Чайльд Гарольд.
Примечания.
Песнь вторая
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Чайльд Гарольд. Примечания. Песнь вторая

ПЕСНЬ II. 

Закончена въ Смирне 28 марта 1810.

Стр. 49. Строфа I.

. . .Онъ разрушенъ

Пожарами, войной

"Часть Акрополя была разрушена взрывомъ порохового склада во время осады Афинъ венецiанцами". (Прим. Байрона).

Венецiанцы, въ 1687 г., поставили на самомъ высокомъ месте Ликаветта четыре мортиры и шесть пушекъ и начали бомбардировать Акрополь. Одна изъ бомбъ разрушила скульптурныя украшенiя западнаго фасада Парфенона. "Въ 1667 году", говоритъ Гобгоузъ, "все древности, отъ которыхъ теперь въ Акрополе не осталось и следа, находились еще въ достаточно сохранившемся виде. Въ ту пору этотъ огромный храмъ могъ еще быть названъ целымъ. Ранее онъ былъ христiанскою церковью, а затемъ - прекраснейшей въ мiре мечетью. Въ настоящее время отъ него осталось только 29 дорическихъ колоннъ, изъ которыхъ иныя уже лишены карнизовъ, и часть левой стены. Колонны севернаго фасада, кроме угловыхъ, все разрушены. Остающаяся часть развалинъ не можетъ не вызывать даже у равнодушнаго зрителя чувства удивленiя и уваженiя; подобныя же чувства проявляются при виде огромнаго количества мраморныхъ обломковъ, разбросанныхъ на месте храма. Эти обломки скоро будутъ единственными остатками храма Минервы".

Еще раньше венецiанской осады, въ 1656 г., часть Пропилеевъ была разрушена взрывомъ порохового склада отъ удара молнiи. Въ 1684 г., когда Афинамъ грозилъ венецiанскiй флотъ, турки снесли храмъ Победы и выстроили изъ этого матерiала бастiонъ.

Стр. 49.

. . . но хуже брани

Пожаровъ и вековъ руки людей.

"Мы все можемъ чувствовать или представить себе сожаленiе при виде развалилъ городовъ, бывшихъ некогда столицами царствъ; вызываемыя подобнымъ зрелищемъ размышленiя слишкомъ общеизвестно и не нуждаются въ повторенiи. Но ничтожество человека и суетность наилучшихъ его добродетелей, каковы восторженная любовь къ родине и мужество при ея защите, никогда не обнаруживаются съ такою очевидностью, какъ при воспоминанiи о томъ, чемъ были Афины и что представляютъ оне теперь. Эта арена споровъ между могущественными партiями, борьбы ораторовъ, возвышенiя и низложенiя тирановъ, трiумфа и казни полководцевъ, сделалась теперь местомъ мелкихъ интригъ и постоянныхъ раздоровъ между спорящими агентами известной части британской знати и дворянства. "Шакалы, совы и змеи въ развалинахъ Вавилона" наверное менее позорны, чемъ подобные обитатели. Для турокъ-завоевателей находится оправданiе въ ихъ деспотизме, а греки были только жертвою военной неудачи, которая можетъ постигнуть даже самыхъ храбрыхъ; но насколько низко упали сильные люди, если двое живописцевъ оспариваютъ другъ у друга привилегiю грабить Парфенонъ и торжествуютъ поочередно, смотря по содержанiю следующихъ другъ за другомъ султанскихъ фирмановъ! Сулла могъ только наказать Афины, Филиппъ - завоевать ихъ, Ксерксъ - предать огню; а жалкимъ антикварiямъ и ихъ презреннымъ агентамъ суждено было сделать Афины заслуживающими такого же презренiя, какъ они сами и ихъ исканiя. Парфенонъ до его разрушенiя во время венецiанской осады былъ храмомъ, церковью, мечетью {Парфенонъ былъ обращенъ въ церковь въ VI столетiи Юстинiаномъ и посвященъ Премудрости Божiей. Около 1160 г. церковь обращена была въ мечеть. После осады 1087 г. турки построили въ прежней ограде мечеть меньшаго размера.}. Въ каждой изъ этихъ стадiй онъ былъ предметомъ уваженiя; его поклонники менялись, но онъ не переставалъ быть местомъ поклоненiя; онъ трижды былъ посвященъ божеству и его оскверненiе есть тройное святотатство. Но -

                    .... гордый человекъ,

Облекшись незначительною властью,

Такъ начинаетъ вольничать предъ Небомъ,

Шекспиръ, Мера за меру, II, 2)". (Прим. Байрона). 

