Фауст.
Вторая часть. Действие первое

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Фауст. Вторая часть. Действие первое (старая орфография)

ФАУСТ

ТРАГЕДИЯ ГЕТЕ

ПЕРЕВОД
Н. Голованова

ИЗДАНИЕ ВТОРОЕ. ИСПРАВЛЕННОЕ
с обширными комментариями, составленными по Юрьеву, Дюнцеру, Каро, Куно, Фишеру, Каррьеру и др., с 10 отдельными иллюстрациями Лицен-Майера и 20 рисунками Зойца в тексте.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

МОСКВА
Издание С. С. Мошкина
1898

Вторая часть трагедии.

Действие первое.

ЖИВОПИСНАЯ МЕСТНОСТЬ.

Фауст лежит на цветущем лугу, усталый, в безпокойном сне. Мрак. Хор Эльфов, прекрасных малюток, веет вокруг.

Ариель

Чуть весна дождем цветочным

Осыпать начнет поля,

Чуть её дыханьем мощным

Оживится вся земля,--

Крошка - Эльф великодушный

К удрученному бедой

Мчится, жалости послушный,--

Будь он добрый, будь он злой.

Ему лазурные навейте сновиденья,

Его усталый сон баюкайте в тиши,

Прогнав страдания измученной души

И совести нечистой угрызенья;

Его спокойствием наполните святым;

Пусть чередой пройдут четыре стражи ночи;

Вы ж, вея дружески - приветливо над ним.

Росой забвения его омойте очи.

Пусть всю мощь, все подкрепит тела силы сон

Пусть, обновлен и чист, воспрянет снова он!

Наш сладкий долг, наш братский долг исправьте

Эльфы
(в одиночку, попарно и вместе, - непеременно).

В час, когда над миром сонным

Светлый носится туман

И дыханьем благовонным

Веет с дремлющих полян, --

До денницы песней сладкой

Мы страдальца усыпим,

С легким шепотом украдкой

Тихо веючи над ним.

Ночь сияет; заблистали

Звезды тысячью огней;

Блещуть ближе, блещут дале.

Блещут мельче и крупней.

Всех их вместе отражает

Вод безбережная гладь;

Выше их, - луна сияет,

Мира общого печать.

Пусть же ран твоих коснется

Ночь минует, сон прервется;

С обновленным духом встань!

Взглянь: по зыби струйки реют;

Жизни тайной ночь полна,

И в спокойной влаге зреют

Новой жатвы семена.

Дай простор огню желанья!

Даль прекрасна и ясна...

Сбрось ярмо очарованья,

Сбрось, как цепь, покровы сна!

Будь могуч и будь свободен;

Пусть, кто слаб и робок, спит;

Тот, кто смел и благороден,

Все поймет и победит!

(Странный гул возвещает приближение солнца.)

Ариель.

Тише, чу! проснулись Горы;

Чуткий Эльф заслышал их...

Растворяются затворы

Колесница Феба блещет.

Сколько шуму вносит свет!

Все гудит, гремит, трепещет;

Бедным Эльфам силы нет;

            Глохнет слух и слепнут очи.

Братья, скроемся опять,

Чтобы слух не потерять,

Мы в цветы и до полночи

Там мы будем отдыхать,

.

Бьет жизнь ключем и радостной игрою

Приветствует разсветный проблеск дня;

И, отдохнувши, новой красотою

Земля блестит и дышет вкруг меня.

И радостию душу мне объемлет;

И высшого достигнуть бытия

Желание заснувшее подъемлет.

Окутан мир прозрачной полумглой

И стоголосой жизни леса внемлет.

Туманы вглубь уходят полосой;

И ветви все кудрявой головой

Спешат из мглы подняться благовонной,

И ярче луг пестреет, и встает

В нем каждый цвет, росою окропленный, --

Какой-то рай вокруг меня цветет!

А там, вверху! Там великаны - горы

Завидели сияющий восход;

Скорее нас зарю их встретят взоры,

Она лишь позже спустится до нас;

Златя вершин далекие узоры,

Она на горных пажитях зажглась;

Свет на ступень нисходит за ступенью...

А вот и солнце! слабый слепнет глаз

И долу поникает в утомленьи:

Так слепнет в напряженьи бурных сил

Перед открытой дверью исполненья

Надеждой возращенный страстный пыл;

Из тайников предвечных жизни пламя

Взвилось, - и нас избыток поразил.

Огня такое море зажжено!

Любовь ли то, вражда ль? не знаем сами;

Так радует, так мучит нас оно,

Что нам поникнуть робко и уныло

В неведеньи младенца суждено.

Так будь же сзади, яркое светило!

А я, в восторге крепнущем, начну

На водопада любоваться силу,

Как, в сотни струй разбив свою волну,

Со скал на скалы сто потоков мчится,

На пену брызжа пену в вышину:

И, чудное дитя борьбы, родится

В ней радуги минутно вечный круг;

Он то блестит, то снова хочет скрыться

И благовоньем влажным сыплет вкруг.

В нем виден образ нашего стремленья;

Вглядись в него, и твой постигнет дух,

Что наша жизнь - цветное отраженье.

ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОРЕЦ.

Император всходит на трон; по правую его руку Астролог,

Император.

Друзья мои, я рад вам всей душою

И всем вам шлю сердечный мой привет...

Скажите мне: мудрец со мною,

А дурака зачем здесь нет?

Юнкер.

Он, в шлейфе спутавшись, свалился,

И вниз по лестнице скатился,

И на руках был унесен;

Не знаю, пьян иль умер он.

Другой юнкер.

А только тот свалился, - вскоре

Откуда ни возьмись другой,

Хоть в пышном, дорогом уборе.

Но удивительно смешной;

И за тобой хотел он в залу

Его у входа задержала,--

А вот и он, наш смелый шут!

Мефистофель
(становится на колена перед троном).

Кого мы ищем и желаем?

Кого страшимся и бежим?

Кого в защиту принимаем,

Хоть ненавидим и браним?

Кого бы ты призвал едва ли?

Чье имя сладко всем звучит?

И кто пред троном предстоит,

У самого ж себя в опале?

Император.

Ну, ну! такая речь не к месту здесь вполне;

И не к лицу тебе подобные загадки;

До них ученые без всякой меры падки,--

Брось их! а твой приход по-сердцу мне;

И так как прежний шут к нам боле не вернется,

То за тобой его пусть место остается.

(входит на ступени и становится по левую сторону трона).

Говор толпы.

Вот новый шут, - предвестник новых зол.

Откуда он? - И как он к нам вошел?--

Исчез куда-то прежний вдруг.--

Тот будто бочка толст, - как щепка этот сух.

Император.

Итак, друзья, я рад вам всей душою.

И ваш приход меня сердечно веселит.

Мы под счастливою собралися звездою

И небо счастье нам и радости сулит.

Но молвите: зачем держать совет тяжелый

Межь вами должен я порой такой веселой,

Когда развлечься я душевно был бы рад, --

Хотя б устроить пышный маскарад?

Зачем же вы меня заставили трудиться,

Когда и без забот нам можно веселиться?

Но если уж того переменить нельзя,

Тогда желаниям покорен вашим я.

.

Мать добродетелей священным ореолом

Твое чело объемлет, властелин;

Твоим она покорна лишь глаголам;

Ее в деснице держишь ты один;

Ей имя - справедливость! К ней стремится

Все доброе; её злодей страшится.

К несчастию, что значит доброта

И светлый ум с любовию сердечной

Пред этой бездною неправды бесконечной,

Что морем вкруг повсюду разлита?

Взгляни на царство лишь с высот священных трона, --

Покажется тебе, что видишь тяжкий сон:

Нет правды, нет суда, нет кар, нет обороны,

Везде, по всей стране бездействует закон.

Злодей берет стада, сквернит чужое ложе,

Над алтарем ругается святым,--

Безчинствует открыто, въявь - и что же?

Он годы целые могуч и невредим.

Преступником судья подкуплен беззаконный;

А недовольства ропот затаенный

Межь тем в толпе все более растет.

Забрав в своих руках и власть и управленье,

Наглец следы скрывает преступленья;

Чтоб обелить себя, - без дальних слов.

Он обвинить невинного готов;

Для цели злобной и порочной

Не поколеблется он царства строй разбить.

Кто-ж в силах наказать его десницей мощной

И справедливость водворить?

А если человек найдется неподкупный,

Кого не соблазнит ни золото ни льстец, --

То ведь и он, в безсилье, в сонм преступный

Склониться принужден бывает наконец.

Вам это мрачным может показаться,

На деле же еще мрачней. (Пауза).

Нет, государь, нам надобно скорей

За дело посерьезней взяться;

Грозит падение, коль так пойдет все дале.

Главнокомандующий.

Что день, то новые и новые печали!

Разбой, грабеж идет вокруг;

В разброде все войска, к команде всякий глух;

Укрылись горожане за стенами,

И в замках рыцари попрятались своих,

А те, кто присягал в союзе с нами,

Хранят свои войска и не дают нам их!

Давно просроченной своей за службу платы

Упрямо требуют наемные солдаты,

И заплати мы им сейчас,--

Все разбежались бы от нас.

А откажи-ка в том, чего они желают,

Повиновенью их сейчас скажи прощай.

Мы нанимаем их, чтоб защищать наш край, --

Они его же разоряют.

И если буйству их не положить предела.

То скоро будет все разорено;

Ведь им и до него нет дела!

Казначей.

Союзники обманывают нас;

Субсидии они нам обещали,

А не дают и посейчас.

О, государь, Бог знает, чем мы стали!

Все независимы везде, куда ни взглянь,

И нам никто платить не хочет дань.

Хоть частью в том мы виноваты сами;

Так щедро всех и каждого правами

Мы наделить спешили, - оттого

Самим нам не осталось ничего.

От разных партий, как их называют,

Ни холода нам тоже ни тепла.

Пускай нас хвалят иль ругают,

А что нам принесет их брань иль похвала':

Уснули Гвельфы, Гибеллины

Безмолвствуют, - всем время отдыхать.

