| Автор: | Байрон Д. Г., год: 1822 |
| Категории: | Историческое произведение, Драма |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Преображённый урод. Часть первая (старая орфография)
ПРЕДИСЛОВИЕ
Настоящее произведение основано частью на повести "Три Брата", много лет тому назад появившейся в свет. Из этой-же повести заимствовал М. Г. Льюис сюжет своего "Лесного Демона". Частью-же настоящее произведение основано на "Фаусте" великого Гёте. Теперь появляются только первые две части и начальный хор третьей. Остальное может быть появится когда-нибудь позднее.
Действующия лица:
Мужчины.
Неизвестный, потом - Цезарь.
Арнольд.
Герцог Бурбонский.
Филиберт.
Челлини.
Женщины.
Берта.
Олимпия.
Духи, солдаты, римские граждане, священники, крестьяне и другия лица.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
СЦЕНА ПЕРВАЯ.
Лес.
Входят Арнольд и Берта, его мат.
БЕРТА.
АРНОЛЬД.
Ведь я родился
Таким на свет.
БЕРТА.
Прочь, пугало ночное!
Прочь, выкидыш из семерых детей,
Рожденных мной.
АРНОЛЬД.
О, Боже, еслиб я
Был выкидышем точно и не видел,
Что значит свет!
БЕРТА.
О, да! но так как ты,
К несчастью, увидал его, так прочь
По крайней мере с глаз: ступай работать!
Когда твоя спина не шире прочих,
То выше их и может также гнуться
Под ношею.
АРНОЛЬД.
Она ее несет!
Но сердце, к сожалению, не в силах
Которыми так горько удручает
Его родная мать. Ведь, я люблю
Тебя, или любил по крайней мере;
А кто же кроме матери способен
Откликнуться любовью к существам,
Подобным мне. Ведь, ты меня кормила:
За что же убивать меня?
БЕРТА.
Кормила
Затем, что ты был первым из детей,
Рожденных мной, и я тогда не знала,
Пошлет ли Бог ребенка мне красивей,
Чем ты, негодный выбросок природы!
Прочь, говорю: ступай сбирать валежник!
АРНОЛЬД.
Иду; но я молю тебя - не будь
Со мной жестока тах, когда я снова
Вернусь с работы. Если братья крепче,
Красивей и стройней меня, коль скоро
Они вольны во всех своих движеньях,
Охотятся - не отвергай меня
Хотя за то, что все питались мы
Одною грудью.
БЕРТА.
Да, так еж сосет
Украдкой ночью молоко y матки,
Когда-ж работница поутру в час обычный.
К истерзанной подходит для удоя -
Находит вдруг сосцы её пустыми
И истомленными. Не смей считать
Детей моих за братьев, а меня
За мать твою! Родив тебя на свет,
Я сделала такую же ошибку,
Как курица, когда ее посадят
На яица змеи. Прочь! говорю я.
(Уходит).
АРНОЛЬД.
О, мать моя!.. Она ушла - и я
Обязан делать то, что мне велели.
Охотно перенес бы я мой труд,
На сдрво ласки. Что же мне начать?
(Начинает рубить сучья и порезывает себе руку).
Ну, вот, теперь придется бросить все.
Проклятье этой крови, что течет
Так скоро и не кстати! За нее
Снести придется мне проклятий вдвое,
Когда вернусь домой! Домой? Увы!
Нет y меня ни дома, ни отчизны,
Ни племени. Я сотворен не так,
Как прочие: мне не даны в удел
Их радости и счастье. Вправе ль даже
Истечь я кровью, как они? О, если б
Из каждой капли крови, что теперь
Теряю я, родилось по ехидне,
Которые изжалили б людей,
Как я изжален ими! Если б дьявол,
С которым любят сравнивать меня,
Пришел на помощь мне, его подобью!
Имея образ демона, за что же
На то во мне достаточно желанья
И твердости? А между тем, довольно
Одной ничтожной ласки той, что мне
Дала увидеть свет, чтоб примирить
Меня с моей наружностью. Займусь
Теперь моею раной.
(Подходит к ручъю, чтоб обмыть рану, и вдругь останавливается, увидя в воде свое отраженье).
Да, они
Вполне, я вижу, правы: этот образ,
Показывает ясно мне--каким
Я сделан ею. Нет, я не хочу
Смотреть на этот ужас и не в силах
О нем подумать даже! О, как гнусен
Смеется, кажется, изображая
Мои черты. Подумать можно, будто
Там в глубине таится страшный демон,
Приставленный пугать овец, когда
(Помолчав немного).
Ужели буду
Я жить еще, позоря и себя,
И самый свет? Жить на печаль и горе
Моя течет свободно из ничтожной
Царапины. Попробую открыть
Ей шире выход; пусть мои печали
Исчезнут вместе с нею! Пусть земля
Составленный из атомов земли же!
Пускай они разсеются в свои
Первичные стихии и затем
Вновь примут вид любого гада, лишь бы
Из этой персти мириады новых
Ничтожных червяков! Вот нож. Посмотрим,
Съумеет ли подрезать точно так же
Он жизнь мою, дрянной, засохший стебель,
(Втыкаеть ножь в землю острием кверху).
Ну, вот мой нож готов - и я готов
Упасть на острие. Взгляну еще
В последний раз на светлый день, который
Презреннее меня; взгляну на солнце,
Напрасно посылавшее с приветом
Свою мне теплоту. С каким весельем
Поют на воле птички! Пусть поют!
О том, что я погибну. Пусть их свежий
Веселый хор мне будет погребальным
Напутствием, засохшие листы
Мне будут монументом, а ручей
Могилой песнь печали! Ну, мой нож,
Стой твердо предо мной, пока я брошусь.
(Готовый броситъея, он вдруг останавливается, заметя внезапное волнение в ручье).
Ручей заволновался вдруг без ветра!
Мое намеренье? Вода опять
Задвигалась - и этому причина
Не в воздухе: напротив, тут вмешалась
Какая-то таинственная сила
Туман - не более?
