Аркадии страна!

И привлеченная к блаженнейшему краю,

Спаслась теперь для ясной ты судьбы;

Цветет все, трон в навес зеленый превращая;

Аркадски - счастливы, свободны будем мы! 

(Сцена переменяется. Ряды гротов покрытых густою листвой. Тенистая роща достигающая до вершин утесов окаймляющих пространство. Не видно ни Фауста, ни Елены. Весь хор спит, разсеявшись в разных местах)

          Форкиада.

Сколько здесь времени спят девицы, про это не знаю;

Снилось-ли им, то что въявь мне пред глазами предстало,

Это мне тож неизвестно, и потому разбужу их,

На удивление им молодым, да и вам бородатым,

Там всем сидящим внизу, в ожиданьи решения чуда,

Дива достойного веры. Живо, вставайте! Вставайте!

Кудри скорей отряхните! Сон из очей прочь гоните!

Да, не мигайте-же так! Слушать меня со вниманьем!

Что там чудного случилось! Говори-же, разскажи!

Рады слушать то, чему-бы и поверить не могли,

Потому что нам прескучно на утесы лишь глядеть.

          Форкиада.

Лишь глаза протерли, дети, и скучаете уже?

Ну, так знайте-жь: В этих гротах, и в ущельях, средь кустов

И приют есть и защита идиллической чете,

Властелину с госпожею.

          Хор.

Там! Ужель?

          Форкиада.

Отчуждены

Там от света, лишь призвали для услуг меня одну.

Почесть эту ощущая, хоть вблизи держалась я,

Как доверенной-же должно, занималась чем другим;

Я туда, сюда бродила, мох, коренья и кору,

Свойства зная их, сбирала; так остались те вдвоем.

          Хор.

Говоришь про это точно представляешь целый мир.

          Форкиада.

А конечно, вы невежды! Неизведанная глубь,

Вслед за залами там залы, за дворами там дворы,

Все открыла я в раздумьи ходя там. Внезапно, вот,

В необъятных тех пространствах, раздается звонкий смех;

Заглянула я, и вижу: Мальчик, к мужу от жены,

Прыгнул живо; от отца-же снова к матери потом.

Ласки, шалости, возгласы, шутки резвые любви,

Крики радостных порывов, оглушили вдруг меня.

Фавн, без грубости животной, голый гений, но без крыл,

Он по твердой почве скачет, но в воздушную все высь

Вновь отбрасывает почва, так что с третьяго прыжка,

Со второго-ль, достигает верхних сводов. Мать тогда

С опасением взывает:, вволю прыгай, но летать

Берегись! Полет свободный воспрещен тебе!" Отец,

Так заботливо вещает: "То что кверху мчит тебя,

То земли упругость; к почве прикоснись ногой слегка,

И мгновенно ты окрепнешь как дитя земли Антей."

И вот скачет он по глыбам этих скал, из края в край,

Он в разселине стремнины исчезает. Мнится нам,

Что погиб он. Мать горюет, с утешеньем к ней отец....

Я - жь плечами пожимая, в смертном страхе тут стою.

И опять что за явленье? Клад-ли там зарыт лежал?

Как в цветистые одежды он достойно облечен!

Ленты грудь всю обвивают, ниспадают кисти с рук,

Держит лиру золотую, точно Феб - малютка; он

Прямо к выступу обрыва поднимается; и бодр

Он и весел! Мы дивимся! А родителей восторг!

Так в объятия друг-друга и упали. Вкруг чела,

Что-же это так сияет? Что за блеск, не отгадать;

Золотой убор, иль пламя, сверхъестественный огонь,

Силы гения? Как живы все движения его!

Виден в нем законодатель ужь прекрасного во всем,

С этих пор; мелодий вечных он исполнен в существе.

Так, услышите вы скоро, так, увидите его,

К изумленью и восторгу без примера и границ.

          Хор.

В Крите рожденная

Слово певца в назиданье,

Верно, не слушала ты?

Также, конечно, не знаешь

Ты Ионийской, Элладской

Роскоши древних сказаний,

Дивных, божественно - славных?

Все что теперь происходит -

Жалкое эхо одно,

Отзвук прекрасных

Дней прежних;

Твой-же рассказ не сравнится

С тем что вымысел милый,

Правды самой вероятней,

Пел нам про Маии сына.