А кто ж соседу станет помогать?

Одне лишь деньги манят всех;

У сундука теснятся все у золотого,

А наши кассы пусты как на грех!

Кастелян.

И у меня немало есть дурного.

Сбираемся мы так усердно сберегать,

А тратим больше год от году.

И с каждым днем у нас все более расходу;

Вот, например, хоть кухню взять:

Олени, свиньи, гуси, куры,

Запасы уток, зайцев, каплунов, --

Все, что взимается натурой,

Исправно до сих пор, а все ж, в конце концов

Есть недостаток сильный в винах,

И в бочках стало сухо дно.

Где прежде столько вин старинных

Хранилось в погребах, - все выпито давно.

Все в вечных кутежах без толку истребляют

И блого на господ вельможных страху нет,

Вино как воду льют, под стол летит обед.

А между тем плати не кто другой, как я же,

А что жида быть может гаже?

Он все доходы заберет

Себе из года в год вперед.

Из рук жидов нам выход невозможен,

Не даром скот у нас так тощ и худ.

Тюфяк твой, государь, на чем ты спишь, заложен;

На стол тебе объедки подают.

Император
(после некоторого молчания - Мефистофелю.)

Я чай, и у тебя немало жалоб, шут?

Мефистофель.

Нет ни малейшей, государь. Мне сладко

В твоем присутствии. Нет места недостатку

Перед сияющим величества лицом;

Где ты появишься, - нет слез и жалоб боле;

Пред проницательным умом,

Какое зло не вострепещет,

Коль твоего венца ему сиянье блещет?

Говор толпы.

Он плут большой, - а дело знает!

Понятно, что нас ожидает,--

Тут хитрый кроется обман,--

Задуман у него какой-то тайный план.--

Мефистофель.

Кого довольным можем мы назвать?

У всех своя нужда, а нам так денег надо.

Конечно, на полу их не поднять;

Но око мудреца проникнет сквозь преграды:

Повсюду, - в пропастях, пещерах, по горам.

Безчисленные скрыты клады.

Вы спросите, кто их достанет вам?

Дух человека смелый и природа.--

Канцлер.

Дух и природа - этих слов

Нет в языке у христианского народа;

Куда опасна речь такая!

Природа - мать греха; дух - имя сатаны;

Они лишь к злу ведут, сомненья порождая, --

Неверия любимые сыны.

Не так у нас: под скипетром священным

Святой империи два рода есть людей:

Служители господних алтарей

С сословьем рыцарей военным;

Их долг - корону защищать,

И церковь им дана и царство в награжденье.

Напрасно доблесть их стремится подорвать

Слепой толпы завистливое мненье,

Еретики и колдуны --

Враги властителю, погибель для страны.

Я вижу, почему своею шуткой дерзкой

Красу престола ты осмелился пятнать;

Тебе с твоей душою мерзкой

Сродни такие люди, знать!

Мефистофель.

Чего рукою вам не осязать сейчас,--

Наверно, то нивесть уж как далёко.

Чего не видит наше око, --

Не существует то; чего своим умом

Мы не достигнули, - ни капли правды в том;

Все пустяки и вздор, чего нам не измерить;

Что не чеканим мы, - тому не надо верить.

Император.

Так оттого нам легче, что ли?

Что ты за проповедь читаешь мне, дурак?

Мне надоели толки, где и как;

Коль денег нет у нас, так и давай их боле

Мефистофель.

Поверьте, в них не будет недостатка;

Нетрудно их найти, но все ж и нелегко;

Оне лежат недалеко.

Но как добыть их? Вот загадка.

В те времена, когда в пещерах и горах

Скрываться заставлял людей пугливых страх,

Свое имущество скрывали дорогое.

Так было в век, когда царил могучий Рим;

Так и до ныне пребывает.

А раз правительство землей повелевает.

То все найденное в земле берется им

И все в казну всецело поступает.

Казначей.

Для дурака такая речь умна;

Конечно, все себе забрать мы можем смело.

Канцлер.

Нам сети ставить сатана;

Сдается мне, нечисто это дело.

Кастелян.

Найди он в самом деле клад,

Тогда б я покривить душой не отказался.

Главнокомандующий.

Дурак умнее многих оказался;

Откуда деньги те, не спросит нас солдат.

Мефистофель.

Так вот ученый ваш, спросите астролога.

Ведь он читать умеет по звездам;

Что небо говорить, он верно скажет вам.

Говор толпы.

Ага! плут помогает плуту!

И оба заодно! - Дела пойдут на лад.--

Наверно, скажет он лишь то, что надо шуту.--

Дурак и звездочет у трона предстоят.

Астролог
(говорит то, что Мефистофель ему подсказывает).

Нам солнце ярким золотом сияет;

Меркурий радость и обилье предвещает;

Венера также глазки строит нам

В вечерних сумерках и рано по утрам;

Луна смиренная скрывается тоскливо,

И без успеха Марс грозит враждой кичливой.

Юпитера зато прекрасный ясен лик;

Сатурн, - тот мал на вид, хоть в небе он велик,

И, как металл, для нас он тоже,

А лучший в небе знак, - коль солнца луч с луной, --

Сиянье золота с серебряной волной,--

Союзом родственным и близким съединятся,--

Тогда удача нам! К нам с неба повалятся

Красавицы, дворцы, и замки, и сады...

В избытке будет все, чего захочешь ты.

Император.

Вся эта речь вдвойне как будто мне слышна,

А все меня никак не убедит она.

Говор толпы.

Что пользы нам? Все это вздор!

И всем известно с давних пор...

Не раз я ждал... Один обман!

Он нас надует... Шарлатан!

Мефистофель.

Все в удивлении стоят,

А мне поверить не хотят.

Тот чуда ждет, а у того

Желанья нет подумать; те боятся,

А третьи видят в этом волшебство.

Я вам скажу: когда случайно

Колено ль чешется, спина ль знобит у вас

То знайте: то вещает глас

Природы человеку тайно;

Из глубины подземных областей

Струей живою сокровенно

Она тревожит сердце у людей

И проникает дрожью члены.

Случится где-нибудь подобное у вас,

Берите лом и ройте клад сейчас!

Говор толпы.

Как будто гири на ногах!

Рука заныла, - просто страх!

Мизинец у меня болит;

А у меня спина знобит.--

Когда приметам верить, здесь

Сокровищ скрытых бездна есть.

Император.

И коль на лад пойдет в действительности дело,

Сложу корону я свою,

Чтобы работать вместе с вами

Своими царскими руками.

А если лжешь, тебя я прямо в ад пошлю.

Мефистофель (в сторону).

Туда дорогу мне указывать не надо.

(Громко). Конечно, нет труда большого отыскать,

Где скрыты под землею клады,

Но все их, государь, нам право не собрать.--

Крестьянин по полю с сохой подчас проходить

И сверток с золотом нечаянно находит;

Он думает, - кусок селитры там лежит,

И золотые в нем он видит вдруг монеты,

И, счастием своим испуганный, спешит

Сокровище подальше спрятать это.

Нет, столько кладов там, во мгле подземной есть,

Там, в глубине, в соседстве с адом

Под сводами обширных погребов,

Открыться целый мир сокровищ нам готов,

Тарелок, кубков, блюд стоят там сотни рядом.

Блестит резной рубиновый бокал,

А кто бы из него отведать пожелал,--

Боченки есть с вином - лишь нацедить оттуда!

В них, - мне вы не поверите покуда, --

Истлело дерево давно,

И камень винный обручи скрепляет;

Не только золото одно, --

И вина старые тот чудный край скрывает.

Да и чего-чего нет там!

Пускай мудрец извлечь оттоль спешит их к нам!

Ведь все таинственно и страшно в сфере мрака.

А в сущности все пустяки, однако.

Император.

Тебе я это поручу;

Все, что в подземной мгле таится,

Как плута я во мраке уличу?

Ведь ночью, говорят, все кошки серы.

Скорее же за дело; я хочу

Твоих рассказов увидать примеры.

Мефистофель.

Возьми же лом и заступ сам

И в поиски отправься сам за кладом, --

И прибегут тельцы златые стадом

Из-под земли к твоим ногам;

Тогда, в час отдыха, в безоблачном покое,

Алмазами венчать подругу можешь ты;

Алмазы ж вознесут волшебною игрою

И блеск величества, и славу красоты.

Император.

Так дай орудья мне! Не медли ни мгновенья.

Астролог (как выше).

Смири, о государь, горячее стремленье,

Сперва окончи праздник свой!

Старайся заслужить сперва на самом деле,

Что может быть потом дано нам в дар судьбой.

Хотящие добра, - да будут добры сами;

Хотящий счастия, - желания умерь;

Желающий вина, - трудися над тисками,

И чуда жаждущий, - душою крепко верь!

Император.

Ты прав, мой друг; еще ведь времени не мало;

Обдумать все потом успею я вполне;

Теперь же, блого так легко и вольно мне,

Отпразднуем пышней неделю карнавала! (уходят все).

Мефистофель (один).

А ведь, пожалуй, прав старинный сказ,

Что даром ничего судьбою не дается:

Будь камень мудрецов у вас,

Меж вами мудреца для камня не найдется.

МАСКАРАД.

Герольд.

Что ни случись увидеть вам, не верьте,

Не привиденья здесь, не мертвецы, не черти, --

Все это только маскарад.

Монарх, в своем пути из Рима,

Прошел чрез Альпы невредимо

И воротился к нам назад.

Туда он странствовал, покорный папской воле,

И лобызал святой башмак,

И для себя венец привез оттоле,

Для нас же - шутовской колпак.

И вот мы все переродились,

И в шутовские колпаки

Друг вслед за другом нарядились

И стали все, как дураки, --

Но лишь по виду, а внутри же

Стараемся мы быть умней.

И вот теперь, когда я вижу

Собранье нашей знати всей,

Поприглядишься к общей толкотне,--

На ум придет невольно мне,

Что в эту бешеную пору,--

Кривляясь, суетясь, спеша и тешась так,

Стал целый свет один большой дурак.

