Фауст.
I. Ночь

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Фауст. I. Ночь (старая орфография)

I.

НОЧЬ.

Узкая готическая комната со сводами. Фауст за письменным столом.

Фауст.

И философия, и медицина мною

С законоведеньем изучены вполне,

И богословие... К-несчастью, все душою'

Исчерпал я до дно. И что же? Горе мне!

Себя невеждою таким же нахожу я,

И все такой же я глупец,

Хотя магистр и - доктор, наконец.

Ужь десять лет, как за нос все вожу я

И вкривь и вкось учеников моих,

И лишь одно узнал из опытов своих,

Что знанье человеку невозможно --

И вот о чем скорбит душа моя.

От мысли той мучительно-тревожной

Изныло сердце у меня.

Положим, что глупцов я выше разуменьем,

И знаю более монахов, докторов,

Учителей, каких-нибудь писцов --

Ни ада не боюсь, ни дьявольских оков;

За-то и радости я больше не вкушаю,

И знаю лишь одно, что ничего не знаю,

Чему бы научить я мог людей,

Чтоб сделать их счастливей и умней.

К-чему же были все стремленья?

Ни славы здесь, ни уваженья,

Ни денег я не нажил. О, не снёс

Такой бы жизни даже пёс!

И вот я магии предался,

Чтобы устами духа предо мной

Мир вечных тайн разоблачался,

Чтобы я мог оставить труд пустой --

Кровавым потом труд облитый --

Век толковать о том, чего но знаю сам;

Чтоб мир открыл моим глазам,

Что в тайниках его сокрыто;

Чтоб деятельность сил мог видеть я,

Их созерцать и наблюдать за ними,

И вновь не промышлять словами лишь пустыми.

О если бы, луна, ты в этот грустный час

На скорбь души моей луч бросила холодный --

Ты, за полночь меня видавшая не раз

Здесь за работою, и трудной, и безплодной!

Тогда, подруга дум моих,

Над грудою бумаг и книг

Ты лик свой бледный мне являла;

О, еслиб я теперь, тобою озарен,

Мог в горы быть перенесен,

Где серебристое ты стелешь покрывало;

Когда б в долинах и лугах,

Под сводом неба, на просторе,

С духами ночи, на крылах

Носился я в их шумном хоре,

Сливался б с сумраком ночным,

С сияньем трепетным твоим,

Лился б с прохладою в волнах благоуханья,

И чужд душевной там грозы,

Купаться б мог я, при твоем мерцаньи,

Во влаге блещущей росы!

О, горе мне! Еще ль в темнице этой

Мне изнывать в мученьях суждено --

Средь мрачных этих стен, куда едва луч света

Проходит в разноцветное окно,

Где веет сыростью могильной;

Где горизонт мой - ворох пыльный

Бумаг и книг - в-уровень с потолком,

Источенных голодным червяком.

Кругом все инструменты, банки,

Изломанные ящики да стклянки --

Наследство прадедов, обретенное мной...

И это мир! и это мир весь мой!

И спрашиваешь ты: зачем душа тоскою

Истерзана? зачем так ноет грудь

И хочет жизнь прерваться в ней порою?

Зачем средь тления себе ты избрал путь?

Где дышет жизнью все отрадной,

Что создал Бог для счастия людей --

Вокруг тебя предметы гробовые,

Животных остовы немые

Да груды человеческих костей.

Туда! туда! в раздолье, на свободу,

В пространство бесконечное полей!..

Там духом ты обнимешь всю природу!

Вот книга Нострадама. Он верней

Покажет путь тебе. Там ярких звезд теченье

Изучишь ты в святом благоговеньи;

Там расцветет душа твоя,

И разовьются в ней все силы бытия,

И будет твоему доступно слуху,

Как дух там говорить незримо духу.

Но здесь напрасно рвется разум твой

Постигнуть тайну жизни мировой.

О, вы, парящие незримо надо мною

Здесь, полуночною норою,

Вы, духи! внемлите ли мне?

(Раскрывает кишу и видит в ней изображение микрокосма.)

От взгляда одного какой-то дивной силой

Душа кипит, восторгами полна,

Быстрее кровь течет по жилам

И словно жизнь обновлена.

Не Божество ли эти знаки начертало?

Они вливают в душу мне покой,

Они снимают предо мной

С природы дивной покрывало.

Или я сам ужь божество?...

Теперь так ясно естество,

Так все в нем просто и понятно,

И в первый роз теперь мне внятна

Мысль одного из мудрецов:

"Тебе доступен мир духов;

Но слаб ты разумом и робкою душою.

