Рейнеке-лис.
Одиннадцатая песнь

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Рейнеке-лис. Одиннадцатая песнь (старая орфография)

ОДИННАДЦАТАЯ ПЕСНЬ.

Изегрим волк говорить стал: "Слушайте все, со вниманьем!

Рейнеке, мудрый король наш, был и останется плутом;

Он и теперь насказал вам тьму небывальщины всякой,

Чтоб мой род и меня посрамить. Со мною всегда он

Так поступал, а жену мою еще больше позорил.

Так однажды склонил он ее пойдти бродом по пруду,

Ей обещая, что много в день она рыбы наловит;

Стоит в воду ей только хвост опустить ненадолго:

И на космы насядет столько разного сорта

Рыбы, что ей вчетвером не съесть в-течение суток.

И пошла она в брод и дошла до самой плотины;

Глубже вода там была и тут-то советовать начал

Ей он хвост опустить. Но к вечеру стало морозить,

Сделалась стужа такая, что ей не в мочь приходилось.

Скоро хвост её вовсе примерз: шевельнуть не могла им,

Думала, рыба насела и ей удалась её ловля.

Рейнеке это заметил, безсовестный вор, и что дальше

С нею он сделал... о том мне совестно вам и поведать:

Он не уйдет от меня! Ныньче же это злодейство

Будет нам стРить обоим, как вы нас видите, жизни.

Он отолгаться не может; застал его сам я на деле -

Тою дорогой случайно шел я тогда и вдруг слышу,

Бедная громко взывает о помощи; крепко примерзши,

Там на плотине стояла она без всякой защиты.

И все это своими глазами я видеть был должен!

Сам я дивлюсь, как тогда во мне не лопнуло сердце.

Рейнеке! крикнул ему я: что ты здесь делаешь? Только

Он услышал мой голос, как прыснул по улице бегом.

Я же с растерзанным сердцем, в воде студеной по пояс,

Зубом о зуб колотя, был лед обламывать должен,

Чтоб спасти Гиремунду. И тут нас постигло несчастье!

Сильно она порывалась и хвост на целую четверть

Оборвала во льду. И вскрикнула, бедная, громко,

Стала и выть и вопить; крестьяне ее услыхали,

Все сбежались гурьбой и нас, несчастных, завидя,

Стали скликать всю деревню. Бегом они по плотине,

Прямо бежали с дрекольем, цепами и прочим оружьем,

Бейте их! бейте! ловите! друг другу они все кричали.

Страху такого я в жизни еще не испытывал; то же

И Гиремунда вам скажет. С трудом мы ужь как-то спаслися

И так шибко бежали, что шкура на нас вся дымилась.

Тут увязался за нами, махая толстой дубиной,

Долговязый парнище какой-то, на ногу легкий;

Стал в нас дубиной кидать и чуть-было нас не нагнал он.

Еслиб вдруг не стемнело, мы жизни своей бы лишились.

Тут еще вскрикнули бабы, старые ведьмы, что будто

Мы их овец потаскали. Им страшно хотелось поймать нас.

Брань и ругательства следом неслися за нами. Но быстро

Мы к воде повернули и за шлюзами скрылись.

Дальше бежать не посмели за нами крестьяне: ужь очень

Стало темно на дворе, домой они возвратились.

Мы едва убежали. Вы видите сами, монарх наш,

Дело идет о насильи, об убийстве, измене -

Все о таких преступленьях, за которые строго

Взыщете вы, я надеюсь, с разбойника Рейнеке-Ли?са."

Выслушав жалобу, тотчас Нобель-король говорить стал:

"Пусть разсудят в суде вас, но пусть же и Рейнеке скажет

Что-нибудь в оправданье свое". И Рейнеке молвил:

"Если бы дело так было, то стал бы безчестным я плутом;

И сохрани меня небо, когда это все справедливо!

Но не хочу отрекаться, я точно учил ее рыбной

Ловле, и ей показал к воде путь удобнейший, лучший.

Но не успела она услышать о легкой добычи,

Как куды-зря побежала, забыв мои поученья.

Если примерз её хвост, то, видно, в воде она слишком

Долго сидела: встань она раньше, много бы рыбы

Верно она наловила, и с чудным обедом была бы.