Цветочницы (пение, аккомпанируемое мандолинами),

Пышно в модные новинки

В маскараде на показ,

Молодые Флорентинки,

Нарядились мы для вас!

Много пестреньких цветочков

В наши кудри вплетены;

Из шелковых лоскуточков

Те цветочки скроены.

Не тоскуем мы об этом,

Но гордимся этим мы:

Цвет живой цветет лишь летом;

Не боится наш зимы.

Наши искрятся цветы;

В частном - все лохмотья; в целом, --

Смотришь, - чудо красоты.

С прихотливым вкусом модным

В нас слилася простота;

Ведь поддельное с природным

Вместе в женщине всегда.

Герольд.

Принесли цветы сюда вы,

Покажите же их нам.

Пусть себе цветок по нраву

Выбирает каждый сам,--

Цветочницы.

Что желаете, берите.

Лишь не стойте за ценой;

Выбирайте ж и поймите

Все цветок по смыслу свой,

Оливковая ветвь с плодами.

В спор с цветами не пойду я;

Ну, скорее. В сад прелестный

Превратиться бал готов,

Красотой блестя чудесной

И цветочниц, и цветов.

И поля собой межуя,

Мирный знак меж них кладу я;

Потому и ныньче жду я

У красавиц на груди

Скоро свой приют найти.

Золотой венок из колосьев.

Золотой убор, - колосья,

Дар Цереры, - любят все;

Вестник сладкий плодоносья,

Равен он цветам в красе.

Фантастический букет.

На вопрос, как дать мне имя

Теофраст остался б нем,

Но причудами своими

Хоть и нравлюсь я не всем.

На глаза я попаду

И на груди ароматной

У девиц приют найду.

Вызов.

Пусть, со вкусом прихотливым

Ухитряясь быть красивым,

Вы такой найдете цвет,

Что ему подобья нет;

Но в косе блистаеть темной

Колокольчик нежно скромный, --

Вот мы где!

Розовые почки.

И мы меж вас;

Не настал еще наш час,

Но постойте! Жарким летом

Зацветем мы пышным цветом;

Кто же нам не будет рад?

Ожиданье, исполненье, --

Эти чудные мгновенья

Ваше сердце, ум и взгляд.

Садовники.

Пусть красуются цветами

Кудри вашей головы,--

Сочно спелыми плодами

Здесь полакомитесь вы.

Взгляньте! кажут лик свой смуглый

Вишня, слива, яблок круглый,

Персик свежий, - всех не счесть;

Не глядеть их надо, - есть.

Покупайте, покупайте!

Сладкий плод приятен всем;

О цветах стихи слагайте,

Яблок кушайте меж тем!

(к садовницам).

К вам, прелестные собратья

Но торговле и занятью,

Нам позвольте ближе сесть

И товар свой к вам принесть.

Вместе всякий то найдет,

Что приносит нам растенье.

Почку, лист, цветок и плод.

(Под звуки мандолин и гитар оба хора раскладывают цветы и плоды и предлагают их гостям.)

МАТЬ И ДОЧЬ.

Мать.

Дочь, когда еще впервой

В свет вступила ты со мной.

Ты казалась крошкой нежной,

Белизной блистая снежной,

И тогда уж для тебя

Жениха искала я.

Стало многое иначе,--

Ведь прошло уж много лет!

Нам повсюду неудача;

Женихов все нет, как нет.

Ты пока пыталась тщетно

Крепко в танцах руки жать

Иль мужчинам незаметно

Взоры томные бросать.

Пляшем попусту мы там!

Хоть какой-нибудь проказник

Невзначай попал бы к нам!

Дураки все нынче в сборе;

Дочь, подумай о судьбе!

В танцах, в томном разговоре

Жениха найди себе!

Молодые, красивые подруги присоединяются к ним; поднимается болтовня. Приходят рыбаки и птицеловы со своими снарядами, выходят и подступают к красоткам. Обоюдные попытки поймать и удержать с одной стороны, уйти - с другой, дают повод к приятнейшим разговорам.

Дровосеки
(грубо и шумно входят).

Дорогу! дорогу!

Мы рубим много

Деревьев гордых,

Крепких и твердых.

Высокий, старый

Лес мы срубаем,

Всюду удары

Мы разсыпаем.

Больше нам воли,

Не будь нам, разным

Рабочим грязным,

Нужно трудиться,

Как же бы праздным

Вам веселиться?

Прочь перед нами!

Без нашей работы,

Без нашего пота

Замерзли б вы сами!

Полишинели (кривляясь).

Народ лохматый,

Вечно горбатый,

Спины сгибает;

Наш брат веселый

Ноши тяжелой

С роду не знает.

Наши камзолы

И побрякушки,--

Вот потому-то

Жить нам отрадно:

Всегда нарядны,

Легко обуты;

Заботы, нужды

Вечно нам чужды.

Все наше дело --

Дерзко и смело

Всюду соваться,

И втихомолку

Над всем смеяться,

Всегда ломаться

Или без толку

С толпою драться

Всем за-одно.

Хоть нас браните,

Хоть нас хвалите,--

Нам все равно.

Паразиты

Ваш брат дровосек

И угольщик тоже,--

Всего нам дороже

Такой человек.

Ведь робкия встречи,

И сладкия взоры,

И сладкия речи,

И наговоры --

Могли ли все бы

Без вас годиться?

Едва ли с неба

Огонь свалится,

Коль не найдется

Углей с дровами.

Но коли пламя

В кухне зажжется, --

Наш брать чуть дышит.

Наш брат томится!

Носом он слышит,

Знает чутьем он.

Кто что готовит,--

И под столом он

Подачку ловит.

Пьяница.

Ныне я помех не знаю,

Ныне весел я и пью;

Без умолку распеваю

Песню звонкую свою.

Запил я, так что ж за горе?

По колено пьяным море!

Эй вы, братцы, кто не пьян?

Наливай полней стакан!

Вот жена меня побила

Разорвала мне кафтан,

Горьким пьяницей бранила,--

Что ж? я в самом деле пьян

Запил я, - так что ж за горе?

Ну-ка, пьяницы, со мной

Осушим стакан другой!

Грех большой напиться что ли?

Где мне лучше, знаю я;

В долг не даст хозяин боле,--

Половой поит меня.

Пью и с радости и с горя, --

По колено пьяным море!

Всяк себе хозяин сам:

Пить хочу я, что же вам?

Если любо мне напиться,--

Кто мне смеет запрещать?

Захочу под стол свалиться

Так не вам меня поднять!

Хор.

Пейте ж с радости и с горя,

По колено пьяным море!

Кто умеет пить, так тот

Пьет, пока не упадет.

Герольд возвещает приход поэтов, певцов природы, придворных миннезенгеров, нежных энтузиастов. Перебивая друг друга, они не успевают высказаться; одному только удается произнести слова:

Вы знаете ль, что всенародно

Вам всем сказать я был бы рад?

Про то, что все и кто угодно

Ни знать ни слышать не хотят.

Поэты мрака и гробов извиняются, так как они заняты разговором с ново явившаяся вампиром, из чего может произойти новый род поэзии. Герольд вызывает греческую мифологию; старая, хотя и в новейшей маске, она не теряет ни характера ни привлекательности.

ГРАЦИИ.

Аглая.

Прелесть мы на свет несем;

Прелесть вкладывай в даянье.

Гегемона.

Прелесть вкладывай в прием;

Сладко выполнить желанье.

Эфросина.

В благодарности ж сердец --

Высшей прелести венец.

ПАРКИ.

Атропос.

Вить и прясть на долю пало

Мне, как старшей, жизни нить;

Надо знанья положить.

Чтобы мягче стала пряжа,

Я тончаший лен беру;

Чтоб она блестела глаже,

Между пальцев долго тру.

Карнавал справляя шумный

И пускаясь в быстрый пляс, --

Берегитесь! Шаг безумный,--

И порвется нить как раз.

Клото.

Ножниц смерти управленье

Мне судьбой поручено,

Так как старшей затрудненья

Часто ставило оно.

То, что старо, то, что гнило,

Оставалось долго жить,

И нередко в гроб сходила

Молодой надежды нить.

С этой должностью тяжелой

Но на этот час веселый

Я их прячу далеко.

Отдыхаю я сегодня

И довольна тем вполне;

Веселитесь все свободней,

Позабывши обо мне!

Лахезис.

Как умней и домовитей

Я других моих сестер,--

За порядком этих нитей

Мой следить поставлен взор.

Нити ходят, нити вьются.

Каждой путь указан свой, --

Никогда не перервутся,

Как ни вьются меж собой.

Рухнет целый строй природы,

Если мне свой долг забыть;

Дни идут, проходят годы;

Чередою вьется нить.

.

Кто вслед идет, узнаете едва,

Знай древность тверже вы, чем дважды два.

Судя по их наружности пригожей,

Вы добрыми их назовете тоже.

То фурии; вы верить не хотите?

Так милы их и так невинны взоры!

А сколько в них коварства, - подождите,

Вам испытать самим придется скоро.

Оне хитры, и скрытность им обычна:

Но нынче все пороками гордятся.

А потому за прочими стремятся

Дурным похвастать и оне публично.

Алекто.

Предупрежденье всякое напрасно!

Поверить нам всегда готов любой.

Кто любит ли из вас, любил ли страстно,

Мы уши прожужжим ему мольбой,

Что въявь его подруга надувает,

Что зла она, глуша, дурна, смешна:

Что никуда невеста негодна.

А ей, меж тем, мы нашептать сумеем.

Что за другой волочится жених.

Что он ей изменяет, - и посеем

Навек раздор и злобу между них.

Мегера.

Все это вздор! Есть муки, - перед теми

Все бледны, что сестра приносит вам.

Изменчиво для человека время,

И человек изменчив сам;

И если он в стремлении высоком

Желания вблизи не узнает,

Он ищет солнца жадным оком,

И, ослеплен, обнять стремится лед.

Его глаза я ослепить успею,--

И торжествуй победу, Асмодей!

И верною рукой обильно сею

Несчастия и злобу меж людей.

