Внебрачная дочь. Действие третье

ПРИЕМНАЯ ГЕРЦОГА, РОСКОШНО УБРАННАЯ В НОВЕЙШЕМ ВКУСЕ

Входи неслышно в скорбный мир безмолвья!

Прислушайся! Как будто вымер дом:

Сам герцог спит, а преданные слуги

Молчат, его утратой сражены.

Он спит. Я осенил его крестом,

Услышавши, как он спокойно дышит;

Избыток мук природа приглушила

Целительным глубоким забытьем.

Но страшен миг, когда очнется он!

Ты с изможденным встретишься страдальцем.

Я с страстотерпцем встретиться готов.

К исходу дня к нам вдруг приспела весть,

С кремнистой кручи! И в ближайший храм

Доставлена была для похорон

К тебе со дна ущелья, где она

Сыскала смерть своим же безрассудством.

А далеко она уже теперь?

Задержек не предвидим мы в пути.

Нелегкий труд! Кому доверен он?

Разумной женщине, примкнувшей к нам.

Куда она должна ее свезти?

За тридевять земель - в надежный порт.

И далее - в заморские края?

А здесь она считаться мертвой будет?

Да, если ты сумеешь нам помочь.

Пусть эта ложь в сознании людей

Мгновенно утвердится и навеки!

Над мнимою могилой да замрут

Людские толки! Я тысячекратно

Любви достойный образ изорву

И огненными знаками в сердца

Толпы, объятой ужасом, впишу:

Она мертва! Во прах распалась!

Стала Для всех ничем…

И всякий - взор невольно

К живущим обратит. И в суете

И сутолоке мира позабудут,

Что и она жила среди живых.

А каяться не будешь напоследок?

Что за вопрос? Я тверд, как никогда!

Бывает так, что, воле вопреки,

Мы предаемся поздним сожаленьям.

Что это? Сам ли пошатнулся ты?

Иль испытать задумал, хорошо ль

Премудрость вашу ученик усвоил?

Все точно взвесить - делу не в ущерб.

Но лучше взвесить прежде, чем начать.

И начато не во вред обдумать.

Обдумывать? Не поздно ль мне уже?

На то имелось время в дни, когда

В моем саду, о большем не мечтая,

Растил и прививал мои деревья,

С немногих грядок овощи снимал,

Когда покой, царивший в тихой келье,

Мне был дороже бренных благ земных,

Когда я пастве был отцом и другом,

Доверье заслужившим и любовь,

Благословлял добра благие всходы,

Изничтожал дурного семена.

О, если б ангел божий преградил

Тебе дорогу к моему жилищу

В тот день, когда, охотой утомлен,

Ты заглянул ко мне и покорил

Меня прельстительной своею речью!

Гостеприимством освященный день

Стал первым днем моей душевной смуты.

Мы щедро осчастливили тебя.

…

Я обнищал, на вашу роскошь глядя,

В унынье впал, достатка недобрав,

Познав нужду, искал поддержку в людях,

Вы помогли мне. Но какой ценой?

Да, вы со мной делились, спору нет,

Но как с сообщником недобрых дел,

Как с прихвостнем своим, с рабом, которым

Стал некогда свободный человек.

Не спорю, вы делились! Но не так,

Как я имел бы право ожидать.

Дай срок, мы рассчитаемся с тобой

И золотом, и лучшим из приходов.

Не этого мне хочется от вас.

Чего ж тебе еще недостает?

Слепым орудьем и на этот раз

Изъяли вы живым из круга жизни;

Я ж грех ваш должен скрыть и приукрасить?

А кто меня хоть упредил о том?

Так знайте ж, я присутствовать хочу

В совете вашем, где вершатся судьбы,

Где каждый без зазора голос свой

За неизбывный ужас подает.

Уж тем, что ты нам и теперь помог,

Ты приобрел немалые права.

Во много тайн мы посвятим тебя,

А до того будь верен нам и тверд.

Я многим тверже, чем казался вам.

Давно я в ваши замыслы проник!

Лишь тот достоин приобщиться к тайнам,

Кто в силах их прозреть, предугадать.

Что ты сумел предугадать?

Отложим

До полночи наш долгий разговор.

Что значит этой девочки судьба!

Она ничтожной каплей в море канет,

Когда подумаешь, как скрытно вы

Сплотились в ваш властительный союз,

Как каверзно преемственную власть

Вы вытеснить собою порешили.

Не вы одни! Повадно и другим,

Вас сокрушив, пробиться к той же цели!

Так губят и державу и престол.

