Фауст.
XIX. Ночь

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Фауст. XIX. Ночь (старая орфография)

XIX.

НОЧЬ.

Улица перед домом Маргариты. В стороне видна часовня.

Валентин (солдат, брат Маргариты).

Бывало, ты сидишь за круговой,

А болтовня идет за болтовней,

И только лишь у каждого речей,

Что про красу возлюбленной своей;

И, подпершись одной рукою в бок.

В другой стакан - все дружно: чок да чок!

А я сижу, молчу - себе, смеюсь,

Смотрю на них, крутя мой длинный ус.

Вот подадут и мне стакан, и я

Промолвлю им: "да, правы вы, друзья,

Но все-таки найдется ль хоть одна

У нас в стране, которая б равна

Ныла умом и сердцем, и красой

С моею Гретхен, милою сестрой?"

И в общий крик сольются голоса:

"Она всех жен и девушек краса!"

И в честь её пойдут стаканы в ход.

А ныньче что? Стыдом гори ты весь,

Гни волоса и на стену хоть лезь,

А всякий мне бездельник упрекнет

И мне в глаза презрение пошлет;

А ты сиди, молчи, хоть рад-не-рад,

Как будто в-самом-деле виноват;

И оттолкнуть ничем нельзя упрек,

И каждого язвит меня намёк.

Ты дерзкому хоть череп размозжи,

А все не уличишь его во лжи...

Сюда идут. Да, крадутся тайком...

Коль не ошибся я, они вдвоем...

Ах! еслиб он... за шиворот бы взял,

И с места он, конечно б, ужь не встал.

Фауст и Мефистофель.

Фауст.

Смотри, как свет лампады этой,

Что перед образом в часовне зажжена,

На улицу ложится из окна;

И чем он далее стремится, тем слабей.

Такой же мрак разлит в душе моей.

Мефистофель.

А у меня какая-то истома,

Вот как у кошки той порой,

Когда по лестнице крутой

Она ползет на кровлю дома,

Иль по стене, хитря, скользит

И жертву ловко сторожить.

Так и дрожат все жилы,

Мурашки ходят - ну, точь-в-точь

Как-будто ужь пришла валпургиева ночь.

Она ведь после-завтра, друг мой милый,

Там знаешь для каких не спишь ты штук.

Фауст.

А, между-тем, тот клад уйдет из наших рук,

Что озаряется вон там и вверх стремится.

Мефистофель.

За-то ужь ящичек от нас не отвертится

И скоро может быть тобою вынуть он.

Ах, сколько талеров! и что за милый звон...

Фауст.

Ужели мне придти с пустыми к ней руками?

Хотя колечко бы, иль перстенёк какой!

Мефистофель.

Там видел жемчуг я меж прочими вещами:

И нитка длинная, и жемчуг дорогой.

Фауст.

Вот с этим славно бы явиться к ненаглядной!

А так придти всегда бывает мне досадно.

Мефистофель.

Тут не о чем тужить, любезный мой,

И волновать себя напрасным жаром,

Когда потешиться порою можно даром.

Теперь, когда весь свод небес горит в звездах,

Услышишь от меня ты песенку такую,

Где будет и мораль для ней в словах.

И очарую ей я душу молодую.

(Поет, акомпанируя на цитре:)

                    "Для чего зарею утренней,

И одна у двери милого

Грустная стоишь?

Брось все замыслы: ты девицей

В эту дверь войдешь,

Но не девицей из двери той,

Милая, уйдешь.

"Берется, друг мой, скользкого

Этого пути,

Иль всему, созданье бедное,

Ты скажи прости!

Если жь вы друг с другом слюбитесь,

Что вам до людей!

Ты носи колечко милого

На руке своей!"

Валентин (выходя).

А, чорт-возьми, проклятый крысолов!

С приманкой ты на свой выходишь лов!

Во-первых, к чорту инструмент; потом

Разделаюсь по своему с певцом!

Мефистофель.

Вся в дребезги! но это ничего.

Валентин.

Так черепа не будет твоего.

Мефистофель (Фаусту).

Ну, доктор мой, смелей! не отступать!

Поближе лишь ко мне! мы отобьем охотку...

Ну, вынимай свою селедку

И выступай: я буду защищать.

Валентин.

Ну защищайся же!

Мефистофель.

И будем защищаться.

Ну, ну, скорей!..

Мефистофель.

Тут не в чем сомневаться.

Валентин.

Как-будто сам дерется чорт со мной.

Что это: не владею я рукой?

(Фаусту).

Коли!

Валентин (падая).

Ой! ой!..

Мефистофель.

Теперь поусмирится!

Однако, марш, дружок, скорей нам надо скрыться.

Ты слышишь, подымается ужь крик.

Я от полиции отделаюсь наверно:

Я с ней возиться ужь привык;

Но, уголовный суд - вот что, любезный, скверно!

(Уходят.)

Марта (у окна).

Сюда! сюда!

Гретхен (у окна).

Огней! огней!

Марта (у окна).

Тут брань и драка у людей.

Вот тут один лежит убитый.

Марта (выходя на улицу).

Ужь скрылись.

Гретхен (выходя).

Кто убит?

Народ.

Брат Маргариты.

Твой брат, сын матери твоей.

Гретхен.

Ах, Господи! ах страх какой!

Валентин.

Я умираю... смерть придет скорей

Всех этих слов, мной сказанных о ней.

Что, бабы, вам стоять теперь и выть...

Послушайте, хочу я говорить...

(К нему подходят.)

Еще ты очень, Гретхен, молода,

А голова без разума, пусто...

Да, плохо ты ведешь свои дела,

То прямо мне приходится сказать,

Что все тебя распутной станут звать,

И, видно, так тебе ужь ею быть.

Гретхен.

Брат!.. Господи! за что же так срамишь?

Валентин.

Нет, именем Господним не шути!

Да, да, я прав... сама ты разгляди!

Ах, то, чему случиться суждено,

Наверное ужь сбудется оно.

Сперва с одним ты начала тайком,

Появятся и несколько потом;

А к дюжине приблизится твой счет,

Тогда и город весь к тебе придет.

Когда порою, рождается - ему

Всегда в покров дают ночную тьму;

Его тайком с собой выносят в свет

И темным покрывалом он одет,

И задушить тогда его хотим...

А выростам, и станет он большим --

Нахальствуя, разгуливает он;

И чем он отвратительней, мерзей,

Тем больше ищет света и лучей...

Да, время то уж близко, вижу я,

Когда, как от заразы, от тебя

Все честные граждане побегут

И девкою распутной назовут.

И будет все стыдом душа гореть,

Когда в глаза начнут тебе смотреть.

Цепочек уж тебе не надевать,

Пред алтарем невестой не стоять,

И вечером, за танцами, порой,

Не щеголять косынкой кружевной.

И, если Бог простит тебя когда,

Все жь на земле ты будешь проклята.

Марта.

Не лучше ль поручить вам Богу жизнь с душою,

Чем умирать с такою клеветою!

Валентин.

Ах, еслиб до тебя добраться мог,

Ко мне бы милосердей много был,

И много бы грехов мне отпустил.

Гретхен.

Брат милый, мучаюсь я адскою тоской!

Валентин.

Прочь слезы! прочь! что их напрасно лить!

Нет, честь уже тебе не воротить.

Мне в сердце нанесен удар тобой

И к Богу я чрез сумрак гробовой

Как воин и как честный человек.