Стр. 50. Строфа III.

Въ рукописи находится следующее примечанiе Байрона къ этой и пяти дальнейшимъ строфамъ, приготовленное для печати, но затемъ отброшенное - "изъ опасенiя", говоритъ поэтъ, "какъ бы оно не показалось скорее нападенiемъ на религiю, чемъ ея защитою".

"Въ нынешнiй святошескiй векъ, когда пуританинъ и священникъ поменялись местами, и злополучному католику приходится нести на себе "грехи отцовъ" даже въ поколенiяхъ, далеко выходящихъ за указанные Писанiемъ пределы, мненiя, высказанныя въ этихъ строфахъ, будутъ, конечно, встречены презрительнымъ осужденiемъ. Но следуетъ иметь въ виду, что эти мысли внушены грустнымъ, а не насмешливымъ скептицизмомъ; тотъ, кто виделъ, какъ греческiя и мусульманскiя суеверiя борятся между собою за господство надъ прежними святилищами многобожiя, тотъ, кто наблюдалъ собственныхъ фарисеевъ, благодарящихъ Бога за то, что они не похожи на мытарей и грешниковъ, и фарисеевъ испанскихъ, которые ненавидятъ еретиковъ, пришедшихъ къ нимъ на помощь въ нужде, вотъ окажется въ довольно затруднительномъ положенiи и поневоле начнетъ думать, что такъ какъ правымъ можетъ быть только одинъ изъ нихъ, то, значитъ, большинство неправо. Что касается нравственности и влiянiя религiи на человечество, то по всемъ историческимъ свидетельствамъ оказывается, что влiянiе это выразилось не столько усиленiемъ любви къ ближнему, сколько распространенiемъ сердечной христiанской ненависти къ сектантамъ и схизматикамъ. Турки и квакеры отличаются наибольшею терпимостью: если только "неверный" платитъ турку дань, - то онъ можетъ молиться, какъ, когда и где угодно; мягкiя правила и благочестивое поведенiе квакеровъ делаютъ ихъ жизнь лучшимъ комментарiемъ къ Нагорной Проповеди ".

Стр. 51. Строфа V.

На берегу пустынномъ онъ почилъ.

"Греки не всегда сожигали своихъ покойниковъ; въ частности старшiй Аяксъ былъ похороненъ въ неприкосновенномъ виде. Почти все вожди после своей смерти становились божествами, и тотъ изъ нихъ находился въ пренебреженiи, у могилы котораго не было ежегодныхъ игръ или празднествъ, устраиваемыхъ въ его честь его соотечественниками. Такiя торжества бывали въ честь Ахилла, Бразида и др. и, наконецъ, даже въ честь Антиноя, смерть котораго была столь же славною, насколько его жизнь была недостойна героя". (Прим. Байрона).

Стр. 52. Строфа VIII. Первоначальная редакцiя ея резче: 

Угрюмый пасторъ! Не сердись, коль я

Не вижу жизни тамъ, где ты желаешь;

Мне не смешна фантазiя твоя;

Нетъ, ты скорее зависть мне внушаешь:

Такъ смело новый мiръ ты открываешь,

Блаженный островъ въ норе неземномъ;

Мечтай о томъ, чего ты самъ не знаешь;

О саддукействе *) споръ не поведемъ:

(Переводъ Я. О. Морозова для наст. изданiя).

*) "Саддукеи не верили въ Воскресенье". (Прим. Байрона). 

Строфа IX.