Жадность излишняя вечно вредна. Когда привыкаем

К невоздержности мы, ничем не бываем довольны.

Кто духом алчности занят, тот в безпрестанных заботах

Жизнь проводит свою - никто его не насытит.

Вот, например, Гиремунда - позарилась, да и замерзла.

Где жь благодарность за все мои труды и заботы?

Я ли ей не помог? И вот мне плата какая!

Я ее вытащить думал, все силы свои напрягал я,

Но для меня она слишком ужь тяжела, и за этой

Вдоль по плотине; увидев нас вместе обоих, он тотчас

Остановился и стал кричать на меня и ругаться.

ДЮ, признаюсь вам, тогда я был не на шутку испуган

Вежливым тоном его. Брань изрыгал он за бранью

На меня и кричал в припадке ужасного гнева.

Тут я подумал, не лучше ль, брат, нам с тобой убираться;

Лучше бежать..... И умно я сделал, затем, что

Он бы меня разорвал непременно. Если грызутся

Две собаки за кость - одна бывает побита.

Мне самому показалось тогда, что лучше избегнуть

С волком ссоры и драки и от греха удалиться.

Был он всегда кровожаден, он отпереться не может!

Лучше спросите волчицу; а с ним, со лжецом, не хочу я

И говорить понапрасну! Он все ругался и злился,

И помогал-то жене, крича на весь мир и ругаясь.

А что крестьяне напали, так это к лучшему было:

Кровь разогрелась у них и мерзнуть они перестали.

Что разсуждать по пустому? Не хорошо поступает

Тот, кто подобною ложью жену срамит не стыдится.

Ужь давно бы она сама к вам с просьбой явилась.

Между-тем я прошу вас дать на неделю мне сроку,

Чтоб сговориться с друзьями, какой мне ответ приготовить

На показания волка, честь сохранив и приличье."

Тут Гиремунда сказала: "В вас и в ваших поступках

Видны лишь плутни одне, буянство, разврат и безчинство,

Ложь, обман и продерзость. Кто вашим хитрым рассказам,

Станет верить, наверно тот вред понесет иль убыток.

Только и знаете вы, что сплетать витьеватые фразы.

Их я сама испытала недавно еще у колодца.

Две бадьи там висели; не знаю, зачем захотелось

Сесть вам в одну из бадей; ко дну вы тотчас опустились

И не могли ужь подняться назад и струсили сильно.

Я на ту пору к колодцу по утру пришла и спросила:

"Как вы попали сюда?" И вы мне ответили: "Рад вас,

Милая кумушка, видеть! Пришли вы в самое время;

Я угостить вас сбираюсь; влезьте в ведро наверху там:

Вы опуститесь тотчас и рыбы в сласть наедитесь."

Дура была я тогда, что тотчас на то согласилась;

И животом заболели. Поверила вам я и влезла

Кой-как в пустую бадью, и стала я в ней опускаться,

Вы же в другой поднимались и мы повстречались друг с другом.

Чудно мне то показалось и я, дивуясь, спросила:

"Как же это, скажите, все происходит?" И вы мне

Так тогда отвечали: "Да так, как и все здесь на свете:

Вниз и вверх как и с нами теперь, кума, происходит.

Станут низко одни, другие высоко, по праву

И добродетели каждого." Так вы сказали и вышли

Из бадьи и пустились что было в вас мРчи по полю.

Я же в колодце осталась и в горе и ужасе страшном,

В нем весь день просидела; а сколько побоев пришлось мне

Ввечеру испытать, пока я оттуда не вышла!

Тут к колодцу крестьяне пришли и меня увидали.

Грустная, в нем я сидела и голод томить меня начал.

А мужики говорили: смотрите, в ведро там забрался

Злейший наш враг, что овец таскает у нас безпощадно.

"Ну-ка" один возразил: "тащи его поскорее,

Я его в палки прийму, поплатится нам за овец он!"

Сыпался на спину мне; я отродясь не видала

Дня черней и несчастней - не знаю ужь, кАк и спаслась я."

Лис ответил на это: "Последствия вы обсудите,

И сознАетесь сами, что были полезны вам палки.

