Фауст.
2. За городскими воротами

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Фауст. 2. За городскими воротами (старая орфография)

ЗА ГОРОДСКИМИ ВОРОТАМИ.

Гуляющие всякого рода выходят из города.

Несколько подмастерьев. Зачем же этою дорогой?

Другие. К охотничьей сторожке мы идем,

Первые. А мы на мельницу хотим пробраться.

Один из подмастерьев. Совет мой вам идти на Дворик-у-воды.

Другой. Туда дорога очень не красива!

Другие. А ты что будет делать?

Третий. Пойду с другими я

Четвертый. Идемте к замку на деревню; там

Найдете девушек красивейших, наверно,

Пятый. Ну разбитой ты малый, к третий раз,

Что ль, шкура чешется твоя?

Туда я не хочу, боюсь местечка.

Служанка. Нет, нет! иду назад я в город.

Другая. Поверь, его найдем у тополей мы техъ*

Первая. Не велико в том счастье мне:

Пойдет он рядышком с тобой.

В кругу с тобой одной танцует.

Что мне до радостей твоих!

Вторая. Сегодня он наверно не один,

Кудряш с ним, сказывал, там будет.

Школьник. Фу, девки славные шагают как!

Идем! их, братец, надо проводить нам.

Служаночка в наряде, вот мой вкус.

Девушки горожанки. Взгляни ты мне на этих мальчиков прелестных!

По истине, ведь срам:

Найти могли бы общество, и самое бы лучшее себе.

Они ж за горничными гонятся, гляди!

Второй школьник (первому). Потише ты! идут там сзади две.

Он одеты очень мило,

Одна из них моя соседка.

И очень девушка мне но душе.

Идут себе, не торопясь,.

И нас возьмут с собой, пожалуй.

Первый школьник. Нет, братец, нет! Стесняться не люблю я.

Скорей! дичину б нам не потерять.

          Рука, что возится с метелкою в субботу,

Тебя всех лучше в воскресенье приголубит.

Гражданин. Нет, мне не нравится наш новый бургомистр!

А что ж для города он делает такого?

Не хуже разве нам день ото дня?

И больше слушаться, чем прежде, надо,

Да больше, чем бывало, и платить.

Нищий (поет) Вы, господа хорошие, вы, барыни прекрасные,

Что так разряжены и так румяны все,

Взглянуть благоволите на меня.

На нужду на мою, и помощь окажите!

Не дайте мне бренчать здесь попустому!

Тому лишь весело, кто любит подавать.

Пусть день, что празднуют все люди,

Днем жатвы будет дли меня.

Другой гражданин. Не знаю лучшого я в праздник, день воскресный,

Как о войне потолковать, о кликах бранных.

Когда там в Турции, далеко.

Народы меж собой дерутся.

Стоишь ты у окна, пьешь рюмочку свою,

Потом, довольый, вечером домой вернешься,

И мир, и мирные благословляешь времена.

Третий гражданин. Да, да, соседушка! и я им не мешаю:

Поразмозжи себе хоть головы они,

Переверни все вверх ногами.

Лишь дома б все по-старому осталось!

Старуха (девушкам горожанкам). Ой, как разряжены! Кровь с молоком!

Да, как в каст не влюбиться!

Не очень лишь спесивтесь! Хорошо уж, хорошо!

А хочется чего вам, я б добыть сумела.

Девушка горожанка. Идем, Агата! я боюсь

С такими ведьмами ходить открыто:

Хотя вот на Андрея в ночь она

Мне суженого, как живого, показала.

Другая. Мне показала в хрустале его

Смотрю кругом, ищу его повсюду,

Не хочет все мне повстречаться.

Солдаты. Замки с высокими

Стенами, зубьями;

Девушек с сердцем

Гордым, надменным.

С боя бы мне ваять!

Смелое дело,

Славная плата!

Медные трубы

Шлем мы сватами,

Сватать на радость.

Сватать на смерть.

Славно так биться!

Славно так жить!

Девушки, замки

Сдаться должны.

Смелое дело,

Дружно солдаты

В поле идут.

Фауст и Вагнер

Фауст. Река и ручейки из-подо.тьда освободились,

Лишь кинула живительный свой, благодатный взор весна:

В долинах зеленеет счастие надежды;

Уж старая зима по немощи своей

Ушла в суровые ущелья.

Оттуда, убегая, ледяную лишь крупу

В безсильных вихрях полосами

Она на зеленеющую ниву сыплет

Но солнце белого не терпит:

Все движется в зачатьи, в напряженьи,

Все в красках солнце хочет оживить;

Но нет еще цветов в округе,

Оно берег людей нарядных.

Тьт обернись назад, с высот

Ты этих погляди на город.

Теснится пестрая толпа.

На солнышко всем хочется сегодня;

Господне Воскресенье празднуют они.

Они и сами Ведь воскресли;

Из глохлых комнат низеньких домов.

Из уз ремесле и рукоделья,

От гнета крыш и чердаков,

Из тесноты щемящей улиц,

Да из церквей почтенной ночи

Их подняло всех к свету.

