Рейнеке-лис.
Восьмая песнь

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Рейнеке-лис. Восьмая песнь (старая орфография)

ВОСЬМАЯ ПЕСНЬ.

Гримбарт и Рейнеке вместе шли по широкому полю,

Путь к королевскому зАмку прямо держали. И молвил

Рейнеке Гримбарту: "Ну, судьба, вывози! но на сей раз

Мне сдается, что путь мой будет благополучен.

Милый племянник, ужь снова духовным отцом моим будьте!

Много с-тех-пор, как пред вами я исповедался, много

Новых грехов накопилось на мне многогрешном; услышьте

Исповедь всех великих и малых, новых и старых.

"У медведя из шкуры был вырезан мне на котомку

Кожи добрый кусок: должны были волк и волчица

Мне уступить по паре сапог; все это из мести

Я учинил. Я грубою ложью гнев королевский

Не устыдился разжечь и низко царя обманул я:

Сплел ему целую басню о заговоре и кладе.

Мало того, я Зайца-Косого безщадно зарезал,

Я Беллину всучил главу мертвеца; и ужасно

Принял король это к сердцу, и бедный Беллин поплатился.

Также и кролика я схватил так сильно за шею,

Должен я тоже признаться, что прав в своей жалобе ворон:

Съел я жену у него. Вот все, в чем я грешен с-тех-пор, как

Исповедался вам; но плутню одну позабыл я

Вам тогда сообщить; теперь ужь ее разскажу вам;

Должен ее вам поведать за тем, что я не желал бы

Грех подобный на сердце дольше носить; все тогда я

На спину волку взвалил. Ну, слушайте: шли мы раз вместе

Через Какис и Эльвердинген, и там увидали

С жеребенком кобылу и тот и другая, как ворон,

Были черны. Жеребенку верных пять месяцев было;

Голод томил Изегрима и стал ко мне приставать он:

Дядя, спросите кобылу, не продаст ли она нам

Своего жеребенка? и сколько он стРит? И вот я

К ней подошел: "Госпожа кобыла, ей говорю я:

"Ваш жеребенок, смею спросить? не угодноль вам будет

Нам жеребенка продать? а мы бы купили." - "А если

Не поскупитесь" кобыла сказала: "продам я, пожалуй;

Крайнюю цену сказать вам? - извольте! ее вы прочтете;

Вот на заднем копыте она и написана." Понял

"Долгом считаю сознаться,

Грамота мне не далася, сколько я ей ни учился.

Да и сына торгую у вас не для собственной нужды:

Вот Изегриму угодно знать этР; меня и послал он."

"Пусть и прийдет сам" сказала она: "тогда и узнает".

Я подошел к Изегриму и так ему говорить стал:

"Если свой голод хотите вы утолить, так ступайте;

Жеребенка кобыла готова продать вам; цена же

У нея на копыте, сказала, написана, заднем.

Мне и прочесть предлагала, да я, к-сожаленью, теряю

Много тем, что не знаю грамоте. Ужь потрудитесь

Сами прочесть о цене, авось кое-что разберете".

"КЮк не прочесть!" ответил мне волк: "великая мудрость!

Я по-латине, я по-немецки, по-итальянски

И по-французски умею: не даром я в эрфуртской школе

У мудрецов и ученых лекции слушал, не даром

Диспуты с профессорами держал там; лиценции также

Все получил я формально, и все скриптуры читаю

Также легко, как фамилью свою. От-чего не прочесть мне?

Ждите жь меня здесь, а я схожу и у ней почитаю."

"Что просишь за сына?

Мне ты уступишь!" Она ему отвечала: "Вы цену

Можете сами прочесть: написана вот на копыте".

- "А покажи-ка!" волк возразил. - "Гляди, коли хочешь",

Молвила с сердцем она, подняв из травы свою ногу;

Шесть гвоздей на подкове железной при солнце блистали;

Метко и быстро она лягнула ногою и волку

В лоб потрафила прямо; он так и грохнулся нЮ-земь

И как убитый лежал. Она же со всех ног пустилась

Дальше от нас и исчезла. И долго без чувств пролежал он,

Будет с час коль не больше; очнувшись же, взвыл, как собака.

