Фауст.
2. У городских ворот

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Фауст. 2. У городских ворот (старая орфография)

У ГОРОДСКИХ ВОРОТ.

Гуляющая толпа выходит из города.

МАСТЕРОВОЙ.

Куда же мы пойдем?

ДРУГОЙ.

В охотничий хоть дом.

ПЕРВЫЙ.

И к мельнице хочу.

МАСТЕРОВОЙ.

Да нет, идем к пруду.

ВТОРОЙ.

К пруду дорога страх не хороша.

А ты куда?

ТРЕТИЙ.

Куда вы все, туда и я.

ЧЕТВЕРТЫЙ.

Идемте в Бургдорф. Там славный кабак.

Да и шинкарочка там не дурак --

Всех ублажит.

Ну, мастер ты на дело, брат!

Остался видно трепки рад?

Туда я не войду, спина досель болит.

СЛУЖАНКА.

Нет, нет, я в город возвращусь.

ДРУГАЯ.

Да он у тополя вас ждет.

ПЕРВАЯ.

Ужасно я на это льщусь!

Ведь вижу я, к кому он льнет!

Опять с тобой пойдет плясать,

И дурой буду я торчать.

ДРУГАЯ.

Сегодня он ведь не один;

Гляди, курчавый будет с ним.

ШКОЛЬНИК.

Вот так девчаты! Ну-ка, дружно!

К ним, брат, примазаться ним нужно.

Винца побольше, табачку,

ГОРОЖАНКА.

Какой красивый, глянь-ка, парень!

Вот молодежь, - ведь просто стыд!

В кругу вертеться может барынь,

А он на горничной бежит,

ВТОРОЙ ШКОЛЬНИК (товарищу).

Да не спеши! Смотри-ка;

Идут две барыни - одеты хорошо,

Одна из двух моя соседка,

Ее заметил я давно.

Идут, нарочно, не спеша!

Что? Не пойти ли нам туда?

ПЕРВЫЙ.

Да брось. Ухаживать прядется.

Давай уж к этим приставать.

Рука, что в будни за метлу берется,

Та в праздник лучше всех умеет ублажать.

ГРАЖДАНИН.

Нет, нет! Наш новый голова

О пользах города он не радеет,--

Вот хорохориться умеет!

Не смей ему и возражать!

А подати изволь подать.

НИЩИЙ.

Подайте, судари, подайте, сударыни,

Подайте, сердобольные барыни.

Явите сердца доброту,

На облегчите нищету.

Подайте для душеспасенья,

Светло вам будет на душе.

Свят день Христова воскресенья --

Пусть будет день сей праздник мне.

ВТОРОЙ ГРАЖДАНИН.

Люблю по праздникам я атак помечтать,

Об ужасах войны потолковать,

О том, на турок как напали.

Как их громили, побеждали;

Сидишь с бутылочкой, с другой,

Потом отправишься домой

И рад, что нынче мир везде.

ДРУГОЙ.

Нам что за дело! Пусть себе грызутся,

Пускай дерутся, хоть передерутся,

Пусть будет мир, пусть будет и война,

Была бы дома тишина.

СТАРУХА.

Уй, уй, как ловко разфрантилась!

Как тут в красотку не влюбиться?

Вот, еслиб ты так не гордилась,

Могла-б тебе я пригодиться.

МЕЩАНОЧКА.

Агата! Ах, скорей от этой ведьмы прочь.

С ней явно знаться - очень неприлично.

Показывала мне в Андреевскую ночь

Сужоного; и как отлично!

ДРУГАЯ.

И мне показывала моего.

Теперь везде ищу его --

Не попадается нигде!

ХОР СОЛДАТ.

Натиском смелым

Крепость пленить,

Девок всех красных

Заполонить --

Вот так дела!

Подвиг заманчив,

Честь велика!

Трубные звуки,

Громко гудят,

К радости, к муке

Водят солдат.

Дружно вперед!

Полно ломаться!

Башни да девки,

Время сдаваться!

Натиск к победе

Братья-солдаты,

Дружно вперед!

Фауст и Вагнер.

ФАУСТ.

Животворящих и светлым лучом

Изгнан уж лед; оживилась река,

Вновь прилетела надежда весна,

Все зеленеет, ликует кругом.

В горы укрылась ворчунья зима,

Тщетно оттуда старуха, в бреду,

Вся задыхаясь в безсильи несмелом,

Шлет на поля ледяную крупу --

Солнце ни с нем не сживается белым.

Всюду уж почки, зачатка, стремленье,

Всюду от смерти видать пробужденье.

Нет на полях хоть цветов никаких,

Люди за то разодетые в них.

Вот обернись, погляди-ка назад!

Точь муравьи люди всюду кишат;

Празднуют все Воскресенье Господне.

Вырвались тоже они из пленения

Низких домишек, лачуг своих пыльных,

Тяжких работ и трудов непосильных,

Вечных забот, нищеты, униженья.