О, ученик! скорей вставай

И грудь свою земную обдавай

"

(Разсматривает изображение.)

Как жизнью общей все кипит!

Как все ей дань принесть спешит!

Как все одно здесь для другого

Живет! Как с неба голубого

Нисходят сонмы дивных сил

И всходят вновь, передавая

Златые ведра. И, слетая

Благословение с их крыл,

Всю землю благодатью осеняет

И мир гармонией чудесной наполняет.

Какое зрелище! Но только здесь, увы!

Одно лишь зрелище, для глаз лишь упоенье!

Как бесконечность уловить творенья!...

А вы, сосцы природы! где же вы?

Где вы источники всей жизни той чудесной,

Которой держатся земля и свод небесной?

К вам грудь изсохшая в тоске обращена:

Вы льете жизнь обильною волною,

И только лишь душа моя одна

Безплодной жаждой сожжена.

(С негодованием переворачивает лист и видит изображение Духа Земли.)

Как этот знак, как это начертанье

Имеет на меня обратное влиянье!

О, Дух Земли, ты близок от меня!

Я чувствую, как силы возрастают,

Как в обаяньи бытия

Мечты и чувства утопают --

И ринуться готов я в шумный свет,

Опять нести ему в душе моей участье,

Бороться с горестью, с толпою страшных бед,

Гоняться за мечтой неведомого счастья,

Железной грудию встречать напоры бурь,

Крушенье среди волн, под яростной грозою...

Но вот темнеет ужь лазурь,

За тучей свет скрывается с луною;

Лампада гаснет, вьется синий дым...

Какой-то отблеск по вискам моим,

Внезапным холодом все тело обливает...

Я чувствую: ты вьешься здесь вокруг,

Ты близок, призываемый мной дух!

Откройся же, чудесное виденье!...

Как раздирается душа!

Как, чувством незнакомым ей дыша,

Она полна к безвестному стремленья.

Явиться должен ты! тебе я предаюсь! *

Я твой - хоть с жизнию прощусь!

(В пламени показывается дух).

Дух.

Кто звал меня?

Фауст (отворачиваясь).

Ужасное виденье!

Дух.

Могущим зовом ты привлек меня к себе.

Я внял твое моленье,

И вот из cфер моих являюсь я к тебе,

И что жь?

Фауст.

Дух.

Желаньем знать меня душа твоя сгарает,

Ты хочешь слышать голос мой,

Ты лика моего алкаешь созерцанья:

Я покоряюся могуществу призванья --

Являюсь пред тобой,

И что жь? Откуда страх в душе твоей могучей?

И где жь призвания твои?

И где жь тот мир в твоей груди,

Который создал ты фантазией кипучей?

Где жь радость светлая твоя,

В которой возносился ты мечтами

До упоенья бытия --

Которой равен был с духами?

Где жь Фауст тот, чей голос звал меня,

Звуча так грозно, неотступно,

Который рвался здесь ко мне ежеминутно?

Да полно, ты ли Фауст тот --

Ты ль, в жилы чьи мое дыханье льет

И страх, и содроганье,

О, жалкое созданье!

Свернувшийся от ужаса червяк!

Фауст.

Я ль отступлю перед тобою,

О, чадо страшное огня!

Я равный твой, да - Фауст я.

Дух.

В волнах бытия,

На вечном их пире,

Всходя, нисходя,

Я плаваю в мире.

Рождения миг,

Могила немая,

Пучина морская,

Вся ткань мировая --

Я с ними, я в них.

Так тку и на стане

Летящих времен

Одежду живую

Для Божьих рамен.

О ты, что носишься вокруг

Пространства бесконечного вселенной,

Я чувствую, с тобой я близок сходством, дух!

Дух.

На духа ты походишь совершенно,

Которого ты можешь постигать --

Не на меня. (Исчезаешь.)

Фауст.

Не на тебя?

Но на кого же?

Я - образ Божий,

И даже не похож я на тебя?

(Стучать в дверь.)

О, смерть! Так это он, сотрудник мой несчастный,

И вот блаженству ужь конец!

Веть нужно жь, чтоб разрушил этот льстец

Моих видений рой прекрасный!

(Входить Вагнерь в халате и колпаке с лампадою в руках. Фауст с негодованием отворачивается от него.)

Вагнер.

Конечно, греческих ты авторов читал?

Ты декламировал. Признаться,

Искусством этим мне хотелось бы заняться.

В наш век так много пользы в нем

Тому, кто хорошо его изучит.

Слыхал я, что иной актёр в искусстве том

И проповедника поучить.

