Фауст.
Вторая часть. Действие третье

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Фауст. Вторая часть. Действие третье (старая орфография)

Действие третье.

ПЕРЕД ДВОРЦОМ МЕНЕЛАЯ В СПАРТЕ.

Елена выходит, с нею Хор пленных троянок; Панталис, предводительница хора.

Елена.

Пресытясь похвалой и порицаньями,

Елена, я пришла к родному берегу,

Опьянена волною перекатною,

Принесшею нас, - волей Посейдоновой

И Евровою силой, - в горы родины,

В родимые отеческия заводи.

Там Менелай внизу торопит радостно,

Скорей ладьи причалить войско храброе.

Прими ж поклон, родимый дом, высокий дом,

Тиндаром, моим вотчимом, построенный

Вблизи холма священного Палладина,

Спартанских всех домов пышней украшенный!

Кастор, Поллукс с сестрицей Клитемнестрою,

Да с ними я, - ребячьими забавами.

И вам поклон мой шлю, врата широкия.

Которые приветно растворялися

Порою той, когда, меж многих Избранный,

Царь Менелай входил в вас женихом моим!

Раскройтесь же опять, чтоб я поспешное

Царево повеление исполнила,

Что, как супруге, совершить прилично мне;

Впустите же меня, и пусть останется

За вами все былое горе горькое,

Что мне изведать довелось с тех самых пор,

Как я пошла стопою беззаботною

В Цитеры храм по древнему обычаю,

И захватил меня фригийский хищник там,

И начались мои невзгоды лютые,

О коих люди любят так рассказывать,

Но говорить и слушать их невесело

Той, кто за них в народах стала сказкою.

Хор.

Лучшую честь твою - честь красоты!

Высшее счастье тебе даровала судьба, --

Славу красавицы; ею ты выше всех.

Славное имя - награда герою;

Им он гордится одним.

Но перед властью красы всемогущей

Сердцем суровым смягчается муж.

Елена.

Довольно! Послана сюда супругом я

Его прибытья в город провозвестницей;

Но кем сюда я прихожу, - не ведаю:

Попрежнему ль царицей и супругою?

Иль жертвой Менелая гнева грозного

И бедствий долголетних тяжких греческих?

Захвачена я с бою; но в плену ли я?

Мне двойственно судьбу мою вещания

Безсмертных - красоты всегдашних спутников --

Пророчили; и даже здесь на родине

Меня томят предчувствия тяжелые.

Дорогою недобрым взором взглядывал

Со мной не перемолвил во весь долгий путь,

Как бы замыслив на меня недоброе;

И только лишь, когда в Еврот вступили мы

И к берегу ладьи впервой причалили,--

Как по внушенью бога, он промолвил мне:

-- "Пока я здесь свои дружины ведаю

"И поведу их по морскому берегу,

"Ты поезжай вперед вверх по священного

"Еврота побережью плодоносному,

"Вдоль по лугам направив быстрый бег коней.

"И вступить ты в прекрасный дол, где высится

"Лакедемон, среди полей построенный,

"Замкнутых вкруг цепями гор угрюмыми.

"Войди тогда ты в дом мой многобашенный

"И собери служанок, в нем оставленных

"С рабыней старой - опытной надсмотрщицей,

"И показать себе вели сокровища,

"Которые твоим отцом завещаны

"И. мной в войне и мире приумножены.

"В порядке ты найдешь их там, как следует.

"Княжое право, в том что ворочаясь

"Домой издалека, все так находит он,

"В том месте, как все было им оставлено,

"Затем что изменять - не дело рабское".

Хор.

Так услади же сердце и очи

Видом сокровищ, всегда умножаемых!

Золота, перстней, цепей, диадем

Красой и блеском вволю насыться;

Смело входи и спроси их скорей:

Пусть принесут их тебе!

Любо нам видеть спор красоты

С золотом, камнями и жемчугами.

Елена.

Еще вещало дальше слово властное:

"Когда же все осмотришь по порядку их,.

"Возьми тогда треножник ты с сосудами,

"Потребными для жертвоприношения,

"И все, для торжества того приличное;

"Побольше кубков, чаш для возлиянии

"И блюдо; из священного источника

"Воды в кувшины ты налей высокие,

"Да приготовь вдали дрова горючия,

"Да наточи ножу острее лезвее;

"Об остальном же не тебе заботиться".

Вот что промолвил он при разставании,

Но не сказал он мне какою жертвою

Он олимпийцев усладить сбирается;

И хоть мне подозренье в душу кридется,

Но все ж спокойна я, и пусть безсмертные

Творят со мной все, что угодно воле их!

Добро иль зло в грядущем нам готовится,--

Мы, люди, покоряться и терпеть должны;

По воле вышней нож нередко жертвенный

Закланья не свершал предположенного,

Когда его внезапно останавливал

Иль близкий враг, иль бога власть незримая.

Хор.

Что б ни случилось, не думай о том!

Войди, царица,

Смелой стопою!

Счастье ль, беда ль, - человека

И предузнать никогда их нельзя!

В страшном пожаре Трои мы зрели

Смерть пред собою, постыдную смерть;

Ныне ж с тобою

В радостном сборе,

Видим мы солнце, блестящее в небе,

Слышим привет твой и видим, счастливицы,

Образ чистейшей красы на земле.

Елена.

Что будет, будь! И что бы ни грозило мне,

Но надлежит вступить мне в дом мой царственный,

В мой дом, давно покинутый, оплаканный

И вновь меня приявший, - кем? не ведаю.

Меня несут привольно ноги резвые

К ступеням, где я бегала дитятею.

Хор.

Сестры-сопленницы,

Бросим, забудем

Нашу печаль и тоску!

Нашей царицы,

Нашей Елены

Радость возврата на родину,

Радость возврата хоть поздняго,

Зато возврата твердой стопою

В отчий дом.

Пойте хвалебную

Песню богам,

В плаваньи нас сохранившим счастливо!

Тот, кто свободен,

Тот как на крыльях

Всякую пропасть перелетит;

А горестный пленник,

Ломая руки,

В тюрьме томится.

Ее ж, изгнанницу,

Боги безсмертные

Из-под развалин троянских

Примчали на родину,

К дому старинному, дому высокому.

Отчему дому,

Грусти и радости,

К воспоминаниям

Детских дней.

Панталис.

Постойте, сестры резвые, умолкните,

И взором к двери дома обратитеся!

Взгляните-ка, царица возвращается

Оттуда к нам опять шагами быстрыми.

Великая царица, что случилося

С тобой? И вместо встречного приветствия

Что страшное ты встретила? Поведай нам!

Твои глаза пылают отвращением

И гордый гнев в тебе с смущеньем борется.

Елена (в смущении не затворив за собой двери).

Испуг мне неприличен, - дочь Зевеса я;

Меня не тронет страха длань летучая,

Но трепет, ночи древней порождение,

В безчисленных являющийся образах,

Как сумрак пламенный на огнедышащей

Так и мое ужасным предвещаньем

Стигийцы окружают возвращение;

Я, на родной порог, давно покинутый,

Едва вступивши, вон бегу изгнанницей.

Но нет! На свет лишь вышла я, и далее

Меня уж не прогнать вам, кто б вы ни были!

Я освящу мой дом; от вас избавившись

Меня опять с царем радушно примет он.

Панталис.

Открой слугам усердным, милосердая

Царица, что с тобою там случилося?

Елена.

Что видела я, - сами вы увидите,

Когда виденье это вновь не скроется

В пучину древней ночи, своей матери.

Но чтоб вы знали все, я разскажу сейчас.

Когда, о жертве думая, торжественно

Вступила в дом я, в первое предсение,--

Я мертвому молчанью удивилася:

Там не гремела суетня поспешная,

Не встретились служанки мне, и ключница

Принять не поспешила гостью чуждую.

Когда ж пришла я к очагу домашнему,

Предстала мне на груде пепла теплого

Сидящая закутанная женщина,

Казалось, не во сне, но в думе сумрачной.

