Фауст.
II. Из высказываний Гете о "Фаусте"

II. ИЗ ВЫСКАЗЫВАНИЙ ГЕТЕ О "ФАУСТЕ"*

* Перевод А. Г. Габричевского.

Из многочисленных высказываний Гете о "Фаусте", разбросанных в его дневниках, письмах и автобиографических сочинениях, собранных впервые Пнновером (Otto Pniowcr, Goetnes Faust. Zeugnisse und Exkurse zu seiner Entstchimgsgeschichte, Berlin, 1899), a затем Грефом (Haas Gerhard Gräf, Goethe Übcr seine Dichtungen.. Zweller Tell, 2. Band. Krankftirt a. M. 1904), здесь приводятся лишь несколько наиболее существенных, касающихся либо общей идеи драмы и отношения к ней автора, либо характеризующие первую часть. К сожалению пришлось совершенно отказаться от тех цитат, которые относятся к истории возникновения "Фауста" или касаются отдельных мест, главным образом второй части. Отрывки 1--5 относятся к первой части, остальные - к трагедии в целом.

1.

Тщательнее всего я скрывал от него [Гердера] свой интерес к некоторым вещам, которые во мне укоренились и имели тенденцию слагаться в поэтические образы. Это было - "Гётц фон Берлихинген" и "Фауст". Жизнеописание {Имеется в виду автобиография рыцаря Гетца фон Берлихингена "железная рука" начала XVI века, которая и легла в основу гетевской драматической хроники, вышедшей в 1773.} первого меня глубоко захватило. Образ грубого, благонамеренного человека, полагающегося только на свои собственные силы и дикую анархическую эпоху, вызывал во мне живейшее сочувствие. Многозначительная кукольная повесть о другом звучала и жужжала во мне на многие голоса. Подобно ему и я вращался во всех областях знания и очень рано убедился в его суетности. И я в своей жизни многое испробовал и всегда возвращался все более и более неудовлетворенный и измученный. Все это, да и многое другое, я вынашивал и себе и наслаждался им в часы одиночества, ничего, однако, из всего этого не записывая. В особенности же я скрывал от Гердера свою мистико-каббалистическую химию и все что к этому относилось, хотя я все еще продолжал тайно ею заниматься, с тем, чтобы добиться более последовательной ее разработки, чем это мне было завещано традицией.

"Поэзия и правда" 2-я часть, 10-я книга, из описания Страсбургского периода 1770--1771 годов].

2.

Мерк {Гете познакомился с военным советником Иоганном Генрихом Мерком в Дармштадте в 1772 г. Это была одна из самых горячих дружеских привязанностей юного Гете. Характер сдержанного, высоко культурного и вместе с тем холодного скептика Мерка контрастировал и дополнял собою безудержный темперамент Гете-Фауста эпохи бури и натиска. Многие черты его несомненно запечатлелись о образе Мефистофеля.} и я мы были всегда вместе, как Фауст и Мефистофель. Так, например, он издевался над одним письмом моего отца из Италии, в котором он жаловался на дурные условия жизни, на неправильную еду, на тяжелое вило и на москитов, и Мерк никак не мог простить ему, что такие незначительные вещи как еда, питье и мухи могли его беспокоить и такой чудесной стране и великолепной обстановке.

Этот дразнящий задор Мерка бесспорно вырастал на фундаменте высокой культуры; однако, так как он был не продуктивен, но наоборот имел решительно отрицательное направление, он был всегда готов не столько хвалить, сколько порицать и невольно выискивал все то, что давало пишу этому его позыву {Чрезвычайно существенная характеристика, для понимания образа и идеи Мефистофеля.}.

[Разговор с Эккерманном {С 1823 года и до смерти Гете Эккерманн состоял его личным секретарем и издал после смерти поэта свои знаменитые "Разговоры Гете" которые не только блестяще характеризуют облик и жизнь Гете в последние годы его жизни, но и являются очень ценным источником для понимания его мировоззрения в эту эпоху (русский перевод Аверкиева т. т. 1--2. 2-е изд., СПБ, 1905).} 27 марта 1831 года].

3.

О "Фаусте" он [Ампер] {Жан Жак Ампер (1800--1804) - французский историк и литератор, поместивший в журнале "Глобус" (Globe) рецензию на французские переводы Штапфера из Гете.} высказывается не менее остроумно рассматривая не только мрачное, неудовлетворенное стремление главной фигуры, но также и глумления и едкую иронию Мефистофеля, как части моего собственного существа,

4.

Сегодня у Гете за столом разговор вскоре снова коснулся "демонического" и он для более точного выяснения этого понятия, прибавил следующее: "Демоническое, - говорил он, - это то, что неразложимо ни разумом, ни рассудком. В моей природе оно не заложено, но я ему подчинен". - "А разве в Мефистофеле, сказал я [Эккерманн}, нет демонических черт?" - "Нет, - ответил Гете, - Мефистофель слишком отрицательное существо; демоническое же проявляется в чисто положительной деятельности" {Понятие "демонического" - чрезвычайно существенная черта гетевского мировоззрения. Оно обозначает сверхличное стихийное начало, которое, однако, проявляется и осуществляется в форме личности, это как бы ее индивидуальный закон, которые в некоторых случаях приобретает характер роковой одержимости, определяющей судьбу человеке. Действие этого личного "демона" (отнюдь не в смысле морально доброго или злого, а скорее в смысле природной силы) одинаково может привести как к высшим достижениям так и к разрушению личности. Сам Гете испытывал "демоническое" в определенные периоды своей жизни и как бы преодолевал его в себе и поэтических образах (напр. Эгмонт). Живым воплощением "демонического" являлся, по мнению Гете, Наполеон.}.