Фауст.

Да, если проповедник тот - актёр,

Как это часто мы видаем.

Вагнер.

Ну, да, когда всю жизнь себя мы запираем

В ученый кабинет, когда на мир наш взор,

Мы только в праздник обращаем,

И то через стекло, издалека --

Наука убеждать, конечно, нелегка.

Фауст.

Ее ты изучить не в силах будешь вечно,

Когда не носишь ты её к груди своей.

Всего, что действовать способно на людей.

Тогда запрись ты, собирая

Кусочки разные от пиршества других,

Их смешивай, один с другим слепляя,

И пищу для себя приготовляй из них.

Быть-может, силою работы и терпенья

Раздуешь искру ты на дне души своей;

И если горло есть - заслужишь удивленье

От обезьян и от детей;

Но властвовать душой не будешь над душами,

Коль красноречие твое

Живыми, жгучими волнами

Не льется прямо из нея.

Вагнер.

Однако, сила убежденья

Зависит ведь от силы выраженья

Оратора. Ведь в том весь дар его...

Я чувствую, далек я от него.

Фауст.

Но погремушками своими не смеши!

Где ум и чувство есть, там, друг мой, из души

Они свободно льются сами.

Зачем, чтобы о дельном разсуждать,

Пустые фразы набирать?

Зачем трезвонить тут словами?

Безплодно это все, как резкий свист ветров,

Как бури вой однообразный,

Шумящий листьями в дни осени ненастной

Средь облетающих лесов.

Вагнер.

Жизнь коротка, наука вечна.

В критических занятиях моих,

Среди трудов томительных, ночных,

Я, признаюсь чистосердечно,

Круженьем головы не раз ужо страдал,

Не раз я приходил в смущенье:

Ах, сколько надобно терпенья

И средств, чтобы достигнуть до начал!

Что полдороги ты свершил уж кое-как,

И вдруг все смерть перерывает --

И ты в могиле ужь, бедняк!

Фауст.

Уже-ли в хартиях источник утоленья,

И жажду сердца им уймешь ты навсегда?

Ты не достигнешь никогда

Души свитого упоенья,

Когда из сердца своего

Не почерпаешь ты его.

Вагнер.

О, нет! ведико насажденье

Переноситься в дух исчезнувших тиснен,

Читать скрижаль промчавшихся времен,

В них духом проникать глубоко,

Смотреть, как мыслили великие умы

И гордо сознавать потом, что мы

Опередили их далеко.

Фауст.

До звезд не долетели лишь вершка...

Как книга за семью печатями - века

Давно минувшие: они для человека

Глубокой тайною останутся, мой друг!

А то, что называют духом века --

Есть личностей немногих дух,

В котором времени теченье,

Как в зеркале, свое являет отраженье.

Порою на него лишь стоить бросить взор

Чтоб отвернуться с содроганьем;

Норою он мешок, где свален разный сор

С лоскутьями и старым одеяньем;

Иль много - как поезд фигляров площадных

С моралью пошлою, с надутыми речами,

Гремящими пустейшими словами,

Лишь годными для кукол выпускных.

Вагнер.

А ум, а сердце, а превратность света --

Не каждому ли знать хотелось бы все это?

Да, то, что называют люди - знать.

Кто настоящим именем возьмется

Новорожденного ребенка здесь назвать?

Немногим это удастся.

Да, мало было тех людей,

Которые бы тайну эту знали...

Они с безумною любовию своей!

Открыто душу изливали

Для блага общого; по их за-то

Всегда казнили и сжигали.

Проникнуть в эту тайну мудрено...

Но поздно, друг; уж ночь давно,

И нам пора с тобой разстаться.

Вагнер.

С тобою до утра готов бы я остаться,

Чтоб о науках толковать.

Но, как в прошедшее Христово воскресенье,

Ты завтра мне позволь вопрос тебе задать.

К наукам у меня ужаснейшее рвенье,

Но мне хотелось бы все знать. (Уходит.)

Фауст (один.)

И эта голова надеждою богата!

И он ее ласкает, верит ей:

Он роет землю, ищет клада,

И рад, когда находит там - червей!

И было надобно, чтоб в лучшее мгновенье

Безумца голос прозвучал,

В мгновенье, как в волнах я света утопал!

Благодарю тебя, слабейшее творенье!

Меня ты спас от изступленья.

Я замирал, я исчезал:

Так необъятно было то виденье,

Что, перед ним, как карлик, я был мал.