И позвала ее я властным голосом,

Приняв ее за ключницу, которую

Оставил царь в отсутствие надсмотрщицей;

Но на мой зов она перстом не двинулась,

А встала вдруг, поднявши руку правую,

Как будто вон оттоль меня гнала она;

И от нея я в гневе отвернулася,

И в кладовую, где лежат сокровища,

Через опочивальню, вверх по лестнице

Пошла было; но тут вскочило чудище,

Огромным телом заступив дорогу мне,

Свое одно вращая око красное,

Мне дух и очи в трепет приводящее.

Подобия такого безобразия.

Но вот она! Идет к нам, не пугаясь дня!

Но мы здесь властны до прихода царского;

И Феб, красы хранитель, ночи выродка

Иль к Орку вспять пошлет, иль укротить его.

Форкиада показывается на пороге.

Хор.

Много я видела в жизни, хоть юные

Кудри вокруг головы моей вьются;

Много я страшного видела в жизни:

Ярость воинскую, Трои пожар,

Страшную ночь.

В шуме теснящихся черною тучей

Воинов грозных, страшно носились

Крики безсмертных, крики враждебные;

Медноголосый в поле носился

Грозный Раздор.

Ах! еще крепки троянския стены

Были пред вражьим напором; но пламя

Всюду кругом разливаясь волной,

Силою бури несомое

На город, во тьму погруженный.

В бегстве спасаясь, я видела с ужасом

Пламя и дым и сверканье пожара,

Грозную близость безсмертных разгневанных.

Сонм привидений блуждающих,

Станом огромных, окутанных

Дымом и заревом.

Но наяву ль то я видела,

Или во сне лишь испуганный дух

Изобразил это бедствие, --

Я разрешить по могу.

Но что я вижу сейчас пред собою

Это чудовище,--

Это я знаю наверно

И осязать его

Даже могла бы руками,

Не удержи меня страх.

Из дщерей Форкиса?

Ибо с тобою сравнить

Их лишь могу я.

Или ты вправду одна из сестер,

Мраком рожденных,

Око одно и единственный зуб

Между собой разделяющих,

Страшных Грай?

Как же, чудовище,

Рядом с красавицей.

Стать ты осмелилось

Перед очами

Зоркого Феба?

Лучше сокройся снова во мрак!

Он безобразия вынесть не может

И никогда своим взором божественным

Мрачных теней не видал.

Нас же, смертных, горестный рок

Ныне терпеть принуждает

Что в тех, кто любит красу,

Будить проклятый отверженец.

Если же дерзко ты смеешь

Все же итти к нам на встречу.--

Выслушай наше проклятье.

Выслушай брань и угрозы

Из проклинающих уст

Тех, кто по счастию

Создан безсмертными был.

Форкиада.

Старо, но верно древнее присловие,

Что красота не водится с стыдливостью;

Всегда им на земле дороги разные,

И друг ко другу злоба в них глубокая;

И чуть лишь где столкнуться доведется им.

Оне спиной друг к другу обращаются,

И прочь скорее красота надменная

Спешит от огорченной ей стыдливости;

Так вплоть до Орка друг от друга бегают.

Об вас веду я речь, крикуньи дерзкия,

Бог весть отколь к нам ныне прилетевшия,

Как ноющая стая журавлиная,

Что, проносясь над головою путника,

Его задорно дразнит; но проходит он,--

И их следа в минуту не останется.

И с вами тоже будет, подождите-ка!

Кто вы такия? Разве в доме царственном

Безчинствуют, как вы, менады пьяные?

Кто вы такия? На его надсмотрщицу

Вы так-то, будто псы на месяц, лаете?

Вы думали, не знаю я, откуда вы?

Вы, между драк, в палатках бранных взросшия.

Охочи до мущин вы, сладострастницы,

Вы воинов и мирных развращаете!

Что собралися вы крикливой стаею,

Да как сверчки по осени стрекочете?

Вам все бы тратить что другими скоплено,

Вам все б чужое всюду расхищать добро.

Елена.

Кто слуг бранить пред госпожей осмелится,

Предвосхищает право тот господское;

Их награждать пристойно госпоже одной

И ей одной пристойно их наказывать.

Довольна я их верностью, которую

Оне явили мне в ту ночь ужасную,

Как Троя пала; и еще довольнее

Их верностью в далеком, трудном плаваньи.

Где каждый только о себе заботился;

И здесь от них я жду такой же верности.

Не в том суть, кто слуга, а в том, как служит он.

Поэтому умолкни ты и брань оставь.

Коль домом без царя ты ладно правила.

Тебя за то, вернувшись, и похвалит он;

Но берегись, чтоб вместо похвалы такой

Не заслужить тебе бы гнева царского.

Форкиада.

Пристойно слуг бранить и слуг наказывать,

Не спорю я, супруге повелителя;

И если ты хозяйкой и царицею

К нам входишь вновь, ты снова те бразды возьми

И домом правь по своему хотению;

Но лишь возьми меня в защиту, старую,

От этой стаи, что пред лебединою

Красой твоей гусиной стаей кажется.

Панталис.

Как, чудище, страшна ты пред красавицей!

Форкиада.

Как глупость перед разумом безсмысленна.

(Хоретиды выступают из хора поодиночке для спора с Форкиадой).

Первая Хоретида.

Ты - детище Эреба, ночи выродок!

Форкиада.

А ты - исчадье Сциллы ядовитое!

Вторая Хоретида.

Твои все предки - страшные чудовища.

Форкиада.

Третья Хоретида.

А ты и в Орке будешь старше всякого!

Форкиада.

Ты с стариком Тирезием любезничай!

Четвертая Хоретида.

Ты - бабка Орионовой кормилицы.

Форкиада.

А ты - нечистых Гарпий грязный выродок!

Пятая Хоретида.

Какой ты пищей, тощая, питаешься?

Форкиада.

Не кровью, до которой так охоча ты.

Шестая Хоретида.

Ты, дохлая, дохлятиной питаешься!

Форкиада.

А ты, вампир, до крови теплой лакома.

Панталис.

Кто ты такая, - молвить даже страх берет!

Форкиада.

Елена.

Не с гневом разнимаю, но со скорбию

Я перебранку вашу непристойную.

Нет ничего вреднее для хозяина,

Как злоба слуг, взаимно затаенная;

Тогда его велений скорым откликом

Не будет исполнение усердное,--

И только лишь враждою безразсудною,

Своекорыстною оно откликнется.

Не то одно! Вы бранью той безсмысленной

Из тьмы призвали образы ужасные,

Что ныне всю меня объемлют, будто бы

Я в Орк сама сошла с родимых пажитей?

Воспоминанье ль это? Сны ли страшные?

Была ли я такой? Сейчас такая ли?

Иль это лишь предвестие грядущого?

Все девы в страхе; только ты, старейшая,

Одна спокойна лишь; так образумь меня!

Форкиада.

Кто долгим избалован в жизни счастьем,

Тебе ж они без меры дали милостей.

Вокруг тебя пылали все с любовию,

И дерзостные подвиги свершалися:

Тезей еще тобой пленился в юности

И Геркулес, сиявший в цвете мужества.

Елена.

Увел меня десятилетней девочкой

И в крепости Афидне скрыл он в Аттике.

Форкиада.

Кастор с Поллуксом скоро там нашли тебя,

И ты жила в среде блестящих витязей.

Елена.

Но больше всех любила страстью тайною

Патрокла я, Пелидово подобие.

Форкиада.

Ты ж Менелаю, мореходу храброму,

Досталась по отцову повелению.

Елена.

Отец ему и дочь и царство передал;

Дочь Гермиона - плод союза нашего.

Форкиада.

Когда же за наследством в Крит пустился он

Елена.

Зачем тревожить память о вдовстве моем,

Грозившей мне такою страшной гибелью?

Форкиада.

Меня, свободную критянку, пленницей

В то время взял он в рабство вековечное.

Елена.

Но в доме сделал он тебя надсмотрщицей,

Чтоб дом хранить и в доме все сокровища.

Форкиада.

Что ради Илиона ты покинула

И для любви неутоленной радостей.

Елена.

Не говори о радостях! Лишь горести

С тех пор терзали грудь мою тревожную.