Тизифона.

Не людскую злую речь,--

Нет, в отмщенье берегу я

За измену яд и меч.

Чем успел ты наслаждаться,--

Все отплатим через край;

Безполезно торговаться,

Что заслужишь, получай!

Должен рано или поздно

Ты со мною счеты свесть,--

Так взываю я, и грозно

Отвечает эхо: месть!

Герольд.

Посторонитеся теперь!

Другие гости входят в дверь;

Они ничуть не схожи с вами!

Слон выступает, - чудо-зверь!

Громада-голова с клыками.

Он очень смирен, хоть могуч,--

Явленье странное! но ключ

И вижу я: сидит жена

У зверя на спине; она

Им управляет; слон огромный

Послушен ей, а в вышине,

Крылами белыми блистая,

Богиня шествует другая

И блеском режет очи мне.

За ней в цепях плетутся двое,

Один, поникнув головою;

Другая смотрит веселей...

Кто вы? Скажите же скорей!

Страх.

Дым и факел похоронный

В этом праздничном огне

Вижу я душой смущенной;

Рад бежать, но цепь на мне.

Сколько будит подозрений

Ваш достойный смеха смех!

Все мои враги, как тени,

В полной злобной лжи личине

Друг врагом вчерашний стал,

И меня убил бы ныне, --

Только узнанный бежал

Я убил бы с наслажденьем

Сам себя, да страх томит;

Смерть грозит уничтоженьем,

Злоба здесь и ложь грозит.

Надежда.

Сестры милые, здорово!

В масках вычурных сейчас

Я узнать не в силах вас;

Но сойдемся завтра снова,--

И откроетесь вы мне.

В тьме полночной, вероятно,

Мы друг другу неприятны;

Но при ясном, светлом дне

Этого не будет боле.

По своей по доброй воле

В одиночку иль друг с другом,

Наслаждения цветы

Мы срывать повсюду будем;

В вечном счастье, без нужды

О страданиях забудем.

Все тогда нам будут рады,

Н везде открыт нам путь;

Лишь надейтеся! ведь надо

Быть и счастью где-нибудь!

Мудрость.

Два врага и две невзгоды

Человеческого рода,

Как надежда, так и страх,

Мной закованы в цепях.

И колосса зверя силу

Я уменьем покорила;

С тяжкой башней на спине

Мне послушен он вполне.

И богини лик прекрасный

Разливает блеск свой ясный

Вкруг себя и пред собой.

И блистает величаво

Лик её в красе лучей;

В ней за труд и подвиг слава

И Победа - имя ей.

Зоило - Терсит.

У! у! Попал я кстати к вам,

И знать себя я всем вам дам!

Но для моих противна глаз

Победа боле всех меж вас:

Вишь как пышна! как у орла

Раскрытых белых два крыла;

И чуть она куда придет, --

Сейчас пред ней во прах народ;

Перед удачею такой

Я становлюся сам не свой.

Мне б все, что славно, в грязь втоптать

И все, что чисто, запятнать,--

Герольд.

Собака! я тебя прибью

За речь постыдную твою!

Но что я вижу? Предо мной

Исчез поганый карлик мой

И по земле идет клубком,

Спешит раздуться, - из яйца

Два страшных вышли близнеца,

С нетопырем эхидна; - вот

Вторая по земле ползет,

А первый мчится вверх, и вмиг

Друг с другом вновь они сплелись

И вон отсюда понеслись...

Я не желал бы быть меж них!

Говор толпы.

Идем! Уж пляска началась!

Нет! я б отсель ушел сейчас!

Не видишь разве, здесь и там

Виденья угрожают нам?

А я так ногу спас едва!

Но раненых совсем ведь нет,

Так и бояться нам не след.--

Все это сделано на смех,

Чтоб страхом обморочить всех.

Герольд.

Как герольду маскарада,

Сторожить мне зорко надо,

И, у входа в залу стоя,

Наблюдать, чтоб за толпою

Не проникнул незаметно

Злобный дух какой-нибудь;

Чтоб всему, что зло и вредно,

Загражден сюда был путь.

Те, кто в дверь не попадают,

Те скорей в окно влетают,

С ними ладить не умею;

Невозможно гнать их мне!

Карлик страшен; а страшнее

Имя их да их значение

Объяснить я должен вам;

Но как дам я объясненье,

Где понять не в силах сам?

Помогите, объясните!

Что такое здесь? смотрите:

Четвернею колесница

Быстро к нам сюда катится.

Но в толпе от ней ни мало

Ни тесней, ни гуще не стало.--

Блеск её вдали трепещет

Светом ярким, искрометным:

Как фонарь волшебный блещет,

Мчится вихрем перелетным;

Вот она передо мной,--

Сторонитесь, страшно!

Мальчик-возница.

Стой!

Тише кони, усмиритесь

И вознице покоритесь,

Покоряет вас всегда,

И воздайте месту честь!

Посмотрите, перед вами

Сколько зрителей толпами!

Ей же ей, мне их не счесть...

Ну, герольд, не медли боле

И покудова оттоле

Снова прочь мы не ускачем, --

Объясни нам, что мы значим?

Герольд.

Кто ты такой, откуда мне узнать?

Я лишь могу, что вижу, описать.

Мальчик-возница.

Попробуй, опиши.

Герольд.

Ну что ж?

Сказать по правде, ты хорош.

Еще ты мальчик, но на это

Не смотрят женщины; потом

С тобой оне пойдут на край на самый света.

Мальчик-возница.

Понятно! дальше говори,

Разгадывай мою загадку.

Герольд.

Черны, как полночь, локоны твои

И искрится лукавый глаз украдкой;

Блистает золотом роскошный твой наряд,

И блеском пурпура его сияют складки,--

Ты точно девочка, мой друг;

Тебе бы девочкой родиться,

Чтоб у своих, как ты, подруг

Любовной азбуке учиться.

Мальчик-возница.

А тот, кто в блеске пышном, славном

На колеснице возседит?

Герольд.

Он кажется властителем державным, --

И счастлив тот, кого он славой осенит!

Довольный всем, не ищет ничего

И щедростью своей и добротою

Счастливит всех богаче, чем казною.

Мальчик-возница.

Но этого мне мало; описать

Его словами должен ты подробно.

Герольд.

Как мне в словах его величье передать?

Сиянью полнолуния подобно

Его лицо; румяный цвет ланит

О здравии цветущем говорит..

И взгляд его орлиный пышет

Из-под тюрбана яркого огнем;

Но кто весь блеск его опишет

Своим безсильным языком?

Мальчик-возница.

То, Плутус, славный бог богатства;

Его-то помощи и братства

Так государь желает твой.

.

Но сам, скажи, кто ты такой?

Мальчик-возница.

Я - расточительность живая,

Я - воплощенная поэзия, поэт,

Что сам становится богаче, расточая

И сам себя обогащая,

Обогащает целый свет.

Вот потому-то я богат безмерно,

Богаче Плутуса наверно;

Его пиры одним лишь мной блестят;

Чем беден он, тем я богат.

Герольд.

Твоя фантазия, действительно, богата,

Но делом подтвердить попробуй свой рассказ.

Мальчик-возница.

Смотрите же коль так, меж вас

Я разсыпаю серебро и злато.

Вот перстни, кольца, вот жемчуг

С его игрой разнообразной,

И даже более - вокруг

Свой драгоценный дар, я разсыпаю пламя.

Кого-то лишь оно средь вас зажжет?

Герольд.

Какая теснота! Беснуется народ,

Теснится к мальчику толпами,--

Что ж? Будто, в самом деле сон:

Повсюду злато сеет он!

Но шутка видно здесь скрывается другая:

Едва лишь кто всхватить успеет - вдруг

Его добыча дорогая

Спешит исчезнуть вон из рук.

Тот захватил венец алмазный, --

Глядь, вместо камней, грязный жук

Над ним летает неотвязно;

Тот выбрал дорогой бокал, --

Глядь, - мотыльком он легким стал...

Красавец-крошка плут большой,

Всех наделил он мишурой!

.

Ты ловко маски объясняешь,

Но дело плохо понимаешь.

Хоть, правда, в суть вещей смотреть не должен ты, --

Орлиные тут нужны взоры!

Но я боюся клеветы

И твоего прошу, властитель, приговора (к Плутусу).

          Не ты ли мне коней вручил,

Подобных ветру быстротою?

Не я ли, правя ими, был

Тебе достойнейшим слугою,

И в скачке бешеной, горячей

Венок победный доставал?

Не за тебя ль я в бой вступал

С непобедимою удачей?

И если лавр твой лоб обвил,

Не я ль, скажи, его добыл?

Плутус.

Когда мое признанье нужно, --

Всегда и всюду мне послушный,--

И много ты меня богаче и щедрей.

И всех корон моих дороже

Мне ветвь зеленая, - ее тебе даю.

Пред миром всем скажу я тоже,

Что сыном я тебя любимым признаю.

Мальчик-возница (толпе).

Свой дар безценный я разсыпал щедро вам.

Смотрите и увидите вы сами!

Над головами там и сям

Зажженное моей рукой блистает пламя;

Мерцает тускло на одних

Иль даже сразу гаснет в миг,

И редко, редко лишь засветит

Кой-где блестящей искрой огонька,

И то сгорит совсем, пока

Ту искру кто-нибудь заметит.

Говор женщин.

А сам возница тоже плут.

А вот плетется тощий вслед,--

Как будто он неел сто лет!

Так худ, что даже ущипнуть

Его не мог бы кто-нибудь.

Тощий.

Прочь, бабы, прочь, ступайте прочь!

Быть с вами - гадко мне не в мочь;

Домком живал я при жене;

Скупой - прозванье было мне;

Был чаша полная наш дом,

Снаружи прост, да много в нем.

На ящики, на сундуки

Я сам накладывал замки.

Прошли златые времена!

Как принялась кутить жена,--

Все кверху дном пошло! Всегда

В исходе деньги, а нужда

И прихоти растут; к чему ж

Уж так ведется; он хранит.

