Фауст.
II. Перед городскими воротами

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Фауст. II. Перед городскими воротами (старая орфография)

II.

ПЕРЕД ГОРОДСКИМИ ВОРОТАМИ.

Толпа гуляющих разных сословий выходит из города.

Некоторые из ремеслеников.

Зачем же вы туда?

Другие.

В охотничий мы дом.

Первые.

А мы на мельницу идем.

Один из них.

Нет, я бы на воды советовал.

Другой.

Плохая

Дорога там.

Первый.

А ты что тут?

Скажи-ка, мысль твоя какая?

Третий.

Пойду, куда другие поведут.

Четвертый.

И девочек найдем там с личиком смазливым,

И драку первый сорт.

Пятый.

Туда я не ходок.

Иль снова чешется спина твоя, дружок,

И хочешь, чтоб была припарка ей другая?

Ох, голова ты удалая!

Горничная.

Я в город ворочусь; чего мне тут искать?

Другая.

Его под тополем найдем мы непременно.

Первая.

Да мне-то счастия какого ожидать?

Здесь будет лишь с тобою твой безценный

И балагурить и гулять --

Немного в этом мне забавы...

Другая.

Сегодня будет там, наверно, и кудрявый.

Они туда придут вдвоем:

Школьник.

Смотри-ка, девки-ко какие!

Румяные и молодые!

Тьфу пропасть, улепетывают как!

Догоним их! Я прелести такия

Люблю, как пиво и табак.

Горожанка.

Как этим шалунам не стыдно!

Смотри связались с кем! Для них

Нашлись получше бы таких.

Ведь это ужас-как обидно!

Второй школьник (первому).

Постой; потише, брат, иди.

Какие девушки за нами позади,

И как чудесно разодеты!

С одною, знаешь, мы соседи

И с ней приятельски живем...

Оне нас пригласят, и вместе мы пойдем.

Слуга покорнейший за это одолженье!

Чтоб дичь я упустил! Нет, малый я не тот.

Та ручка, что в субботу сор метет,

Нежней ласкает в воскресенье.

Горожанин.

Мне новый бургомистр, я объявляю всем,

Решительно не нравится ничем.

Так умничает он, что, право, нет терпенья.

А что для города он сделал? - ничего;

А почитай и уважай его --

И требует от всех повиновенья.

А подати? хоть в петлю ты иди,

А вдвое прежнего плати.

Нищий (поет).

Добрые прохожие,

Госпожи пригожия,

Сжальтесь надо мной!

Бог не оставляет

Тех, кто наделяет

Дайте ж - чтоб сегодня,

В бедствии моем

Праздник мне Господний

Был счастливым днем!

Второй горожанин.

Люблю в воскресный день я толки и сужденья

О битвах и о воинских делах;

Меж-тем, как турки, там - в далеких сторонах,

Друг-друга бьют в ожесточеньи --

А ты стоишь-себе спокойно под окном

И допиваешь свой стакан с вином,

Да смотришь, как бегут, мелькая,

Суда красивые рекой;

И весело идешь ты вечером домой,

Дни мирные в душе благословляй.

Третий горожанин.

Да, да, сосед, люблю я это сам.

Будь все у нас верх дном - какое дело нам?

Хотя б они с себя и кожу-то содрали,

Старуха (молодым девушкам).

Э, как разряжены! Ну, как тут без души

Не быть от вас! Красотки! загляденье!

Ну, да не чваньтесь же! - и так ведь хороши!

Что нужно вам? - спроворю я в мгновенье.

Первая девушка.

Агата! отойди от этой ведьмы прочь!

С ней вместе быть и стыдно, и ужасно.

Ведь под андреев-день мне суженого ясно

Она показывала в ночь.

Другая девушка.

Мне тоже в зеркале красавца показала.

И был он не один. Ею ужь я везде

Давно смотрела и искала --

Да не встречается нигде.

Солдаты.

С крепкими стенами

Башни, города;

Дева-красота --

Вот чего нам надо:

Слава наша тут,

И велик хоть труд,

Да сладка награда.

Трубы, раздавайтесь

Радостью в ушах!

Города, сдавайтесь!--

Руштесь башни в прах!

