Вэкфильдский священник.
XVI. Вэкфильдское семейство прибегает к хитростям; но ему противопоставляют еще большую хитрость.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Вэкфильдский священник. XVI. Вэкфильдское семейство прибегает к хитростям; но ему противопоставляют еще большую хитрость. (старая орфография)

XVI.
Вэкфильдское семейство прибегает к хитростям; но ему противопоставляют еще большую хитрость.

Не знаю, как чувствовала себя за это время моя София, но остальная семья скоро свыклась с отсутствием мистера Борчеля, утешаясь обществом нашего сквайра, который являлся теперь все чаще и оставался подолгу. Так как ему не удалось доставить моим дочерям городских удовольствий, он желал вознаградить их за это и не пропускал случая доставлять им всевозможные маленькия развлечения, доступные в нашей глуши. Он приезжал обыкновенно по утрам, когда сына моего и меня не было дома, и оставался в семье по целым часам, забавляя их рассказами о Лондоне, который был ему досконально известен. Он повторял им все слухи и замечания, носившиеся в атмосфере театров, и наизусть знал все остроты и каламбуры высшого света, прежде чем они попадали в сборники. В промежутки между разговорами он учил моих дочерей играть в пикет, а двух меньших мальчиков драться на кулачках, говоря, что так они лучше съумеют постоять за себя. Но надежда иметь его своим зятем в значительной степени ослепляла нас насчет его недостатков. Жена моя потратила-таки не мало хлопот, чтобы поймать этого жениха, или - выражаясь деликатнее - употребила все старания, чтобы выставить свою дочку с наилучшей стороны. Если печенье к чаю выходило легкое и разсыпчатое - это оттого, что его замесила Оливия; когда наливка была особенно удачна - оказывалось, что сама Оливия выбирала для нея смородину; а пикули были оттого так зелены, что приготовлялись её пальчиками; а если пуддинг был так вкусен, то это потому, что мать послушалась её советов касательно его состава. Иногда бедняжка жена моя начинала уверять сквайра, что Оливия ростом как раз будет ему под пару и заставляла их становиться рядом, чтобы посмотреть, который выше. Все эти хитрости, которые она считала очень тонкими и осторожными, тогда как оне всем бросались в глаза, доставляли большое удовольствие нашему благодетелю; он всякий день являл новые доказательства своей страсти и хотя еще не заговаривал о женитьбе, но, по нашему мнению, все к тому и вел. Его медлительность в этом отношении мы приписывали то природной застенчивости, потому что он опасается сделать неугодное своему дядюшке. Вскоре, однакож, случилось такое обстоятельство, которое не дозволяло долее сомневаться в том, что он желает вступить в ваше семейство: в глазах моей жены оно было даже равносильно формальному обещанию жениться.

Жена моя и дочери были в гостях у соседа Флемборо и там оказалось, что по окрестностям ходит странствующий живописец, который сделал портреты со всего семейства по пятнадцати шиллингов за штуку. Так как между семьей соседа Флемборо и нашей издавна существовало некоторое соперничество по части изящного вкуса, такое явное преимущество всполошило всех моих, и что я ни говорил (а я пытался говорить многое), оне все-таки решили, что и нам необходимо снимать с себя портреты. Поэтому, как только пригласили живописца (что же я мог тут поделать?), мы приступили к обсуждению того, как бы получше доказать превосходство нашего вкуса в выборе поз и обстановки. Семейство соседа состояло из семи человек, и все семеро изобразили себя с апельсином в руке: на что же это похоже? Безвкусно, однообразно, никакой композиции нет? Нам хотелось чего нибудь в блестящем стиле, и после долгих пререканий мы пришли к единодушному соглашению, чтобы поместиться всем на одной большой исторической фамильной картине. Оно и дешевле, потому что на всех закажем одну раму, и не в пример благороднее, так как нынче все сколько нибудь образованные семейства снимают свои портреты именно таким образом. Мы никак не могли припомнить ни одного исторического сюжета, подходящого к нашему случаю, и потому порешили, что каждый из нас будет изображать, что нибудь самостоятельное. Моя жена пожелала явиться на картине в виде Венеры и просила живописца не поскупиться на изображение бриллиантов на её лифе и в волосах. Двое малюток расположились близь нея в виде купидонов, я же в полном облачении и с повязкою через плечо подавал ей свои книги - богословские споры с Уистоном. Оливию представили амазонкою: она сидела на груде цветов в зеленом платье, богато расшитом золотом, и с хлыстом в руке. София предстала пастушкою, и вокруг нея столько овечек, сколько живописец согласился написать без увеличения платы; а Моисей, великолепно разряженый, просил приделать ему еще и шляпу с белым пером.