Жена же деньгами сорит,

И сладко ест, и сладко пьет,

А там любовник в дом идет!

Я злату тоже рад душой,

Но я не баба, я скупой!

Женщина из толпы.

Так и скупись один! Зачем

Хвалить задумал скупость всем?

Он скупости мужей научит;

Она и так нас много мучит.

Женщины толпой.

Что выдумал, сухой кощей!

Чего еще жалеть? Знай, бей!

Бояться, что ли, тощей рожи?

Не бойтесь! из бумаги тоже

Драконы сами! Ну, скорей!

Герольд.

Смиритесь! тише! Но едва ли

Драконы быстро в гневе встали.--

И ужаса толпа полна;

Встают и страшными крылами,

Поднявши, машут и вокруг

Из пасти извергают пламя,--

И все просторно стало вдруг.

(Плутус сходит с колесницы).

Плутус (вознице).

Теперь свободен ты; исполнен долг тяжелый.

Иди же, взвейся в мир чудесный свой,

Не место здесь тебе, меж этою толпою,

Безумной, жалкой, жадной, дикой, злой.

Есть край иной, прекрасный и веселый,

Тебе доступный одному,

Добра и красоты высокая обитель,--

Вот место где тебе, или ж, стремись к нему!

Мальчик-возница.

Я твой слуга и твой посланник; потому

Где ты, - повсюду там обилье, полнота;

Где я, - там царствуют добро и красота.

Нередко человек мучительно решает,

Тебе ль отдастся он или пойдет за мной?

Своим приверженцам даруешь ты покой,

А мой слуга покоя век не знает.

Видна и явна всюду власть моя;

Меня узнать легко везде, где я повею.

Прощай! Меня пригрел ты добротой своею, --

Лишь молви - и с тобою снова я!

Плутус.

Сокровища открыть теперь настало время.

Герольд! возьми свой жезл и им разбей замок.

Смотрите ж! вот оно! Смотрите, перед всеми

Бушует золота поток,

Блестит и ценится волною искрометной

И сыплет вам сокровищ рой несметный.

Говор толпы.

О, что за блеск разлился вдруг!

Сосудов золотых, монет, --

Здесь счету нет и сметы нет.

Дукаты... Дайте же взглянуть!

Как тяжко мне стеснило грудь!

Чего желал век целый свой,--

Вот здесь оно, передо мной!

Как много! Но чего ж глядят?

Нагнись, возьми, и ты богата!

Не я возьму - возьмет другой...

Дружней! Возьмем сундук с собой!

Герольд.

Безумцы! что они творят?

Ведь это шутка, маскарад!

Все это золото сейчас

Из рук исчезнет вмиг у вас.

Одна подделка только тут,

И ни гроша вам не дадут.

Не все то деньги, что на вид

Как будто золото блестит.

Награбить больше между тем.

О, Плутус - вечера герой,

Уйми народ, смири разбой!

Плутус.

Твой жезл готов на то как раз;

Им я расправлюся сейчас!

Его я в пламя окуну

И разгонять толпу начну;

Взгляни, как он блестит и жжет!

Бежит испуганный народ,

И всякий, кто теснился к нам,

Спасается посторонам, --

И в миг просторно все кругом.

Крик и толкотня.

Спасайтесь! Он нас жжет огнем!

Кто в силах скрыться, - прочь сейчас!

Подайтесь те, кто сзади нас!

Он тычет мне жезлом своим

В лицо! Спасайтеся, горим!

Посторонитесь же скорей!

Мой Бог, какая толкотня!

О, были б крылья у меня!

Плутус.

Теперь очерчен круг просторный

И никого не стало вдруг.

Толпой безмысленной и вздорной

Надолго овладел испуг;

А чтоб стоял порядок доле,

Себя волшебною чертой я окружу.

Герольд.

Ты подвиг совершил, - другой свершит ли боле?

Тебе великое спасибо я скажу.

Плутус.

Терпенье, благородный друг, терпенье;

Еще грозит нам новое смятенье.

Скупой.

Теперь, когда вокруг просторно,

Так публику смотреть удобно стало нам;

Ведь женщины всегда, известно, там:

Приударять намерен я сегодня:

Красотка, хоть глупа, но все же хороша, --

Тем больше, это мне не стоит ни гроша,--

Веди себя лишь только посвободней.

Здесь шум и крик такой, что, думаю, слова

По меньшей мере неуместны;

Так знаками сказать сумею я прелестно

Все то, что нужно мне. Сперва

Я объясниться попытаюсь пантоминой,--

А там, - лишь золото я взял,

Оно в моих руках покорной стало глиной,

И я леплю все, чтоб ни пожелал.

Герольд.

Что хочет делать он, безумный,

Сухой кощей? Как остроумно!

Он золото меж пальцев мнет,

Как будто воск рукой привычной,

И, вид придавши неприличный,

Он шуткой плоскою и мерзкой

Смешит толпу; толпа кричит:

И выходкой довольный дерзкой,

Наглец смелее говорит...

Нет! страшно! Сладострастья полны.

Границы перейдут они.

Нельзя бездействовать безмолвно,

Вот жезл, скорей его гони!

Плутус.

Не знает он, что нам грозит оттоле.

Оставь его! что нам до шутовских затей!

Придет пора, и он острить не станет боле.

Закон могуч; нужда его сильней.

Шум и пение.

Идет - шумит наш дикий хор

Из дебрей древних, дальних гор,--

Из дальних гор, из дальних стран;

За ними вслед Великий Пан.

Их круг сомкнут, - он знает то.

Плутус.

Пускай ему счастливый рок поможет,

И добрый случай чудо совершит!

А то ведь он идет, не ведая - быть может.

Где путь его и что ему судьба сулить!

Дикое пение.

Бежит народ, шумит народ.

Их скач высок, их легок ход,

Он смел и горд, он быстр и дик.

И к воле бурной он привык,

Фавны.

Игры и пляс

Вечно у нас;

Венок из листьев из дубовых

У нас меж кудрей меж шелковых,

И ухо острое торчком

Из-под волос глядит тайком.

Хоть Фавн и толст, хоть он курнос.

Лицо от жира расплылось, --

У женщин нам всегда удача,

И вместе с Фавном в хоровод

Красотка всякая пойдет.

Сатир.

А сзади всех сатир хромой

С своею козлиною ногой.

Поджар и жилист, - к высям гор,

Как, серна лазить он, и взор

С далекой высоты своей,

Бросает книзу на людей,

Что в глубине нашли приют

И жалкий век во мгле ведут;

А там, под небом высоко,

Ему так вольно, так легко!

Гномы.

А следом вскачь бежит толпой

Малюток-гномов пестрый рой;

Всяк с фонарем, одетый мхом,

За другом друг бежит бегом,

Как рой светящихся червей,

И бесконечной полосой

Во мгле теряются ночной.

Мы меж людьми с давнишних пор

Прослыли верной стражей гор;

В пещерах темных мы живем,

В горах мы клады стережем,

И золото, и серебро

Мы собираем в добро;

И, гор сокровища тая,--

Мы человечеству друзья:

Мы людям золото даем

Жаль, для разврата с воровством!

Железо тож мы вам дарим,

Хоть войны неразлучны с ним.

Кто трех зароков не хранит,

Тот людям только зло творит,--

Но в этом нашей нет вины,

И вы, как мы, терпеть должны.

Ущелья гор и Гарца страны

Мы населяем, великаны:

Могучей наготой гордясь,

Наш род одежд совсем не знает,

И только листьев перевязь

Одна нам пояс заменяет,

Да добрая дубинка в лапы,--

Подобной стражи нет у папы.

Нимфы хором (вокруг Великого Пана).

Вот он! вот он!

Весь мир земной,

В тебе вмещен,

Живет тобой,

Великий Пан! Его толпой послушной

Мы, сестры, в пляске окружим воздушной.

Он строг, но лик его сияет добротой;

Он хочет, чтоб вокруг его царила радость.

Под кровлею небесной голубой

Ему привет в тиши лепечут ручейки,

К нему летит зефир, с своею песней стройной:

Когда же он уснет, не смеют ветерки

Листочек шевельнуть на дереве спокойный

И только лишь спешат, неслышимы, как тать.

Наполнить воздух вкруг струею благовонной.

И нимфа резвая не смеет хохотать,

И замолкает вдруг, дремой объята сонной.

Когда же неожиданно и строго

Его суровый голос прозвучит,--

Как гром, как моря рев, весь мир он поразит

И все сердца горят, исполнены тревогой.

Рать поднимается и воинов не счесть,

И витязь храбрый рвется к бою...

Греми ж, греми, наш хор, хвалою,

И честию тому, кому прилична честь!

Депутация гномов.

Где прошла златая жила

По ущельям, по горам,--

Всюду путь укажет нам.

В безднах, будто троглодиты,

В вечной тьме витаем мы;

Ты ж являешь дню, что скрыто.

Под покровом черной тьмы.

В горно-каменной твердыне

Есть источник золотой.

Все он даст, что вам доныне

Всем казалося мечтой.

Золотую реку эту

Мы откроем в этот миг,

Чтоб она по белу свету

Полилась из рук твоих.

Плутус (Герольду).

Великое свершается! Спеши

Пред грозным будущим душою укрепиться,

Храни спокойствие пред всем, что ни случится,

И твердость благородную души;

К нему потомки потеряют веру,--

Но в протокол ты все подробно запиши.

Герольд.

Вот, под руки приводят гномы

К колодцу Пана огневому;

Водоворотом он кипит

И пеной по земле бежит;

И, будто зверя пасть открыт,

Пучины зев седой зияет,

И пена радугой играет.

Над ним стоит веселый Пан,

Игрой потока обаян;

Он в глубь нагнулся, - как возможно

Так верить им неосторожно!

Он в глубь нагнулся, и туда

Его упала борода;

Он подбородок взял рукою, --

Что с ним случилось? Что такое?

Ах, мой Творец, вот где беда!