По мненiю Далласа, эта строфа написана была подъ впечатленiемъ полученнаго Байрономъ известiя о смерти его кембриджскаго друга Эддльстона. "Это былъ", говоритъ Байронъ, "въ теченiе четырехъ месяцевъ шестой изъ числа друзей и родныхъ, утраченныхъ мною съ мая по конецъ августа". Однако же, въ письме къ Далласу отъ 14 октября 1811 г., посылая эту строфу, Байронъ заметилъ: "Считаю уместнымъ сказать, что здесь заключается намекъ на одно событiе, случившееся после моего прiезда сюда (въ Ньюстэдъ), а не на смерть одного изъ моихъ друзей мужского пола". При другомъ письме къ тому же Далласу, отъ 31 октября 1811, поэтъ приложилъ "несколько куплетовъ" (вероятно - стихотворенiе "Къ Тирзе"), помеченныхъ 11-мъ октября, и прибавилъ, что "они касаются смерти одной особы, имя которой вамъ чуждо, а следовательно и не можетъ бытъ интересно... Они относятся къ тому же лицу, о которомъ я упомянулъ во II песне и въ заключенiе моей поэмы". Такимъ образомъ, по указанiю самого Байрона, строфа IX находится въ связи съ ХСV и ХСVІ, и все эти строфы имеютъ связь съ группою стихотворенiй, посвященныхъ "Тирзе". Более определенныхъ сведенiй объ этомъ предмете въ литературе не имеется.

Стр. 52. Строфа X.

. . . Зевса храмъ

Когда-то тутъ стоялъ въ сiяньи славы

"Храмъ Юпитера Олимпiйскаго, отъ котораго осталось еще 10 колоннъ изъ цельнаго мрамора. Первоначально этихъ колоннъ было 150. Впрочемъ, некоторые предполагаютъ, что оне принадлежали Пантеону. (Прим. Байрона).

Олпмпiэйонъ или храмъ Зевса Олимпiйскаго, на юго-восточной стороне Акрополя, на высоте около 500 ярдовъ отъ подошвы утеса, на которомъ онъ стоялъ, былъ начатъ Лизистратомъ, а законченъ семьсотъ летъ спустя императоромъ Адрiаномъ. Это былъ одинъ изъ трехъ или четырехъ величайшихъ храмовъ древняго мiра. Самый храмъ былъ украшенъ съ боковыхъ сторонъ двумя рядами колоннъ, по 20 въ каждомъ, а спереди и сзади - тремя рядами по 8 колоннъ, такъ что общее число колоннъ составляло 104: въ 1810 г. оставалось только 16 "высокихъ коринфскихъ колоннъ". 

Стр. 52. Строфы XI--XIV направлены противъ шотландскаго лорда Эльджина (1701--1841), собирателя древностей увезшаго парфенонскiе и другiе мраморы въ Англiю. Объ Эльджине см. въ III т. "Проклятiе Минервы", где нападки на Эльджина еще яростнее.

Увы, обломки храма съ грустью скрытой,

Бушуя, волны въ даль съ собою унесли.

"Корабль потерпелъ крушенiе въ Архипелаге". (Прим. Байрона).

Корабль "Менторъ", нанятый Эльджиномъ для доставки въ Англiю груза, состоявшаго изъ двенадцати ящиковъ съ древностями, разбился у острова Чериго, въ 1803 году. Секретарь Эльджина, Гамильтонъ, съ большими усилiями спасъ 4 ящика; остальные были отысканы только въ 1805 году.

Стр. 53. Строфа XII.

Разрушилъ то, что годы сберегли,

Что вандалы и турки пощадили.