Вот-так жизнь прямая!

Вот-так сладкий час!

Девушки, встречая,

Приголубят нас.

Сладкая награда!

Рвется к ней солдат...

Взял себе, что надо

И марш-марш назад.

(Приходить Фауст с Вагнером.)

Фауст.

И вырвались реки из хладных оков,

И зеленью яркой покрылись долины,

И блещет надежда грядущих даров.

Зима, удаляясь в приют свой всегдашний --

В угрюмые горы - набросит порой

Пушистый свой снег на открытые пашни,

Иль облако с градом промчит полосой;

Но солнце не любит ни вьюги, ни снега:

Проглянет - и белый исчезнет покров.

Все дышет вокруг и восторгом, и негой,

И ecли невидно в долинах цветов,

За-то их везде в этот миг заменяет

Весенне солнце потоком лучей.

Назад ли ты бросишь свой взор: пред тобою

Весь город. Под сводами тесных ворот

Кипит и теснится толпа за толпою

И за-город каждый с восторгом идет.

Все празднуют день воскресенья Христова;

С ним вместе и сами воскресли они,

Из душных приютов, где долгие дни

В нуждах и заботах для них проносились;

Из улиц стесненных, из хижин своих,

Из темного мрака церквей, где молились --

Все вышли под купол небес голубых.

Смотри, как толпа, словно бурные волны,

Разсыпалась вдруг по полям и садам!

Как быстро несутся веселые чолны,

Вдоль светлой реки, но лазурным волнам.

Но вот ужь и эта ладья исчезает.

Как много в ней груза! Все платья людей

Под этой горою мой глаз отличает;

Весь шум долетает из сел до ушей.

Вот рай, и вот истинно праздник народа!

И старый, и малый - все жизнью кипит.

Здесь счастье, восторг, и любовь, и свобода,

И здесь лишь могу человеком я быть.

Вагнер.

Конечно, доктор, быть всегда с тобою

Но не люблю мешаться я с толпою:

Я враг всего, где грубое лишь есть.

Все эти кегли, пляски, крики,

Весь этот шум от игр их площадных

Несносны для ушей моих.

Все их забавы очень-дики;

Они беснуются, как-будто дьявол в них

(Крестьяне под липами поют и пляшут.)

                    Нарядился пастушок

В куртку пеструю, в венок

И плясать пустился.

Там под липами народ

Собирался в хоровод, --

Юге! Юге!

Югей - зе! Югей - зе - ге!

И смычок залился.

В середину он влетел,

Локтем девушку задел

Удалой детина.

"Ах ты неуч!" говорит --

Юге! Юге!

Югей - зе! Югей - зе - ге!

Ах ты дурачина!

Пляшут все и тут, и там,

А румянец по щекам

Как огонь пылает;

Вьются юбки... а рука

Пастушка, исподтишка --

Юге! Юге!

Югей - зе! Югей - зе - ге!

Что-то затевает.

"Нет, дружок, мы знаем вас;

Не обманете вы нас" --

Голосок раздался.

А красотку ужь дружок

Вел под липку, и смычок --

Юге! Юге!

Югей - зе! Югей - зе - ге!

Старый крестьянин.

Благодарим мы вас покорно,

Что вспомнили нас в день такой.

Хоть человек вы знаменитый --

Гуляете с толпою шумной,

С ней веселитесь за-одно.

Возьмите жь в руки эту кружку!

В ней, право, славное вино.

Пью за здоровье ваше, доктор!

И вот желание мое:

Пускай нетолько утоляет

В вас жажду сладкое питье;

Но сколько капель в кружке этой,

Пусть столько в благости своей

Господь пошлет вам ясных дней,

Умножа ими ваши лета!

Фауст.

Пью с удовольствием напиток ваш, друзья!

И тех же самых благ и вам желаю я.

Старый крестьянин.

Вас встретить, доктор, нам отрадно

В дни счастия, когда мы вас

В дни горькие и страшных бедствий

Видали в хижинах не раз.

Вы нашу участь облегчали.

Найдется не один в живых,

Которого ваш спас родитель

От смерти и мучений злых.

Он прекратил у нас заразу.