Кто уцелеет, если рухнет всё?

Его шаги! Постой за этой дверью

И жди, когда тебя я позову.

Проклятый свет! Постылый голос жизни!

А в нем и я… Все выжжено, мертво,

Обращено в пустыню, в груду пепла,

В толченый щебень безвозвратных дней.

О, если б все, кто в этот горький час

С тобою делят скорбь твою, могли бы

Взять на себя толику мук безмерных,

Тебе бы легче стало на душе.

Любовь и боль утраты неделимы,

Как неделима вечность. Я постиг,

Познал сполна, как неизбывно горе

Тех, кто утратил все, чем дорожил.

К чему, скажи, вся эта позолота

И роскошь красок шелковых шпалер?

Они не устают напоминать

Мне о былом - еще вчерашнем! - счастье

Своим парадным блеском. Затяните

Все залы и покои черным крепом!

Бездонной ночи, как в душе моей.

О, если бы то многое, чем ты

Еще богат, тебе казалось чем-то!

Мой дом - холодный морок без души,

Она была его живой душою!

Я, просыпаясь, видел пред собой

Манящий образ дочери любимой.

Здесь от нее я письма получал,

В которых ум игриво вторит чувствам.

Она сыздетства обладала даром

И в звонких рифмах мысли выражать.

Мечта с ней вскоре свидеться смягчала

Чреду моих мучительных забот.

Случалось, что, прервав докучный труд,

Как юноша на тайное свиданье.

Не сравнивай мгновенный пыл юнца,

Перегорающий в обьятьях страсти,

С отцовским чувством, с нежным восхищеньем

Следящего за тем, как детский лик

Приобретает прелесть четких линий,

Как зреют чувства и взрослеет ум.

Страсть юноши живет насущным счастьем,

Грядущее принадлежит отцу:

Его владенья - радужные дали

И пышный всход посеянных семян.

О, горе! Эту радужную даль

И всходы юных сил ты потерял.

Как? Потерял?.. Заговорив о ней,

Забылся я… вдруг счел ее живою…

Но нет! Я потерял ее. Ты прав,

«Ее ты потерял!» Так хлыньте, слезы!

Размойте стены моего дворца,

Который столько выстоял невзгод!

Мне ненавистен уцелевший мир,

Все, что кичится прочностью своей!

Мне любо то, что рушит и крушит,

Вы, реки, затопите берега!

Разверзни пасти, грозный океан,

И поглоти корабль, людей и груз!

Нагряньте, орды яростных врагов,

И громоздите смерть - над трупом труп!

Пусть молнии с безоблачных небес

Ударят в главы башен и церквей,

Порушат и сожгут их, и пожар

Пусть гонят в тесных улиц лабиринт -

Да так, чтоб я, под плач толпы надрывный,

Мог примириться с участью своей.

Нежданное несчастие тебя

Нежданное? Нет! я был упрежден:

В моих руках посланец горних сил,

Поправши смерть, вернул ее к живущим

И показал мне - походя, но зримо -

Ужасное, что совершилось днесь.

Тогда-то я и должен был излить

Свой гнев на дочь за веру в неподвластность

Ее ни смерти, ни увечьям; твердо

Ей запретить взлетать крылатой птицей

Над буйною рекой, сквозь сеть листвы

На гребни гор и выступы утеса.

Ты знал, отвага сходит многим с рук,

С чего бы ты несчастье мог предвидеть?

Несчастье я предчувствовал в тот час,

Когда в последний раз - увы! в последний -

Я роковое слово произнес,

…

О, если б я хотя бы только раз

С ней свиделся, быть может, я отвел бы

Несчастье это, убедил ее,

Хоть помня об отце, себя беречь,

Уговорил бы бешеной езде

Не предаваться больше так бездумно.

Но встретиться мне с нею не пришлось,

И я утратил милое дитя!

Нет, нет ее… Та призрачная смерть

Лишь приумножила ее отвагу!

И не было кому ее унять!

С наставницей она уж не считалась…

Каким рукам я клад доверил мой?

Услужливым рукам неумной бабы!

Да, дочь не знала над собою власти,

Способной направлять ее шаги

Разумно к предназначенной ей цели.

Ей предоставили свободу: всё,

Что в ум взбредет, дерзать и совершать…

Что верить этой женщине нельзя.

Не осуждай, злосчастную, ее!

Объята горем, скорбная, она

Бог весть где бродит. Ибо кто дерзнет

Взглянуть в глаза тебе и в них прочесть

Хотя бы тень немого осужденья.