(Из ручья встает туман, который, разсеяс, обнаруживает высокую, черную фигуру).
Чего ты хочешь?
Ты дух иль человек?
.
Коль скоро в людях
Съединены и души, и тела,
То почему ж не дать одно названье
Обоим им?
.
Ты с виду человек,
Но можешь быть и дьяволом.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
На свете
Дают названье это; потому
Ты можешь, не обидя никого,
Считать меня иль тем, или другим,
По выбору. Но, впрочем, к делу: ты
Что ж! продолжай!
АРНОЛЬД.
Но ты мне помешал.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Ей помешать? Будь дьявол я, каким
Ты, кажется, меня еще считаешь,
Намеренье твое не преминуло б
Отдать тебя во власть мою; но ты
АРНОЛЬД.
Я не думал
Считать тебя за дьявола; но образ
Явленья твоего напоминал
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Судит об этом
Способен только тот, кому случалось
Бывать не раз с ним в обществе; но ты
Его и о наружности, то стоит
Тебе взглянуть лишь в зеркало ручья.
Тогда ты сам увидишь - кто из нас
Похож на кривоногое созданье,
АРНОЛЬД.
Ты смеешь насмехаться над моим
Природным безобразием?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Я вздумал посмеяться над кривой
Ногой бизона иль над безподобным
Горбом верблюда - оба эти зверя
Сочли б мой смех наверно похвалой,
Сильней тебя и ловче; оба могут
Храбрее нападать и защищаться,
Чем большинство способнейших существ
Твоей породы, Ты сказал: твой образ
То надобно признаться, что она
С излишней добротою одарила
Тебя такими свойствами, какими
Приличнее б украсить было ей
АРНОЛЬД.
Дай силу мне,
С какой бизон взрывает пыль копытом
В виду своих врагов, иль одари
Покорного и ловкого верблюда,
Чтоб я сносил спокойно все твои
Обидные насмешки!
НЕИЗВЕСТНЫЙ,
Могу исполнить.
АРНОЛЬД (изумленный).
Точно?
.
Да! Быть может
Желаешь ты еще чего-нибудь?
АРНОЛЬД.
Ты насмехаешься?
.
О, нет! Что пользы
Смеяться над тобой, над кем смеются
На свете все. Подобная забава
Была б ничтожна слишком. Ты не можешь
И потому я выражусь иначе:
Узнай же, что охотники не ходят
Войной на жалких кроликов, - им нужны
Львы, кабаны и волки; всю же мелочь
Что раз в году поднимутся на ловлю,
В надежде запасти себе для кухни
Такую дрянь. Мне по плечу смеяться
Над высшими, - так обращу ли я
АРНОЛЬД.
К чему же ты
Со мною тратишь время? Я тебя
Не призывал.
.
Ты близок мне по мыслям;
Не отсылай меня. Ушедши раз,
Я не явлюся так легко обратно
На помощь вновь.
.
Но что же можешь сделать
Ты для меня?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
С тобой я обменяюсь
Тебе так тягостен; ты ж выбирай
Себе наружный вид, какой захочешь.
АРНОЛЬД.
О! если так, то ты наверно дьявол:
Похожим на меня.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Я покажу
Тебе прекраснейших людей, какие
Ты можешь выбирать.
АРНОЛЬД.
Но на каких
Условиях?
.
К чему такой вопрос?
Ты час назад готов отдать был душу,
Лишь только б стать похожим на других;
Теперь же затрудняешься быть с виду
АРНОЛЬД.
Нет, но я
Не смею и не должен погубить
За это душу.
.
Чья душа захочет
Жить в этакой презренной скорлупе?
АРНОЛЬД.
Душа честолюбива, несмотря
Твои условия? Не должно ль мне
Скрепить их кровью?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Не твоей.
.
Какой же?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Об этом мы поговорим потом.
Я, впрочем, требовать с тебя не буду
Способен на великия дела.
Ты должен будешь делать только то,
Что сам захочешь: полная свобода
В твоих поступках - вот мои условья.
АРНОЛЬД.
На этом слове я
Ловлю тебя.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
(Подходит к ручью и затем говорит, обращаясь к Арнольду).
Дай теперь
Твоей мне крови.
АРНОЛЬД.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Я должен
Смешать ее с волной ручья, чтоб сделать
Действительнее чары.
(протягивая раненую руку).
Вот возьми
Хоть всю ее.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
(Берет несколько капель Арнольдовой крови и бросает их в ручей).
Явись вереницею дивной
Прекрасных теней хоровод!
Услышьте мой голос призывный!
Послушные зову, явитесь--
И в светлых, лазурных волнах
Воздушной струей пронеситесь,
Как призрак на Гарцских горах!
Чтоб облик ваш прежний, земной,
Помог без трудов и усилий
Мне вас возсоздать пред собой!
Возстаньте в блестящем сияньи
Его исполняя желанья
И воле покорны моей!
(Указывает на Арнольда).
Могучее призраков племя,
В былое, далекое время,
Героем, софистом, вождем
Полков Македонии, или
Одним из великих римлян,
Где был разбиваем их стан--
Явись вереницею дивной,
Прекрасных теней хоровод!
Услышьте мой голос призывный,
(Из волн появляются призраки и проходят перед Неизвестным и Арнольдом. Первым проходит призрак Юлия Цезаря).
АРНОЛЬД.
Кого я вижу?
НЕИЗВЕСТНЫЙ,
Великий римлянин, с орлиным носом
И черными глазами, что ни разу
Не встретил победителя себе
И не видал земли, не сделав тотчас
Как самый Рим послушно покорялся
Ему и прочим цезарям, принявшим
Прославленное имя по наследству.
АРНОЛЬД.
Еще когда б я мог принять с его
Пороками и славу...
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Лоб его
Чем волосами. Цезарь пред тобой!
Желаешь получить его наружность
Иль нет--скажи, но помни: я могу
Придать тебе его лишь образ, слава ж,
Еще предметом распрей меж людьми.