Я с своей стороны, конечно, их избегаю;

Дело же было такое, что вы ли, я ли, но только

Обойдтись без ударов мы оба никак не могли ужь.

Если вы вникните в дело, то пользу отъищете - верно

Впредь вы не будете так легковерны. Мир полон коварства."

"ДЮ" промолвил тут волк: "нужны ли еще подтвержденья?

Кто оскорблял меня больше, чем этот гнусный изменник?

Я и забыл рассказать вам, как он в долинах саксонских

С племенем злых обезьян стравить меня вздумал однажды.

Влезть в пещеру меня он там убедил, хоть заране

Знал, что беды натерпеться в пещере мне вдоволь прийдется.

И не ударься я в бегство, глаз и ушей я б лишился.

Он сначала сказал мне ласково, будто найду я

Там его милую тётку, жену обезьяны-Мартына;

Но ему стало досадно, что я его козней избегнул.

Что я подумал не ад ли вдруг подо мною разверзся."

Лис в присутствии всех придворных на это ответил:

"Волк не в полном уме, он путаться ужь начинает.

Стал говорить он о тётке, так пусть о ней и доскажет.

Два с половиною года тому, как в саксонския земли

Он вошел с торжеством; при нем я тогда находился,

Вот это правда, прочее ложь. То дикия кошки

Были, не обезьяны, как он рассказал вам, а кошки

Тётками мне никогда не бывали. Мартын-обезьяна

С милой супругой своею сродни мне. Ее своей тёткой,

Дядей его я считаю. Он нотарьус искусный,

Знает законы и право. О тех же тварях презренных

Мне в насмешку и в пику волк рассказывать начал;

С ними связей не имею и им родней не бывал я;

Ибо на чорта скорее похожи они, чем на зверя.

Что жь до того, что старуху пред ним своей тёткой я назвал,

То это сделано было мною с намереньем добрым,

И от этого, право, язык мой не сделался меньше:

Лишь бы меня угостила она, а там хоть издохни!"

"Вот как было все дело! С дороги большой своротивши,

Мы пошли по горам и вдруг набрели на пещеру

Темную, длинную. Волк в то время сделался болен,

Как и всегда с ним бывает, голодом. Кто из вас видел,

Чтоб когда-нибудь он признался, что сыт и доволен?

Я и сказал Изегриму: "в этой пещере довольно

Пищи различной; надеюсь, что жители нам не откажут

В гостеприимстве, и с нами поделятся всем, чем богаты."

Изегрим мне ответил: "Я здесь под деревом, дядя,

Вас обожду; вы искусней, чем я, познакомитесь с ними.

Если же кушанье будет вам подано, знак мне подайте!"

Так-то думал хитрец на мне сперва убедиться,

Нет ли опасности там. Подумав немного, пошел я

Прямо в пещеру; скажу откровенно, я не без страха

В длинный и сумрачный ход стал спускаться: он мне бесконечным,

Право, тогда показался. А что я в пещере увидел -

Нет! подобного страха ни за какие богатства

Я б не хотел испытать в жизни своей во второй раз!

Что за гнездо отвратительных харь, огромных и малых!

А как на матку взглянул, так вспомнил невольно о чорте.

Острые когти на лапах, а сзади предлинный хвостище!

В жизнь свою не видал я таких ужасных созданий!

Черные дети престранно глядели, на корточках сидя.

Как чертенята какие. Злобно матка взглянула

Прямо в глаза мне. Жалел я, что к ним так попался, да поздно!

Ростом крупней Изегрима матка была, а ребята,

Право, будут с него. И все они с маткой сидели

На полусгнившей соломе, и были по самые уши

Грязью присохшей покрыты и запах смердящий и острый,

Хуже адской смолы, их окружал постоянно.

Правду сказать вам, так я струхнул не на шутку: их было

Целая куча, а я стоял одинокий пред ними.

Начали страшные хари строить они. Я подумал,

Да и решился с ужасной хозяйкой вступить в разговоры:

Вежливо ей поклонился - против воли, конечно -

И любезничать стал со старухой. Тётенькой милой

Начал ее величать, детей же братцами звал я,

И вообще не скупился я на слова и на ласки:

"Тётенька, долгия лета судьба ниспошли вам в сей жизни!