Нянек болтливых толпа,

Глупой привычке покорных,

Новорожденного,

Нежного, сильного,

В пух чистейшого ложа кладет,

Узами светлых пеленок;

Он-же, хитрец,

Крепкий и нежный,

Ловко, упругие,

Гибкие члены,

Выправив,

Вместо себя оставляет

Лишь оболочку пурпурную,

Гнетом тяжелым стеснявшую;

С бабочкой сходен развившейся,

Крылья расправив, которая,

Вон из кокона

Где коченела,

Так ускользает проворно,

И уже смело и резво порхает

В светлом эфире

Солнцем проникнутом.

Так, несравненный в проворстве,

Тотчас себя проявил

Демоном он покровителем

Грабящих всех и обманщиков,

Выгод искателей.

Быстро, трезубец владыки морей

Он похищает,

Даже и меч из ножен у Арея,

Лук со стрелою у Феба,

Как у Гефеста щипцы.

Взял-бы он даже перуны

Зевса отца,

Если-б огня не страшился;

Он побеждает Эрота,

С ног его сбивши в борьбе,

Пользуясь лаской Киприды

Пояс её он с груди похищает. 

(Из недр грота раздаются пленительные, чистые струнные звуки. Все прислушиваются и кажутся глубоко растроганными. С этого мгновения, до означенной паузы продолжается полнозвучная музыка).

          Форкиада.

Басни прочь! И старый сброд

Ваших всех богов бросайте -

Ужь прошел его черед.

Все в вас смысл ужь потеряло,

Дани высшей нужно нам:

Чтоб из сердца истекало

То что льнуть должно к сердцам!

          (Удаляется опят в утесы).

          Хор.

Если страшное творенье

Ласке звуков поддалось,

Мы новейшого рожденья,

Так растроганы до слез!

День пусть меркнет невозбранно -

На душе разсвет зари!

Мир чего не даст пространный,

Мы в сердцах своих нашли. 

Елена. Фауст. Евфорион *) в одежде выше описанной.

          Евфорион.

Песни детския пою-ли,

Вы и радостны вполне,

И взыграют, поскачу-ли,

В вас сердца родные мне.

          Елена.

Да, для счастия людского

Двух любовь соединит,

Для восторга-жь неземного

Третьим щедро наделит.

          Фауст.

Все теперь приобрели мы:

И я твой, и ты моя;

Стали мы неразделимы -

Быть иному и нельзя.

          Хор.

Детский образ этот ясный

Многих лет отрады слил

В этих двух; союз прекрасный,

          Евфорион.

Дайте-жь на воле

Прыгать, скакать!

Выси раздолье

Все облетать!

Дальше стремлюсь я,

Вверх понесусь я.

          Фауст.

Тише! Умерь

Только стремленье!

Мы ужь теперь

В страхе паденья,

Гибели злой,

Сын дорогой.

          Евфорион.

Нет, не держите!

Прочь от земли!

Руки пустите,

Кудри мои!

Все ведь мое-же!

          Елена.

Чей же ты сам?

Или не знаешь

Больно как нам,

Что разрушаешь

Дар нам святой

Жизни тройной!

          Хор.

Скоро, боюся,

Гибель союза.

Елена и Фауст.

О укроти

Бурю стремлений,

Ради любви

К нам! Средь веселий

Сельских, наш край

Ты украшай.

          Евфорион.

Я удержусь.

(вмешивается в хор и увлекает его в пляску).

По хороводу

Легче промчусь.

Музыка в такт-ли?

Движемся так-ли?

          Елена.

Верно! Ступай,

В пляске порхай

С ними на славу.

          Фауст.

Кончить пора!

Эта игра

Мне не в забаву.

Евфорион и Хор

(танцуют и поют сплетаясь рядами).

Как нежными руками

Ты мило разведешь,

Блестящими кудрями

Как легкою ногою

Скользишь ты над землею,

Мелькая там и сям

Так ловко по рядам,

Ты цели достигаешь,

Прекрасное дитя,

Сердца все привлекаешь,

Все любим мы тебя.

          Евфорион.