Форкиада.

Был слух еще, что двойником являлась ты:

Тебя и в Трое и в Египте видели.

Елена.

Не застилай рассказом смысла слабого!

Сама ль я здесь теперь, - сама не знаю я.

Форкиада.

Еще был слух, что из Гадеса мрачного

На зло судьбе, при жизни вас расторгнувшей.

Елена.

Сама я, призрак, отдалася призраку;

То был один лишь сон, в том нет сомненья;

Мой меркнет ум, - я снова стану призраком.

(Теряет сознание и падает на руки хора).

Хор.

Умолкни, умолкни,

Ты, злобная видом и речью'

Из пасти твоей однозубой,

Из этого страшного жерла

Не выйти доброму слову!

Когда коварство приемлет,

Как волк наружность ягненка,--

Оно мне страшнее стократ

Цербера адского пасти.

С ужасом слышим мы, с ужасом видим,

Откуда, как и когда

Взялось столько злобы

В этой твари коварной.

Вместо того, чтобы лаской утешить

Темное прошлое

Ты, вместо светлого,

В ней пробудила

И затемнила былым

Блеск настоящого

И лучезарное

Мерцанье надежды в грядущем.

Умолкни, умолкни,

Чтоб не покинула

Душа царицы

Тело прекрасное

И чтобы жизнь озарила

Лик её снова,

Прекраснейший лик на земле,

Что когда-либо видело солнце.

(Елена приходит в чувство и становится посреди хора).

Форкиада.

Выйди, солнышко, из тучи, выйди, красное, опять!

Слов нет, ты и в ней прекрасно, но прекраснее в лучах;

Хоть слыву я безобразной, но красу люблю и чту.

Елена.

Хоть из тьмы густой очнувшись, заволокшей очи мне,

Мне хотелось бы покоя, сладко было б отдохнуть,

Но приличнее царице, как приличней людям всем,

Ободриться, укрепиться перед тем, что нас страшит.

Форкиада.

Снова ты пред нами встала в величавой красоте.

Молви ж нам, чего желаешь; что прикажешь, нам скажи.

Елена.

Проведенное в раздорах время надо вам нагнать.

Поспешите приготовить все, что к жертве надлежит.

Форкиада.

Все готово: и треножник, и сосуды, острый нож,

И вода, и благовонья; только самой жертвы нет.

Елена.

Самой жертвы царь не назвал.

Форкиада.

Он не назвал? Горе мне!

Елена.

Что за горе?

Форкиада.

О, царица! этой жертвой будешь ты

Елена.

Форкиада.

И эти также.

Хор.

Горе, горе!

Форкиада.

Ты падешь

Под ножом жреца.

Елена.

Ужасно! Но я знала... Горе мне!

Форкиада.

Мне сдается, неизбежно.

Хор.

Ах, и нам сдается тож!

Что-то, что-то будет с нами!

Форкиада.

Ты, царица, ты умрешь

Благородной смертью; вы же, - вам под крышею дворца,

Как дроздов крикливой стае, смерть на виселице вам!

(Елена и Хор стоят в оцепенении).

Форкиада.

Ну что ж? Теперь, как выходцы загробные

Стоите вы, оцепеневши в ужасе,

Знать, людям, как и чудищам, не весело

Прости сказать бывает свету белому.

Но от судьбы никто спасти не властен вас.

То истина, хоть вам не по душе она.

Но полно: всем вам смерть! За дело я возьмусь.

(Хлопает в ладоши; из дверей являются замаскированные карлики, которые быстро исполняют все её приказания).

Сюда, сюда ко мне, уроды-карлики!

Спешите, здесь вам много дела темного:

Поставьте-ка треножник позолоченый,

Да принесите-ка булатный острый нож,

Водой кувшины звонкие наполните,

Чтоб смыть струю кровавую кипучую,

Да постелите шире дорогой ковер,

Чтоб на него склониться жертве царственной

Не стыдно было, чтоб на нем скатилася

Отрубленная царская головушка!

Панталис.

Царица думу думает глубокую,

А девы все повяли, как былиночки;

С тобою словом, старая, обмолвиться.

Ты много в жизни видела и ведала;

Хоть молодежь бранилась неразумная,

Но молви: неужель нам нет спасения?

Форкиада.

Легко сказать! И от одной царицы лишь

Зависит ваше и её спасение;

Но скорая тут надобна решительность.

Хор.

О, премудрая Сивилла, Парок старшая сестра!

Укажи ты, где спасенье, брось ты ножницы свои!

Цепенеет в смертной муке, замирает и немеет

Наше тело, что привыкло лишь носиться в легкой пляске

Иль в объятьях сладко млеть.

Елена.

Пускай оне боятся! Не страшуся я

И лишь скорблю; но коль спасти нас можешь ты,

То рада я спасению. Разумному

Возможно невозможное. Разсказывай.

Хор.

О, рассказывай скорее, как избегнуть можем мы

Этих давящих, ужасных, смертных пут, что будто змеи

Предвкушенье тех мучений, коль ты, Рея, мать безсмертных,

Не заступишься за нас.

Форкиада.

Я вам скажу; но выслушать решитесь ли

Вы терпеливо повесть мою длинную?

Хор.

Мы ждем; ты жизнь рассказом возвратишь для нас!

Форкиада.

Кто в доме мирно бережет сокровища

И вкруг него возводит стены крепкия

И крышу от дождя чинит заботливо,

Тот век свой проживет в привольной волюшке.

Но кто, порог священный легкомысленной

Ногой переступив, помчится в дальний край.

Тот, возвратившись в отчий дом оставленный.

Хоть целым все найдет, но не попрежнему.

Елена.

К чему еще раз повторять известное?

Разсказывай; но для чего язвить меня?

Форкиада.

То не упрек; из речи слов не выкинешь!

Разбой ведя по островам и берегу,

Немало, в поисках добычи, странствовал;

Под Троею провел он целых десять лет.

Не знаю я, когда еще вернется он.

Меж тем, что с домом сталося Тиндаровым,

Что с государством сталося покинутым?

Елена.

Иль так уже с тобою брань сроднилася,

Что без нея и уст раскрыть не можешь ты?

Форкиада.

Так много лет забыты были горные

Отроги, что идут за Спартой к северу

За Тайгетом, откуда к нам спускается

Веселым ручейком Еврот с высоких гор

И льется, наших лебедей питаючи.

В долине тихой горной племя смелое

Там поселилось, с севера пришедшее,

Из Киммерийской ночи и поставило

На тех горах себе твердыню гордую

И с высоты её страною властвует.

Елена.

Форкиада.

Им было времени довольно - двадцать лет.

Елена.

Есть вождь у них? Не шайка ль то разбойников?

Форкиада.

То не разбойники, и есть у них глава;

Дурного не скажу о нем; случалось ли

Ему здесь быть, тогда он навещал меня.

Он мог взять все, но малым лишь доволен был,

Подарки принимал, но дани он не брал.

Елена.

Каков собой он?

Форкиада.

Недурен; мне по сердцу.

Он весел, смел, разумен и общителен.

Такого не отыщешь между греками;

Хоть варварами, греки, вы прозвали их,

Но право же любой меж ваших витязей,

Под Троей бывших, во сто раз свирепее

И кровожаднее; великодушию

Его я не боялась бы довериться...

Не ваши то громады камней грубые,

Ни для себя ни для людей построенных.

Как у циклопов, зданий циклопических,

Где ваши предки камень неотесанный

К другим лишь камням только наворочали.

Нет, там все прямо, гладко, соразмерено.

Как все красиво там! Отвесно высится

Стена крутая, как стальная, гладкая;

Взлесть на нее - подумать страшно было бы!

Внутри её лежат дворы широкие,

Окружены постройками различными.

Там счета нет столбам, нет счета столбикам.

Нет счета сводам, сводикам с колоннами,

С балконами, дверями, галлереями,

Гербами...

Хор.

Что такое герб?

Форкиада.

Видали вы,

Как на щите змеи изображение

Животными различными украшены

Все были с символическим значением.

Там были месяц с звездами полночными.