АРНОЛЬД.
Я драться рад, но добиваться славы
Мне Цезаря смешно. Пусть он исчезнет:
Но мне он не годится.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Значит, ты
Взыскательнее, чем сестра Катона,
В шестнадцать лет, когда любовь людей
Настолько же в глазах, насколько в сердце.
Но будь по твоему, - исчезни, призрак!
(Тень Цезаря исчезает).
.
Возможно ли, чтоб так исчез безследно
Тот человек, который потрясал,
Покуда жил, весь мир?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Как много он оставил за собой
Развалин и могил. Сиянье славы,
Которой он покрыт, его спасет
Навеки от забвенья; пред тобой же
Чем тень твоя, отброшенная солнцем.
Она прямее и повыше: в этом
Вся разница. Но вот, смотри, другая,
(Является тегь Алкивиада).
.
Кто это?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Самый храбрый и красивый
Афинянин. Вглядись ему в лицо.
*
Он далеко изящнее, чем первый.
Как он хорош!
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Таким был на земле
Желаешь ты иметь его наружность?
АРНОЛЬД.
О, если б мне дала ее природа
От самого рожденья! Но, имея
Что будет дальше.
(Тень Алкивиада исчезает).
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Так смотри!
АРНОЛЬД.
Как! Этот
Сатир, с широким носом, темной кожей
И выпученным взглядом! С виду он
И ноги - кривы. Я согласен лучше
Остаться тем, чем был.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Однако, он
Духовной красоты и обладал
Чистейшей добродетелью. Но ты
Им, вижу, недоволен.
АРНОЛЬД.
Его наружный мог мне дать с тем вместе
Его все совершенства,--но иначе
Я не согласен.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Я этого не в силах; впрочем, ты
Сам можешь попытаться, чтоб достигнуть
Желанного с твоим ли видом или
С каким-либо иным.
.
Я не родился
Для философии, хоть иногда
Нуждаюсь в ней. Он может удалиться.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
(Тень Сократа исчезает. Является тень Антония).
АРНОЛЬД.
А это кто, с курчавой бородой
И мужественным взором? О, по виду
Когда бы взгляд его не наводил
Скорей на мысль о Вакхе, чем о мрачном
Чистильщике подземных царств, кого
Нам представляют с сумрачным лицом,
На палицу, как будто б он жалел
О суетном ничтожестве людей,
В чью пользу он сражался...
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Что проиграл весь древний мир на ставке
Своей любви.
АРНОЛЬД.
Я осуждать не вправе
Готов поставить душу, чтоб добиться
Того, за что он рад был проиграть
Владычество над миром.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Так сходен в мыслях с ним - бери его
Наружный вид.
АРНОЛЬД.
Нет, если ты позволил
Хоть для того, чтобы не упустить
Подобный случай увидать героев,
Покинувших подземный мрачный мир.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
В объятья Клеопатры!
(Антоний исчезает. Является тень Димитрия Полиоркета).
АРНОЛЬД.
Это кто,
Румянец свежей юности в щеках;
Со светлыми кудрями, ростом он
Не выше прочих смертных, но во всей
Его осанке видно отраженье *
Он облит, точно солнечным лучом.
Но как ни чуден он, его краса
Все ж кажется лишь отблеском чего-то,
Еще гораздо высшого. Ужели
НЕИЗВЕСТНЫЙ
Пускай об этом
Поведает земля, когда на ней
Осталась хоть малейшая частица
Его скрывавшей пепел.
АРНОЛЬД.
Кто же он.
Краса и слава поколенья смертных?
.
Он был позором Греции в дни мира
И славою в воинственные дни:
Димитрий, осаждатель городов,
Перед тобой.
.
Посмотрим на других.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Вернись обратно к Ламии!
(Тень исчезает; является призрак Ахилла).
Любезный мой горбун: поверь, что я
Исполню, что обещано. Коль скоро
Наружность живших прежде не довольно
Изящна для тебя, я оживлю
В конце концов такую оболочку,
Которой ты останешься доволен.
АРНОЛЬД.
Мой выбор сделан. Вот что нужно мне.
.
Хвалю твой выбор: это дивный сын
Фетиды и Пелея. Посмотри,
Как он хорош, как на его челе
Волнуются льняные пряди дивных
Реке родной Сперхею! Как блестят
Рядами разноцветных переливов
Они сквозь волны, схожия по виду
С безценным, светлым янтарем, что скрыт
Таков он был в былые времена,
Когда стоял, держа в своих руках
Трепещущую руку Поликсены
Пред брачным алтарем, горя законной
На юную троянскую подругу
И на ряду с своей кипучей страстью
Терзался в глубине своей души
Невольной мыслью о слезах Приама,
Его при смерти Гектора. Таким
Он был во храме. Погляди ж теперь
На лучшого из всех сынов Эллады,
Каким он был, когда пред сонмом греков
АРНОЛЬД.
Я на него
Смотрю, как будто б я уже сроднился
С душой его, чья форма скоро будет
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Выбор твой
Вполне удачен. Верх уродства можно
Сменить лишь на избыток красоты,
Людская поговорка, что на свете
Встречаются лишь крайности.
АРНОЛЬД.
Скорей:
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Ты похож
С подобным нетерпеньем на кокетку,
Что видит в зеркале не то, что есть,
АРНОЛЬД.
Так должно ждать?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Нет, это было б слишком
Мне два-три слова. Рост Ахилла был
Двенадцать локтей; хочешь ты на столько
Быть выше расы нынешней и стать
Титаном меж людьми, иль, говоря
АРНОЛЬД.
Что ж тут дурного?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Честолюбье это
В подобных карликах. Тот, кто высок,
Как Голиаф, желает зачастую
Стать маленьким Давидом; ты же, кукла,*
Вздыхаешь о размерах исполина
Когда ты хочешь, я исполню это
Желание, но помни, что людьми
Гораздо легче управлять, не бывши
Иного с ними вида. Став Ахиллом
Погоню за тобой, как новый мамонт.