Быстрых вас ланей

Много здесь! Ну,

Мчимся-же далей -

Вздумал игру:

Стану я гнаться,

Будьте вы дичь!

          Хор.

Нужно-ль стараться

Нас чтоб настичь?

Все без изъятья,

Взяли в объятья,

Прелесть дитя!

          Евфорион.

Дебри лесные,

Камни и ими я

Все проскачу,

Как я хочу.

То мне постыло

В чем нет преград,

Взятому силой

Только я рад.

          Елена и Фауст.

Что за бешеная шалость!

К укрощенью хоть на малость,

Нет надежды! По лесам,

По долинам, звуки рога

Раздаются! Что-же там?

Крик, смятение, тревога!

          Хор

Насмехаясь над толпой

Пробежал с презреньем мимо!

За одной неукротимой

Гнался.... Вот он с ней самой.

          Евфорион

(внося на руках молодую девушку)

Вот и любо! Я дикаркой

Овладел, тащу сюда!

Целовать я буду жарко

Непокорные уста,

Грудь строптивую прижму я,

Силу воли покажу я!

          Девушка.

Прочь, пусти! Оставь меня!

В оболочке этой тоже,

Смелый, твердый дух! Моя

Ведь с твоею воля схожа -

Не поборешь так легко.

Ты не думаешь-ли, что

Крепость рук твоих? Что сила!

Хоть держи - сожгу тебя

Я, безумного, шутя

(она пылает и вспыхивает вверх).

Полети за мной от мира

В область легкую эфира,

В глуби мертвые земли,--

Цель пропавшую лови.

          Евфорион.

          (отряхая остатки пламени).

В чаще древесной,

Каменных груд

Глыбы здесь - тесно!

Место-ль мне тут?

Свеж я и молод,

Силы я полн!

Гул слышу волн,

Бурей там грохот,

Но вдалеке

(Он скачет все выше и выше по утесам).

Елена, Фауст и Хор.

Подражаешь серне горной?

Ты низвергнешься упорный!

          Евфорион.

Выше должен я взлетать,

Далей взором проникать!

          Вот, теперь, знаю!

          Я в острове том,

          В Пелопсовом крае

          Морю и суше родном.

          Хор

Коль не можешь, в самом деле,

Жить где мал тебе простор,

Средь лесов и среди гор,

Для тебя-б найти съумели

Виноградников ряды,

На холмах, где налитые

Соком грозды, золотые

Фиги, яблоки.... О, милый!

Оставайся с нами ты

В милом крае неги мирной!

          Евфорион.

Мирные дни

Снятся вам? Чтоже,

В грезах и спи

Кто только может!

Лозунг - война!

Песня победы слышна.

          Хор.

Те что ждут браней

Средь тишины,

Благ упований

Всех лишены.

          Евфорион.

Всем свет узревшим

В этой стране,

Ужас презревшим

Им, расточителям

Крови своей,

Вольным воителям,

В дух светлый чей

Не проникает

Мрак никогда -

Всем да сияет

Счастья звезда!

          Хор.

Как взлетел! Но в этой дали,

Все-же кажется не мал!

Как сверканьем ярким стали,

Как оружьем заблистал!

          Евфорион

Что там стены, что там волны!

Нет их боле! Если полный

Лишь сознанья своего

Будет каждый муж отныне,

Неприступная твердыня

Не хотите жить в неволе,

Так, с оружьем легким в поле!

Амазонки - жены в бой!

Каждый отрок будь герой!

          Хор.

Поэзия святая!

Лети на небеса!

Прекрасная, сверкая,

Гори, гори звезда,

Все выше, выше, дале

В пространстве горней дали!

И отзвук с высоты

С отрадой слышим мы!

          Евфорион.

Я не дитя! Боец свободный,

В доспехах воин молодой,

И всей уже своей душой

Со смелым, сильным, вольным сродный.

Вперед, вперед!

Туда, где поле славы ждет.

          Елена и Фауст.

К жизни ты едва призванный,

Ты, едва узревший свет,

Мчишься ты стезею бед

В омут скорби несказанной!

Или мы

Все чужды,

И союз наш сна мечты?

          Евфорион.

Громы слышите - ль на море?

Грохот, гул из дола в дол?