Летит; корону с волосами

И грудь ему объяло пламя,

И разливается волной

Над обезумевшей толпой;

На помощь всяк спешит; труды

Напрасны все: и от воды

Поднялось пламя с новой силой

И всех отвсюду охватило,

Пылает целый маскарад!

Но что я слышу? Смерть и ад!

Лихая весть из уст в уста

Идет, плывет... Будь проклята

Погибельная тьма твоя,

Ночь зол и бедствий! День заблещет,

И всяк, услышав, затрепещет

Пред тем, чему свидетель я.

Сам гибнет государь в огне!

О, если б ошибиться мне!

Монарх в огне, и штат придворный, --

Проклятых гномов! В страшный круг

Огон слился; и пастью черной

Для всех зияет гибель вдруг!

О, молодежь, забаве шумной

Не знаешь меры ты всегда!

О, власть державная, когда

Ты станешь мощной и разумной?

Уж целый зал в огне исчез,

И языками до небес

По балкам пламя вверх летит,--

Со всех сторон пожар грозит.

Наполнился фиал печали,--

Нам ни отколь спасенья нет;

И завтра мы найдем едва ли

Величия былого след.

Плутус.

Ужас вкруг владееть всеми;

Оказать вам помощь время,--

Жезл волшебный, громче бей,

Пусть везде вода прольется

Средь пожара и огней!

Ты ж, туман, ты влагой парной

Потуши огонь пожарный,--

Темный тучей дождевой

Налети и лей волной!

Облака и мгла, и тучи,

Стаей дружной и могучей

Собирайтесь, мчитесь, вейтесь,

В тихом веяньи разлейтесь

И струей своей свободной

Влагоносной, многоводной,

Оросите, потушите,

И, грозой пожар смени,

Поборите, победите

Ярость тщетную огня.

САД

Император, при нем придворные и дамы.
Фауст и Мефистофель на коленах.

Фауст.

Император (поднимая его).

Таких забав давай поболе для меня.

Во том море пламени, искусно столь зажженном

Твоей рукой, я мнил себя Плутоном.

Зиянье темных стен и ночи мрачный фон

Так резко выделяли пламя,

Так красными огонь являлся языками,

Так сводом надо мной сливался он,

Как будто пышный храм, все выше поднимался

И в небе куполом сверкающим терялся.

Сквозь ряд его безчисленных колонн

Я видел рой людей, мелькающий и черный,

И с радостью они обычной, непритворной

Издалека приветствуют меня.

Казался огненным мне весь мой штат придворный,

И сам я был царем, казалося, огня.

Мефистофель.

О, государь! твой сан святой

Огонь смирился пред тобой.

Смирятся и валы морские;

И если б в море ты на дно спустился вдруг,

Тогда и океан тотчас же станет сух.

Посмотришь ты на вал пучины изумрудной,

И он вокруг тебя свод образует чудный.

Куда б ты ни пошел, - повсюду на пути

Дворцы и замки в миг растут и возникают,

Хрусталь и перламутр с боков и позади,

И жизнью стены самые сияют;

Глазами яркими пред блеском их сверкают

Чудовища морей, не смея в них войти.

Дракон в твоих глазах играет разноцветный,

Акула с пастию плывет тебе безвредной;

Вокруг тебя теснясь, как двор,

Они любуются твоим державным видом.

Ты знак лишь сделал Нереидам,--

И близ тебя играет юный хор.

Во влаге рождены, как рыбы любопытны,

А старые, - то поумней,

Благоразумны и солидны.

И слава о тебе, о новый мой Пелей,

Доходит до Фетиды тоже,

И разделить с тобой спешит любовь и ложе,--

И на Олимп ты с ней вошел.

Император.

О нет! Оставлю я тебе весь край воздушный.

Нет, для меня земной достаточен престол.

Ты превзошел игрой мечты Шехеразады,--

Я высшую тебе готов отдать награду,--

Так ты рассказами меня очаровал,

Я ночи не дождусь, мне день противен стал.

Кастелян.

О, повелитель светлый мой!

Такого никогда мы ждать несмели счастья.

Какое ныне нам твоей державной властью

Ты сыплешь щедрою рукой.

Обилье нам дано твоей державной волей,

В руках ростовщиков мы не сидим уж боле,

И никаких забот не знай;

Едва ли в небесах мне будет слаще рай!

Главнокомандующий.

Сполна заплачено солдатам,

И в нашем войске, вновь нанятом.

Отважный дух горит огнем;

Вино и девки - ни почем.

Император.

Как светлы пасмурные лица!

Как взор и сердце веселится!

Какой на вас восторг сошел?

Казначей.

Спроси у тех, кто это изобрел,--

Фауст.

Для канцлера приличнее рассказ.--

Канцлер (подходя медленно).

На старости я счастлив несказанно...

Вот, государь, вот тот листок желанный,

(читает).--

"Да ведает и знает всяк:

Сто золотых - цена для этих всех бумаг,

А обезпеченьем той суммы и закладом

Повелеваем быть в земле лежащим кладам.

Все меры предпринять, дабы залог,

Отыскан будучи, пойти в уплату мог."

Император.

Тут страшные обман и злодеянье!

Кто именем моим так злоупотреблял?

Примерное ему назначу наказанье.

Казначей.

Сам, государь, ты это подписал.

Припомни сам; на празднике вчера

Ты был меж нас, одет Великим Паном;

А канцлер говорит в вида всего двора:

Ты счастлив, государь; велением желанным

Свой осчастливь народ одним штрихом пера!

Ты подписал, и подпись в ту же ночь

А чтоб удобнее всем было для обмена,

Мы заготовили бумаги во все цены,

И в десять золотых, и в сто, и в пятьдесят.

Ты не подумаешь, как им народ твой рад!

Еще вчера нуждой, как смертью, все томилось,

А посмотри теперь, как все оживлено.

Хоть мир правлением счастливишь ты давно,

Но столько благ впервой из рук твоих пролилось.

И в азбуке нужды отныне больше нет, --

Одним твоим штрихом стал счастлив целый свет.

Император.

Так это всю нужду уврачевало сразу?

Я удивлен; по моему приказу

За золото народ их впрямь считать готов?

Кастелян.

Нам не сдержать в руках бумаг, как беглецов;

Теперь народ все банки наполняет.

Расходятся листы с ужасной быстротой.

На них охотно всяк меняет

Полны съестные лавки и трактиры,

И кажется, что целые полмира

Наесться поскорей бегут;

О платье думает другая половина, --

Торговцы меряют, портные шьют,

Стучат тарелки, льются вина,

И за здоровье государя пьют.

Мефистофель.

Случится, что в саду под вечерок гуляешь

И вдруг нечаянно красотку повстречаешь:

Закрывшись веером из перьев дорогих.

Она тебе лукаво строит глазки...

Глядишь, без лишних слов, к развязке

Идет меж нами дело в миг,

Не нужен кошелек тяжеловесный,

Подарков делать нужды нет;

С признанием в любви на груди у прелестной

Так незаметно, так покойно скрыть билет!

Его священнику удобно так бывает

Солдат от золота свой пояс облегчает.

Чтоб поворотливей, быстрей и легче быть.

О, государь! прошу меня простить,

Что я великое благодеянье это

Свожу на обыденные предметы.

Фауст.

То золото, что, в темной глубине

Сокрытое, лежит в твоей стране,

Теряется теперь для света безполезно:

А между тем, его такая бездна,

Что самой пылкою фантазиею мы

Вообразить могли б едва ли,--

И не дивлюся я, что лучшие умы

С доверьем твой высокий дар прияли.

Мефистофел.

Да, государь, твои по сердцу всем листы

И золото прекрасно заменяют;

Что есть в наличности. - сейчас в них видишь ты;

Их в банке так охотно разменяют.

Коль денег будет не хватать,

Отыщем - и сейчас и цепи, и бокалы

Мы пустим с молотка, - готовы капиталы.

Мы платим, пусть смеется враг;

Цена бумаг равна с ценою злата;

Всяк золото продаст, чтобы купить бумаг, --

Казнаж тем и другим в конце-концов богата.

Император.

Обогатили вы страну мою

И по делам за то достойны вы награды!

Вы будете казны моей оградой,--

Вам всю подземную я область отдаю.

Что пожелаете, - все из нея берите,

Копать я повелю повсюду, где хотите. (К казначею и Фаусту.)

С министром государственной казны

Отныне вы соединитесь,

И вместе сообща - сыны

Один земной, другой подземной стороны,--

На блого общее трудитесь.

.

Теперь у нас дела пойдут на лад.

Волшебника принять в товарищи я рад (уходят с Фаустом).

Император.

Я всех вас одарю бумагами; скажите

Лишь только мне: куда вы их употребите?

Паж (получая).

Теперь могу я весело пожить!

Другой (также).

Цепь и кольцо хочу я милой подарить.

Камергер.

А я отныне пить получше вина стану.

Другой.

Так кости вон скорей и лезут из карману.

Вассал.

Поправлю замок я, очищу от долгов.

Другой.

А у меня сундук уже для них готов.

.

Коль дело новое привьется, - буду рад;

Но кто, друзья, вас близко знает,

Тот без труда и мигом угадает,

Что вас мои дары едва ль обогатят.

Шут (подходя).

Ты всем даешь; пролей и мне свои щедроты!

Император.

На пьянство что ль тебе? А что, воскрес давно ты?

Шут.

Что за волшебные листы, мне не понять!

Император.

Ведь все тебе не в прок пойдет, я чаю?

Шут.

Ведь ты даешь другим? Что будет, я не знаю.

Император.

Так вот тебе! Спеши их взять. (Уходит).

Шут.

За них пять тысяч крон дадут мне полным счетом?

Мефистофель.

Теперь, пройдоха, ты на обе ноги встал?

Шут.

Я в жизни никогда так счастлив не бывал.

.

От радости тебя прошибло, верно, потом?

Шут.

И золота дадут за эти все листы?

Мефистофель.

Все, что дадут, придет по праву, без сомненья!

Шут.

И я могу купить и землю и именье?

Мефистофель.

Ну, разумеется! Все, что захочешь ты.

Шут.