Взгляни ты, посмотри ты только! быстро как толпа

Вся разбивается по садикам, полям,

Как много, вдоль и поперек.

Река несет челнов веселых:

Вон нагруженная, да так, что чуть не тонет,

Последняя отчаливает лодка.

С тропинок дальних по гор, и с тех

Мигают нам цветные платья.

Уж слышу я деревни суетню:

Довольные, ликуют малый и большой;

Здесь человек я, здесь им быть к смею.

Вагнер. Да, с вами доктор, погулять

И честь большая, и на пользу;

Но тут плутать не стал бы я один:

Ведь грубому весму я враг.

Вызг скрипок, крик, и кегель стук.

Все ненавистные мне звуки;

Беснуются, алой дух их словно гонит.

И это пеньем, это радостью зовут.

Крестьяне под липою. Танцы и пение.

Пастух на танцы разоделся:

Венок, цветная куртка, ленты;

Прелестно разрядился он.

Под липой было уж полно,

И бешено плясали все.

Юх-хе! юх-хе!

Юх-хейза! хейза! хе!

Пробрался он вперед проворно

И девушку тут локтем

Своим он толконул;

Девица красная оборотилась.

"Как это глупо!" говорить,

Юх-хе! юх-хе!

Юх-хейза! хейза! хе!

"Не будьте неучем таким!"

Но дело шло в кругу проворно.

Вертелись влево, вправо танцовали.

Взвивались юбки все на воздух.

Все стали красны, жарко стало.

Дух перевесть идут под ручку,

Юх-хе! юх-хе!

Юх-хейза! хейза! хе,

Бок-о-бок локоток.

"Не очень так уж подбирайся!

Ведь сколько вас невест своих

Надули, оболгали!"

А из-под липы вдаль неслись

Юх-хе! юх-хе!

Юх-хейза! хейза! хе!

И голоса и скрипки.

Старый крестьянин. С вашей стороны как, доктор, хорошо,

Что нами вы не погнушалися сегодня,

И что, такой высокопросвещенный,

Идете в эту толкотню вы.

Так вот же лучшая вам кружка,

Ее мы свежим налили питьем.

Я подношу его и громко я желаю,

Не только, чтоб оно вам утолило жажду,

Но, чтобы, сколько капель в нем,

Прибавлено и дней вам было.

Фауст. Живительный напиток принимаю.

Благодарю, и всякого желаю блага вам.

Старый крестьянин, И вправду очень хорошо,

Что в день веселый вы пришли;

И прежде ведь, в напасти дни,

Все ж хорошо вы относились к нам!

Живыми видите вы многих тут,

Кого на последях еще

Отец ваш вырвал у горячки лютой,

Когда заразу он остановил.

Тогда уж. молодым еще.

Шли в дом вы к каждому больному.

Унесено покойников не мало было,

А ты здоровым выходили,

Не мало выдержали трудных испытаний:

Помощнику Помощник Вышний помогал.

Все. Здоровие испытанному мужу.

Чтоб долго мог еще он помогать!

Фауст. Пред Тем, Всевышним, преклонитесь.

Кто учит помогать и досылает помощь.

Вагнер. Что должен чувствовать, великий муж,.

При почитании толпы ты этой!

О, счастлив тот, кто из даров своих

Такую пользу может извлекать!

Отец тебя показывает сыну,

И спрашивает всяк, торопится, теснится;

Умолкла скрипка, танцы стали;

Идешь, стоят они рядами,

Летят на воздух шапки их;

Еще немного, преклонились бы колена.

Как будто бы несут Дары Святые

Фауст. Шагов еще немного кверху, к камню там!

Здесь отдохнем от странствований наших,

Тут часто я сидел, один в раздумья.

Себя молитвой мучил и послом.

Надеждою богатый, твердый в мере.

Слезами, воплями, ломая руки,

Признательность толпы звучит теперь издевкой

О, если б мог прочесть в моей душе ты,

Как мало и отец и сын

Такой достойны были славы!

Отец был честный человек, но темный,

И над природой, сферами священными её

Он добросовестно, на свой однако лад.

Причудливо трудной, размышлял;

Так, в обществе сопосвященных.

Он в кухне черной запирался

И по рецептам бесконечным

Там все противное сливал.

Так, красный лев, жених отважный, в ванне теплой

Был браком с лилией соединяем,

И оба пламенем открытым, вслед за тем

Из брачного покоя одного в другой перегонялись.

Когда же с стклянке, в пестрых красках.

Являлась королева молодая.

То это делалось лекарством:

О том не спрашивал никто.

Так с адским варевом свирепствовали мы

По этим долам и горам

Гораздо хуже, чем чума.

Яд тысячам я сам давал;

Они увяли, мне ж дожить пришлось.

Что хвалят вот убийц тех дерзких,

Вагнер. Как можете вы этим огорчаться!

Для человека честного неужли не довольно,

Когда искусство, перешедшее к нему,

Он добросовестно и точно к делу применяет!

Коль, юношей, отца ты чтишь.