Тесно, в прахе и средь волн,

На мученье и на горе

Мчится рать!

Умирать -

Лозунг наш; легко понять.

Елена, Фауст и Хор.

Что за ужас! Неужели

          Евфорион.

Заодно в их скорбях я -

Вдалеке от них быть мне - ли

          Те-же.

Гордость, опасность тут!

Смерть неминучая!

          Евфорион.

Пусть так! Растут

Крылья могучия!

Должен, хочу

Там быть! И вольно

Я полечу! 

Он устремляется в воздушное пространство; одежды его поддерживают на мгновение, голова его сияет, светлый луч струится за ним.

          Хор.

Икар! о, страданий довольно! 

Прекрасный юноша низвергается к ногам родителей; в мертвом будто видны знакомые черты; *) но земное его мгновенно исчезает, ореол восходит на небеса как комета; платье, .

*) Байрон, как олицетворение новейшей поэзии представлен в образе Евфориона, вследствие его необузданных стремлений в погоне за недосягаемым идеалом. Кроме того, здесь Гете намекает на преждевременную смерть Байрона, погибшого в борьбе за свободу Греков.

          Елена и Фауст.

В страшную скорбь перешло

Счастье утехи мгновенной.

Евфорион (из глубины.)

Мать! в области мрачной, подземной,

Меня не оставь одного!

                    Пауза.

Хор (погребальное пение).

Нет! один не будешь - где - бы

Ни скрывался; знаем мы

Все тебя. От света неба

Отлетел ты-с той поры,

Все с тобой в безвестной дали,--

Кто-б тебя покинуть мог!

Горевать дерзнем едва-ли -

Воспоем завидный рок:

В день-ли мрачный, в день-ли ясный

И велики и прекрасны

Были дух твой, песнь твоя.

Для земной ты доли лучшей,

Был для счастия рожден,

Славных предков сын, могучей

Силой щедро одарен

Ах, конец твой слишком ранний,

Юный скошенный цветок!

Взгляд для миросозерцании

Был твой верен и глубок;

Ты сочувствовал несчастью,

Жен любовью ты владел,

И напев звучащий страстью

Самобытен был и смел.

Но стремясь неудержимо

В роковую сеть судьбы,

Добровольно, и помимо

Всех условий, рвался ты;

Так попрал, отбросил разом,

Наконец был высший разум

Сердцем чистым покорен -

Полетел к завоеванью

Чудно-славного ты - Но,

Было смелому желанью

Не удасться суждено.

Да кому-жь и удается?

Горький то вопрос - всегда

Пред которым облечется

Темным облаком судьба,

В день, когда, изнемогая,

Обезсиленный народ,

Жаркой кровью истекая,

Замолкает..... Настает

Вот пора напевов новых!

Очи к долу не клони!

А земля родит подобных,

Как рождала искони. 

Общая пауза; музыка замолкает.

          (Фаусту).

Древнее слово на мне оправдалося: счастье с красою

Недолговечны бывают в соединеньи блаженном.

Жизни расторгнут сеюз, и любви союз вместе с жизнью.

То и другое оплакав, скорбное шлю им прощанье,

И вот тебя обнимаю последним объятьем.

Ты, Персефона, прими ребенка и вместе со мною! 

Она обнимает Фауста; телесное исчезает, одежда и покрывало остаются у него в руках,

          Форкиада (Фаусту)

Держи-же крепче, то что от всего осталось!

Не утеряй одежды! Вот уже

Хватают Демоны со всех концов, желая

Все утащить в подземный мир. Держи!

Богини нет утраченной тобою,

Но это все божественно. И ты

Воспользуйся неоцененным даром

Оно должно над всей обыденной средою,

Пока в тебе есть сила *). Ну, с тобой

Увидимся, но далеко отсюда.

*) Облачение Елены, символ идеального мировозрения возносящого надо всем обыденным. 

Одежды Елены обращаются в облака, окружают Фауста, возносят его в эфирное пространство и улетают с ним.

          Форкиада.

Поднимает с земли тунику Евфориона, его мантию и лиру, идет на авансцену и показывает сброшенные оболочки.

Годится все-жь находка эта!

Конечно, пламени ужь нет,

Но, не горюю я за свет.