Людския ж пули, ядра и другия
Орудия проникнут сквозь броню
Великого Ахилла ныне легче,
Париса - пятку, ту, что позабыла
Фетида окунуть оплошно в Стикс.
АРНОЛЬД.
Так делай так, как сам считаешь лучшим.
.
Ты будешь силен, крепок и красив
Точь в точь, как он, и сверх того...
АРНОЛЬД.
Геройства
У них в крови желание сравняться
С людьми во всем и даже, если можно,
Их превзойти энергией души
И мужеством. Их постоянно что-то
Высоких свойств, отказанных другим.
Они хотят вознаградить как будто
Таким стараньем то, в чем отказала
Им мачеха-природа, добиваясь
И как Тимур, хромой татарин, часто
Находят то, что ищут.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Хорошо
Останешься в душе, чем был доселе.
Теперь пускай исчезнет эта тень,
Которая должна была служить
Лишь формою для новой оболочки
И без того довольно славных дел.
АРНОЛЬД.
Когда бы мне никто не предложил
Сменить мою наружность на иную,
С моей душой дорогу в здешней жизни
Наперекор несчастному уродству,
Которое гнетет мне душу так же,
Как спину горб, и делает меня
Счастливых смертных. Я смотрел бы только
Со вздохом грусти - не любви - на женщин,
Чьи прелести считаются первейшим
И лучшим из сокровищ на земле.
Взаимности, прекрасно понимая,
Что мне оне не могут заплатить
Любовью за любовь, благодаря
Моей наружности, чьим приговором
В печальном одиночестве. Все это
Я снес бы терпеливо; но меня
Отвергла мать. Медведица - и та,
Как говорят, умеет привести
Начав его лизать; но мать моя
Не видела возможности исправить
Меня ничем. Когда б она, подобно
Родителям спартанцев, погубила
Я был бы погребен теперь в земле,
Не зная жизни и - не быв ничем -
Счастливей был бы больше, чем оставшись,
Чем я теперь. Но несмотря на все,
Я чувствую, что мог бы отличиться
Не хуже прочих, обладая духом,
Готовым на борьбу. Судьба такая
Не редко выпадала существам,
Готов был умертвить себя; а тот,
Кто может так распоряжаться жизнью
Своею собственной - сумеет, верно,
Взять в руки тех людей, которым смерть
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Выбирай
Меж чем ты был доселе и чем хочешь
Впредь сделаться.
.
Мой выбор сделан. Ты
Открыл передо мной блестящий вид,
Приятнейший глазам моим и сердцу.
Хотя я точно также б мог достигнуть
И прочого, оставшись и таким,
Каким я был; но не таких людей
Привет мне дорог; близкие б остались
Мне также чужды. Ты позволил выбрать
Тот образ, что стоит передо мной,
Скорей! скорей!
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
А я? с каким останусь
АРНОЛЬД.
Само собой, что тот,
Кто может так располагать свободно
Наружностью, съумеет выбрать вид
Так, например, ты можешь превратиться
Хотя в Париса, что его убил,
Иль даже, наконец, в отца и бога
Поэзии - в того, чья красота
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
О, нет,
Я удовольствуюсь гораздо меньшим,
Затем что я люблю разнообразье.
.
Твой вид хотя и строг, но не лишен
Приятности.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Я мог, когда б хотел,
Но черный цвет всегда мне был приятней:
Он как-то откровенней. С ним не будешь
Бледнеть от страха иль, наоборот,
Краснеть от совести. Но я его
Возьму твою наружность.
АРНОЛЬД.
Как - мою?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
С Фетиды сыном; я-ж намерен быть
Арнольдом, сыном Берты. Всякий волен
Иметь свой вкус. Останься ты с своим,
А я с моим.
.
Скорей! скорей!
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Сейчас.
(Берет кусок земли и,
Великая, славная тень
Рожденного дивной Фетидой,
Что в Трое сокрылся под сень
Подземной пучины Аида.
Я форму твою, подражая
Тому, Кто Адама создал,
И к персти бездушной взываю:
Возстань! оживи! цвет ланит
Как роза, что ярко горит
Пред пышным своим разцветаньем!
Фиалок пленительный цвет
В глазах пусть сияет, а влага
Стань кровью, кипящей отвагой!
Стебли гиацинтов, волной
Струимые в воздухе, станьте
Кудрями и над головой
Пусть сердце свое закалит
Он тверже, чем эти каменья,
А голос его пусть звучит,
Как птичек невинное пенье!
Чистейшей земли, что питала
Цветы белоснежных лилей,
Какия роса окропляла.
Пускай красотою везде
а ловкостью членов нигде
Соперников равных не встретит.
Стихии, взываю я к вам!
Смешайтесь и в нем оживите,
Спешите! сказал я, спешите!
Живительный солнечный жар,
Пролейся на это созданье!
Готово. Дитя дивных чар,
(Арнольд падает без чувств. Душа его переходит в тело Ахилла, которое поднимается из земли. Призрак мало по малу исчезает).
АРНОЛЬД (в новой форме).
Любовь! любовь! тебя я, наконец,
О, дивный дух!
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Постой: что станем делать
Мы с прежнею твоею оболочкой,
АРНОЛЬД.
Не все ль равно! Пусть коршуны и волки
Сожрут его, когда лишь захотят.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Не убежав со страхом прочь, то можно
Подумать, что всеобщий мир вселился
У них в лесах и что добычи больше
Им не сыскать.
.
Пусть мертвый этот труп
Лежит, как знает, что бы ни случилось
С ним далее.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
И неучтиво с нашей стороны:
Как ни смотри, а это тело душу
Твою вмещало.
АРНОЛЬД.
На кучу мусора, в которой был
Сокрыт алмаз, оправленный теперь,
Как должно, в золотую оболочку.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
В иную форму, мы должны исполнить
Такую мену честно, а не тайным
Постыдным воровством. Кому дано
Творить людей без женщин, обладает
И не позволит подрывать себя
Подобною подделкой. Дьявол может
Губить людей, но не имеет власти
Их делать по желанью, хоть при этом
Начального созданья. Мы должны
Найти кого-нибудь, кто согласится
В твое облечься тело.