Я сторонкой к нему зашел и промолвил: "Ну, дядя,

Где же кобыла? Вкусен ли был жеребенок? Вы сами

Славно поели, не бось, - зачем же меня позабыли?

Несправедливы вы, дядя; ведь я торговал жеребенка!

После обеда соснули часочек? А ну-ка, скажите,

Что под ногой у ней было написано, муж вы ученый?"

"Ох!" отвечал он: "не смейтесь! В какой просак через вас я

Ныньче попался! Вы просто, Бог с вами, безчувственней камня;

Длинноногая лошадь! Чорт побери её душу!

Новые гвозди! шесть ран на лбу у меня, посмотрите!"

"Чуть в живых он остался. Вот все, любезный племянник,

Я теперь исповедал пред вами! Простите меня вы!

Плохо прийдется, я знаю, мне при дворе, за то совесть,

Будет чиста у меня и грех меня гнесть перестанет.

Молвите жь мне, что мне делать, чтоб получить отпущенье?"

Гримбарт ему отвечал: "Опять грехов у вас много.

Но мертвецы не воскреснут; конечно, лучше бы было,

Еслиб они еще жили. И потому в уваженье

Страшной минуты и близкой смерти, над вами висящей,

Я, как церкви служитель, грехи отпустить вам решаюсь:

ДЮ, при дворе на вас страшно озлоблены все; и за вас я

Сильно боюсь; особливо за голову зайца с вас взъищут!

Дерзко тогда с королем вы поступили, признайтесь,

Вам повредит это больше, поверьте, чем вы полагали."

"Ни на волос!" ответил шельмец: "и сказать ли вам, дядя,

В свете пробиться уметь чего-нибудь стРит; нельзя же,

Сами вы знаете, святость в нем соблюдать, будто в келлье.

Медом торгуешь, так пальцы себе кой-когда и оближешь.

Прыгать туда и сюда; понравилось жирное тело

Мне его очень, и я любовь отложил по неволе.

Вот и Беллину наделал я неприятностей. Если

Вред на их стороне, то грех на моей точно также.

Да и они-то такие грубые, право; в поступках

Неотесаны, глупы. Еще церемониться с ними?

Многого вы захотели. Я с опасностью жизни

Кой-как от смерти ушел и их то тому, то другому

Начал еще поучать, да в прок не пошло им ученье.

Правда, ближняго всякий обязан любить, я согласен;

Только их уважать я не мог; да что толковать тут,

Не воскресить мертвецов нам, сами вы это сказали...

Поговорим о другом; трудное время настало!

Выше-то как поступают? Только нельзя говорить-то;

Видеть все мы здесь видим, да в-тихомолку смекаем (*).

................................................................................

................................................................................

................................................................................

................................................................................

................................................................................

Сунься-ка с жалобой тут! Да лучше начать ловить воздух!

Время даром уйдет, подумаешь, да и займешься

Чем-нибудь прибыльным, новым. Что было, того не воротишь,

Что у тебя возьмет сильный - тР и пиши ужь пропало.

Жалоб и слушать не станут, только, как хрен, надоешь им.

................................................................................

................................................................................

................................................................................

................................................................................

................................................................................

................................................................................

Многим сядет на шею, что Изегрим вместе с медведем

Снова в совет затесались. Крадут они безпощадно;

Любит лев их, и всякий смотрит на это безмолвно:

Думает, сам попадет когда-нибудь в очередь. Больше

Четырех их сидит там по правую царскую руку,

Милостью взъисканных, знатных, великих по чину и званью.

А промысли цыпленка какой-нибудь Рейнеке бедный,

И на казнь громогласно в голос один осуждают.

Так-то мелких воришек и вешают, чтобы у сильных

Было побольше добра, побольше и зЮмков и бургов.