Это по сходству! какие живые, веселые, право!

Ишь милашки какие! подумаешь, царския детки.

О, да будете вы благословенны, что род наш

Вам довелося умножить таким знаменитым потомством.

Я за счастье считаю иметь таких милых, прекрасных

Братьев; в случае нужды родня великое дело!"

"Много почету тогда я ей оказал, хотя в мыслях

Думал совсем о противном; матка на это мне тем же

Отвечала, звалЮ меня дядей и вид показала,

Будто не только знакома со мною, но даже сродни мне.

Дура лгала: никогда она мне родной не бывала,

Хоть тогда я и рад был её величать своей тёткой.

Между-тем я потел со страха и ужаса; впрочем

Кротко она мне сказала: "Рейнеке, добрый родной наш,

Милости просим; вам рада сердечно! КЮк ваше здоровье?

Много меня обязали, нас посетив. Вы малюток

Будете впредь у меня учить благородным манерам,

Чтобы могли они в свете современем весу добиться."

Вот что сказала она, и это мне стоило, право,

Поурезать пред нею. И все мне хотелось на волю.

Но она не пускала меня и так мне сказала:

"Нет, ужь позвольте мне вас поподчивать чем-нибудь, дядя!

Подождите немножко, откушайте хлеба и соли."

И нанесла она мне довольно кушеньев разных;

Их и назвать не съумею; я был удивлен, признаюсь вам,

Тем, что умела дойдти она до всего. Разной рыбы,

Чудно сготовленной дичи было довольно, и ел я

Тогда с большим аппетитом: все вкусно так мне показалось.

А когда я наелся, она мне еще на дорогу

Много дичи всучила, чтоб снес я в гостинец домашним.

Я же прощаться с ней стал и вежливо ей поклонился.

"Рейнеке", матка сказала: "прошу навещать меня чаще."

Рад был я все обещать ей, только б уйдти поскорее.

Там для носа и глаз было совсем-нестерпимо,

Я чуть не умер от смраду: скорее уйдти постарался,

Мигом ход пробежал и к дереву быстро пустился.

Изегрим лежа там охал. - "Ну, кЮк вам можется, дядя?"

Я спросил у него. "Плохо" мне он ответил:

"С голоду я умираю". И сжалился я над несчастным,

Дал ему дичи кусок. Он съел его с жадностью страшной,

Много был мне благодарен, - не бойсь, и это забыл он!

Кончив обед свой, он молвил: "Скажите, кто же живет там,

В этой пещере? КЮк вы там приняты были, племянник?

Хорошо, или дурно?" - Я всю рассказал ему правду,

Что это злое гнездо, что кушаний разных там много -

Ну, и все попорядку; что если поесть он желает,

Пусть идет смело туда, но только он должен стараться

Правду держать за зубами: она там совсем не у места.

"Если хотите успеха, скупитесь только на правду!"

Вслед ему крикнул еще я: у кого постоянно

Правда вертится во рту, тот терпит одно лишь гоненье,

Всюду обходят его, других же везде приглашают.

Так его научал я: что бы там ни нашел он,

Должен лишь тР говорить, чтС всякому слушать приятно -

Только тогда он и будет ласково принят хозяйкой.

Вот, государь, что ему сказал я, его отпуская.

Он меня не послушал, и если имел неприятность,

Сам на себя пусть пеняет - была его добрая воля.

Видно немного под ним. Подобный народец не знает

Толка ни в речи приятной, ни в хитрости тонкой. Для этих

Грубых натур непонятна цена всей мудрости в жизни.

Я не даром ему наказывал правды беречься;

"Знаю я сам все приличья!" он грубо на то отвечал мне,

Сам направляясь к пещере. Вперед ему же наука!

Там в глубине возседала старая матка; он думал,

Дьявола встретил! а тут еще детки! И ну он горланить:

"Что за страшные звери! что за уроды такие!

ЧтС, это ваше отродье? Да это чортово племя!

Лучше ужь вы утопите его поскорее, чтоб только

Не плодить на земле такой нестерпимой породы!

Будь мои это дети, я бы сейчас удавил их.

СтРит только в болото их снесть, отвратительных тварей,

За молодых дьяволят их приймут все звери наверно!"