АРНОЛЬД.
Исполнить это?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Не могу придумать -
И потому решусь на это сам,
.
Как! Ты?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Ведь я тебя предупреждал
Об этом прежде, чем переселился
АРНОЛЬД.
Я все забыл в припадке восхищенья
И радости, при виде этой дивной,
Безсмертной перемены.
.
Чрез минуту
Я сделаюсь - чем был доселе ты,
И буду впредь с тобою неразлучен,
Как тень твоя.
.
Желал бы я избегнуть
Такого счастья.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Неужели ты
На прежнее?
АРНОЛЬД.
Ну, поступай, как знаешь.
НЕИЗВЕСТНЫЙ (о
Земля без души, но живая!
Тебя человек, избегая,
Со страхом кругом обойдет,
Безсмертный тебя изберет,
Духам безразлична она.
Огонь лучезарный! из смертных никто
Не может прожить без тебя, и никто
Из этих существ никогда не дерзает
Одне саламандры в пучине твоей,
Да грешные души умерших людей
С мольбою к тому, кто не знает прощенья,
О капле воды, чтоб прервать их мученья.
Тебя пересилить. Твой бурный поток
Все губит на свете и разве что может
Лишь червь ненасытный и злобный, что гложет
Весь мир, быть тобой пощаженным. В тебе
Огонь первородный! О, сын разрушенья,
В тот миг, как готово исчезнуть творенье,
К тебе обращаюсь: мне помощью будь
И жизни дыханье верни в эту грудь!
Возстанет опять нам обоим послушный,
Малейшая искра его оживит
И душу мою он отныне вместит.
(Блуждающий огонь вспыхивает в лесу и спускается на голову тела Арнольда. Неизвестный исчезает. Тело поднимается).
(в прежнем виде Ахилла).
О, ужас!
НЕИЗВЕСТНЫЙ (в прежнем виде Арнольда).
АРНОЛЬД.
Нет,
Я лишь вздрогнул. Куда девалось тело,
В котором был ты прежде?
.
Испарилось
В страну теней, а мы пойдем блуждать
В стране живых. Куда желаешь ты
Отправиться?
.
Ты разве должен всюду
Ходить за мной?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
А почему же нет?
Бывают в обществе далеко худших.
АРНОЛЬД.
Сказал ты: "лучшие, чем я"?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Я вижу новый вид твой уж успел
Вселить в тебя кичливость. Впрочем, я
Тому сердечно радуюсь. Ты стал
Ко мне неблагодарным: в добрый час!
В единый миг преобразиться дважды.
Всесветные привычки скоро станут
Тебе вполне известны. Все же я
Советую тебе не презирать
Тебе полезным в странствиях по свету.
Решай скорей - куда теперь итти.
АРНОЛЬД.
Туда, где мир теснее населен,
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
В тот, значит, край, где царствуют война
И женщины. Что ж? выбирай! Идем
В Испанию, в Америку, пожалуй,
Арабами: нам выбирать не трудно.
Ведь род людской теперь, как и всегда,
Готов кусать и рвать в клочки друг друга
АРНОЛЬД.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Прекрасный выбор! Трудно было сделать
Удачнейший с тех пор, как пал Содом.
Там можно, сверх того, теперь найти
И вандалы, потомки иберийцев,
Теперь своею обливают кровью
Прелестный сад природы.
АРНОЛЬД.
Туда мы попадем?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Как подобает
Приличным, храбрым рыцарям - верхом
Моих коней! Подобных не бывало,
Увидишь ты, с тех пор, как Фаэтон
Низвергнут был в пучину Эридана.
Эй! где мои пажи?
Два пажа
АРНОЛЬД.
Вот скакуны
Прекрасные во всем.
НЕИЗВЕСТНЫЙ!
Попробуй отыскать подобных им
Во всей Аравии.
АРНОЛЬД.
Как чудно пышет
Сверкающия вдоль волнистой гривы,
Напоминают стадо комаров,
Что вьются вереницей при закате
Над каждой лошадью.
.
Прошу садиться -
Они и я покорные вам слуги.
АРНОЛЬД.
А эти черноглазые пажи?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Ты можешь окрестить их...
АРНОЛЬД.
В святой воде?
.
А почему же нет?
Отъявленные грешники нередко
Внезапно становилися святыми.
АРНОЛЬД.
Чтоб быть чертями.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
С этим я согласен:
Кто чорт - тот гадок, кто ж хорош собой,
АРНОЛЬД.
Пусть румяный этот
И с рогом позолоченым зовется
Гюоном:
Что затерялся навсегда в лесу.
Другого же, с задумчивым лицом
И видом молчаливым, без улыбки,
Как тихая, таинственная ночь,
Чья статуя гремела трубным звуком
Однажды в день. Но как мне звать тебя?
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Я обладаю тысячью имен;
Но, раз приняв наружность человека,
Я назовусь и именем людским.
АРНОЛЬД.
Какое б ты ни принял имя - все же
Чем твой наружный вид, хотя он прежде
И был моим.
НЕИЗВЕСТНЫЙ.
Так называй меня
АРНОЛЬД*
Названье это
Принадлежит властителям людей,
Родившимся на троне.
.
Тем приличней,
Чтоб взял его переодетый дьявол.
Ведь ты меня считаешь за него,
Коль скоро не захочешь принимать
АРНОЛЬД.
Хорошо - будь Цезарь.
Что до меня, я буду называться -
По прежнему--Арнольдом.
.
Мы прибавим
К нему лишь графский титул, - "граф Арнольд"
Приятнее звучит в любовной песне.
АРНОЛЬД.
Итти на бой.
НЕИЗВЕСТНЫЙ (поет).
Вперед! вперед!
Скакун Аравии - и тот
Так господина не узнает.