Герои, боги, факелы с оружием

И все для мирных градов вредоносное.

И наши унаследовали воины

Такия от отцов изображения;

Есть львы на них, орлы, и когти львиные,

И птицы Ость, и розы, и павлиный хвост,

И ленты есть из серебра и золота,

И алые, и черные, и синия,--

И все они рядами по стенам висят

В палатах, света целого просторнее.

Вот где плясать-то вам!

Хор.

А есть там с кем плясать?

Форкиада.

О, да! золотокудрых много юношей

Таких прекрасных, как Парис прекрасен был,

Когда царицу он увез.

Елена.

Из колеи; докончи лучше свой рассказ.

Форкиада.

Докончи ты сама; лишь согласишься ты,--

Сейчас туда пойдем мы.

Хор.

О, скажи скорей,

Царица, слово кроткое и нас избавь!

Елена.

Как? Неужель бояться мне приходится

Жестокости и гнева Менелаева?

Форкиада.

А неужель забыла Деифоба ты,

Убитого в сражении, Нарисова

Родного брата, что с тобой насильно жил,--

Как труп его, ничьей мольбы не слушая,

Неслыханно супруг твой изуродовал?

И нос и уши у него отрезал он

И изувечил так, что страх берет взглянуть.

Елена.

Он это сделал лишь из-за меня одной.

Форкиада.

Из-за тебя опять он то же сделает.

Тот лучше, чем делить с другим, убьет ее.

(Трубы вдали; хор собирается).

Как трубный звук объял вас смертных трепетом!

Точь в точь объемлет ревность сердце витязя.

Не позабудет он во веки вечные,

То, чем владел, и то, чего лишился он.

Хор.

Иль не слышишь труб, царица? Иль дружин не видишь ты?

Форкиада.

Здравствуй, царь и господин мой! Я твоя слуга во всем.

Хор.

Что же мы?

Форкиада.

Я вам сказала: прежде вас умрет она,

А потом и вы за нею; вам исхода больше нет.

(Пауза).

Елена.

Решуся я на то, что ближе всех ко мне!

Я ведаю, что демон-возмутитель ты

И к злому приведешь нас вместо доброго;

Но в замок за тобой пойду я все-таки.

Об остальном моя забота; тайное

Вам не узнать его. Веди нас, старая!

Хор.

О, как охотно с тобой поспешим мы

Легкой стопою,

Сзади нас смерть,

А перед нами

Крепости грозной

Мрачные стены.

Пусть же оне сохранят нас

Лучше твердынь Илиона,

Не устоявших лишь пред одним

Низким коварством!

(Облако заволакивает сцену отовсюду).

Что с нами сталось?

Сестры, взгляните:

Были сейчас мы средь белого дня,

А из святых волн Еврота

Встали ночные туманы;

Уж из очей пропадает, бледнея,

Берег родимый;

Плещущей гордо

В водном просторе

Больше нам не видать!

Что это? Что это?

Звуки до слуха доносятся,

Звуки далекие, звуки веселые

Трубные звуки, смерти предвестники...

Ах! Может быть, вместо радости,

Вместо спасенья желанного,

Лютая смерть ожидает нас там!

Нам, белошеим

Лебедям белым,

И нашей белой лебедке,

Нашей царице,

Горе нам, горе и горе!

Мглою туманною

Вкруг все сокрыто;

Даже друг друга не видно нам.

Что с нами будет?

И по земле ли мы двигались

Трепетным шагом?

И не Гермес ли летит перед нами?

И впереди нас не блещет ли

Жезл золотой, повелительный,

Нас неуклонно ведущий

К темной и скорбной и необъятной,

Ненаполняемой и ненасытной

Пустыне Аида?

Сумрак нас объял; без солнца, без лучей туман исчез,

Черной, мрачной тучей свившись. Стены нас теснят вокруг,

Замыкаясь в тесном строе. Это крепость иль темница?

При единой мысли страшно, сестры; в плен мы вновь попали

Вновь, как прежде, мы в плену.

(Внутренний двор замка, окруженный фантастическими постройками в средневековом вкусе).

Панталис.

О, неразумная поспешность женская!

Зависим от мгновенья мы; игрушкою

Для счастия мы служим и несчастия,

То и гляди, раздоры подымаются,

Попреки, жалобы; в тоске и в радости

Безумно любим мы стонать и слезы лить.

Но замолчите! Кажется, замыслила

Какую-то царица думу крепкую.

Елена.

Где, Пифонисса, ты? Скажись, откликнись нам

Из ходов сумрачных, из замка крепкого!

С докладом что ли ты пошла к властителю.

Чтобы прием радушный приготовит нам?

Спасибо, если так; веди меня к нему.

Скорей бы лишь мои тревоги минули!

Панталис.

Напрасно ты, царица, по нее глядишь;

Сокрылося от наших глаз чудовище,

В тумане, знать, осталося, откуда мы

Едва сейчас, неведомо как, выбрались;

А, может быть, блуждает в нескончаемом

Дворцовом лабиринте новоявленном,

Приличную царице у властителя

Повсюду в окнах, входах и на лестницах

Толпы людей мгновенно появляются

И, в дивный ставши строй, итти готовятся

Навстречу к нам, в торжественное шествие.

Хор.

Легче на сердце! Смотрите скорей, --

Чинно спускается сверху сюда

В шествии стройном юношей ряд

Золотокудрых. Откуда они?

Чье повеление шлет их сюда?

Кто научил их так стройно, легко

Красиво двигаться рядом, шаг в шаг?

Что за красавцы! Как много их тут!

Что за походка и кудри и лоб!

Щечек румянец, как персик, у них

Бархатным нежным пушком опушен;

Вот укусить бы! Но страшно; боюсь,

Коль их укусить, - наполнится рот

Прахом, - промолвит, противно!

Еще красивее

Что же несут они?

Подмостки трона,

Ковер, сиденье

И, - в складках тяжких

Пышной завесы --

Тронный шатер.

Облаком перьев

Он осеняет

Главу царицы,

Вот уж она взошла

Вверх по ступеням:

На пышном троне

Она садится...

Станем мы в ряд!

Достойно, достойно, трижды достойно

Благословенна такая встреча!

(Все сказанное исполняется. Фауст является в сопровождении свиты и пажей в торжественном шествии вверху, в рыцарской средневековой одежде, сходит с лестницы и медленно с достоинством идет вниз).

(разсматривая его).

Коль скоро мужа этого безсмертные

Не облекают красотою временной,

И прелестью лица, и величавою

Походкой, и любезным обхождением, --

Коль это все не призрак, - то удачею

Богат во всем он будет: и в сражении

С мужами медйобронными, и с женщиной

В сердечной битве - всюду преуспеет он.

Всех лучше он, кого я в жизни видела.

Как медленно, пристойно и почтительно

К нам сходит вождь! Царица, обратись к нему

Фауст (подводя скованного Линцея).

Царица, вместо празднественной встречи,

Что твоему б была прилична сану,

Я привожу тебе слугу в оковах,

Который, долг забывши свой, и мне

Мой помешал священный долг исполнить.

Склонись же перед царственной женой,

Царица, перед тобою человек,

Который за свой зоркий глаз поставлен

На башню - на окрестности глядеть

И, озирая ревностно даль неба

И даль земли, предупреждать, коль скоро

Подходит кто с долины к стенам замка,

Будь это стадо или войска сила;

Мы первых защитим, последних встретим

Отпором. А сегодня - странный случай!

Приходишь ты, а он про то не молвил, --

И встречи мы тебе не оказали,

Какую должно царственному сану

Оказывать. Преступник, он лишился бы

За это жизни и своею кровью

Вину омыл бы; но когда ты здесь,

Тебе одной принадлежит лишь право

Карать вину и миловать, как хочешь.

Елена.

Высокое достоинство мне дал ты --

Царицы и судьи; для испытанья,

Поэтому приму я сам судьи

И выслушать виновного готова.

Линцей.

Дай взглянуть мне, дай склониться,

Дай мне жить, погибнуть дай!

Весь я твой, моя царица,

Весь я твой, - повелевай!