Вы были юношей тогда

И не одной избушки бедной

Не пропускали никогда.

Кто умирал, того в последнюю обитель

Вы провожали вместе с ним,

И помогал Небесный Избавитель

Вам, избавителям земным.

Народ (кланяясь.)

Да здравствует великий человек!

Фауст.

Один лишь Тот достоин поклоненья,

Друзья мои, Кто в небесах:

Один лишь Он дает спасенье

И вразумляет нас в бедах. (Проходить с Вагнером.)

Вагнер.

Каким ты должен быть проникнут сладким чувством,

Великий человек, внимая, как народ

Дань удивления делам твоим несет!

О, счастлив тот, кто мог своим искусством

Полезен быть! - Не каждый ли отец

Тебя покажет сыну с умиленьем?

Явился ты - вокруг тебя движенье;

Все смотрят на тебя, мудрец;

И музыка, и песни умолкают...

Проходишь ли толпою шумной ты --

С почтеньем все становятся в ряды

И шапки их на воздух улетают.

Для полного их поклоненья:

Как пред святынею, коленопреклоненья

В минуту появленья твоего.

Фауст.

Еще мы несколько пройдем горою

И там на камне отдохнем.

О, сколько раз в те дни, измученный тоскою,

Мечтатель пламенный, я сиживал на нем!

Богат надеждою и верою святою,

Я изнурял себя молитвой и постом;

Я твердо веровал, что жгучими слезами

И покаянием, и жаркими мольбами

Небесный тронется Отец

И низношлет заразе той конец.

Теперь все эти восклицанья

Ужасным хохотом в ушах моих звучат.

О, еслиб в душу мне проникнуть мог твой взгляд,

Когда б ты мог читать в моем сознаньи:

Ты видел бы, что ни отец, ни сын

Отец мой но имел больших познаний,

Но был он добрый гражданин.

Мечтатель, с головой всегда воспламененной,

Всю жизнь он занят был природой сокровенной:

Пытал он тайны естества

И верил силе волшебства.

За дверью на замке, в кругу своих адептов,

По наставлению безчисленных рецептов,

Он разнородные сличал там вещества,

В один котел их всех вмещая.

Так лилию венчал он с красным львом,

В ретортах их перегони"

Свечи палительным огнем,

И наконец царица молода"

Являлась к нам в различных пузырьках,

В различных видах и цветах.

И это медициной называли --

А бедные больные умирали...

Никто не спрашивал: кто лечит их и чем?

Сильней заразы, истребляли.

О, много их схоронено!

Здесь было страшное в те дни опустошенье,

И, чтоб выслушивать за то благословенья,

Мне пережить их было суждено.

Вагнер.

Но эта мысль должна ль тебя тревожить?

Ведь добросовестно ты долг свой исполнял:

Ты делал, что наука делать может,

И как ее в то время понимал.

Исполненный к отцу сыновняго почтенья,

Ты с верою слепой следил его ученье.

Теперь с наукой ты подвинулся вперед,

А сын твой далее пойдет с ней, в свой черед.

Фауст.

Слажен, кому дано в отраду упованье

Провидеть истину из лона вечной тьмы!

На все ненужное богаты мы познаньем,

А что бы нужно знать, того не знаем мы.

Не будем отравлять небес благих даров!

Смотри, как хижины, меж зелени дерев,

Облиты солнечным сияньем!

Уже скрывается от глаз светило дня;

В другие, дальние края

Оно свой путь огнистый направляет,

И жизнь там разольет, и снова запылает...

О, для чего нет крыльев у меня!

За ним понесся бы я следом

Туда, где пурпуром пылает весь закат;

Я видел бы, как спит весь мир, облитый светом,

И как вершины гор в сиянии горят.

Тогда б утесами, горами

Не остановлен был мой радостный полет:

Я мог бы созерцать, как с яркими волнами

В разливах подо мной лежат пучины вод...

Но день погас и скрылось ужь светило,

И новые желанья с новой силой

В моей проснулися груди.

Чтоб светом вечным насладиться.

День яркий предо мной, мрак ночи позади...

Там светится лазурь, здесь волны блеск разлили...