Видите, дядя, как станешь думать об этом и в жизнь-то

Всмотришься ближе, так сам туда же за ними полезешь,

Да разсуждать еще станешь: стало, так быть тому должно;

Все ведь так делают! Правда, и совесть тогда шевелится,

Кажет мне вдалеке и Божий гнев и суд страшный,

И о смерти напомнит. Добро, добытое корыстью,

КАк бы ни было мало, должно возвратиться по праву.

Тут и раскаянье в сердце почувствуешь, да не надолго.

И что проку быть лучшим, когда в наше трудное время

Лучшие вместе со всеми на зуб попадают народу.

Всех-то толпа пересудит, никто от нея не уходит,

Каждого рядит она, на всех небывальщину взводит.

Мало в народе добра, и только немногие стоют

Добрых, правдивых господ. А в песнях и толках народных

Только и слышишь про злое, хоть знают в народе про многих

Знатных и мелких господ довольно и доброго - только

Что жь всего хуже по мне, так это та вредная похоть

Мелкой, заблудшейся страсти, что всеми теперь овладела:

Каждый под чарами воли нетрезвой только и мыслит,

КАк бы свет в свои руки загресть, судить и рядить в нем.

Нет - чтоб жену и детей в порядке держать, свою челядь

Грубую, злую обуздать; нет - чтоб себе в тихомолку,

Коль мотают глупцы, вкушать плод умеренной жизни.

КЮк же после того улучшиться миру? Ведь каждый

Все позволяет себе, насильно хочет быть первым.

Так-то глубже и глубже в тяжкое зло мы впадаем.

Ложь, обман, и измена, и кража, и лживые клятвы.

Низость, грабеж и разбой - об этом только и слышишь.

Лже-пророки и плуты жестоко людей надувают.

Все живут как попало! а станешь по дружбе пенять им,

Слушают с полу-улыбкой и отвечают: эх, еслиб

Грех был велик и тяжел, как нам проповедуют часто,

Первые патеры стали б его избегать и страшиться.

Так вот примером дурным они себя извиняют,

Как обезьяны живут, но те ужь такими родились

"Правда, особам духовным должно бы вести себя лучше!

Многое было б не худо им делать и скрытно и тайно:

Но они не щадят нас светских, у нас пред глазами

Делают что захотят, как будто мы все ужь ослепли...

Нет, не ослепли и видим, что им, как и грешникам светским

Не по нраву ужь больше обеты, посты и молитвы.

"Вот хоть за Альпами, каждый патер любовницу держит:

Также и в наших местах таких найдется не мало.

Как у прочих женатых людей, у них дети родятся;

Их обезпечить они, конечно, желают и часто

Их на высокую степень богатства и власти возводят.

Что жь? они помнят о том, откуда и как они вышли?

Нет! они всем дорогу перебивают и гордо

И с-высока на всех смотрят, как-будто они и Бог-знает

Роду какого, и мыслят, что правы они да и только.

Прежде выскочек этих не так уважали; теперь же

В бары попали они. Конечно, все делают деньги.

Редко земли встречаешь, где бы процентов и пошлин

Не возвышали аббаты, и сел не брали на откуп.

Всякий, на патера глядя, греха и сам не боится,

И слепец от добра другого слепца лишь отводит.

Да и кто бы заметил теперь добродетели мирных,

Благочестивых отцов и то, как добрым примером

Зиждут церковь святую они? Кто живет по писанью?

Только в пороках и зле коснеют все больше и больше.

Вот каков наш народ, так кАк же тут исправляться?

"Слушайте дальше. Еще беды никакой я не вижу,

Если кто незаконно родился - чем виноват он?

Я это так говорю, меня вы поймите. И если

Он смиряется только, гордым своим обращеньем

Не раздражает других, то это ему пропускают.

Было бы даже грешно над этим глумиться. Рожденье

Нам не дает благородства и нас позорить не может.

Лишь добродетель с пороком людей отличать в состояньи.