Долг обычный совершая,

С башни я глядел вокруг,

Как, сверкая и сияя,

Солнце с юга вышло вдруг;

И на лик его прелестный,

Вместо пажитей и гор,

Вместо дали поднебесной

Я направил острый взор.

Но мое померкло зренье;

Тьма застлала очи мне;

То, что видел я в забвеньи.

Что тогда со мною сталось?

Все исчезло с глаз моих.

Мгла спускалась, мгла сказалась...

Ты входила, в этот миг.

Взоры вслед тебе летели;

Блеск красы их ослеплял,

И в забвеньи - в самом деле --

Слеп и глух я мигом стал!

Долг тогда забыл я стража:

Не трубил мой звонкий рог...

Пусть умру я! Гибель даже

У твоих завидна ног!

Елена.

Не мне карать проступок, в коем я

Участница. Увы! Меня преследует

Ужасный рок; он ослепляет мной

Мужей и тем приводит их в безумство,

И в том безумстве не щадят они

Ни самого себя, ниже других; в безумьи

Меня похитить, захватить, увезть,

Горой, боги, полубоги, даже

И демоны старались; и меня

Вслед за собой из края в край влекли.

Вот почему вслед за собой проклятье

Вдвойне, втройне несу с собой я всюду!

Освободи несчастного! Карать

Не нам, когда его карают боги.

Фауст.

Я вижу в удивлении, царица,

И раненого и стрелка; я вижу,

Как согнут лук и пущена стрела

И сердце ранено; и снова в сердце

Стрела мне попадает за стрелою.

Я чувствую, что ни стена, ни замок

От них не охраняют. Что со мной?

Мятежником ты делаешь меня

И в слуг моих вселяешь ты измену.

Уже боюсь я, что мои войска

Побеждены тобой, непобедимой.

Что ж делать мне, когда я сам и все,

У ног твоих позволь тебя признать

Царицею, в покорности свободной,

Во власть твою вручив престол и царство.

Линцей
(с ларцом в руках и в сопровождении слуг, несущих сундуки).

Пред тобой я вновь, богиня!

Я молю: склони свой взгляд!

От твоих очей я ныне

Нищ и княжески богат.

Чем я был и чем я буду?

Что мне делать надлежит?

Очи, зрящия повсюду,

Трона высь и блеск слепит.

Из далекого востока

Наша сила к вам пришла,

Разливался широко

Без конца и без числа.

Где один упал сражаясь,

Там другой за ним стоял.

Павших тысяч не считал.

Мы неслись, мы наступали,

Мы страной овладевали:

Нынче я, а там другой

Воевал и вел разбой.

За добычею в погоне

Всякий грабить был готов:

Этот брал рысистых коней,

Тот красавиц, тот волов.

Но, - чего на свете мало, --

Лишь сокровищ я искал;

То, что так других прельщало,

Я за тлен и прах считал.

Обозревши зорким глазом

Все подвалы, уголки,--

Все, что редко, брал я разом,

Запирая в сундуки.

И собрал я кучи злата,

Кучи камней дорогих.

Он достоин рук твоих.

Эти капли перламутра

Я на серьги приберег,

А рубин - с румянцем утра

Щек твоих бы спорить мог.

Молви, - камней самоцветных

Принесу еще тебе.

Много кладов я заветных

Добыл кровию в борьбе.

Злата с камнями немало

Сундуки хранят мои;

Только молви, - и подвалы

Им наполню я твои.

Ты едва на трон вступила, --

Влага все к тебе текут;

Справедливость, власть и сила

У тебя нашли приют.

С ними все, чем я владею,

Все твое и сам я твой,

С этой дивной красотой.

Как цветок перед ненастьем

Вянут пред тобой они...

Брось мне взгляд, - и этим счастьем

Весь мой клад мне вновь верни!

Фауст.

Прочь отнеси богатые дары

Без похвалы, хоть и без порицанья.

Отныне все принадлежит царице,

Что в замке есть; и предлагать ей порознь

Излишне было б. Потому, иди,

Разставь свои сокровища в порядке.

Невиданным блеснув великолепьем!

Пусть небеса на сводах заблистают!

Безжизненную тварь преобрази

В Эдем прекрасный! Под её ногами

Пусть пестрые растелются ковры

И нежно каждый след её объемлют!

Ей, пред которой не ослеплены

Одни лишь боги, - ей приличен блеск.

Властелина повеленье

Я исполнить рад душой,

Если наше все владенье

Красоте подвластно той.

Красоты небесной сила

Наше войско покорила;

Даже солнца светлый лик

Стал туманней и бледнее.

Целый мир, в сравненьи с нею,

Целый мир нам пуст и дик! (уходит).

Елена (Фаусту).

Мне хочется с тобою говорить;

Но рядом сядь со мной: пустое место

Ждет господина и мое упрочить.

Фауст.

Сперва позволь тебе принесть присягу

И руку ту, которая меня

Подъемлет до себя, поцеловать;

И в соправители приняв меня

Прими во мне поклонника, слугу

И твердого защитника престола.

Елена.

Немало между вас чудес я вижу;

Тебя о многом хочется спросить;

Но знать бы я хотела, почему

Слова слуги так сладостно звучали,

И каждый звук искал себе созвучья.

И чуть до слуха слово долетало,--

Уже ему другое откликалось.

Фауст.

Коль наша речь пришла тебе по нраву, --

Наверно наши песни ты полюбишь,

Что разом слух и ум миротворягь.

Но если ты желаешь, - научиться

Им можем мы взаимным разговором.

Елена.

Как научиться речи той, скажи?

Фауст.

О, просто, говори лишь только от души!

Когда огня страстей не в силах грудь вместить,

То ищем мы...

Елена.

С кем счастье разделить.

Фауст.

То в настоящем...

Елена.

Счастье мы найдем.

Фауст.

Богатство в нем и радость жизни всей,--

И этому залог...

Елена.

В руке моей.

Хор.

Кто б узнал, что так поспешно

Властелину этих башен

Страсть внушит царица?

Ведь давно ль в плену мы были

С дня позорного паденья

Трои старой и скитались

В ужасе незнанья?

Если женщине в привычку

Страсть мущины, то не властны

Выбирать оне; но надо

Помнить это им!

Не одних золотокудрых

Пастухов и грязных фавнов

Случай ей приносит,

Наслажденья телом.

Вот они, вот они вместе сидят,

Друг с другом обнявшись,

Колено к колену, плечо к плечу;

За руки дружески взявшись,

Руки качают они

Друг другу на троне блестящем.

Скрывать непристойно величеству

И тайные радости!

У всех в глазах, всенародно

Приличнее им наслаждаться.

Елена.

Не знаю я, где я и что со мной,

Но что я здесь, я рада всей душой.

Фауст.

Я трепещу; сдается, - это сон;

Промолвишь слово, - в миг исчезнет он.

Елена.

Обновлена я вся, всем существом;

Люблю тебя, хоть ты мне незнаком.

Фауст

Не пробуждай сомнений вековых!

Мы будем жить для жизни хоть на миг.

(резко выступая).

Разбираться в совершенстве

В сладкой азбуке любви,

И бездействовать в блаженстве

Время ль вам, друзья мои?

Слышишь, чу! гроза подходит;

Рог играет боевой;

Менелай толпы приводит,--

Собирайтесь в смертный бой!

Оскорбленных греков злобу

Ты, подобно Деифобу,

Сам узнаешь с этих пор;

Вас повесит вождь суровый,

А царице бедной снова

Точат жертвенный топор!

Фауст.

Проклятая помеха! как некстати ты!

Неловкое вторженье не по сердцу нам,

Будь даже то в опасности. Известие

Печальное прекраснейшого вестника

Известия приносишь людям радостно.

Но нет тебе удачи здесь! Опасность я

Разсею всю легчайшим дуновением.

Пугай других! Твоя же не страшна мне весть;

И будь она бедою впрямь, - до страха ль мне!

(Сигналы и выстрелы с башен, трубы и рожки, военная музыка, войска проходят через сцену).