И я, луч Божества, я думал ужь касаться

Зерцала истины, и вечной, и святой;

Я отряхал ужь прах земной;

Небесным светом я мечтал ужь упиваться,

Мечтой вознесся, дерзновенный!

Хотел я слиться с естеством,

Носиться духом над вселенной,

Равняясь силою, надменный,

В своих созданьях с Божеством.

Моя душа была уже готова,

Блаженством неба расцвести...

И кару должен я за гордость понести:

Одно ничтожное лишь слово

Опять к ничтожеству могло меня свести.

Итак, безумие равняться мне с тобою!

Я только мог тебя призвать;

Но не могу, не в силах удержать.

Увы! как в этот миг, казалось мне, душою

Я мал был и велик. Жестокий дух! меня

Отбросил снова ты в ряд темный бытия.

Чего же убегать? куда стремить желанья?

Внимать ли голосу, который нас зовет?

Ах! наши действия, равно как и страданья,

И ко всему, что здесь назвать великим можно,

Прах пристает житейской суеты.

Достигнув счастия, мы светлые мечты

Зовем фантазией ничтожной,

И чувства лучшия, в которых жизни цвет,

Задушены толпой сует.

Надежды полная, взмахнет ли вдруг крылами

В страны эфирные мечта --

В пространство тесное вседневными нуждами

Вновь привлечет се земная нищета.

И в глубину души закрадется забота,

Покой и счастье возмутит,

Печали тайные в ней быстро зародит,

Меняя каждый день личину для невзгоды:

То видим женщину мы в ней, дитя, наш дом,

То наводнение, пожар и яд с мечом;

Трепещем каждый миг пред новыми бедами,

Которых не бывало никогда,

И создаст утраты нам мечта,

И ты на Божество похож? Ты червь земной!

Да, червь, живущий в вечном страхе,

Который ползает и умирает в прахе,

Раздавленный прохожого ногой.

И все, что здесь перед глазами --

Всех этих полок длинный ряд,

Где в паутине ворохами

Бумаги с книгами лежат...

Где только моль живет с червями

Да веет воздух гробовой --

Вся эта ветошь - ряд лоскутный,

Сжимая грудь мою тоской,

Мне говорит ежеминутно,

Что все здесь прах и в прах пойдет.

Найду ль я то, к чему душа стремится,

Чего для ней не достает?

Пускай мне сотни тысяч книг прочесть придется,

Увижу лишь одно: что скорбь везде гнетет,

Что редко где счастливец здесь найдется...

Оскалил зубы ток ужасно,

Ты, череп желтый и пустой?

Увы! объятый вечной тьмой,

Твой мозг блуждал вот так же, как и мой,

Когда, бедняжка, ты напрасно

Искал луча надежды ясной,

Поклонник истины святой!

И вы, лжезнания приборы!

Колеса страшные в зубцах,

Реторты, стклянки в коробах --

И вы как-будто-бы насмешливые взоры

На жизнь бросаете мою!

У вечных истин я стоял уж пред дверями;

Что жь не явили там мне помощь вы свою?

Нет, бородатыми ключами

Не отпереть вам их замков!

На что природа налагает

Непроницаемый покров,

Что в темных глубинах своих скрывает;

Пустые, глупые снаряды!

Вы также и отцу служили моему.

Как почернел ты, блок, под копотью лампады,

Мне озарявшей здесь полуночную тьму!

О, во сто раз бы лучше было

Прожить и малое наследие в пирах,

Чем истощать напрасно силы

И нот струить в безплодных лишь трэдах!

Прекрасно с пользою владенье,

Без пользы жь - бремя нам оно.

Здесь наслаждение дано

Лишь настоящему мгновенью.

Но что жь мой взор влечет туда --

К той стклянке силою магнита?

С моей души сбежала темнота,

И светом вся она облита.

Так мы в лесу, во тьме ночной,

Озарены бываем вдруг луной.

(Берет стклянку с ядом.)

С благоговением рука тебя берет.

Ум творческий в тебе мой разум чтет:

Твой сок целительной струею

Успокоение дает.

Он сил могучих извлеченье

Из едких, смертоносных трав,

Он средоточие отрав.

Он в душу льет самозабвенье;

Отрадным сном смежает он глаза.

Пролей же и в меня свое благоволенье!

При взгляде на тебя, затухнула гроза,

С души отхлынули приливы думы чорной...

Я в море вечное ужь вихрем унесен;

Ужь я зеркальными волнами окружен,

И веет на чело мне воздух благотворный,

И новый берег мой днем ясным озарен.

Я вижу колесницу пред собою:

Вся пламенем окружена,

На крылиях спускается она,

О, как кипит восторгом грудь!