Дай мне винить других несправедливо,

Иначе сам себя я размозжу!

Вина - на мне! Уж мне ль того не знать?

Кто, как не я, безумною затеей

Навлек погибель на ее главу?

Во всем ее хотел я видеть первой,

И рок мою гордыню покарал.

В седле кто мог идти в сравненье с ней?

Кто правил тверже резвыми конями?

Когда она ныряла в бурных хлябях,

Казалось, Галатея ожила.

Она снесет опасности любые…

Но грянул гром! Ее постигла смерть.

К безвременной кончине привело

Ее высокое сознанье долга.

Какой там долг?

Я огорчу тебя

Ее поступком детски благородным:

Друг и наставник ранних лет ее

Живет вблизи от города, в посаде,

Больной, в унынье впавший нелюдим.

Она одна была его отрадой

И встречи с ним себе вменила в долг.

Ее отлучкам частым мы сочли

За благо воспрепятствовать. Тогда

Она прогулок утренних часы

Использовать решила для свиданий

По горным тропам скрадывая время,

Был в эту тайну ею посвящен

Лишь конюх юный, ей коня седлавший.

Все это лишь догадки наши: он

Также, как та, злосчастная, бежал,

Гонимый страхом. Их и след простыл.

Счастливые! Они бояться могут!

Их жалость к ней и к бедному отцу,

Все потерявшему, снедает трусость:

Минует гнев, и с ним пройдет печаль,

А у меня - ни страха, ни надежд!

Я все готов услышать. Сообщай

Подробности любые! Всё снесу.

В предвиденье желанья твоего

Я задержал в прихожей человека,

Он - тот священник добрый, кто из рук

Нещадной смерти дочь твою приял

И, убедясь, что врач ей не поможет,

Ее с сырой землею обручил.

Желание предстать перед тобой,

Великий муж, питал я с давних пор.

Мечта моя сбылась. Увы! в безмерно

Тяжелый час разлуки с незабвенной.

Ты мне желанен, вестник нежеланный!

Ее ты видел, и последний взор

Тускнеющий ее постиг душой,

Последние слова ее услышал

И жалобный предсмертный стон ее.

Скажи, что удалось ей прошептать?

Отца хоть - вспомнила? Из уст ее

Желанен нам посланец нежеланный,

Покуда он молчит, дает простор

Надеждам и благим предположеньям.

Возговоривший, он отвратен нам.

Молчать? Зачем? Что можешь ты прибавить

К тому, что мне известно? - Умерла!

В глухом гробу - ни слез, ни воздыханий,

Ее страданиям пришел конец,

Черед моим настал. Возговори!

Смерть - всем положенный предел. Его же

И дочь твоя - увы нам! - не избегла.

А как она ушла из жизни в вечность,

Сокроет холм могильный от тебя.

Не всем из нас нетрудный переход

В немое царство теней уготован;

Иным пройти горнило тяжких мук,

Она страдала?

Тяжко, но не долго.

И все же был такой предсмертный миг,

Когда она о помощи взывала! А я?

А я - где был? Каким трудом,

Какой забавой был я увлечен?

Ничто не возвещало об ужасном

В тот миг, когда лишился я всего.

Ни крика я не слышал, ни беды

Не чуял, сокрушившей жизнь мою!

Общенье близких душ на расстоянье -

Пустая басня. Тупо пригвожден

К насущной жизни, чует человек

Лишь близкую усладу или боль,

И даже любящим помехой даль.

Словами страстотерпца не утешить.

Слова нас чаще ранят, чем целят,

И повтореньем сетований горе

Напрасно тщится счастье воскресить.

Так не нашлось ни мудрых рук, ни средств

Разжечь заглохшую в ней искру жизни?

Что ты испробовал, предпринял что

Ее спасти? Я верю, ты из тех,

Чей разум бодр и ясен.

Ни над чем

Здесь разуму трудиться не пришлось.

Ужель приговорен я потерять

Ее бесследно? Дай мне скорбь свою

Утишить новой скорбью! Дай останки

Ее сберечь. Пойдем к ней! Где она?

Ее стоит вблизи от алтаря

За золотой решеткою. Пока

Я жив, молиться буду ежедневно.

Пойдем! Веди меня туда. Пусть с нами

Поедет лучший из моих врачей,

Попробуем от тленья упасти

Земной покров. Пусть мертвою водой,

Настоянной на аравийских травах,

Мы атомы спасем, что эту плоть

Божественную дивно составляли,

Распаду их свершиться не дадим.

Что я скажу? Как от тебя я скрою

Ужасное? Разъята красота!

