Вэкфильдский священник.
XXIX. Правосудие Божие по отношению к счастливым и несчастным на земле: по самой природе наслаждения и страдания ясно, что несчастные должны получить вознаграждение в будущей жизни.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Вэкфильдский священник. XXIX. Правосудие Божие по отношению к счастливым и несчастным на земле: по самой природе наслаждения и страдания ясно, что несчастные должны получить вознаграждение в будущей жизни. (старая орфография)

XXIX.
Правосудие Божие по отношению к счастливым и несчастным на земле: по самой природе наслаждения и страдания ясно, что несчастные должны получить вознаграждение в будущей жизни.

- Друзья мои, дети и сотоварищи по страданию! Размышляя о распределении здесь на земле добра и зла, я вижу, что много дано человеку радостей, но еще более печалей. Если бы мы вздумали искать хоть по всему свету, мы не нашли бы ни единого человека настолько счастливого, чтобы ему нечего было более желать; но каждый день тысячи людей прибегают к самоубийству и тем доказывают, что из больше не на что было надеяться. Стало быть, в этой жизни совершенного счастья не бывает; совершенное же несчастие вполне возможно.

"Для чего человек так чувствителен к страданиям? К чему, при устройстве мирового счастия, суждено нам претерпевать бедствия? И если совершенство всякой системы зависит от совершенства её отдельных частей, то почему в великой системе мироздания нужно, чтобы составные её части играли роль не только подчиненную, но и сами по себе были бы столь не совершенны? На эти вопросы нет ответов, а если бы и были, то это не принесло бы нам пользы. Провидение сочло за блого не удовлетворить нашего любопытства по этой части, даровав нам лишь поводы к утешению.

"Не видя возможности объяснить себе подобные явления, человек призвал на помощь философию; а Небеса, видя, как мало пригодна философия к целям утешения, дали нам в помощь религию. Утешения, доставляемые философиею, бывают очень занимательны, но часто обманчивы; так, она говорит нам, что жизнь полна радостей и нужно только уметь наслаждаться ими; а с другой стороны, соглашаясь, что горести в этой жизни неизбежны, она напоминает, что зато самая жизнь коротка и скоро всему приходит конец. Таким образом эти два утешения взаимно уничтожают друг друга, ибо если жизнь дана нам на радость, зачем же она так коротка? а если она длинна, значит это удлиняет срок наших страданий. Таковы слабые стороны философии. Утешение же религии более возвышенного порядка. Она говорит нам, что человек живет для устроения души своей, для того, чтобы приготовить ее к будущей жизни. Когда праведник покидает свое тело и превращается в просветленный дух, он еще и на земле испытывал небесные радости; между тем как жалкий грешник, удрученный своими пороками и с ужасом разстающийся со своею земной оболочкой, видит за гробом, что и при жизни еще предвкушал небесное мщение. И так, во всех случаях жизни религия доставляет нам самые истинные утешения; ибо когда мы счастливы, разве не отрадно знать, что мы можем на веки упрочить за собою это счастье; если же нам тяжко живется, что может быть слаще мысли о вечном успокоении. Следовательно, счастливцу религия обещает продолжение счастья; несчастному - избавление от печалей.

"Но хотя религия великое блого для всякого человека, она расточает особые награды страждущим: для болеющих, обнищалых, безприютных, обремененных и для узников в темницах обещаны особые милости в нашем священном законе. Глава нашей религии часто и повсюду провозглашал Себя другом скорбящих; и в противность тому, что делается среди лицемерного мира, Спаситель расточает все свои ласки несчастным. Легкомысленные считают это пристрастием, несправедливым предпочтением, неоправданным личными заслугами; но они упускают из вида, что обещание вечного блаженства не может быть столь-же великим даром для счастливца, как для бедняка: для счастливца это только блого, долженствующее по большей мере увеличить то, чем он и без того уже пользуется; для страдальца же это двойное блого, так как оно ослабляет его земные скорби и дарует ему небесное блаженство в будущей жизни.

"Но Провидение еще и в других отношениях милостивее к бедному, чем к богатому; оно не только делает для него загробную жизнь желательной, но и облегчает ему переход туда. Бедняки исподволь привыкают ко всяким ужасам. Настрадавшийся бедняк спокойно ложится умирать: у него нет имущества, с которым жалко разставаться, и лишь немногия земные привязанности могут его задерживать; при разставании души с телом, он испытывает только некоторые физическия страдания, впрочем, не более сильные, чем те, которые не раз уже он переносил в жизни; и притом, по достижении известного предела, с каждым новым приступом смерти, природа благодетельно притупляет наши чувства, доводя их до полного онемения.