Чем выше горы, тем скорей
На них взлетит он быстрым махом.
За ним дорога вьется прахом.
Он пить к ручью не припадет;
Он не задохнется от бега;
Ноги о камни не споткнет;
Без крыл, как птица полетит,
Дурных путей не разбирая;
Не счастье ль нам судьба сулит,
Такой подарок посылая.
Вдали стоящого Кавказа
Скакун нас борзый донесет,
Не давши нам мигнуть ни раза.
(Садятся на коней и исчезают).
Лагерь под стенами Рима.
Арнольд и Цезарь.
ЦЕЗАРЬ.
Ты во-время явился.
.
На пути
Я встретил горы трупов - и забрызган
Я кровью с ног до головы.
ЦЕЗАРЬ.
Свои глаза и оглядись вокруг.
Ты стал завоевателем и братом
По храбрости великого Бурбона,
Того, что был доселе конетаблем -
Столицы мира, города, который
Владел при императорах вселенной,
а ныне изменил свой прежний пол,
Точь-в-точь гермафродит - и старый мир
АРНОЛЬД.
Как - "старый мир"? Да разве есть еще
Иной - новейший мир?
ЦЕЗАРЬ.
И вы его узнаете, когда
Он явится с новинками богатств
И новыми болезнями. Все люди
Его звать будут новым. Ведь для вас
Людских ушей и глаз.
АРНОЛЬД.
Я им хочу
И буду верять.
.
Верь, когда желаешь.
Они, ведь, надувают вас приятно,
а это лучше, чем узнать дурную
И горестную истину.
.
Собака!
ЦЕЗАРЬ.
Что, человек?
АРНОЛЬД.
ЦЕЗАРЬ.
Твой
Покорнейший и преданный слуга.
АРНОЛЬД.
Я приведен сюда сквозь цепь убийств
И низкого разврата.
ЦЕЗАРЬ.
Где же ты
АРНОЛЬД.
Там, где царит
Покой и мир.
ЦЕЗАРЬ.
Ты сыщешь во вселенной? Все на свете
Кипит в движеньи вечном, начиная
С планет небесных и кончая жалким,
Последним червяком. Движенье в жизни
Вращаются, пока не превратятся
В бродячия кометы, разрушая
Все прочия небесные тела,
Какия встретят на пути. Последний
Себе добычу на земле--и в этом
Он прав вполне: он должен жить, как все
Земные твари, слепо повинуясь
Закону жизни, давшему ему
Ты должен точно так же подчиниться
Всеобщему закону, не пытаясь
Ему противиться уж потому,
Что всякая попытка безполезна.
.
А если бы попытка удалась?
ЦЕЗАРЬ.
Тогда ее не стали б называть
Сопротивлением.
.
Удастся ль нынче -
Что мы хотим?
ЦЕЗАРЬ.
Бурбон велел готовить
С тобой работы.
АРНОЛЬД.
Неужели должен
Погибнуть Рим? Отсюда вижу я
И верного слуги его, Петра
Апостола. Он поднимает к небу
Свою вершину со святым крестом,
Как бы стремясь туда, куда Христос
Оставив крест, омоченный Его
Святою кровью, нам, в залог блаженства,
Тот крест, который был орудьем пытки
Для Сына Божия и вместе Бога,
ЦЕЗАРЬ.
Они там были и остались...
АРНОЛЬД.
Что?
.
Кресты вверху на куполе я вижу,
Внизу же в храме алтари святые,
А, сверх того, повсюду кулеврины,
Пищали, топоры - ну, словом, все,
Считать же тех, кто будет убивать,
Равно как и убитых, - я не буду.
АРНОЛЬД.
Вот арки вечной прочности! С трудом
Их создали! Вот Колизей, в котором
Властители и их рабы - такие ж
Римляне, как они - смотрели гордо
На бой зверей, царей лесов. Здесь львы
Никем не покоренные, послушно
Сражались на арене. Римг, казалось,
Потребовал, смиривши мир, чтоб гвери
Ему несли такую ж дань, сражаясь
Здесь веселили сонмища граждан
Своею смертью! Пал один--толпа
Уже кричала: "подавай другого!"
Ужель остатки эти будут также
ЦЕЗАРЬ.
Что - Колизей иль город,
Собор Петра или другия церкви?
Ты, кажется, смешал в твоих понятьях
АРНОЛЬД.
Сигнал на приступ будет подан завтра,
Чуть крикнут петухи.
ЦЕЗАРЬ.
Окончится с вечернею зарею,
Когда засвищут соловьи; иначе
История больших осад и войн
Совсем изменится. Войска должны
За долгие труды.
АРНОЛЬД.
Как ясно солнце
Склонилось к западу! Едва ли был
Перешагнул чрез первый римский ров.
ЦЕЗАРЬ.
Я это видел.
АРНОЛЬД.
ЦЕЗАРЬ.
Да, милый мой!
Иль ты забыл, что я был дух, покуда
Не принял, вместе с маскою твоей,
И вместе с тем горбун! Что ж, говорят,
Что будто Цезарь был плешивым;
История ж при этом прибавляет,
Что он гораздо больше придавал
Как парику, чем знаку славы. Вот
Каков наш мир, что, впрочем, не мешает
Нам быть веселыми. Я видел сам,
Как Ромул ваш зарезал брата Рема
А оба были рождены меж тем
Одною матерью. Великий Рим
В то время не был окружен стенами:
Чтоб их сложить, была цементом первым
Кровь жителей его прольется завтра
Широкою рекою до того,
Что воды Тибра покраснеют так же,
Как были ранее оне желты,
Ничтожно будет, если посравнить
Резню такую с тем, что натворило
Потомство первых кровожадных братьев,
Облившее пурпурною рекой
Они в теченье множества столетий
Их подвиги.
АРНОЛЬД.
Но в чем же виноваты
Живут в полнейшем мире, наслаждаясь
Спокойно ясным солнцем, в тишине
И добродетели.
ЦЕЗАРЬ.