А это и чужому видеть страшно,

Тем более тебе, отцу… Нет, нет!

Избави бог! О том не смей и думать!

Дай мне молчать! Дабы моим рассказом

Не оскорбить сердец, ее любивших.

Дай скрыть от всех, как, свергнувшись, она

Сквозь заросли, о ребра скал нещадных

Разбившаяся, с рассеченным лбом

К ногам моим свалилась бездыханно.

Вот тут-то я, слезами обливаясь,

Благословил тот день, когда пред богом

Отрекся я от счастья быть отцом.

О да! Отцом ты не был. Знаю, ты

Принадлежишь к постылым себялюбцам,

Что жизнь свою в бесплодии влачат,

От мира отрешившись. Прочь! Твой вид

Отвратен мне!

Другого я не ждал!

Кто благосклонен к вестнику такому…

Прости меня! Останься! Ты не знал

Восторгов - лицезреть лицо дитяти,

В котором ты повторно ожил вновь.

Тебе случалось это наблюдать?

О, если бы случалось! Образ той,

Которая и мне и всем на радость

Была живым единством чудных черт,

Ты не решился бы порвать на части

И памяти б ее не осквернил.

Что ж делать мне прикажешь? Повести

Тебя ко гробу, чуждыми слезами

Политому, когда я рухлый прах,

Собравши в раку, тленью предавал?

Молчи, бесчувственный! Ты боль мою

Не врачевать пришел, а приумножить!

Увы! Слепые силы естества,

В борьбе друг с другом рушат красоту.

В былые дни восторг отца витал

Над неустанным таинством творенья.

И вдруг: все замерло, и скорбный взор

В отчаянье распад и тленье видит.

Что свет и воздух хрупко возвели,

То на́прочно хранит безмолвный гроб.

Как мудр обычай был великих древних;

Неспешно сотворенное природой

Божественное тело в час, когда

Дух зиждущий его навек покинет,

Без промедленья предавать огню.

И если пламя сотней языков

Взвивалось к небу и, меж туч и дыма,

Плыло, крылам орлиным уподобясь,

Тут высыхали слезы, бодрый взор

Родных и близких, устремляясь ввысь,

Заоблачных просторов олимпийских.

Сбери в сосуд, из золота литой,

Новопреставленной священный прах,

Чтоб я осиротелыми руками

Хоть что-то ухватил, что́ я прижать

К груди бы мог, нетерпеливо ждущей

Хотя бы этих горестных объятий.

Излишней скорбью обостряешь боль.

Нет, вносишь свет в кромешный мрак страданья.

О, если б я принес хоть горстку пепла

В котомке, как паломник многогрешный,

Босой, в слезах, дорогой утомлен,

К полянке той, где мы тогда расстались.

Там - мертвою - ее держал в руках я

И там же преисполнился надеждой,

Что мне удастся удержать ее

Здесь, на земле. Но нет! Ее не стало.

В дни радости я думал Храм спасенья

Чудесного воздвигнуть здесь. Художник

Уже наметил мудрою рукой,

Где проложить тропинки и дорожки

Сквозь лес, вкруг скал. Уже обкатан круг,

Где наш король к груди ее прижал,

Все было предусмотрено с любовью,

Но начатого руки не продолжат;

Все прервано, как план моих реформ.

Но памятник я все ж воздвигну там,

Из грузных, необтесанных камней,

Чтоб вновь и вновь паломничать туда.

В кремнистом царстве, сам окаменелый,

Там буду жить, пока следы былого

Великолепья не разрушит время

И, сер и сир, не рухнет замок мой.

Пусть порастет травой заветный круг,

Деревья сучья с встречными скрестят,

Берез плакучих ветви в грунт врастут,

Лохматый мох прильнет к стволам дубов!

Что мне до времени? Ее уж нет,

Чьим ростом исчислять привык я годы.

Бежать таинственных приманок жизни,

В бесплодное уйти уединенье

Возможно ль человеку, кто привык

Разумным предаваться увлеченьям;

Тем более, когда нежданный мрак

Тяжелым грузом на тебя налег?

Прочь, с быстротою взмахов орлих крыльев,

Отсюда - в чужедальные края,

Калейдоскопом мира насладиться!

Что делать в чужедальней мне стране,

Когда ее со мною там не будет,

Единственной услады глаз моих?

Что мне холмы и реки, дол и лес,

Когда они одно твердят: а где

Она, кого напрасно ищешь всюду?

К чему мне эта роскошь естества,

Росы алмазы и морская ширь,

Глаголющие: ты ее утратил!