Сейчас предстанет каждый воин

Перед тобой в строю дружин;

Тот ласки женщин лишь достоин,

Кто их хранит, - лишь он один.

(к предводителям, стоящим каждый во главе полка и выступающим вперед).

С той тихою, но грозной силой.

Что вас вела в пути побед, --

Цвет юности полночной милый

И мощи западной расцвет,--

Сталь на груди и сталь в деснице,

За царством царство руша, в бой

Идите, - пусть земля страшится,

В Пилосе мы вступили с моря,

И Нестор старый там погиб;

А прочие, в неравном споре,

Нам быть преградой не могли б

И Менелай, - пускай придет он: --

Решится быстро их судьба!

Пускай кругом разбой ведет он:

Его в том склонность и судьба.

Вожди, от имени царицы

Спартанской, я вам шлю приветь;

Что силе вашей покорится,--

Себе возьмите плод побед.

Коринфа бухту охраняя,

Германец, будь ей ты оплот;

А судостройная Ахайя,--

Тебе ее дарим мы. Гот!

Вы, Франки, властвуйте в Элиде;

Мессена - доля, Сакс, твоя;

А вы, Норманны, в Арголиде

Всяк в свой удел пусть поселится

И пусть его устроит сам,

Но лишь спартанская царица

Одна главою будет вам.

Чрез ваше счастие - в почете

Её венчанная глава,

И вы у ног её найдете

И свет и крепость и права!

(Фауст сходит, полководцы собираются вокруг него, чтобы принять от него приказания).

Хор.

Кто обладает красавицей,

Если он ловок во всем,

Пусть об оружьи прилежнее думает!

Лаской своей приобретши

Высшее блого земное,

Мирно не может он им обладать:

То к ней льстецы незаметные ластятся,

То к ней борцы пробиваются силою, --

Тех и других он сумей отстранить!

Вот потому-то нашего князя

Что он разумен и храбр в то же время,

Так, что покорны могучие воины

Каждому знаку его,

Так что исполнить его повеления

Каждый для собственной пользы старается

И для высокой вождя благодарности,

В славу ему и себе.

Кто ее мог бы отнять теперь

У могучого князя?

Пусть она будет ему! Мы признаем,

Дважды признаем его властелином

Нашей царицы за то, что сумел он

Нас извнутри нерушимыми стенами,

Доблестью ж храбрых извне оградить!

Фауст.

Подвижник каждый ополченья

Богатой награжден страной;

Так пусть идут они в сраженье,

А я останусь здесь с тобой.

Пусть все составят чередою

Что связан кряжем гор с землею

И окружен простором вод.

Будь ты вовек благословенна.

Под солнцем лучшая страна,

Наследие моей Елены,

Её отчизна, где она

В зачатке, в камыше прибрежном,

Из скорлупы яйца впервой,--

И матери и братьям нежным

Блеснула чудною красой!

То край отрад и наслажденья!

Ты вновь, царица, в том краю...

О, осмотри свои владенья

И полюби страну свою!

Хоть солнце там не пламенное греет

Высокого хребта зубчатую главу,

Но все ж растеньями хребет тот зеленеет

И козы горные находят там траву.

Шумит источник и поит ручьями

В их зелени, усеянной холмами,

Пасется стадо там и сям вокруг;

Походкой мерной, тихо, осторожно

На пастбище идут там овцы и волы,

И на ночь им готов приют надежный

В пещерах и разселинах скалы.

Пан там живет, и нимф веселых домы

Разсеяны в лесных ущельях там;

И дерева, теснясь одно к другому,

ГИодъемлют мощно ветви к небесам.

То старый лес! Там дуб ветвится мощно

Себялюбивою красой своих ветвей;

Там нежный клен, наполнен влагой сочной,

Растет, играя тяжестью своей;

И молоко в глуши дерев тенистой

Течет к устам младенцев и ягнят:

Мед из дупла струею каплет чистой

И сочные плоды деревья тяготят.

Благополучье в том краю наследно;

На месте каждый там, и даже смерть безследна,

Здоровье там во всех цветет и красота.

Растет младенец, юноша мужает

И муж цветет в красе своих отцов,--

И странник с удивленьем вопрошает;

Людей он это видит иль богов?

Предание гласит, что в стары годы

Там Аполлон являлся пастухом,

Затем, что там, где властвует природа,

Там все миры сливаются в одном,

(садится около нея).

Там я с тобой и ты со мною ныне.

Мы счастливы, - о прошлом позабудь!

Богорожденная, познай, что ты богиня;

Пусть радость первых дней твою наполнит грудь!

Нет, нам не надо крепости надменной,

Не надо войн! Для нас не место тут,

Близ Спарты! Нам в Аркадии блаженной

Готов для нег и счастия приют.

Нам радости сулит блаженный сон;

Мы будем счастливы в тиши, в дали от света,

И в зелени поставим мы свой трон!

(Сцена переменяется. К ряду скал с пещерами примыкают виноградные кусты. Тенистый луг, замкнутый со всех сторон горами. Фауста с Еленою невидно. Хор спит, разбившись отдельными группами).

Форкиада.

Долго ль девы почивали, я не знаю; и во сне

Увидали ль хоть подобье отдаленное того,

Что увидела я въяве, - также я не поручусь.

Потому-то вас бужу я. Удивляйся, молодежь!

Бородатые, вы тоже; что глядите издалёка,

Ожидая довершенья совершившихся чудес?

Выходите, выходите! Отряхните ваши кудри,

Сон с очей скорей сгоните и послушайте меня.

Хор.

Говори нам, говори же, что чудесного случилось;

Любо нам послушать будет то, чему поверить трудно.

Надоело в эти горы, в эти скалы нам глядеть.

Форкиада.

Чуть вы глазки лишь протерли, а уж скучно стало вам?

Идиллической, влюбленной был готов приют чете,

Господину с госпожею.

Хор.

Ну, и что же?

Форкиада.

В отдаленьи

От всего, они меня лишь для услуг себе призвали.

Я в почтении к сторонке отошла, но, - как прилично

То рабыне отличенной, - здесь и там смотрела зорко,

Все глядела, наблюдала, мхи с кореньями искала,

Зная силы их и годность, а чета все это время

Оставалася одна.

Хор.

Говоришь ты, будто в этих гротах мир вмещался целый,

Лес, поля, моря и реки! Что за сказку ты плетешь!

Форкиада.

Несмысли! Да в самом деле есть безвестные пространства,--

Там покой вслед за покоем, двор один вслед за другим.

В думах я ходила мимо; вдруг откликнулося эхо

В сводах тех пещер обширных на ребячий смех - и что ж?

Вижу: прыгает малютка с лона матери к отцу.

Смех и шутки, неразумный бред любви и ласки радость --

Там сменялись без конца.

В наготе безкрылый гений, словно фавн, но без скотства,--

Вдруг, как прыгнет от земли он, и в другой раз прыг, а в третий,

Глядь, до свода он достал!

В страхе мать кричит: "Ты прыгай, прыгай, как тебе угодно,

"Но летать страшись: свободный запрещен тебе полет!" --

А родитель с увещаньем: "Знай, в земле лежит та сила,

"Что тебя возносит кверху; ты пятой земли касайся,--

"Как в Антея силу тотчас мать-земля вольет в тебя!"

Так по склону гор высоких лазит он; со скал на скалы

Перепрыгивает, будто мяч, гонимый ветерком.

Вот он с краю темной бездны в пропасть ринулся с разбегу

И исчез в ней. Мать в испуге слезы льет; спешит родитель

С утешеньем; я плечами пожимаю в ожиданьи...

Что же вышло? В этой бездне точно клад какой был спрятан:

Весь в цветах, в одеждах ярких к нам оттоль явился он,

Складки с рук спадают; ленты вкруг груди капризно вьются,

А в руках - златая лира; будто юный Феб прекрасен,

А родители в восторге друга друг ко груди жмут.

Но какое же сиянье вкруг чела? Сказать не смею:

Золотая ли корона? Пламя ль гения святое?

Величавые движенья уж в ребенке обличают

Силу в мире красоты.