"Въ настоящую минуту (3 января 1810), кроме того, что уже доставлено въ Лондонъ, въ Пирее стоитъ идрiотскiй корабль, на который грузятся всякiя древности, поддающiяся перевозке. Такимъ образомъ, какъ говорилъ при мне одинъ молодой грекъ съ несколькими другими своими соотечественниками (какъ ни низко они пали, - все-таки они еще могутъ это чувствовать), лордъ Эльджинъ можетъ хвалиться, что онъ разрушилъ Афины. Агентомъ этого опустошенiя служить одинъ итальянскiй живописецъ съ выдающимся дарованiемъ, по имени Лузiери {Донъ Баттиста Лузiери, более известный подъ именемъ "Донъ Тита", родомъ изъ Неаполя, въ 1700 г. сопровождалъ Гамильтона въ Константинополь и оттуда переселился въ Афины.}; подобно греческимъ ищейкамъ {Mirandum in modum (canes venaticos diceres) ita odorabantur omnia et pervestigabant, ut ubi quidque esset, aliqua ratione invenirent (Cicero in verrem act. II, lib. ІV. 13). У Верреса было две ищейки: скульпторъ восковыхъ произведенiй Тлеполемъ и живописецъ Гiеромъ.} Верреса въ Сицилiи, занимавшимся тою же профессiею, онъ оказался очень способнымъ орудiемъ грабежа. Между этимъ-то художникомъ и французскимъ консуломъ Фовелемъ желающимъ отнять у него древности для своего правительства, идетъ теперь жестокiй споръ изъ-за телеги, которою они пользовались для своихъ перевозокъ. Одно колесо этой телеги (я желалъ бы, чтобы они оба сломали себе на ней шею!) было заперто консуломъ, и Лузiери подалъ жалобу воеводе. Лордъ Эльджинъ очень удачно выбралъ себе въ помощники синьора Лузiери. Проживъ въ Афинахъ целыхъ десять летъ, онъ ни разу не полюбопытствовалъ проехать хоть бы до Суннiума (теперь - мысъ Колонна), пока ему не пришлось сопровождать насъ во второй нашей экскурсiи ¹). Впрочемъ, его произведенiя все очень красивы, но почти все не закопчены. Пока онъ и его покровители довольствуются пробою медалей, оценкою камней, зарисовыванiемъ колоннъ и сбиванiемъ цены на геммы, - ихъ мелкiя нелепости настолько же безобидны, какъ охота на насекомыхъ или на лисицъ, первыя речи новыхъ членовъ парламента, катанье въ кабрiолете и другое тому подобное препровожденiе времени; но когда они увозятъ три или четыре корабля, нагруженныхъ наиболее ценными и массивными останками древности, которыхъ время и варварство еще не отняли у самаго обиженнаго и самаго главнаго изъ городовъ; когда они, въ тщетныхъ попыткахъ вырыть, разрушаютъ произведенiя искусства, вызывавшiя удивленiе вековъ, - тогда я не могу найти ни резона, которымъ можно было бы оправдать, ни имени, которымъ следовало бы назвать виновныхъ этого подлаго опустошенiя. Одно изъ немаловажныхъ преступленiй, въ которыхъ обвинялся Верресъ, состояло въ томъ, что онъ грабилъ Сицилiю такимъ же способомъ, которому теперь подражаютъ въ Афинахъ. Самое безстыдное нахальство едва ли можетъ идти далее начертанiя на стенахъ Акрополя имени его грабителя; безпутное и ненужное обезображенiе целаго ряда барельефовъ въ одномъ изъ отделенiй храма заставитъ посетителей произносить это имя не иначе, какъ съ омерзенiемъ.

¹) Во всей Аттике, за исключенiемъ только Афинъ и Марафона, нетъ местности более интересной, чемъ мысъ Колонна. Для антикварiя и художника здесь есть 16 колоннъ, дающихъ неистощимый матерiалъ для изученiя и рисованiя; для философа не можетъ не представлять интереса предполагаемое место действiя некоторыхъ дiалоговъ Платона; путешественникъ будетъ очарованъ видомъ "острововъ, венчающихъ Эгейскуiо пучину"; а для англичанина Колонна имеетъ еще особый интересъ, какъ место крушенiя Фоукнера {Вильямъ Фоукнеръ (1732--1769), подштурманъ одного левантинскаго торговаго судна, потерпелъ крушенiе между Александрiей и Венецiей. Изъ всего экипажа спаслось только три человека. Въ 1762 г. онъ издалъ свою поэму: "Кораблекрушенiе", посвятивъ ее герцогу Іоркскому, при содействiи котораго онъ былъ принятъ на службу въ англiйскiй флотъ.}. Паллада и Платонъ забываются при воспоминанiи о Фоукнере и Кэмбле:

Во мраке ночи здесь, близъ Лонны береговъ,

Храмъ Минервы виденъ съ моря на большомъ разстоянiи. Во время моихъ двухъ путешествiй и одной спецiальной поездки на мысъ Колонну, видъ съ суши былъ менее поразителенъ, чемъ съ моря, отъ острововъ. Во вторую нашу сухопутную экскурсiю мы едва спаслись отъ шайки майнотовъ, укрывающихся въ пещерахъ подъ утесомъ. Впоследствiи одинъ изъ захваченныхъ ими и выкупленныхъ на свободу людей разсказывалъ, что они побоялись напасть на насъ, увидя моихъ двухъ албанцевъ; они очень предусмотрительно, но совершенно неверно предположили, что насъ охраняетъ целая гвардiй этихъ арнаутовъ, и остались спокойно въ своей засаде. Такимъ образомъ и спасена была наша компанiя, которая при своей незначительности, конечно, не могла-бы оказать имъ сколько-нибудь действительнаго сопротивленiя. Колонна привлекаетъ не только пиратовъ, но также и живописцевъ;

Артистъ наемный тамъ палитру выставляетъ

И одичалую природу украшаетъ.

(См. Годжсона, Лэди Дженъ Грей и пр.).

Впрочемъ, тамъ природа, съ помощью искусства, сама себя украсила. Мне посчастливилось найти выдающагося живописца немца, и я надеюсь возобновить свое знакомство съ этими и многими другими восточными пейзажами, когда мне будутъ доставлены его произведенiя. (Примечанiе Байрона къ своему-же примечанiю).

Въ данномъ случае я говорю безпристрастно: ведь я не коллекцiонеръ и не поклонникъ коллекцiй, а следовательно - и не соперникъ; но у меня съ давнихъ поръ есть известное предрасположснiе въ пользу Грецiи, и я не думаю, чтобы честь Англiи выигрывала отъ грабежа - въ Индiи ли, или въ Аттике.

Другой благородный лордъ (Эбердинъ) сделалъ лучше, потому что онъ сделалъ меньше; но некоторые, более или менее благородные, хотя все "почтенные люди", поступили наилучшимъ образомъ, потому что после целаго ряда раскопокъ и перебранокъ, жалобъ къ воеводе, разныхъ минъ и контръ-минъ, они ровно ничего не сделали. У насъ было такое чернилопролитiе и винопролитiе, что чуть не кончилось кровопролитiемъ {"Во время нашего пребыванiя въ этихъ местахъ, къ сожаленiю, возгорелась более нежели междоусобная война изъ-за разысканiй лорда Эльджина въ Грецiи. Въ эти споры вмешалась вся французская колонiя и наиболее видные изъ грековъ. Снова ожили афинскiя партiи". (Гобгоузъ, Путешествiе по Албанiи и пр.)}. Одинъ "дерзкiй человекъ" лорда Эльджина - для определенiя "дерзости" смотри Джонатана Уайльда {Этимъ словомъ на вежливомъ языке англiйскаго cant'а называется воровство.} - поссорился съ другимъ по имени Гропiусомъ (очень хорошее имя для человека его профессiи!) {Этотъ г. Гропiусъ употреблялся благороднымъ лордомъ единственно для срисовыванiя древностей, въ чемъ онъ большой мастеръ; къ сожаленiю, я долженъ сказать, что онъ, злоупотребляя своимъ весьма почтеннымъ именемъ {Байронъ сближаетъ имя Гропiуса съ глаголомъ to grope - ощупывать, разыскивать. Шатобрiанъ, въ своемъ Путешествiи на Востокъ, замечаетъ, что Байронъ "несправедливо осудилъ Гропiуса въ своихъ язвительныхъ заметкахъ объ Афинахъ". Карлъ-Вильгельмъ Гропiусъ, изъ Брауншвейга, род. въ 1793 г., путешествовалъ по Италiи и Грецiи, написалъ много пейзажей и архитектурныхъ эскизовъ и въ 1827 г. поселился въ Берлине, где открылъ дiораму съ выставкой картинъ. Умеръ въ 1870 г. Въ 1812 г., когда Байронъ писалъ свое примечанiе къ 3-му изданiю "Чайльдъ-Гарольда", Гропiусъ былъ еще очень молодъ и едва ли могъ "много летъ" быть агентомъ лорда Эльджина.}, пошелъ, на скромномъ разстоянiи, по следамъ синьора Лузiери. Корабль съ его трофеями былъ задержанъ и, кажется, конфискованъ, въ Константинополе, въ 1810 году. Я очень радъ, что теперь имею возможность сказать, что "это не входило въ его обязанности", что его пригласили работать только въ качестве живописца и что его благородный патронъ отрицаетъ всякiя съ нимъ сношенiя, кроме артистическихъ. Если допущенная въ первомъ и второмъ изданiяхъ этой поэмы ошибка причинила благородному лорду минутную досаду, то я объ этомъ очень сожалею; г. Гропiусъ уже много летъ именовался его агентомъ, и хотя я не могу видеть за собой большой вины, такъ какъ я впалъ въ ошибку, весьма многими разделяемую, но радуюсь, что мне одному изъ первыхъ удалось отъ нея отказаться. Поистине, мне настолько же прiятно опровергнуть это известiе, насколько грустно было подтверждать его. (Прим. Байрона при 3 изданiи "Чайльдъ-Гарольда").} и, отвечая устно на записку беднаго пруссака, заикнулся объ удовлетворенiи. Это произошло за столомъ у Гропiуса, который засмеялся, но не въ состоянiй былъ докончить свой обедъ. Соперники еще не помирились, когда я уехалъ изъ Грецiи. Я имею право вспомнить объ этой ссоре, потому что они хотели выбрать меня третейскимъ судьею". (примеч. Байрона).