Все это до того понравилось сквайру, что он непременно пожелал, чтобы и его приняли на фамильную картину, и просил написать его в виде Александра Македонского у ног Оливии. Мы поняли это как намек на то, что он желает собственно вступить в наше семейство, и нашли невозможным отказать ему в этом. Живописец опять принялся за работу, и так как он трудился очень быстро и прилежно, то менее чем в четверо суток все было готово. Картина вышла огромная, и надо сознаться, что красок он не пожалел, за что жена моя не могла им нахвалиться. Все мы были до крайности довольны его работой; но тут вдруг представилось неожиданное затруднение, о котором никто и не подумал, покуда картина не была окончена: она оказалась так велика, что ее негде было повесить у нас в доме. Как могли мы не обратить внимания на такое существенное обстоятельство - я и сам не знаю; но факт на лицо, и, сознав его, мы страшно разогорчились. И так, эта картина, которая должна была льстить нашему самолюбию, вместо того оставалась прислоненною к кухонной стене, куда художник поставил ее с самого начала и тут же рисовал: ни в одну дверь не оказалось возможным протащить ее, и все соседи над нами подшучивали. Один сравнил ее со шлюпкою Робинзона Крузе, слишком длинной для употребления; другой находил, что она больше похожа на клубок ниток, попавший в бутылку; иные придумывали, как бы ее вытащить, а другие только дивились, каким образом мы ее протолкали в кухню.

и зависти. Скандальные слухи поднялись со всех сторон, и спокойствие наше безпрестанно нарушалось визитами друзей, приходивших сообщить нам, что про нас рассказывали недруги. На такия речи и мы, конечно, не оставались в долгу и отвечали на них довольно запальчиво. А худая молва, как известно, только скорее ростет от противоречия.

Одять мы собрались обсудить, чем бы остановить злословие наших врагов, и придумали такую хитрую меру, которая мне вовсе не нравилась. Состояла она вот в чем: так как нам всего важнее было удостовериться, точно ли мистер Торнчиль с честными намерениями ухаживает за нашею дочерью, жена моя взяла на себя вывести дело на чистую воду и для этого собралась посоветоваться с ним насчет выбора жениха для своей старшей дочери; и если это не вызовет с его стороны немедленного предложения руки, порешили устрашить его соперником. Но я решительно возстал против этого и до тех пор не соглашался, покуда Оливия не дала мне торжественного обещания выйти замуж за этого мнимого соперника, если сквайр не помешает этому, женившись на ней сам. Таков был общий план, и хотя я перестал деятельно противиться ему, однакож и одобрить по-настоящему не мог.

В следующий раз, когда пришел мистер Торнчиль, мои девочки не показывались, чтобы доставить мамаше случай выполнить свой план на просторе; оне ушли, однако же, не дальше соседней комнаты, откуда могли подслушать весь разговор. Жена повела беседу очень искусно, заметив, что мистер Спэнкер довольно хорошая партия для одной из девиц Флемборо. Сквайр согласился с этим, и тогда она выразила мысль, что с хорошим приданым не мудрено найти и хороших женихов.

- А вот помилуй Бог бедных-то невест! продолжала она: - что нынче значит красота, мистер Торнчиль? И что значат какие ни есть добродетели и хорошия качества в наше время, когда все только и помышляют о выгодах, да о наживе? Нынче уже не спрашивают, какова девица, а так-таки прямо: много ли за нею приданого?

- Сударыня, отвечал он, - я вполне признаю справедливость и оригинальность ваших замечаний; и будь я королем - ничего бы этого не было: тогда именно настал бы золотой век для барышен-безприданниц. И, конечно, прежде всего я озаботился бы устройством судьбы ваших двух девиц.

эту мысль, скажите мне серьезно, мистер Торнчиль, нельзя ли найти для нея подходящого мужа? Ей теперь девятнадцать лет, она уж вполне взрослая, воспитанная, и даже, могу сказать без хвастовства, ничем не обижена от природы. .

- Сударыня, отвечал он, - если бы я взялся выбирать ей мужа, я бы искал человека, одаренного всеми совершенствами, могущими составить счастие такого ангела: человека разумного, богатого, с возвышенными вкусами и сердечною искренностью. Вот каким должен быть, по моему мнению, подходящий для нея муж, сударыня.

- Прекрасно, сэр; но знаете ли вы такого человека?

-- Нет, сударыня, - сказал он, - и полагаю, что невозможно найти такого, который был бы достоин её. Она такое сокровище, что не подобает одному человеку обладать ею: она - богиня; клянусь душой, я говорю только то, что думаю: она - ангел.

- Ах, мистер Торнчиль, вы все льстите моей бедной девочке; а мы подумываем выдать ее за одного из ваших фермеров, у которого недавно умерла мать и ему нужна хозяйка. Вы, вероятно, догадались о ком я говорю, это фермер Уильямс; обстоятельный человек, мистер Торнчиль, и она за ним без хлеба сидеть не будет; к тому же он уже несколько раз делал ей предложение - (что, мимоходом сказать, была правда).-- Но только, продолжала она, - мне было бы приятно слышать, сэр, что вы одобряете наш выбор.

Извините меня, я никак не могу одобрить такую вопиющую несправедливость; и у меня на это свои причины.

- Так вот что! воскликнула моя Дебора:-- коли у вас есть свои особые причины, это другое дело; но, сэр, мне бы хотелось знать, какие же такия причины?

- Извиняйте, сударыня, сказал он:-- оне лежат так глубоко (тут он положил руку на сердце), что я не могу вам открыть их. Оне сокрыты здесь и должны оставаться сокровенными.

Когда он ушел, мы опять собрались на совещание, но не могли решить - как понимать столь утонченные чувства. Оливия находила, что все его речи доказывают самую возвышенную страсть, но я не мог с этим согласиться: с моей точки зрения было ясно, что он гораздо больше думает о любви, чем о женитьбе; но как бы то ни было, решено было принести в исполнение план касательно фермера Уильямса, который с самого переселения нашего в эти края заметил Оливию и ухаживал за нею.