Для посвящения поэта

В пронырства, зависть ремесла

И в злое шарлатанство знанья -

И это хватит за глаза!

Коль истого ужь дарованья

Я не могу им уделить,

          Садится около колонны на авансцене.

          Панталида.

Живо теперь девы юные! Вот мы от чар и свободны!

Гнета ужасного призраков древне-Фессалийской колдуньи

Нет ужь над нами, а также, звуков неслышим нестройных,

Ухо смущающих, чувства все приводящих в смятенье.

Место наше в Аиде! Царица туда ужь вступила.

Верным прислужницам следовать должно за нею немедля.

Мы ее у престола Непостижимого узрим.

          Хор.

Вправду, царицам всюду привольно,

Гордо оне первенствуют

В самом Аиде,

С тем кто подобен им,

Мы в отдалении,

В глуби полей асфодельных,

Средь тополей однообразных,

Из безплодных - какое

Нетопырями пищать,

Звуком несносным и диким.

          Корифейка.

Кто себе имени в жизни не приобрел, не стремится

Вместе хочу быть с царицей своею. Не только заслуга,

Но и верность лицу обезпеченьем служит.

                    Уходит.

          Все.

Мы ужь не лица,

Чувствуем это и знаем.

Но, в Аид не вернемся мы.

Вечно живая природа,

Как мы над нею, полное право.

          Одна часть хора.

Мы, в ветвях неисчислимых, колыхаясь, лепеча,

Будем весело, тихонько, вверх от корня привлекать

Разукрасим мы роскошно шелковистое руно,

Для желанного успеха в плодородии земли *).

Плод спадет-ли, вот поспешно, люди радостной толпой,

И стада, теснятся тут-же, все на лакомый тот сбор;

*) Осенния жертвоприношения.

          Другая часть хора.

Будем этих стен скалистых мы подножие ласкать

В даль светящеюся влагой, легкой зыбкою волной;

Камышевой флейты ропот... Страшным криком грянет Пан -

И готов ему наш отклик; шепчет он - зашепчем мы;

Если громом загрохочет, то раскатом громовым

Вторим мы гремучим эхом, втрое, вдесятеро вслед.

Сестры! более подвижны, далей все стремимся мы

Быстротечными ручьями; привлекает нас холмов

Разукрашенных пространство; глубже льемся, все быстрей,

Луг, поляны огибая, вкруг жилища мирный сад.

В водном зеркале и в небе тонет ряд его вершин.

          Четвертая часть хора.

Так, вы странствуйте по воле! Мы-же дружно окружим

Холм возделанный прилежно, поселимся всей толпой,

Помощь наша несомненна виноградарю всегда,

Чтоб успехом увенчалось трудолюбие его.

И с лопатой, с топором ли, то копался в земле,

То привязывая, режа, молит жарко всех богов,

О служителе вернейшем мало дела и забот) -

Он в прохладе, в рощах, в гротах, отдыхает; шутит он

С Фавном юным. Для мечтаний полусонных-же его,

То что нужно остается все на дне сосудов тех,

А все боги - Гелиос первый - дуновеньями, дождем,

И теплом, лучем горячим, изобилья дивный рог

Щедрым даром наполняют. Там, где тихий труд царил,

Все мгновенно оживает, ходит шум по всем кустам,

Гнется полная корзина, и стучит, гремит ведро,

Все идет к большому чану, где давильщик дерзко жмет

Грозды сочные; и пенясь, брызжа, все превращено

В массу мутную. Кимвалов, медный звук литавр звучит,

Из таинственных убежищ, с козлоногими во след,

Жен подобных им лаская; необузданно, в толпе,

И животное Силена длинноухое идет.

И тогда, все нипочем им! Всякий тут обычай прочь,

Чувства все в смешеньи бурном, слух ужасно потрясен.

Вот за чашу, опьянелый, ухватился; голова

И желудок полны оба. Твердо держится иной,

Суматохи-жь, безпорядка, прибавляет только он;

То осадок старый должно уничтожить поскорей. 

Занавес опускается. Форкиада на авансцене поднимается гигантом, сходит с котурнов, бросает в сторону маску и покрывало, , чтобы, насколько нужно, комментировать это действие в эпилоге.