Как рвется в тот эфирный путь!

Но светлой жизни той, но счастия такого

Достоин ли ты, бедный червь земной?

Так отвернись же ты от солнца золотого,

От солнца, полного сиянья над тобой.

Решайся! дверь уже открыта...

Пред ней объемлет страх весь род земных сынов

Вот миг, чтоб доказать, что та же сила скрыта

В груди у смертного, как и в груди богов;

Вот миг, чтоб разрешить твои сомненья

И смело броситься в неведомую тьму,

Где муки создаеть воображенье

И верит с трепетом созданью своему;

Вот миг - не отступать дрожащею ногою

Перед картиною ужасной впереди,

Где ад геенною клокочет пред тобою,

И ринуться туда безтрепетной душою,

Хотя б ты должен там ничтожество найдти.

Ко мне, ко мне, бокал, забытый мною!

Оставь теперь старинный свой футляр!

Ты, ливший на пирах с кипучею струею

В сердца отцов моих веселья буйный жар,

Безценный мой бокал! Средь кликов их и шума

Ты прочь сгонял морщины с их чела;

Бежала далеко их пасмурная дума

И в пламенных стихах лилась тебе хвала,

И раздавались песен звуки,

И, осушаемый до дна, из рук ты в руки

Переходил в кругу друзей.

О, сколько сладких ты напомнил мне ночей!

Не передам тебя ужь в руки я соседа!

Ужь не услышишь ты привета

Резьбе затейливой твоей.

Другая влага покрывает

Блеск твоего сияющого дна.

Она мутна, она темна,

Она в мгновенье опьяняет.

И, как привет души кипящей

Заре торжественно-блестящей,

Я подношу к устам последнее питье.

(Подносит бокал к губам. Слышны звон колоколов и пение хоров.)

Хор ангелов.

Христос воскрес!

Слава возставшему,

Смертью поправшему

Смертную мглу!

Ада пленителю,

Уз разрешителю,

Всех искупителю

Пойте хвалу!

Фауст.

Какой чудесный звон внезапно отрывает

От жадных уст моих спасительный сосуд?...

Гудят колокола! Иль час ужь наступает --

Час первый праздника, и весть они несут

О дне торжественном Христова воскресенья?

Звучишь ушам моим - той песнию святой,

Что сонмом ангелов была когда-то пета

Над гробом Господа, в тиши, во тьме ночной,

Залогом Нового Завета?

Хор жен.

Пречистое тело

Обвив пеленами,

Весь гроб мы Господний

Убрали цветами,

И в нем положили

Его со слезами.

Но снова напрасно

Сюда мы приходим:

Увы, мы ужь во гробе

Христа не находим!

Хор ангелов.

Христос воскрес!

Влажен тот пылающий

Любовью святой,

Бедах, искушающих

И душу спасающих,

Пребыл тверд душой!

Фауст.

О, звуки сладкие! зачем вы надо мною

Во прахе пронеслись? Звучите там, где есть

Ответ торжественный вам верою святою!

Во мне ужь нет её, хоть слышу вашу весть;

Во мне ужь нет её - а чуда нет без веры:

Оно дитя её любимое всегда.

О, мне ли воспарить в те радостные сферы,

Откуда благовест несете вы сюда!

Вы мне напомнили младенческие годы --

И к жизни вновь зовет меня мечта.

Бывало, в день торжественной субботы,

Небесный поцелуй слетает на уста.

Каким-со сладостным, высоким упованьем

Звучали мне тогда колокола --

В те дни отрадою молитва мне была.

Влекла меня и в долы, и в леса.

Я плакал жаркими слезами,

И предо мной творились чудеса,

И новый мир блистал перед глазами.

В тех звуках сладостных мне весть теперь слышна

О днях веселых игр, что праздник вел с собою --

О том, что ужь близка цветущая весна...

Воспоминание слилось с моей душою,

И им окован мой последний в жизни шаг...

Опять, опять слеза блестит в глазах,

И примиряюсь я с землею!

Хор учеников.

Из тесного гроба

В небесное лоно

Вознесся божественно.

В той жизни блаженной

Восторг, ликованья;

Лишь скорбь и страданья.

Увы, Он оставил

Нас с ними в юдоле!

Твоей мы, Учитель,

Хорь ангелов.

Христос воскрес!

В обители тления

Оковы пленения

Его величающим,

Всех нищих питающим,

Всем благость вещающим

И всем уповающим

Он с вами - Учитель,

Христос-избавитель

Из мертвых воскрес!