Из духоты переулков скорей,

Из опустевших угрюмых церквей

К свету, теплу все стремятся они*

Ты оглянись на толпу, посмотри!

Как по полям они рады резвиться.

Лодками яркими резка полна,

Все, глядь, в последней спешат поместиться --

Лодка, пожалуй, пойдет так до два!

Толпою веселой покрыта гора;

Жизнь бьет клюнем, всюду мощно струятся-

В деревне песни, шум и гам;

Видать, в разгаре праздник там --

Поют, шумят, ликуют все.

Да, здесь я человек, здесь место мне.

Вот с вами, доктор, прогуляться

Почетно и полезно нахожу;

Один я-б здесь не мог остаться -

Мне грубость их совсем не в моготу.

Мне эти песни, пляски, шумная из радость

Внушают только омерзенье;

Весельем называют - гадость,

А пеньем - пошлое галденье.

КРЕСТЬЯНЕ (под липой поют и пляшут).

Пастушок принарядился,

Что есть мочи разфрантилея,

И айда! он к липке.

Там толпа, да теснота,

Там валяют гопака.

Ай жги, жги, жги,

Ай жги, да говори!

Так и жарят скрипки!

Фертом он в толпу влетел,

Локтем девке бок задел.

Красна девица вспылила

Дурака ему пустила;

Ай жги, жги, жги,

Ай жги, да говори:

"Черти, как толкают".

И пошли плясать они

Влево, вправо, раз, два, три

Юбки лишь мелькают!

"Вот жара, вот духота,

"Отдохнем, душа моя!"

Ай жги, жги, жги,

Ай жги, да говори!

Рядом отдыхают.

"Да отстань ты приставать,

"Мастера вы обещать,

"Бабы вас уж знают!"

Он же все не отставал,

Втихомолку продолжал.

Ай, жги, жги, жги,

Так и жарят скрипки

СТАРЫЙ КРЕСТЬЯНИН.

Вот, доктор, поступили вы отлично,

Явившись на наш праздник самолично,--

Такой ученый муж, как вы,

А не гнушаетесь толпы;

Позвольте-ж кружку и вина

За ваше здравье осушить.

Да! пусть дадут вам небеса,

Не только жажду утолить

Но столько ясных, светлых дней,

Как капель сочных в кружке сей.

ФАУСТ.

За ваш привет, друг мой, благодарю,

За ваше я здоровье пью.

(Около них собирается толпа).

СТАРЫЙ КРЕСТЬЯНИН-

Да, да! В дни радости и счастья

Вот привелось взглянуть на вас;

Радели вы, пеклась о нас.

И батьку вашего вот старика

Век не забудем мы, поверьте;

Когда у нас была чума,

Ведь он-то спас нас всех от смерти.

Ты молод был тогда, а с ним трудился,

В больницах все сидел, там мор косил;

Ты только чудом что не заразился --

Тебя сам Господь Бог хранил.

Остался жив и ты, и твой отец учитель --

Спасителей хранят Спаситель?

ВСЕ.

На мужа славного будь Божья благодать,

Чтоб долго мог и впредь он людям помогать.

ФАУСТ.

Склонитесь перед Тем, Кто создал неба свод

Он учить помогать и Он же помощь шлет.

ВАГНЕР.

Что должен, славный муж, ты ощущать

От неподдельного их чувства почитанья.

Из коих можно пользу навлекать.

Идешь ты, скрипки умолкают,

Танцоры танцы оставляют,

Спешат все шапки поснимать,

Спешат все на глаза тебе попасть;

Отец детям своим в пример тебя приводит,

Еще чуть-чуть - ниц все готовы пасть,

Как будто крестный ход проходит!

ФАУСТ.

Вот видишь камень там высокий?

Дойдем-ка до него и отдохнем.

Как часто тут, бывало, одинокий

Томился я молитвой и постом.

Надеждой был богат и верой я тогда

И пребывал в молитве и раденьи,

Чтоб выманить слезами от Творца

Чумы свирепой прекращенье.

Теперь толпы привета, насмешка для меня,

Что ощущаю я, да, то никто не знает.

Ни честь, ни слава им не подобает.

Отец мой был простой, но честный человек,

Трудился честно весь свой век,

До своему конечно, как там впал,

Природы силы научал.

Как медицины все адепты,

Он слепо верил в все рецепты;

Дрянь всякую с другой мешал

Дрянь конечно получал.

Льва красного отвар пускался,

Примерно, в лилии раствор,

Все кипятилось до тех пор,

Пока состав не запекался;

Потом все это выливали,

Я все казалось хорошо;

Больные пили - умирали,

Сами не зная, отчего.

По деревням, долам, мы нашу дрянь носили;

Людей систематично изводили.

Я тысячам вливал эту отраву,

Бедняги - умерли; я жив, и с этих пор

Убийством заслужил я славу.

ВАГНЕР.