"Скороговоркой и гневно матка ему возразила:

"Лешие что ль занесли вас? Кто вас просил приходить к нам,

Нас ругать и позорить? И чтС до детей вам за дело?

Ну, и дурны, да не ваши! Сейчас только с нами простился

Дети мои, уверял он, все умны и прекрасны,

И благонравны и смирны; за честь он себе поставляет

Их родными считать. Все это он с час тому только

Всем нам здесь говорил. Если же вам мои дети

Не по нраву пришлись, никто сюда не просил вас.

И зачем вы пришли? Что здесь вы забыли такое?"

Он же не медля ни мало есть попросил и примолвил:

"Ну, выноси мне скорее, иль сам помогать тебе стану!

ЧтС тут болтать попустому?" сказал и начал сам шарить,

И насильно хотел в её кладовые забраться;

Но поплатился за это! Она на него наскочила,

Стала кусать и царапать и рвать его шкуру когтями,

И отделала страшно, все тело ему искусала.

Дети от ней не отстали и тоже его теребили.

Тут он с кровавою мордой начал выть что есть мСчи,

Перестал защищаться и в бегство от них обратился.

Весь искусанный, прямо бежал он ко мне и висела

Шкура кусками на нем, ухо разгрызено было,

Кровью нос истекал и раны на теле зияли.

"вы верно ей резали правду?"

Он же мне отвечал: "Как видел, так и сказал ей.

Старая ведьма всего меня изувечила; право,

Мне бы хотелось сойдтись с ней на месте открытом, она бы

Дорого мне поплатилась! КАк вам это кажется, дядя?

Вы видали ль когда таких ужасных уродов,

КАк её гадкия дети? Только сказал я ей это,

Как и пошла переборка. Мне плохо у ней приходилось."

"Что вы? в уме ли?" ему я ответил: "такие ль советы

Вам я давал перед этим? Здравствуйте, тётенька (вам бы

Должно было сказать ей), все ли вы в добром здоровье?

Ваши милые детки здоровы ль? Несказанно рад я,

Что племянников милых мне удалося увидеть."

Но Изегрим мне на это промолвил: "Чтоб старую ведьму

Тёткой я назвал? её отродье считать стал роднею?

Чорт бы их побрал совсем! Страшна мне такая роденька!

Экия хари какие! я больше ужь их не увижу."

Вот почему он и принят был ими так дурно. Теперь же

Вы, государь, разсудите: прав ли он, утверждая,

Будто ему изменил я! Пусть сам он признается, так ли

Волк решительным тоном на это ответил: "Словами

Нам никогда не окончить нашего спора. И что тут

Дольше напрасно браниться? Право останется правом!

И за кем оно будет, конец это лучше покажет,

А до-тех-пор, пожалуй, пусть будет оно хоть за вами!

Лучше сразимся друг с другом, тогда все выйдет наружу.

Мастер вы говорить, вы живо теперь описали,

Как я тогда голодал и как вы меня накормили

Перед пещерой. Я что-то, право, об этом не помню!

Кость одну вы тогда ко мне принесли; вероятно,

Мясо вы скушали сами. Вы, что ни слово, смеетесь

Надо мною нахально и честь мою с дерзостью явной

Стали теперь задевать. Вы отвратительной ложью

Оклеветали меня, что будто я в злом заговоре

Был против царского дома замешан, что будто хотел я

Жизни лишить короля. А вы, между-тем, насказали

Всякого вздора ему о кладе каком-то: трудненько

Будет вам клад отъискать! С женой моей срамно, безчестно

Вы поступили, и мне за это ответите жизнью.

Я сражаться хочу за них и еще повторю вам:

Вы убийца, изменник и вор; и мы будем сражаться

С вами на смерть, а теперь пусть кончатся брань и все споры.

Я вам перчатку бросаю, как всякий истец благородный;

Пусть остается она у вас под залогом; увидимся скоро.

Сам король мне внимает и все чины королевства!

Я надеюсь, они все присутствовать будут при нашей

Праведной битве. А вы не в праве теперь отлучаться

До окончания дела: скоро все выйдет наружу!"

Рейнеке стал размышлять: дело идет тут о жизни!