Но сколько же откроется глазам!

Лишь юный взор сумел бы мне вернуть

Природы пренебрегнутую прелесть,

Когда мое былое изумленье

Из детских уст нежданно прозвучит.

Вот почему мечтал я города,

Леса, поля, все реки королевства

Объездить с ней - вплоть до морских границ,

Чтоб взор ее, впивающий безбрежность,

С безбрежною любовью наблюдать.

Поскольку ты и в дни безбедной жизни,

Безделия, а ревностно служил,

У трона стоя, многим сотням тысяч,

Усугубив достоинство породы

Своей высоким званьем «человек»,

Взываю вкупе я со всем народом

К тебе: мужайся! Предоставь другим

Унынье, изнурившее тебя!

Трудом, радением о благе общем

Померкшей жизни мощь ее верни!

О, как пуста и как постыла жизнь,

Когда она проходит в тусклой смене

Тревог, трудов и сызнова тревог,

И не предвидишь вожделенной цели.

В ней только я и видел эту цель

И радовался, ей гнездо свивая,

Житейский рай, укромный уголок.

Тем я и счастлив был, доступный всем,

Помочь готовый делом и советом.

Они мне благодарны. Как же им

Не полюбить и дочь мою родную!

Для томной грусти время истекло!

Совсем другие ждут тебя заботы!

Дерзнуть о них напомнить мне, слуге

Ничтожному? В дни общего разброда

Все взоры на тебя обращены,

В тебе лишь видят силу и оплот.

Лишь тот, кто счастлив, силой наделен.

Твои сомненья породила боль

Израненного сердца твоего,

Но мне она вменяет в долг - тебе

Все высказать, как перед ликом бога;

Сказать, что гнев в низах кипит ключом,

А власть в верхах, чуть что, бессильно рухнет.

Немногим это ясно. Но тебе

Без угрызений совести возьми

Кормило власти в руки! Буря зреет!

О родине радея, боль утраты

Смири! Иначе тысячи отцов

Своих детей безвременно лишатся

И тысячи детей отцов своих

Утратят. Плач надрывный матерей

У гулких врат узилищ не умолкнет…

О, принеси - как жертву на алтарь

Отечества - своих мучений бремя!

И все, кого спасти тебе удастся,

К груди твоей отеческой прильнут.

Не призывай из мрачных тайников

Толпы ужасных призраков, которых

Лишь дочь моя умела изгонять

Одной лишь ей дарованною властью.

Нет больше нежной силы, что мои

Заботы в сон блаженный погружала!

Меня грозится раздавить! Прочь, прочь!

Скорее бы покинуть этот мир!

И если мне не лжет твоя одежда,

Веди меня в укромный монастырь,

В монашескую келью. Там, в тиши

Безмолвного затвора, дай покорно

Разлуки мне дождаться с бренной жизнью.

Сан не велит препятствовать тебе!

И все же я сказать тебе дерзну:

Ни в гроб ложиться, ни скорбеть над гробом

Не должен доброчестный человек.

Он замыкается в себе и в сердце,

Дивясь тому, потерянное сыщет.

Все то, чем обладал ты, никогда

До гробовой доски нас не покинет.

Сколь бы ни длилось время, день за днем,

Ты чувствуешь всегда отъятый член,

Кто жизнь разъятую спаять сумеет?

Умершую - кто возвратит мне?

Дух!

Дух человеческий, что всем владеет,

Чем истинно он некогда владел.

Так будет жить Евгения твоя

В душе твоей. Та, что тебя учила

Вновь видеть божий мир и жизнь твою

От скверны защищала, нам грозящей

Со всех сторон, покуда мир стоит.

По-прежнему она - надежный щит:

Ее безгрешности священный свет

Погасит ложный блеск мирских соблазнов.

Исполнись дивной силою ее,

Тем приобщив ее к извечной жизни,

Которой не порушить никому!

Дай мне развеять морок тяжких дум,

И воцарится в сердце навсегда

Твой образ, вечно юный, неизменный!

Пусть воссиявший свет твоих очей

Мне неустанно светит. Предо мной

Иди, куда б ни шел я. Укажи

Мне верный путь сквозь терний лабиринт!

Нелживый сон, стоишь ты предо мной,

Какой была и будешь. Божество

Задумало тебя как совершенство,

И совершенством в вечности предел

Вступила ты, со мной не разлучаясь.

Автор:	Гёте И. В.
Категория:	Трагедия


Предыдущая страница	Оглавление	Следующая страница