"Таким образом, Провидение дарует несчастливцу два важных преимущества над счастливцем: большую охоту умирать, а на том свете высшую степень блаженства, возникающую от противоположности между земной и небесной жизнью. И это высшее блаженство, друзья мои, должно быть очень важным преимуществом, судя по тому, что об этом говорится в притче о нищем: ибо хотя он был уже в царстве небесном и пользовался уготованным ему блаженством, но в писании упоминается, для довершения его благополучия, что он на земле скорбел и получил здесь утешение; значит - знал, каково быть несчастным, а теперь познал, что значит быть счастливым.

"Вы теперь видите, друзья мои, что религия достигает того, чего философия никогда не могла достигнуть: она указывает нам на справедливость божию, по отношению к счастливцам и несчастным, уравнивает все человеческия радости. В будущей жизни и богатых и бедных ожидает одинаковое блаженство, и им предоставляется одинаково стремиться к нему и достигать его; если же на стороне богатых то преимущество, что они еще при жизни наслаждались счастием, зато бедным дарована бесконечная радость помнить, как они страдали на земле в то время, как уже они вступили в царство вечного блаженства; и хотя бы такая сравнительность могла казаться малым преимуществом, но если оно вечное, то этим и должно возместиться бедному все то, чего он лишен был в земной жизни.

"Таковы утешения, даруемые бедным и страждущим, и это одно возвышает их над остальным человечеством; во всем этом они всех ниже. Кто хочет познать горести бедняка, тот должен сам пережить их. Мы слыхали разглагольствования насчет преимуществ нищеты перед богатством, но все это пустые речи; никто им не верит и не действует сообразно им. У кого есть необходимое для жизни, тот не может считаться бедняком; истинно нищие ничего не имеют и не могут не быть от того несчастными. Да, друзья мои, мы должны чувствовать себя несчастными. Никакими усилиями утонченного воображения нельзя заставить себя позабыть о естественных потребностях человека: нельзя привольно дышать спертым смрадом тюрьмы, нельзя утолить мук разбитого сердца. Пускай философы, лежа на мягких подушках, уверяют, что все это можно победить. Увы! Чего стоят самые усилия противустоять таким впечатлениям! Смерть - пустяки в сравнении с ними, у всякого достанет силы умереть: но страдания ужасны, и вот чего человек не в силах выносить.

"Для нас-то, друзья мои, и должны быть особенно драгоценны обещания блаженства на небесах: если бы только в этой жизни ждали мы себе награды, то что может быть ужаснее! Посмотрите на эти мрачные стены, воздвигнутые не только ради сокрытия нас, но и ради устрашения; на этот скудный свет, дозволяющий различать лишь ужасы нашего жилища; на тяжкия кандалы, наложенные людскою жестокостью и вызванные человеческими преступлениями; когда я вижу ваши изнуренные лица, слышу стоны ваши, о друзья мои, я думаю - каково было бы счастие променять все это на царство небесное. Улететь на волю, чрез бесконечные пространства, проникнутые сиянием вечного блаженства, - воспевать хвалу Всевышнему, - знать, этом, то острейшее жало её обращается мне в желанную опору; и что в жизни такого, о чем стоило бы пожалеть? Чем не стоило бы пожертвовать ради такой будущности? Венценосцы в дворцах своих могли бы позавидовать таким благам; а мы-то, смиренные, разве не устремимся к ним!

"И неужели нам суждено насладиться небесным блаженством? Да, все это будет наше, лишь бы мы сами захотели того достигнуть; и еще на нашей стороне то утешение, что мы избавлены от многих искушений, могущих затруднить нам доступ в царствие Божие. Постараемся его достигнуть и наверное достигнем, и притом - новое утешение!-- скоро уже. Оглядываясь на прошлую жизнь, нам кажется, что она была коротка; но остающаяся на нашу долю во всяком случае еще короче: по мере того, как стареемся, самые дни летят быстрее, и мы едва замечаем, как минует время. Так успокоимся же на мысли, что скоро конец нашему странствию; скоро мы сложим тяжкое бремя, врученное нам Богом, и хотя бы смерть - единственный друг несчастных - еще некоторое время отдалялась от вас и лишь издали манила бы к себе усталого путника, но придет время - и скоро придет оно!-- когда мы освободимся от трудов, - когда богачи и великие мира сего перестанут топтать нас ногами, - когда мы с радостью будем вспоминать наши теперешния скорби, - когда мы очутимся в сообществе всех друзей своих, или всех тех, кто стоил нашей дружбы, - и когда блаженство наше будет неизреченно и к тому же - бесконечно".