Он велик, а я мал и если мне не удастся,

Вся моя хитрость и ложь немного мне сделали пользы.

Но подождем, да посмотрим. Выгода, право, едва-ли

Не на моей стороне; когтей-то на лапах передних

Нет у него! и когда дурак не изменит решенья,

Пусть в дураках остается, коль хочет, во что бы ни стало.

Волку Рейнеке молвил: "Не вы ли сами ужь полно,

Изегрим, вор и изменник? все, что вы ни сказали,

Все преступленья, в какие меня вы запутать хотели,

Пусть по вашему будет, в борьбу вступить с вами рискну я.

Я давно ужь желаю того! Вот моя вам перчатка."

И король принял залоги; смело ему они оба

Подали их. И он им промолвил: "Вы мне представьте

Оба заложников верных, что завтра вы явитесь к битве;

Я нахожу ваше дело страшно запутанным, сложным;

Кто вас поймет? кто вас знает, чего вы оба хотите?"

Волк кота и медведя в заложники тотчас поставил,

Брауна с Гинце; за Ли'са также собой поручились

Монке, двоюродный брат, сын Мартына, да Гримбарт.

"Рейнеке", тихо сказала Ли'су супруга Мартына,

"Будьте спокойны, смотрите, и бодрости вы не теряйте!

Муж мой, ваш дядя почтенный, что в Риме теперь проживает,

Раз одному заговору меня научил; заговор же

Этот найден был аббатом Глотаем и мужу им отдан,

За одно одолженье; он на бумажке написан

И, как аббат уверяет, в сраженьях полезен мужчинам.

Только его на-тощак по утру прочитывать должно

И на весь день от нужды и бедствий будешь избавлен,

Так успокойтесь, племянник; чем-свет его завтра поутру

Я над вами прочту и бодро вы выйдете в битву."

- "Милая тётушка," ей Лис ответил: "от чистого сердца

Я вам за то благодарен и ваших услуг не забуду.

Но всего больше помочь мне может мой иск справедливый

В этом деле, во-первых, а там ужь уменье и ловкость." -

Ли'са друзья провели с ним всю ночь и его веселили

Как могли разговором веселым. Но Рюкенау

Пуще всех суетилась и на-скоро Ли'су велела

И всего его жиром и маслом умащивать стала.

Рейнеке после того в себе почувствовал легкость,

Крепость и силу в ногах и всем молодцом показался.

Сверх-того, стала она ему говорить: "Хорошенько

Умных друзей вы внемлите; вам это, поверьте, поможет.

Пейте больше воды, а завтра, когда в круг войдете,

Вы изловчитесь и хвост своею водой помочите,

И врага постарайтесь им хорошенько потрафить;

Было бы лучше всего - тотчас бы ослеп он, проклятый.

Вам это на руку будет, ему же ужасной помехой.

Также с начала не худо б прикинуться вам боязливым

И от него против ветра искусно удариться в бегство.

Так-таки прямо в глаза ему и пылите и острой

Нечистью вместе с песком его ослепить постарайтесь.

Прыгните тут к стороне и зорко за ним примечайте:

Станет глаза вытирать он - вы снова острой водою

Чтоб ничего ужь не видел, и будет победа за вами.

А теперь вы усните, племянник; мы вас ужь разбудим,

Как настанет пора. Но, впрочем, сейчас же над вами

Я прочту заговор свой, чтоб он подкрепил вас заране."

"Некрест негибуаль гейд сум намтефлик днудка мой тедаус!

Ну, вы теперь спасены, теперь совсем успокойтесь!"

То же за ней повторил и Гримбарт благоразумный.

Очень-спокойно до утра. Солнце давно ужь всходило...

Гримбарт и выдра пришли будить проспавшого дядю.

Поздоровались с ним и сказали: "ну, приготовьтесь!"

Выдра где-то утенка добыла ему и сказала:

"Кушайте; много прыжков утёнок мне стоит: его я

У плотины поймала; кушайте, милый мой братец."

"О, это славный задаток!" Рейнеке весело молвил:

"Этим не брезгаю я. Бог да воздаст вам, племянник,

Что вы меня не забыли!" Он кушал с большим аппетитом,

В круг вошел на песчаной равнине, где должен был биться.