Мудрых и истинно-добрых священников все почитают,

Злые, однако, всегда дурной пример подают всем.

Сколько с каsедры он о жизни святой ни толкуй нам,

А прихожане все скажут: он о добре говорит нам,

Да и для церкви он пользы почти никакой не приносит,

Даром-что всем говорит: жертвуйте, зиждите церковь,

Если желаете внити в царство небесное! Так он

Речь заключает свою; а сам хоть бы что-нибудь подал,

Право, скорее он церкви даст развалиться! Живет он

Пышно, богато, одет всегда в драгоценные ткани,

Любит попить и поесть; а если в мирския веселья

Пустится раз человек, так станет ли пет и молиться?

Добрые пастыри денно и нощно должны быть на службе

Господу Богу и делать добро; тАк только и могут

Быть они церкви полезны; должны они добрым примером

Паству стезею спасенья ввести во врата благодати.

"Знаю их, стриженых, я! трещать и болтать лишь для вида

Только и знают, и ищут всегда что ни есть богатейших;

Любят польстить человеку, да по гостям только ходят.

Прошен один - глядишь, и другой за ним следом тащится.

А за другим ужь и двое и трое. Кто лучше у них там

В монастыре говорит, того и в чины производят,

Делают стражем, чтецом, приором. А кто посмирнее,

Разделена у них там. Одни и ночью на хорах

Петь должны и читать, дозором ходить по кладбищу,

Между-тем, как другие живут во всяком довольстве,

В неге, покое, и лучший кусок им всегда достается.

"А легаты? а пробсты? аббаты, прелаты, белицы

И монахини? много б об них рассказать было можно!

Только и слышишь везде: давай мне побольше, с меня же

Ничего не бери. И, право, мало найдется

Между ними ведущих святую жизнь по закону.

ТАк духовенство теперь с пути совратилось, ослабло."

"Дядя!" ответил барсук: "вы, вижу, в чужих прегрешеньях

Начали каяться мне. Вам это едва-ли поможет?

Я полагаю, что будет довольно и собственных ваших.

Да, и вправду, скажите, что вам-то, дядя, за дело

До духовенства и прочих сословий? Пусть всякий по силам

НСшу носит свою и сам за то отвечает,

КЮк в своем состояньи долг свой исполнить стремится;

И от такого ответа никто не избавится, стар ли,

Молод ли, в свете ль живет, иль молится в сумрачной келлье.

Этак, пожалуй, введете вы и меня в искушенье.

Вы в-совершенстве узнали, кАк все на свете творится;

Вам бы только постричься скорее. Я сам с своей паствой

К вам бы нА-дух явился, ваших учений послушал,

И поучился б уму; оно, конечно, и правда,

Много из наших найдется грубых, тупых и развратных.."

"ТЮк подходили они к дворцу короля. И промолвил

Рейнеке-Лис: "решено!" и с духом стал собираться.

Тут им на встречу попался Мартын-обезьяна: он только

Было собрался в дорогу и в Рим отправлялся, обоим

Им поклонился и Лису молвил: "дядя, надейтесь!"

Стал о том и о сем разспрашивать Ли?са, хоть дело

Было ему все известно. - "Ах, кАк фортуна-то стала

В эти дни меня гнать!" Рейнеке-Лис ему молвил:

"Вот, какие-то воры снова меня оболгали,

Снова меня обвиняют, особенно кролик и ворон;

Ухо один потерял, другой жены не отъищет.

Мне-то до этого что? И если бы только с монархом

Мне удалось перемолвить, ужь им бы порядком досталось.

Дело об этом теперь в руках у пробста, а он, ведь,

С весом большим при дворе. А под проклятьем за волка

Я нахожусь..................................................................

..................................................................................

..................................................................................

.................................................................................