[Разговор с Эккерманном 2 марта 1831 года.]

5.

Вот уже скоро тридцать лет, как они [публика, критики] бьются с помелами Вальпургиевой ночи и обезьяньими разговорами в кухне ведьмы, однако интерпретирование и аллегоризирование этих драматически-юмористических бессмыслиц что-то плохо удается. По истине следует в молодости доставлять себе удовольствие ловить их на удочку такой чертовщины. Даже такая остроумная женщина, как госпожа де-Сталь {Известная французская писательница (1706--1817) познакомившаяся с Гете в 1804 г, во время своего путешествия в Германию и написавшая книгу "о Германии".} была в претензии за то, что я в хоре небесных сил противопоставил богу-отцу такою добродушного чорта; что же это будет если она его встретит еще этажом выше или чего доброго на небе {Намек на первоначальный замысел окончания трагедии (?).}.

[Разговор с Фальком {И. Д. Фальк (1768--1826). Сатирический писатель, поселившийся в Веймаре с 1806 года, друживший с Гете и оставивший после своей смерти воспоминания и записи разговоров, напечатанные после смерти Гете в 1832 г. Исследователи часто сомневаются в безусловной достоверности его сведений.}, июнь 1816 года.]

6.

Дать себя позабавить, растрогать, возвысить, даже поучить и вдохновить, воспламенить на что-нибудь большое; но только не думать постоянно, что все суета, если это не абстрактная мысль или идея! Вот приходят и спрашивают: какую идею я хотел воплотить в своем "Фаусте"? - Как будто я сам это знаю и могу выразить! - "С небес чрез мир, до ада" - это еще туда-сюда; но это не идея, а ход действия {Ср. "Пролог на театре" ст. 210 и приложение к тексту II, a также соответствующие примечания.}. И даже то, что чорт проигрывает пари и что человек, на глубоких заблуждений непрерывно стремящийся к лучшему, должен быть искуплен - это действенная, многое объясняющая, хорошая мысль, но это не идее, лежащая в основе целого и каждой сцены в отдельности. К тому же, хорошенькая бы получилась вещь, если бы и богатую, пеструю и в высшей степени многообразную жизнь, как я ее представил в "Фаусте", вздумал нанизать на тощую нить какой-нибудь одной проходящей идеи!

какие мне только могло даровать живое воображение, и мне как поэту ничего больше и не нужно было делать, как в себе округлять и развивать эти созерцания и впечатления и так их выявлять при помощи живого изображения, чтобы другие получали те же впечатлении при слушании или чтении моего изображения... Чем поэтическое произведение несоизмеримее и для рассудка необъятнее, тем лучше.

[Разговор с Эккерманном 6 мая 1827 года].

7.

Область любви, ненависти, надежды, отчаяния или каких бы то ни было состояний или страстей души поэту прирождены и изображение их ему удастся. Но ведь Порядок судопроизводства, парламентского заседания или коронования - никому не прирождены; и чтобы не погрешить против правды в таких вещах поэт должен усвоить их себе через опыт или чужие свидетельства. Так путем аниципации (предвосхищения) я в "Фаусте" вполне был во власти как мрачного состояния героя, разочаровавшегося в жизни, так и любовных переживаний Гретхен; однако, чтобы, например, сказать;

необходимо было некоторое наблюдение природы".

"Но ведь во всем "Фаусте", - сказал я [Эккерманн] нет ни строки, которая бы не несла на себе явной печати тщательного исследования мира и жизни, и ни что не наводит на мысль, что это все далось вам просто так, помимо богатейшего жизненного опыта". "Очень может быть", - ответил Гете, - однако если бы я в себе не вмещал всего мира через антиципацию я, с открытыми глазами остался бы слепым и всякое исследование и испытывание оказались бы не чем иным как мертвым и бесплодным старанием. Свет существует и цвета нас окружают, однако, если бы мы не несли света и цвета в собственном глазу, то мы бы и во вне ничего подобного не воспринимали" {Разговор этот между прочим характеризует одну существеннейшую черту в жизни и творчестве Гете; изумительную гармонию между восприятием и творчеством, между объектом и субъектом. Он сам эта сознавал и сознание это определяло как многие его философские воззрения (космическая полнота личности, предустановленное сродство между воспринимаемым и воспринимающим, символическая значительность единичного, как представителя целого и т. п.), так и убеждение его, что он часто в своих произведениях предвосхищал события собственной жизни.}.

8.

"Фауста"] может быть, обязана одному редкому своему качеству, а именно, что она навсегда запечатлела определенный период развития человеческого духа, когда его мучает все то, от чего страдает человечество, когда он волнуется всем тем, что его беспокоит, связан тем, что оно ненавидит и вдохновляется его мечтой, В настоящее время состояния эти очень далеки от поэта, да и мир выдерживает иные бои; а между тем человеческое состоянье и радости и горе остается по большей части равным себе и потомство найдет всегда причину заинтересоваться тем, чем наслаждались и страдали до него, для того, чтобы до известной степени примириться с тем, что предстоит и ему.

[Из рецензии на французский перевод "Фауста" Штапфера с иллюстрациями Делакруа, помещенной в издававшемся Гете журнале "Искусство и древность", т. VI, май 1828.]

9.

Первая часть почти всецело субъективна: она вся возникла из более связанного, страстного состояния индивидуума; полумрак этот может быть и нравится людям. Во второй же части почти нет ничего субъективного; здесь обнаруживается более высокий, обширный, ясный и беспристрастный мир, и всякий, кто мало видел на своем веку и мало пережил, окажется перед ней беспомощным.