Народы те, которых раздавил
Могучий Рим? Тс! слушай!
АРНОЛЬД.
Это песня
Быть может, накануне близкой смерти
Для каждого.
ЦЕЗАРЬ.
Они должны бы петь
Прилично имя лебедей--то черных.
АРНОЛЬД.
Ты, вижу я, ученый.
.
Я силен
Действительно в грамматике. Ведь я
Себя готовил к званию монаха
И, помнится, когда-то изучал
Я мог бы объяснить их иероглифы
С такой же легкостью, как ваши книги.
АРНОЛЬД.
Что ж не займешься этим ты?
.
Я лучше
Готов заняться тем, чтоб обращать
Теперешния книги в иероглифы,
Ведь это настоящее занятье
Законников, философов и прочих
Подобных им. Весь этот род наверно
Успел гораздо больше натворить
Сумятицы в понятьях, чем толпа
Те мирно разошлись, когда задача,
Затеянная ими, не могла
Осуществиться. И когда посмотришь,
Из-за чего все разошлись: один
Стакнулись лучше меж собою в жизни:
Невежество и глулость им не служит
Причиной разойтись; наоборот:
Такия качества лежат в основе
Коран, Талмуд и Шибболет; они
На них созиждут все!
АРНОЛЬД.
Довольно лаять
Звучит и песня грубая солдат
На свежем, чистом воздухе. Точь-в-точь
Спокойный гимн. Послушаем.
ЦЕЗАРЬ.
Я слышал песни ангелов.
АРНОЛЬД.
А также
Вой демонор?
.
Да - и людей в придачу.
Послушаем: мне музыка по сердцу.
ХОР СОЛДАТ
Чрез Альпы и тучи
Вожди нас вели;
С Бурбоном могучим
Мы По перешли:
Король нами взят;
Мы страха не знали,--
Пусть песни гремят!
Бурбон - наша слава;
С врагом на расправу
Мы бодро пойдем.
Лишь утро займется,
Отряд наш - вперед;
И стены возьмет.
Как будем в разбитый
Мы город вступать,
Лишь может убитый
Как Рима палаты
Бурбон наш возьмет,
Добычей богатой
Никто не сочтет.
Долой ключ Петра!
Плод наших усилий
Даст много добра.
Пусть Тибр обагрится
Пусть храм огласится
Под звоном шагов!
"Бурбон!" вот военный
Всегдашний наш крик.
Вперед нас привык.
С когортой испанцев
В главе мы идем,
Литавры германцев
Италии племя
Возстало на мать,
А нам пришло время
На братьев возстать.
Бурбон наш! За ним
Бездомной ватагой
Идем мы на Рим!
ЦЕЗАРЬ.
Для осажденных!
АРНОЛЬД.
Да! но, ведь, они
Прислушались к припеву; но смотри:
Его сподвижники. Признаться должно,
Что с виду он достойный бунтовщик.
(Отходят в глубину сцены).
Входят и свита.
ФИЛИБЕРТ.
Что с вами, благородный герцог? Вы
Не веселы?
.
Из-за чего же мне
Веселым быть?
ФИЛИБЕРТ.
Но всякий был бы весел,
И доблестной победы.
БУРБОН.
Если б я
Уверен был в победе!
,
В нашем войске
Сомненья нет. Когда бы стены были
Из чистого алмаза - и тогда
Солдаты наши взяли б их. Нет силы
БУРБОН.
Они не дрогнут, точно -
Я в том уверен; да и как могли бы
Они, имея во главе Бурбона,
Мученьем голода, подумать только
Об отступлении? Будь эти стены
Высокими горами, те же люди,
Что защищают их - богами древних,
В моих титанах. Все ж, однако...
ФИЛИБЕРТ.
Мы
Имеем дело ведь с людьми--не больше.
.
Я это знаю; но твердыни эти
Пережили века великой славы
И видели героев. Век минувший
Могучих римлян полон весь тенями
И нынче средь потомков. На стенах
Мне чудятся они, и, призывая
Меня окровавленными руками,
Велят оставить город.
.
Пусть велят!
Ужель бояться будете вы мертвых?
БУРБОН.
Они меня не думают пугать;
Когда б грозил мне даже самый Сулла.
Но тени эти, складывая руки,
Напротив, обращаются ко мне
С покорною мольбой. Их жалкий взгляд
Меня лишают сил. Смотри! смотри!
ФИЛИБЕРТ.
Я вижу только крепостные стены.
БУРБОН.
ФИЛИБЕРТ.
Там не видать
Ни часового. Стража их разумно
Разставлена внутри, чтоб избежать
Стрелки задумали себе в забаву
Пустить десяток пуль под темной мглой
Наставших сумерек.
БУРБОН.
ФИЛИБЕРТ.
Пожалуй,
Когда назвать возможно слепотой -
Не видеть то, чего не существует.
.
Здесь жило поколение героев
В теченье двадцати веков Катон,
Зарезавший себя затем, чтоб только
Не пережить скончавшейся свободы
Завоевать - мне чудится стоящим
На этих укрепленьях. Цезарь сам,
С блестящей свитой выигранных им
Побед, проходит медленно по стенам...
.
Так завоюйте ж город, за который
Сражался он: вы сделаете этим
Себя славнее Цезаря.
БУРБОН.
Исполню иль погибну.
ФИЛИБЕРТ.
Умереть
В подобном предприятии не значит
Напротив, зажигает нам зарю
Для жизни бесконечной.
Граф Арнольд и Цезарь
ЦЕЗАРЬ.
Те же, кто
Простые только люди - неужели
Должны они потеть под лучезарным
БУРБОН.
А! наш славный
Красавец из красавцев и храбрейший
Из воинов, а с ним и злоязычный
Работу вам обоим.
ЦЕЗАРЬ.
Труд найдется
И вам наверно, герцог.
.
Да, горбун,
Пришел бы только час - я докажу,
Что буду не последним из рабочих.
ЦЕЗАРЬ.