И замок мне дадут, и пруд, и лес, и поле?

Мефистофель.

Помещиком тебя желал бы видеть я.

Шут.

Сегодня ж вечером я буду им, - не доле!

Мефистофель.

Нет, отрицать ума у дурака нельзя.

ТЕМНАЯ ГАЛЛЕРЕЯ.

Фауст и Мефистофель.

Мефистофель.

Зачем ведешь меня ты в темный корридор?

Тебе там скучно стало что ли?

Беснуется весельем шумный двор;

Фауст.

Не говори мне так; такой язык

Не новость для меня, и я к нему привык.

Я знаю, все кривлянье это --

Лишь средство не давать мне напрямик ответа.

А у меня забота есть.

Мне целый двор успел с известьем надоесть,

Что государь желает непременно

Увидеть на яву Париса и Елену,--

Два идеала красоты;

Я слово дал, и вот зачем мне нужен ты.

Мефистофель.

Так легкомысленно и глупо так напрасно

Даешь ты обещанья.

Фауст.

Вот прекрасно!

Иль ты в свое не веришь волшебство?

Когда своей проделкой чудной

Обогатили мы его,

Так забавлять его, я думаю, нетрудно.

Мефистофель.

Ты мне поверь: до крайних тут

Дойти придется нам ступеней.

Напрасно новых ты наставил затруднений.

Елену вызвать! Сладить с ней

Нам будет много потрудней,

Чем с призраком бумажных денег.

Я всякой чертовщиною готов

Тебе служить без дальних слов,

На этот раз мне твой приказ трудненек.

Нет, всяк сверчок знай свой шесток;

Мне не под силу героини.

Фауст.

Твердишь опять ты старый свой урок;

Знать, не покинул ты и ныне

Прием обычный - напустить туман.

Ты - воплощенный сам обман.

За средство каждое неведомое надо

Тебе все новую и новую награду.

Но как ты хочешь там, а знай,--

Меня, без лишних слов, скорее выручай.

.

Язычники не у меня во власти,

Они находятся в отдельной ада части,

Но средство есть.

Фауст.

Его сюда давай.

Мефистофель.

Я тайну страшную скажу тебе в ответ.

В предвечной и неведомой пустыне

Царят великия и грозные богини;

Там времени, как и пространства, нет.

О них рассказывать положен нам запрет.

То Матери.

Фауст.

Как? Матери?

Мефистофель,

Пред ними

Дрожишь и ты.

Фауст.

Как странно это имя!

Мефистофель.

И страшно вместе с тем. Их смертные не знают

В предвечной глубине оне царят.

Тебе их нужно, - сам ты виноват.

Фауст.

А путь к ним?

Мефистофель.

Нет пути; к недостижимым

Нет доступа и нет молитв к неумолимым;

И нет преград, так нет дверей туда.

Дерзнешь ли к ним нетрепетной стопою?

Охвачен будешь ты, проникнут пустотою; --

Ты знаешь ли, что значит пустота?

Фауст.

Я вижу, ты меня морочишь;

Иль кухню ведьмы мне напомнить снова хочешь

Своей таинственной и темной болтовней?

Помилуй! разве мне впервой

Пустому поучать и самому учиться?

Чуть поумней мне что сказать случится,--

Противоречий не сочтешь.

Не ведая, где правда и где ложь,

Бежал я в одиночестве в пустыню,

И чтоб не быть совсем на свете одному

Продаться черту я решился ныне.

Мефистофель.

Коль море ты когда-нибудь переплывал.

То, бесконечную пучину созерцая,

Хотя с погибелью, быть может, в бой вступая,

Ты видел все же в нем, как плещет бурный вал,

Ты видел что-нибудь; ты видел, как дельфины

На солнце искрятся, играют средь пучины...

Там тучи в небесах, там солнце и луна,

Там полуночи мрак, там хор несчетный звездный;--

Здесь пустота предвечная полна

Безмолвием, и самый шаг твой сна

Нарушить не дерзнет над сумрачною бездной,

И, в зыби без конца свершая трудный путь,

Ты камня не найдешь, где можно б отдохнуть.

Фауст.

Ты говоришь, как древний мистагог,

Дающий неофиту наставленье,--

Ты шлешь меня в пустыню, где б я мог

Как кошку заставляешь ты меня

Таскать каштаны из огня.

Пускай! меня мой путь ни мало не тревожит.

В твоем ничто найду я все, быть может!

Мефистофель.

Заранее доволен я тобой

И вижу сам, ты чорта знаешь.

Вот ключ в дорогу.

Фауст.

Вздор какой!

Мефистофель.

Не говори, пока не испытаешь;

Возьми его.

Фауст.

Он у меня растет

В руках и блещет.

Мефистофель.

В том и дар его чудесный,--

Он будет твой вожак в стране безвестной

Фауст.

Как, к Матерям! Ты бьешь меня, как громом;

Не в силах это имя слышать я.

Мефистофель.

Где гордость мощная твоя,

Что ты дрожишь пред словом незнакомым?

Не бойся ничего! Будь бодр! Ведь знаешь сам.

Пора тебе привыкнуть к чудесам.

Фауст.

Я счастья не ищу в томительном покое,

Нет! В напряженьи сил цель высшая моя!

Лишь в буре чувств, лишь этою ценою

Постигнуть бесконечность в силах я.

Мефистофель.

Спустись иль, что все тоже, поднимися;

Оставь, покинь, забудь на время мир земной;

Ты вступишь в мир безобразный иной

И от всего земного отрешися;

Как тучею, объят ты будешь мглой;

Лишь ключ всегда держи перед собой.

Фауст.

Вперед! Моя душа горит в порыве смелом,

Мефистофель.

Треножник пламенный увидишь ты в пучине:

То знак, что ты находишься на дне,--

И при его мерцающем огне

Предстанут страшные богини:

Сидят, стоят и движутся оне;

И в созерцание созданья сил живых

И перемены видов бесконечной

От века погружен их разум вечный,

И реют образы природы всей вкруг них;

Им не видать тебя: им только схемы зримы;

То будет страшный миг, и дрогнешь ты душой.

К треножнику тогда решительной стопой

Между богинь пройдешь ты мимо.

Коснись ключем его.

(Фауст делает ключем решительное движение).

Мефистофель.

Вот так! Вслед за ключем

Пойдет треножник, как прикованный; потом

И снова будешь здесь ты в мановенье ока.

Когда треножник ты сюда принес,--

Героя призови и героиню,

И если все тебе исполнить удалось,

То подвиг ты свершил неслыханный поныне!

И силой наших чар заклянем мы потом;

Треножника пары в героев превратятся...

А ныне вниз стремись всем существом.

Ты топнешь - спустишься, и топнешь, чтоб подняться.

(Фауст топает и проваливается).

На счастье ключ тебе! А любопытно знать,

От Матерей вернется ль к нам опять?..

ПЫШНО-ОСВЕЩЕННАЯ ЗАЛА.

Император и принцы. Двор в волнении.

Камергер (Мефистофелю.)

А что ж с духами представленье?

Поторопитесь; император в нетерпеньи.

.

Изволил спрашивать об этом он сейчас.

Скорей, пожалуйста! Что вы томите нас?

Мефистофель.

За тем-то мой приятель удалился

И в тишине работать затворился.

Ведь вызывать духов - не малый это труд,

Прием совсем особый нужно тут.

Пред этим знанье все, науки все ничтожны,

И делу пособить лишь магией возможно.

Кастелян.

Уж вам там лучше знать, что надо и что нет,

Но хочет государь, так торопиться след.

Блондинка (Мефистофелю).

Два слова, господин! Ведь я чиста лицом?

А посмотрите, с приближеньем лета

Сто тысяч пятнышек коричневого цвета

На горе мне, толпой появятся на нем...

Лекарство!

.

Ах, как жаль, что кошечка такая

Пантерой сделаться должна в начале мая!

Лягушечьей икры вам нужно взять

И языков нетопыря и перегнать

На полнолуние; когда ж они сварятся,

То понемножку зелье принимать,--

Веснушки больше к вам не возвратятся.

Брюнетка.

Ах, как теснится к вам народ!

Лекарство дайте мне, прошу вас слёзно,

Распухшая нога ходить мне не дает;

Танцую, кланяюсь я так неграциозно!

Мефистофель.

Позвольте вам на ножку наступить.

Брюнетка.

Нет! это можно лишь при близком отношенье.

Мефистофель.

Не то у моего пожатия значенье:

Similia similibis лечить

Тогда уж в просьбе мне не откажите,--

И ножку вам ногой мы мигом исцелим.

Брюнетка.

Ай - ай, я вся горю! Удар ужасный! Что вы?

Копыто конское!

Мефистофель.

Теперь уж вы здоровы!

И с этих пор вы можете свободно

И танцовать с возлюбленным своим,

И ножки жать ему, как вам угодно.

Дамы (теснясь).

Да пропустите же меня! я с просьбой к вам,

Моя душа от муки изнывает:

Вчера еще, как тень, за мной ходил он сам,

А ныне мне он изменяет.

Мефистофель.

Прискорбно, но лекарство знаю: вот

Вам уголек; чуть к вам ваш милый подойдет.

Или к вам близко будет - вы же

Поставьте этим угольком,--

Чтоб не видал он, знак на всем:

На плечах, на плаще, на платье, --

Тогда раскаянье проснется в нем.

Вы уголь, не запив, проглотите потом,

И в скором будущем, могу вам обещать я,

Вздыхать под вашим будет он окном.

Дама.

Но уголь тот не ядовит наверно?

Мефистофель.

Фи, что за мысль! Навряд кто вам бы мог,

Хоть в мире всем, найти подобный уголек;

С костра он, что разжечь пытались мы усердно...

Паж.

Влюблен, но молод я; в любви мне счастья нет.

Мефистофель (про себя).

Не знаю я, кого теперь мне слушать след! (громко).

          Так, милый, поищите помоложе.

Подростки вас оценят, может быть

И все ко мне идут! и вновь приходят тоже!

Я стану, наконец, им правду говорить --

Последнее из средств, но что ж! нужда.