Вечной стройностью проникнут каждый член в его движеньях,

Вот увидите вы сами, - и вы сами обратитесь

В удивление одно!

Хор.

Это ль, критянка,

Ты чудом считаешь?

Разве не слышала ты никогда

Дивного слова поэтов,

Разве в Ионии ты не знавала,

Разве в Элладе ты не слыхала

Дедовских старых сказаний,

Божески дивно-роскошных?

Все, что свершается

Временем нынешним, --

Все это грустный один отголосок

Не сравнится рассказ твой

С тем, что вымысел милый

Нам рассказал правдивее правды

Про сына Маи,

Как его, малого птенчика,

Крепышка и красавчика,

Нянек толпа хлопотливая

Неразумным обычаем

Дорогими пеленками

Обвивала старательно

И в колыбельке укачивала

На постельке пуховой:

Но удалось, невдомек для них,

Крепышку и красавчику,

Милому плуту-малюточке,

Ручки и ножки упругия

Вон из пеленок повытащить.

Вместо себя в колыбельке той

Только скорлупку багряную,

Он оставил и вылетел,

Как вылетает бабочка,

Жесткую куколку кинувши,

Крылышки расправляючи

Навстречу солнышку ясному

И улетаючи в небо.

Так-то, из ловкачей ловкач,

Рано он показать успел,

Что он - бог, благосклонный всегда

Всем ворам, всем мошеникам,

Выгоды легкой ищущим,--

Сходными с ними делами:

Скоро у бога морей он украл

Страшный трезубец, меч у Ареса

Также у Феба лук и стрелу

И мехи у Гефеста;

Даже громы у Зевса-отца

Он бы наверно украл, когда б

Не боялся он пламени.

Выиграл у него заклад:

Пояс во время беседы он

У Киприды похитил!

(Восхитительная струнная мелодия слышится из пещеры. Все прислушиваются и глубоко растроганы. От этой минуты до ниже обозначенной паузы действие происходит под музыку).

Форкиада.

Чу! те звуки слышны стали.

Баснословье бросьте вы!

Ваши боги миновали,--

Прочь их всех! они мертвы.

Кто вас нынче слушать станет?

Здесь о высшем деле речь:

Что сердца зовет и манит,

То от сердца должно течь

(уходит по направлению к скалам).

Хор.

Если песне животворной

Покорилась даже ты,--

Мы ль не будем все покорны

Славной мощи красоты?

Хоть исчезни свет полдневный,

В глубине найдем душевной

Мы замену для всего!

Елена, Фауст и Эвфорион (в вышеописанном костюме).

Эвфорион.

Лепечу ль я песнь иль сказки,--

В вас душа в ответ поет;

Понесусь ли в мерной пляске,--

Ваше сердце тактом бьет.

Елена.

Власть любви в одно связует

Высшим счастьем смертных два,

Но лишь тройственность дарует

Нам блаженство божества.

Фауст.

Все настало, все свершилось;

Вся моя ты, весь я твой.

Только б все не изменилось;

Страшно мне судьбы иной!

Хор.

В это милое дитя,

Съединившись, воплотилось;

Все - в одно! В восторге я!

Эвфорион.

Дайте мне воли,

Дайте простору!

Раздолья боле

Рукам и взору!

Порыв могучий

В груди растет.

Фауст.

О, тише, тише

С игрой опасной!

Смири, смири же

Порыв свой страстный:

Твоя погибель

Нас в гроб сведет.

Эвфорион.

Не по душе мне

Истома скуки.

Пустите руки,

Пустите платье,

Оно мое!

Елена.

Пойми, подумай,

Мой сын желанный,

Как огорчишь нас

Бедой нежданной,

Если погубишь

Счастье свое!

Хор.

С твоей погибелью

Погибнет все!

Елена и Фауст.

Разсей, наш милый сын,

Наш страх тревожный

И усмири свой пыл

Неосторожный!

Хотя б для нас лишь

Смири себя!

Эвфорион.

Только для вас лишь

(Скользит вдоль хора и увлекает его в пляску).

С вами играть я рад,

Резвые девы!

Пусть только пляске в лад

Вторят напевы.

Елена.

Так! Под живой напев

Веди красавиц-дев

В пляску с собой.

Фауст.

Только б в игре твоей

Минуло все скорей!

Я сам не свой!

Эвфорион и Хор
(с пляской, и пением движутся замкнутым кругом).

Когда взмахнешь ты вдруг

Плавной четою рук,

Иль золотой волной

Кудрей встряхнешь порой,

Иль чуть заметно лишь

Ты по земле скользишь,

Движутся члены все,--

Милый, ты все достиг,

Чего желал:

Сердце всех нас ты в миг

Очаровал!

Эвфорион.

Сейчас устроим

Игру другую:

Разсыпьтесь роем;

Вас всех ловлю я.

Вы будьте птицей,

А я ловцом.

Хор.

Когда гоняться

Ты хочешь с нами, --

Тебе отдаться

Мы жаждем сами,

В твои мы сети

Сами придем:

Эвфорион.

В горе скрывайтесь!

Все даровое

Для храбрых презренно;

Лишь взятое с бою

Одно только ценно!

Елена и Фауст.

Что за удаль, пыл упорный

И отчаянный порыв!

Чу! в лесах и в выси горной

Дребезжит рожка призыв!

Что за шум! Что за смятенье!

Хор (вбегая поодиночке).

Обогнал всех нас он скоро

И покинул нас в презреньи;

Лишь всего одна из хора

По душе пришлась ему.

Эвфорион
(увлекая за собою молодую девушку).

Непокорную поймаю,

Против воли обнимаю

Что за верх блаженства - с бою

Наслажденье пить рекою

И победную печать

Поцелуем налагать!

Девушка.

Прочь! И в нашем слабом теле

Дух высокий может жить.

Нашу волю, - знай на деле!--

Не совсем легко сломить.

Я твоя? Мечта пустая!

Много веришь ты себе.

Исчезаю от тебя я

Мне на смех, на зло тебе.

(Вспыхивает огоньком и улетает кверху).

Подымайся к вольной выси

Вслед за мною! Торопися,

Ты теряешь плод в борьбе!

Эвфорион
(отряхая остатки пламени).

Давят и жгут меня...

Больше простора!

Молод и силен я!

Где то далеко, далеко

Ветры несутся, бушуя,

Волны катится широко...

Ближе их видеть хочу я

(скачет все выше и выше по скалам).

Хор.

Ты не серна, чтоб взбираться

По камням и высям гор!

Эвфорион.

Выше я хочу подняться,

Дальше бросить смелый взор!

Знаю теперь, где я:

Везде вкруг нас моря;

Это - Пелопса страна,

Морю и суше сродна.

Хор.

Милый, останься здесь

В неге и холе!

Отыщем вволю;

Много здесь зреет их

Под солнцем знойным...

О, будь блаженно тих

В краю спокойном!

Эвфорион.

Вы мечтаете о мире?

Что ж! Кто любит мир - мечтай...

Нет! мои желанья шире:

В бой лети - и побеждай!

Хор.

Тот, кто в мире жаждет боя

И кого война влечет,--

И надежды и покоя

Навсегда лишится тот.

Эвфорион.

Много наш край родил

Доблестных, полных сил,

Вольных, о благе радеющих,

Крови своей не жалеющих,

С волей к великим делам...

В вашем уделе опасном

Счастье всем вам!

Хор.

Как высоко вверх он взвился

А на вид совсем не мал!

Мощно бранный засветился

На груди его металл!

Эвфорион.

Нет, валов и стен не надо;

Всяк себе защитой будь!

Мужа лучшая ограда --

Мужа доблестная грудь!

Легкокрыло в битву мчитесь,

Чтобы рабства не узнать;

Каждый мальчик будет витязь,

Амазонкой смелой - мать!

Хор.

Песня похвальная,

Храбрых прославь!

Выше небесных

Когда молва подчас

О них дойдет до нас,--

Сердце горит.

Эвфорион.

Нет, не ребенком неумелым,

Уже я юношею стал!

В союзе с честным, добрым, смелым

Мой дух возрос и возмужал.