Помилуйте! Неужто это вас тревожит;

Вы не прячем? Вы только применили

Те знанья, что от старших получили.

Прав тот, кто аккуратно сделал все, что может,

Родителей кто с детства уважает.

Наследует тот чает и их уменья,

Пусть постарается и, смотришь, достигает,

Благодаря отцу, и он значенья.

ФАУСТ.

Блажен, кто тешит тем себя,

Что вынырнет и он из моря заблужденья!

Что недоступно-именно пригодно для тебя,

Чем обладаешь ты - тому нет примененья.

Но нет, оставим: и, не говоря!

В такой прекрасный день зачем смущаться

Сквозь зелень хижины пестрятся.

День пережит - и солнце уплывает,

Ему жизнь новая нужна.

Зачем же вдохновенье нас не подымает,

Чтоб полететь и нам на ним туда?

Сдастся мне, я вижу мир успокоенья

В заре сияющей вовеки.

Заря все наменяет освещенье:

Сияют точно золото долины, реки

И даже мрачных гор ни снег, на лед

Не в силах задержать божественный полет.

Там теплых вод заливы засверкали,

Своей красой меня очаровали,

Но солнце близко уж садится,

И снова возрастает моя мощь,

И вечным светом я лечу упиться.

День, свет зовет меня - я покидаю ночь.

Лазурь над головой, внизу волны шумят.

Увы! Да! Сны чудесные лишь снятся,

Земные крылья духу не годятся.

Но не забыла нас природа

И наше сердце легче бьется,

Когда с небесного нам свода

Песнь жаворонка раздастся,

Когда над темными лесами

Орлы кружатся и парят;

И над полями, озерами

В отчизну журавли летят.

ВАГНЕР.

И у меня бывали дни томленья

Но ничего подобного я все-ж не ощущал.

К полям или лесам не чувствую влеченья

И птичьих крыльев никогда я но желал.

Вот с книгами, бумагами возиться,

Да это, - да!- могу польститься.

Мне с ними ночь морозная порою краше лета,

Лучами их моя душа согрета.

А вдруг документ редкий развернешь,

ФАУСТ.

Ты испытал лишь к одному влеченье,

Дай Бог тебе не знать иное ощущенье.

Две точно души у меня в груди --

Одна с другой никак пи уживется:

Одна все требует земной любви,

К земному вечно только рвется;

Другая тянет лишь меня

В мир чистый духа и ума.

Коль между небом и землею

Властительные, правда, духи есть,

То низойдите, чтоб с собою

Меня в тот чудный мир унесть!

Плащом кол самолетным я бы обладал,

Который бы увлек меня во миру,

Ни на корону, на порфиру

Его бы я не променял.

ВАГНЕР.

Не призывай сюда напрасно шатунов!

И так уже со всех концов

Грозят они распространиться по земле.

То с севера спешат они полками

Грызть и царапать нас когтями;

С востока, смотришь, к нам стремятся,

Чтоб легкими как пищей насыщаться;

То с южных, глядь, степей летят,

Как печью воздух раскаляя,

А нет - так с запада спешат,

Потопом землю покрывая.

Послушны нам они: чтоб поживиться,

Нам угождают, наровя надуть,

И в агнцы все готовы превратиться,

Когда надежда есть нас обмануть.

Но, кажется, пора, идем скорей!

Уже настала мгла ночей,

А ночью только дома хорошо.

В какую это точку смотришь ты давно,

В какой это предмет ты надумал углубиться?

Собака черная, ты видишь, там кружится?

ВАГНЕР.

Хоть видел, но я псу не придавал значенья.

ФАУСТ.

Но что это за тварь? Какое твое мненье?

ВАГНЕР.

Да просто пудель, и сомненья нет!

Хозяину он, вишь, спешит вослед.

ФАУСТ.

Ты видишь, как большими он кругами

Все ближе, ближе к нам бежит?

Сдается мне, точно огнями

Пройденный путь на ним горит.

ВАГНЕР.

Но вижу! Черный пес, вот это без сомненья,

А что вы видите, обман, должно быть, зренья.

ФАУСТ.

Незримыми нас путами обводить

Сдается мне, все ближе он подходит!

Боится нас! Он, глупый, обманулся:

Хозяина искал, а на чужих наткнулся.

ФАУСТ.

Ах, видишь? Уменьшает он круженье.

ВАГНЕР.

Да успокойтесь! пес - не привиденье!

Ложится на брюхо, хвостом виляет,

Визжит все, как собаке подобает.

ФАУСТ.

ВАГНЕР,

И даже пудель пресмешной!

Ты остановишься - и он стоит;

Заговоришь, и он в лицо глядят,-

Хоть палку брось! - ведь принесет.

ФАУСТ.

Ты, видно, прав, тут духа нет следа,

Лишь дрессировка хороша!

Коль дрессирован пес с уменьем,

Он и ученому быть может развлеченьем.

Достоин этот пес, чтоб ты к нему привык.

Студента, видно, он достойный ученик.