Я задохнусь совсем! Какая теснота!

Пустите, Матери, вы Фауста скорее!

Огнями тусклыми ужь блещет мрачный зал,

И государь со знатью всею

Уже давно места занял.

Полны проходы все, балконы, галлереи,

И зал громадный рыцарской поры

Всех этих зрителей едва-едва вмещает.

В углах и на стенах оружие блистает,

И стены мрачные завесили ковры.

Волшебными сюда манить духов словами

Совсем ненадобно: они здесь веют сами!

РЫЦАРСКАЯ ЗАЛА.

Слабое освещение. Император и двор в ожидании:

.

Явление духов меня приводит

К обычному занятию опять,--

Значенье зрелищ объяснять.

К волненью же, что ныне происходит,

Мне было б трудно повод подыскать.

И государь и двор уже в собраньи;

Напряжено всеобщее вниманье,--

И на коврах, что вкруг висят со всех сторон.

Пред нами битвы рыцарских времен.

Толпа придворных скамьи все покрыла,

Все зрелища нетерпеливо ждут,

И в тишине, под крылышком у милой,

Любовник пламенный нашел себе приют.

И вот мы на местах, мы будем дожидаться.

Готово! Духи могут появляться.

Астролог

Так пусть немедленно начнется представленье:

Так хочет государь! Раздайся прочь стена!

Нет магии помех: пускай в одно мгновенье.

Просторней стало нам, раздвинулися стены,

И вдаль со всех сторон ушли кулисы сцены:

Теперь я на просцениум войду,

И объяснение оттуда поведу.

Мефистофель.

А я, чтоб угодить вам всем, - к суфлеру в будку;

Начну нашептывать, - призвание мое;

В тебе смекалка есть, и звездочет ты, - нутко.

Послушай речь мою, да повторяй ее.

Астролог.

Вот нашим предстоит очам,

Волшебной силою воздвигнут, пышный храм.

Как Атлас небо, держат над собою

Карниз блистающий колонны в мерном строе, --

Оне могли бы гору поддержать.

Их двух довольно целый храм создать.

Архитектор.

Пример хваленой стройности античной!

И тяжело, и просто неприлично!

Величье же лишь в грубости одной;

Колонка легкая и свод остроконечный,

Зенит, летящий вверх стрелой,

Милее мне, скажу чистосердечно.

Астролог.

С почтением встречайте светлый час,

Когда небесные к нам звезды благосклонны!

Пусть, словом волшебства в оковы заключенный,

Ваш разум будет нем! Пускай объемлет вас

Фантазии полет, свободной, окрыленной!

Надейтесь лишь на то, что ждете, - и глаза

У вас воочию увидят чудеса.

(Фауст появляется).

Астролог.

В священническом белом одеянье,

В венке является волшебник дивный нам:

Треножник перед ним, и льет благоуханье.

На нем курящийся и дымный фимиам,

И вот уже начать готов он заклинанье

Фауст.

К вам ныне, Матери, с мольбою я зову!

Вы, что во глубине царите бесконечной

Хоть в одиночестве, но все ж в общеньи вечно!

Вкруг, вечным веяньем объемля вам главу,

Витают призраки без жизни, но в движеньи;

Что жило на земле со славой, - мертвой тенью

Все к вам идет, желая вечным быть;

А вы, могучия, таинственною силой

Умея их судьбу дальнейшую решить.

Их шлете к свету дня, иль в мрак ночей унылый.

Одних увлек поток житейских волн,

Других волшебник к жизни призывает.

Великодушного ко всем доверья полн,

Чтоб всякому открыть, что знать он пожелает.

Астролог.

Треножника коснулся ключ

И под завесою сокрылось все туманной.

Мгла разстилается, ползет грядою туч,

Клубится, делится, двоится, - миг желанный

Сопровождая их волной неуловимой;

Сдается, их приход все в звуки превратит:

Высокий стонет свод, и ряд колонн звенит,

И целый храм поет, как будто хор незримый...

Туман разносится; из легкой мглы его

Выходит юноша, красив как божество;

Теперь мой кончен долг, и голос мой смолкает.

Кто в нем Париса не узнает?

Дама.

Какой блестящий цвет здоровой юной силы!

Вторая.

Румян и полн и свеж, как чуть дозревший плод.

Третья.

С какою нежностью очерчен нежный рот!

Четвертая.

К такому кубку вам прильнуть приятно б было?

Пятая.

Прелестен он, нет слов, лишь поизящней будь.

Шестая.

Еще развязнее или ловчей чуть-чуть.

Пастух, небольше он; в нем княжеского мало.

Не видно выдержки придворной никакой.

Другой.

Еще б он не хорош, коль он полунагой.

Вот брюки он надень, совсем другое б стало.

Дама.

Он тихо, нежно сел.

Рыцарь.

А вам теперь, я чай,

Как хочется к нему в объятья страстно!

Другая дама.

Он стройно подперся своей рукой прекрасной.

Камергер.

Невежа, он лежит! нет, это через край!

Дама.

Мужчинам всюду есть предлог критиковать.

Камергер.

В присутствии его величества лежать!

Дама.

Он думает, что он один! Ведь драма это.

Камергер.

Не может нарушать и драма этикета,

Дама.

Камергер.

Храпит уже! Ну, так и быть должно, конечно!

Дама (в восторге).

О, что за фимиам неведомый пахнул

Волной душистой мне до глубины сердечной!

Дама постарше.

О, да, я чувствую, как мне его дыханье

Волнует грудь.

Старушка.

То юность в нем цветет;

Она амброзию из уст прекрасных льет

И вкруг струит благоуханье. (Елена является).

Мефистофель.

Так вот она! Свободно я вздыхаю;

Хоть хороша, но не по мне совсем.

Астролог.

Что до меня, - теперь я слеп и нем;

Как честный человек, что молвить, я не знаю.

Уста мои! Здесь надо песнь Гомера.

И созерцать ее блаженство для меня,

Но кто владеет ей, как счастлив тот без меры!

Фауст.

И я смотрю еще! Еще мои глаза

Не ослепила ты, чудесная краса,

Источник красоты первичный, непреложный!

Как много даровал ты мне, путь страшный мой!

Какой пустой, безцельный и ничтожный

Весь мир, обширный мир лежал передо мной!

Священнодействие таинственное это

Явило мне его впервой

Живым, желанным, мощным, полным света.

Померкни, разум мой, погибни, жизнь моя.

Когда хотя на миг тебя забуду я!

Манившее меня прекрасное виденье

В волшебном зеркале - твоей лишь было л-енью.

Отселе весь я твой, мое все естество,

Вся нежность, вся любовь, вся страсть, вся сила воли

До поклоненья, до безумья моего!

(в будке.)

Послушай, брат, не выходи из роли.

Старушка.

Не дурно сложена, - мала лишь голова.

Дама помоложе.

Смотрите, вот нога! груба, тяжеловесна!

Дипломат.

Видал не мало я цариц; но столь прелестна

Меж ними ни одна, по чести, не была.

Придворный.

Она склонилася над юношей прекрасным.

Дама.

Перед таким красавцем как дурна!

Поэт.

Он осенен её сияньем ясным.

Дама.

Точь в точь Эндимион и с ним Луна.

Поэт.

И вот богиня к юноше идет,

Склоняется, его дыханье пьет,--

И поцелуй! Блаженство свыше меры!

Дуэнья.

И перед всеми! дерзость без примера!

Фауст.

Мефистофель.

Постой!

Пусть призрак делает, что хочет, милый мой!

Придворный.

Она уходит; он открыл глаза.

Дама.

Так я и думала: он взоры вкруг бросает.

Придворный.

Он удивлен, - случились чудеса!

Дама.

Ее так вот ничто не удивляет.

Придворный.

Она спешит в беседу с ним вступить.

Дама.

Что ж! Есть чему его ей научить.

При случае таком мужчина глуп любой,

И всякий думает, что это нам впервой.

Рыцарь.

О, дайте на нее налюбоваться!

Дама.

Нет, это просто значит - пасть.

Поэт.

Как сладко было б с ним местами поменяться!

Придворный.

Дама.

С рук на руки она и от одних к другим

Ходила вдоволь, даже истрепалась.

Другая.

Да, с десяти уж лет с мужчинами таскалась.

Рыцарь.

Хоть лучшого мы все себе добра хотим,

Но тут, мне кажется, мне были б очень сладки

И даже от других остатки.

Ученый.

Я вижу ясно все и молвлю без сомненья:

Елена предо мной - и точно, я не лгу.

Свидетельство тому представить я могу.

Гласит Гомера изреченье:

"Троянским старцам всем была",--

Читаем мы, - "она мила".

Я старцев тех нисколько не моложе,

Но мне она мила безмерно тоже.

Астролог.

Не мальчик больше он, но доблестный герой.

Едва-едва она лишь может защищаться,

Похитит он ее.

Фауст.

Не может статься!

И смеешь ты! Нет, не позволю я!

Мефистофель.

Молчи, не к месту здесь комедия твоя.

Астролог.

Позвольте слово молвить: этой сцены

Названье - "Похищение Елены."

Фауст.

Что? похищение? мои ли видят очи?

И ключ еще в руках доселе у меня,

Ее приведший к свету дня,

Из одиночества, из бездны мглы и ночи!

Я озираюсь; но на месте все вокруг,

Отныне в спор с духами вступит дух,

Чтобы прославиться победою двойною!

Не я ль ее призвал? Ее достану я,

Спасу, чтобы она была вдвойне моя.

О, Матери! опять я к вам зову с мольбою:

Астролог.

О, Фауст, Фауст! что с тобой? Он взял

Рукой Елену, - призрак исчезает;

Он ключ к Парису обращает...

О, горе! меркнет все, и мрак кругом настал.

(Общее смятение, Фауст падает на землю).

Мефистофель
(берет Фауста на плечи).

Нет, он, - где он ни будь, поставит все вверх дном;

И чорту стыд с таким возиться дураком!

КОНЕЦ ПЕРВОГО АКТА.