Вперед, вперед!

Лишь средь невзгод

Ко славе вечной путь открыт!

Елена и Фауст.

Чуть рожден ты в мире ясном,

Сладкой жизни чуть вкусив,--

И к делам борьбы опасным

Смелый мчит тебя порыв!

Иль мы - ничего

Для сердца твоего?

Иль все было сном прекрасным?

Эвфорион.

С суши - отклик громовой;

Гром и страх, - войска все в сборе,

Всяк готов на смерть и бой.

Да! на смерть борьба --

Доблестных судьба.

Разве есть исход иной?

Елена, Фауст и Хор.

Смертный ужас! Рок ужасный!

Смерти жаждешь ты в бою?

Эвфорион.

Что ж глядеть мне безучастно?

С ними все я разделю!

Елена, Фауст и Хор.

Дерзость - опасный пыл;

Рок ее грозный ждет!

Эвфорион.

Так! Пара мощных крыл

К небу меня несет!

Выше! Туда, туда!

Дайте взлететь к небесам!

(Он поднимается на воздух, одежды поддерживают его на мгновение, голова его в лучах, лучезарный след простирается за ним)

Хор.

Горе всем нам!

(Прекрасный юноша падает к ногам родителей; в мертвом несколько времени сохраняются знакомые черты, потом телесное исчезает, ореол возносится к небу в виде кометы; одежда, плащ и лира остаются на земле).

Елена и Фауст.

Горе на нас, как гром,

Счастья нам больше не знать!

Эвфорион
(голос из преисподней).

В мире теней слепом

Не покидай меня, мать! (Пауза).

Хор (похоронное пение).

Не покинуть! Нет, конечно!

Нам понятно, кто ты был.

Смертью ранней бесконечно

Все сердца ты поразил.

Слез достоин ты едва-ли:

Нам завиден жребий твой!

В дни разсвета, в дни печали

Мощный песней и душой,

Ты рожден для наслаждений;

Но ты рано пал, весенний

Бурей сорванный цветок!

Одарен прозренья даром,

Дивных песен вещим жаром,

Вещий отклик для всего,

Лучших женщин божество!

Но стремился добровольно

В сеть безудержный твой нрав,

Разбивая произвольно

Цепь законов, тяжесть прав;

И всегда твой разум здравый

В роковой брал верх борьбе;

Ты высокой жаждал славы,

Лишь удачи нет тебе...

Так кому ж? Ответ едва ли

От судьбы получим мы

В дни, когда в цепях печали

Стонут лучшие умы.

Но утешьтесь! Песней новой

Нам земля родит другого,

Как рождает их всегда.

(Полная пауза Музыка прекращается).

Елена (к Фаусту).

Сбылося надо мною слово древнее,

Что счастие с красою не уживчиво.

Союз любви распался вместе с жизнию;

Оплакивая оба, говорю прости

И обнимаю я тебя в последний раз;

Персефонея, с сыном я к тебе иду!

(Она обнимает Фауста; телесное исчезает, одежда и покров её остаются в его руках).

Форкиада (Фаусту).

Держи что от нея тебе осталося!

Одежду не пускай из рук! Уж зарятся

На ту одежду демоны с высоких гор,

Чтобы увлечь в Аид. Не отдавай её!

Богини больше нет, лишился ты ее,

Но и одежда эта тож божественна;

И поднимися вверх! До высей облачных

Над всем она тебя подымет низменным,

Покуда вынесть можешь ты. Мы свидимся,

Но далеко - далечо лишь от здешних мест!

(Одежды Елены превращаются, в облако, объемлют Фауста, поднимают его на высоту и уносят).

Форкиада
(берет одежду, плащ и лиру Эвфориона с земли, выходит на просцениум и поднимая кверху свою находку, говорит):

Вот так находка! Правда, пламя

Исчезло; но беды в том нет.

Жалеть не стоит; меж певцами

Теперь и я авторитет.

Талант не в силах раздавать я,

За-то в моем владеньи платье!

(Садится на просцениуме на обломке колонны).

Панталис.

Спешите, девы! Старого заклятия

Фессальского над нами чары минули;

Нам уши режет этот отзвук смешанный,

Спускайтесь же к Аиду за царицею!

Пусть за её стопами наши следуют

Стопы послушные! Ее отыщем мы

Легко перед престолом Персефониным.

Хор.

Всюду и всюду желанны царицы;

Даже в Аиде доля им высшая;

Гордо, как с равной, оне с Персефоной

Дружбу ведут.

Мы же внизу, в подземельи,

Между лугов, асфоделом покрытых,

Длинно растянутых кленов,

Или безплодных ветл,--

Что нам там делать? Нетопырями

С шорохом, как привиденья, носиться!

Панталис.

Кто не стяжал ни имени, ни почести,

Принадлежит стихиям тот; отдайтесь им!

А я пойду вослед за госпожей своей:

Не подвиг лишь нам личность даст, - и преданность!

Все.

К жизни мы призваны снова,

Но не личности мы;

Это мы знаем и чувствуем.

Все ж мы в Аид не вернемся;

Вечно живая природа

Право над нами взяла,

Но и над нею мы тоже.

Первая часть хора.

В эти ветви мы вселимся, с легким трепетом, с шептаньем,

Наливаясь и полнея, тихо жизненные соки

Проводя от корней к листьям; то листвою, то цветами

Украшать мы наши кудри будем, в воздухе качаясь.

А когда плоды, созревши, будут падать, соберем мы

Вкруг себя народ веселый, и толпы людския будут,

Собирая и хватая, и тесняся, и толкаясь,

Как пред первыми богами, перед нами спины гнуть!

Вторая часть хора.

Мы с вершины скал далёко, ярким зеркалом блистая,

Колыхаясь тихим валом, понесемся вниз, стараясь

И свирепый голос Пана, - и скорей ответь им дать.

Шелест шелестом откликнуть, грому грянуть нашим громом,

Повторяя дважды, трижды каждый отзвук, любо нам!

Третья часть хора.

Сестры! Нас, легкоподъемных, понесут потоки далей;

Нам по сердцу в отдаленьи холмы в праздничнем убранстве;

Все вперед, все дальше, дальше мы помчимся, как Меандр;

То по полю, то в долину, то в сады, то мимо дома.

И, поднявшись в синем небе, станут гибкия вершины

Молодого кипариса в нас глядеться с берегов.

Четвертая часть хора.

Разбегайтесь, где вам любо. Мы обнимем, мы обвеем

Холм усаженный, где лозы бережоные растут.

Пусть нам каждый миг мешает там ревнивец виноградарь,

Обрезая то и дело плод стараний жарких наших;

Он то с крюком, то с лопатой, то с ножом, то с перевязкой;

Всех богов он молит жарко, бога Феба жарче прочих!

Самому ж ленивцу - Вакху до усердных слуг нет дела;

Иль играет с юным Фавном, или нежится в пещере;

Если ж выпить он захочет, для него вино готово,

И направо и налево сохраняемое вечно

В бочках, урнах или кружках, в глубине пещеры темной.

Между тем другие боги, больше прочих Феб прекрасный,

Ветром веют, кропят влагой, греют солнечным сияньем,

Наливают соком гроздья; где трудился виноградарь,

Там все ожило, и бродит в каждом грозде шумный сок.

Вот скрипят корзины, ведра голосят, а коромысла,

В чане ж пест тяжелый пляшет, сочных выхоленных ягод

Полноту святую давит; брызжеть пеной сладкий сок.

Тут послышатся кимвалы, тут послышатся литавры;

Это значить, - из мистерий появляется Дионис

И осел Силенов тоже вслед плетется без узды...

Нет пощады! Их копыта попирают все законы!

Пьяный тянется за кубком; шум и тяжесть в головах.

Хочет тот хранить приличье, но лишь множит безпорядок,

ЗАНАВЕС ПАДАЕТ.

Форкиада поднимается исполином на просцениуме, сходит с котурна, снимает покров и маску и оказывается Мефистофелем, что необходимо для эпилога и объяснения действия.

КОНЕЦ ТРЕТЬЯГО АКТА.