Я и помог ему в бегстве. Сам сожалею; клевещет

Он на меня ежечасно и яму мне роет. Так кАк же

В Рим я отправлюсь? КАк дома, без помощи всякой, семейство

Я покину? Ведь, волк в покое его не оставит,

Всячески будет вредить, я ужь знаю. Также найдется

Много других, кроме волка, ко мне питающих злобу.

Еслиб не Рима проклятье, я бы нашелся что делать,

Мог бы опять при дворе спокойно попробовать счастья."

Ли?су Мартын отвечал: "помочь я могу вам; как кстати!

Сам я в Рим отправляюсь и там вам буду полезен.

Вас угнетать не позволю! Как бишофский писарь, я в этом

Деле имею понятье. Я устрою, чтоб пробста

Вызвали в Рим, а ужь там со мною он ведаться будет.

Я аппелировать стану, о! у меня ужь, наверно,

Вас абсольвируют тотчас - я сам принесу вам известье;

Всплачутся ваши враги, и деньги и труд потеряют:

Знаю, как в Риме ведутся дела-то, знаю, чтС нужно

Сделать, что пропустить. Там мой дядюшка Симон

В силе большой и в почете; рад помогать он за деньги.

Плутня, вот господин! и доктор Взятка почтенный,

И Вертушка, и Безприютный - со всеми знаком я!

Деньги вперед я послал; так, знаете, лучше со всеми

Там познакомиться. Любят они волочить человека:

Денег хотят, вот и все тут. И будь ваше дело тЮк криво,

Что и поправить нельзя, его я ужь выпрямлю деньгой.

Дашь им грош, так милость найдешь; не дашь, так и двери

Все пред тобою запрутся. Вам лучше здесь оставаться;

Вы жь ко двору отправляйтесь; там наверно найдете

Госпожу Рюкенау, жену мою верную; любят

Царь и царица ее - умна и находчива страшно.

Вы перемолвите с нею, она чрезвычайно-охотно

Добрым друзьям помогает. Много родных там найдете.

Правым быть не всегда безопасно. С нею теперь там

Две сестрицы живут, да трое собственных деток,

Сверх-того много других из вашего рода, готовых

Вам за всегда услужить, как только вам будет угодно.

Еслижь вам все-таки в праве откажут, увидите сами

Сколько я весу имею. А станут вас притеснять там,

Тотчас пишите ко мне! и мигом я все государство

Отлучаю от церкви, короля с королевой,

Жон, мужей и детей. Я интердикт посылаю -

Нет больше пения в церкви, нет обедень, молебнов,

Ни похорон, ни крестин и так дальше! Так ли, племянник?

Папа и болен и стар, в дела никакия не входит,

Там на него и не смотрят. Всеми теперь помыкает

Кардинал  - всю себе власть он загреб там,

Видный и пылкий мужчина такой, и скор на решенья.

Любит девицу одну, я с нею знаком, и она-то

Просьбу ему поднесет, а ей захотеть только стРит,

Все вверх дном повернется; а Партия - писарь? тот знает

Толк в монетах и древних и новых; при нем проживает

Многослышка

Венден есть там, баккалавр обоих прав, и когда он

Год лишь прослужит на месте, то лихо в письме натореет.

Есть там двое судей - один Монетой

А Донарьем другой; что скажут, тР и случится.

Так-то деется в Риме много проказ и проделок;

Папа о них и не знает: было б друзей только больше!

Церкви снимают. Будьте жь покойны, дядюшка милый!

Знает король ужь давно, что я не дам вас в обиду;

Выведу вас на дорогу, ужь вы на меня положитесь.

Пусть он подумает только, кАк много есть лиц, состоящих

Это вам много поможет, как ни пойди ваше дело."

Лис ему отвечал: "Вы много меня ободрили;

Этого я не забуду, лишь-бы спастись удалось мне."

Тут они оба простились. Рейнеке с Гримбартом мудрым

Примечания

(*) В этой длинной тираде видно страшное озлобление Ли¢са на несправедливости того века; в особенности негодует он на католическое духовенство, которое в то время, как известно из истории, открыто предавалось всевозможным порокам.