Мне сладко в грёзах утопать!

О, для чего душа своих незримых крылий

Не может телу передать!

А, между-тем, не каждому ли сродно

Себе прокладывать мечтами путь свободный

И уноситься далеко,

Когда в лазури высоко

Над нами жаворонок вьется,

И песнь его так сладко, сладко льется --

Когда, среди сияющих зыбей

Эфира синяго, над дикими скалами

Парит орел, не шевелясь крылами,

Иль к теплой родине своей,

Над зеркалом озер, над злачными полями,

Несется стадо журавлей?

Вагнер.

Но все не так, как ты - твоим ведь нет границ!

Поля, леса, луга как-раз мне приглядятся,

И не завидно мне, что крылья есть у птиц.

Вот счастье: зимними ночами

Сидеть за книгою, носиться над строками,

Перелетать к страницам от страниц --

Вот эти ночи - наслажденье!

Какой-то сладкой ты проникнут теплотой,

И ночь светла - особенно в мгновенье,

Когда столбец отыщешь ты такой,

Что небо на земле перед тобой.

Фауст.

Одна лишь страсть тебе известна --

О, никогда не узнавай другой!

Но две души во мне слилися тесно

И каждый миг враждуют меж собой:

Одна полна любви к земной юдоли

И вся горит огнем страстей;

Другая рвется к лучшей доле --

О, если в областях воздушных,

Меж небом и землей, витает рой духов --

Пусть он слетит ко мне с прозрачных облаков

И унесет меня от жизни этой скучной!

О, еслиб плащ волшебный я съискал,

И за земные бы границы

Меня далеко он умчал:

Я за него б сокровищ всех не взял --

Не взял бы царской багряницы!

Вагнер.

Не призывай духов парящих рой,

В воздушных областях потоками разлитых,

Всегда врагов могущих и сокрытых,

Грозящих смертному опасностей толпой!

Несутся ль с севера: как острыми стрелами,

Они пронзят тебя железными зубами;

С востока ли летят: засухою дохнут

И легкия твои, и сердце засосут;

От знойных ли пустынь их полдень посылает:

И этот зной тебя сжигает;

От запада ль прохладною струей

Ты ощущаешь их сначала приближенье:

Но хлынут вдруг губительной волной --

И вот, вокруг тебя везде опустошенье.

С охотою летит их рой на каждый зов

И нам вредить всегда готов.

Все в них обман. Они влекут нас в муки,

И голос сладок их, как ангельские звуки...

Но время нам домой: темнеет небосклон;

Становится свежо, туман на луг ложится...

Но чем вдали твой взор так поражен?

К чему он так сквозь мрак ночной стремится?

Фауст.

Ты видишь черную собаку в озимях?

Вагнер.

Да, вижу; ужь давно она в моих глазах;

Но что же странного ты в этом замечаешь?

Фауст.

За что ее ты принимаешь?

Вагнер.

За пуделя; он ищет там чутьём

Хозяйский след и носится полями.

Фауст.

Смотри, как он спиральными кругами

К нам подвигается. Коль верить мне глазам,

За ним огонь и дым несутся по следам.

Вагнер.

Я вижу пуделя и кроме, уверяю,

Я ничего не замечаю.

Обману глаз подвергнуться ты мог.

Фауст.

Мне кажется, что он у наших ног

Магическия сети разстилает.

Вагнер.

Он, просто, прыгает и морду опускает.

Бедняжечка смутился оттого,

Что не хозяина находит своего,

Фауст.

Круг меньше становится,

А он все ближе к нам.

Вагнер.

Ты можешь убедиться.

Что это не призрак, а - просто пёс.

Ты видишь: он рычит, вот лег он и пополз

Вертит хвостом и подойти боится.

Фауст.

Сюда, сюда!

Вагнер.

Он глуп, как глупы все щенки.

Остановись - и он на лапы станет;

Иди - он поползет и голову протянет;

Фауст.

Ты прав: обманут я воображеньем;

В нем даже признака не видно привиденья --

Все это дресировки плод.

Хорошее собаки воспитанье

И мудреца холодный взгляд займет;

А пудель стоить твоего вниманья

И ласк, и милостей твоих,