Все примешь от него с охотой;

Коль, возмужав, обогатишь науку ты,

То может цели и повыше сын достигнуть твоя.

Фауст. О. счастлив, может кто надеяться еще

Из моря заблужденья выплыть!

А знаешь что, не можешь пользоваться тем.

Однако благодать мы часа этого не станем

Раздумьем мрачным отравлять!

Гляди, как хижины средь зелени блестят

В пылу вечернем солнца.

Оно плеть, уходить, день уж пережить;

Туда спешить оно. и новую там вызывает жизнь.

О, нет крыла, которое б меня с земли подняло,

Чтоб мог я дальше, дальше все за ним стремиться!

Я в вечном бы луче вечернем увидал

Мир успокоенный у ног моих,

Высоты все в огне, долину каждую в покое,

В златых струях серебряную речку.

Тогда богоподобного б не преградила бега

Гора суровая с ущельями своими.--

С заливами согретыми уж море вот

Раскинулось пред изумленным взором.

Однако, кажется, бог-солнце потонул совсем;

Но пробудилось новое стремленье,

Передо мною день, ночь позади,

Над головою небо, долу волны.

Прекрасный сон к то время, как скрывается светило!

Увы, к крылам духовным нелегко

Приладиться телесному крылу.

Но каждому из нас прирождено

Стремиться чувством в высь и все вперед.

Когда, в пространстве потерявшись голубом,

Над нами жаворонок песнь гремящую свою поет,

И над вершинами поросших соснами утесов

Орел, распластавшись, парить.

А над озерами, долами

Журавль на родину стремится.

Вагнер. И у меня часы причуд бывали часто,

Но никогда еще не испытал такого я стремленья.

На лес и на поля легко досыта наглядеться,

Я крыльям птицы никогда завидовать не стану.

Но как иначе радости духовные несут нас

Становятся прекрасны, благодатны ночи зимния тогда.

Блаженной жизнью согреваются все члены;

А развернешь почтенный ты пергамент, ах!

Тогда уж небо все к тебе нисходит!

Фауст. Ты лишь одно сознал в себе стремленье:

О, никогда не познавай другого ты!

Ах, две души живут в моей груди.

Одна все отделиться хочет от другой:

Своими органами цепкими одна за мир

Все держится в здоровом чаяньи любви;

Другая в горняя высоких предков

Вздымается от тлена мощно.

О, если в воздухе есть духи.

Что между небом и землею властвуя, витают:

Из дымки золотой вы низойдите

И уведите вы меня отсюда к новой, пестрой жизни!

Да, был бы плащ волшебный у меня.

И он в чужия земли бы меня понес,

За королевскую бы мантию не отдал,

Вагнер. Знакомое всем сонмище не накликай,

Что разливается, струясь, в слоях воздушных,

На тысячу ладов опасность человеку

Готовит отовсюду.

Так, с севера впивается в тебя зуб острый духов

Что языками, заостренными в стрелу;

С востока тянут, нагоняя сушь, они

И легкими питаются твоими:

А если полдень из пустыни их нашлет

И льют они на череп твой потоки жара,

То запад принесет их стаю и сначала освежит,

Чтоб потопить тебя, луга, поляны.

Охотно слушают они, всегда готовые вредит,

Повиноваться рады оттого, что обмануть нас рады.

Небес послами притворяясь,

Лепечут ангельски, когда нам лгут.

Идем, однако! Мир уж посерел.

Дом вечером лишь начинаешь ты ценить.--

Ты что остановился, смотришь вдаль так удивленно?

Что в сумерках могло тебя так поразить?

Фауст. По зеленям и жниве, видишь, рыщет черная собака?

Вагнер. Заметил я давно, неважной мне казалась.

Фауст. Вглядись-ка хорошенько! что ты в этом звере видишь?

Вагнер. Простого пуделя, что мучится

По своему, ища хозяйский след.

Фауст. Ты замечаешь, как несется он, кружа

Все ближе, ближе к нам?

Не ошибаюсь, огненная струйка

За ним как будто следом вьется.

Вагнер. Лишь черного, простого пуделя я вижу,

Фауст. Мне кажется, магически неслышно петли

Нам под ноги закидывает он, чтобы потом опутать.

Вагнер. Я вижу, скачет нерешительно, трусливо он вкруг нас,

Завидев не хозяина, а двух чужих.

Фауст. Круг съузился, уж близко он!

Вагнер. Собака, видишь тут, не привиденье

Ворчит и мечется, легла на брюхо,

Хвостом виляет. Все собачия ухватки!

Фауст. Будь нам товарищем! Поди сюда!

Вагнер. О, пудель - глупый зверь:

Ты остановишься, он служит;

Заговоришь с ним, лезет на тебя;

Ты потеряешь что, он принесет

Фауст. Ты прав, конечно; духа и следа

Не вижу я, - все выучка одна.

Вагнер. Собака с выдержкой хорошей расположит

И человека мудрого к себе.

Да, милости твоей вполне достоин он,

Отменный ученик студенток наших.

(Они идут в городския ворота.)