Вы видели мой горб, когда в сраженьи
Вы, в качестве начальника, держались
За войском, я ж сражался впереди;
Но этого враги сказать не могут.
.
Ответ хорош, и мне он поделом
За то, что мною вызван. Но, однако,
Я возражу, что грудь Бурбона также
Всегда готова встретиться в бою
С тобой, будь ты хоть дьявол!
ЦЕЗАРЬ.
Будь я им,
Мне было б незачем сюда являться.
.
Но почему ж?
ЦЕЗАРЬ.
Затем, что половина
Солдат достойных :
Достанется ему, а остальную
Отправите вы к дьяволу еще
Скорее и вернее.
БУРБОН.
Горбатый ваш приятель на словах
Не менее змея, чем и на деле.
ЦЕЗАРЬ.
Вы, принц, неправы: первый змей был льстец,
То я кусаюсь лишь - когда бываю
Укушен кем-нибудь.
БУРБОН.
Ты храбр - мне больше
В карман за словом, чтоб ответить - это
Не меньшее достоинство. Я сам
Не только что солдат, но и товарищ
Моих солдат.
.
Подобное знакомство
Едва ли им понравится: оно,
Пожалуй, даже хуже, чем с врагами,
Затем, что длится долее.
.
Эге!
Приятель, ты однако ж позволяешь
Себе уж слишком много для шута.
ЦЕЗАРЬ.
Правдив и откровенен? Что ж, пожалуй,
Я буду лгать: мне в этом нет труда.
Вы не осудите меня, конечно,
Коль скоро я вас буду называть
БУРБОН.
Филиберт, оставь его:
Он мужествен. Мы видели всегда
Его горбатую фигуру в битве
Сносить лишенья - он нам доказал
Способность и на это. На войне
И в лагере дозволю я охотно
Порою развязать язык. Мне даже
Лихого, хоть и грубого рубаки,
Чем хныканье трусливого лентяя,
Который спит и видит, чтоб поесть
Да выспаться лишь только заведется
ЦЕЗАРЬ.
Как хорошо, когда б подобной долей
Довольствовались также короли!
БУРБОН.
ЦЕЗАРЬ,
Молчать я буду, но за то
Бездельничать не стану. Вам в словах
И книги в руки, хоть болтать, признаться,
ФИЛИБЕРТ.
Но чего же
Ты хочешь, грубиян?
ЦЕЗАРЬ.
Пророки на земле.
БУРБОН.
Оставь его;
У нас дела найдутся посерьезней.
Над войском, граф Арнольд.
АРНОЛЬД.
Я это слышал,
Достойный принц.
.
Вы будете, конечно,
При мне в сраженьи?
АРНОЛЬД.
Если только вы
На неприятеля.
БУРБОН.
Чтоб поддержать
В солдатах бодрость, я считаю нужным,
По лестнице на приступ, и притом -
В труднейшем месте.
ЦЕЗАРЬ.
И, конечно, самом
Поставлен на приличную ступень
Своим достоинствам и сану.
БУРБОН.
Завтра,
У нас в руках. Великий вечный город
Умел сберечь главенство над людьми
Во все века. Аларих занял в нем
Трон Цезаря и уступил его
В нем властелином - римляне иль готы,
Или попы, великий Рим всегда
Умел остаться властелином мира.
Центр варварства, религии иль древней
Империи. Черед его прошедших
Владык минул - и наступает наш.
Надеюсь, мы сражаться будем так же
Отважно, как они, а управлять
ЦЕЗАРЬ.
О, конечно! Лагерь
Всегда считался лучшей школой всех
Гражданских доблестей. Но что же вы
БУРБОН.
То, чем был
Он прежде.
ЦЕЗАРЬ
БУРБОН.
Нет, раб, - но тем, чем был во времена
Он Цезаря, чье имя носишь ты,
Как многия собаки!
.
Точно так же,
Как короли. Прекрасное названье
Для кровожадных псов!
БУРБОН.
Язык змеи! Неужли ты не можешь
Хоть слово вымолвить серьезно?
ЦЕЗАРЬ.
Нет!
Не по-солдатски: разсуждать прилично
Начальникам, а мы, пустая сволочь,
Должны смеяться. Из чего же нам
Заботиться? Начальство разсуждает
Всего опасней думать: вздумай войско
Заняться этим, вам итти пришлось бы
Одним на приступ города.
БУРБОН.
Острить и злоязычничать в награду
За то, что ты по счастью храбр и смел.
ЦЕЗАРЬ.
Благодарю за лестную свободу!
У вас на службе.
БУРБОН.
Завтра ты заплатишь
Себе за службу сам. Награда ваша
Однако же отправиться в совет.
Вы с нами, граф Арнольд?
АРНОЛЬД.
В совете ль, в битве ль
Мной как хотите, принц
БУРБОН.
Поверьте, я ценю
Глубоко вашу преданность и завтра
ЦЕЗАРЬ.
А я что должен делать?
БУРБОН.
Точно также
Прощайте!
АРНОЛЬД (Цезарю).
Приготовь оружье к битве
(Бурбон, Арнольд, Филиберт и свита уходят).
ЦЕЗАРЬ.
Ждать в палатке?
Иль думаешь ты точно, что тебя
Из рук моих? Ты, кажется, не хочешь
Понять того, что если я взвалил
Себе на плечи плоть твою, то это
Единственно как маску. Вот так люди!
Адамовы ублюдки! Вот что значит
Дать искру мысли плоти! Дрянь и персть,
Она всегда вращается в хаосе
Лишь глупостей и выдает свою
Дурачиться с толпою этих кукол.
Для духа позволительно заняться.
В свободный час такими пустяками;
Когда ж наскучит это, мне найдется
По мненью жалких смертных, создан только
В утеху им. Ведь стоило бы мне
Лишь захотеть, чтоб тотчас же обрушить
Одну из звезд на них, спаливши разом
Как все они забегали б кругом,
Точь-в-точь как муравьи, забыв свои
И ссоры, и заботы! Ха! ха! ха!
(Уходит).