Строфа XII. ст. 1--3.

Въ подлиннике не "вандалы", а готы:

But most the modern Pict's ignoble boast

Спутникъ Байрона Гобгоузъ сообщаетъ:

"На оштукатуренной стене капеллы Пандроса, примыкающей къ Эрехтейону, были глубоко вырезаны следующiя слова:

Quod non feccrunt Gothi

Hoc fecerunt Scoti.

Шотландцы также находились среди волонтеровъ, которые вместе съ ганноверскими наемниками участвовали въ венецiанскомъ нашествiи на Грецiю въ 1686 году.

Строфа XII.

"Не могу не воспользоваться позволенiемъ моего друга д-ра Кларка, имя котораго не нуждается въ рекомендацiи и авторитетъ котораго сделаетъ мое свидетельство въ десять разъ более вескимъ: приведу изъ его весьма любезнаго письма ко мне следующiй отрывокъ, могущiй служить объясненiемъ этихъ строкъ: "Когда последняя метопа взята была изъ Партепона и когда, снимая ее, рабочiе лорда Эльджина разбили большую часть верхняго строенiя съ однимъ изъ триглифовъ, тогда диздаръ, увидевъ разрушенiе зданiя, вынулъ изо рта трубку, залился слезами, и жалобнымъ голосомъ сказалъ Лузiери: Τέλος! (конецъ!). Я самъ при этомъ былъ". Этотъ диздаръ былъ отцомъ нынешняго диздара. (Прим. Байрона).

"Диздаръ - смотритель замка или форта. Это происшествiе подробнее разсказано Кларкомъ въ его "Путешествiяхъ по разнымъ странамъ Европы, Азiи и Африки" (1810--14, ч. II, стр. 483).

Стр. 53. Строфа XIV, ст. 1--3:

"По словамъ Зосимы, Минерва и Ахиллъ отогнали Алариха отъ Акрополя; другiе же писатели говорятъ, что готскiй король велъ себя здесь такъ же злонамеренно, какъ и шотландскiй лордъ. Смотри Чэндлера". (Прим. Байрона).

Зосима - византiйскiй историкъ. Въ действительности, вестготскiй король Аларихъ въ 895 г. занялъ Афины безъ сопротивленiя и вывезъ изъ города все движимыя сокровища, но не разрушалъ ни зданiй, ни произведенiй искусства.

Стр. 54. Строфа XV.

Афиняне верили, или притворялись, что верятъ, будто мраморныя статуи кричали отъ стыда и тоски, когда ихъ выносили изъ древнихъ святилищъ.

Строфа XVIII.

Здесь сеть видна

Собственно навесъ (Canopy).

"Чтобы камни и осколки не падали во время боя на палубу".

Строфа XX.

Отставшую флотилью поджидая.

"Еще добавочное "бедствiе человеческой жизни" - лежать въ дрейфе при заходе солнца, въ ожиданiи, пока самое заднее судно станетъ самымъ переднимъ. Заметьте: хорошiй фрегатъ и хорошiй ветеръ, который, можетъ быть, къ утру переменится, но пока достаточенъ для десяти узловъ!" (Прим. Байрона въ рукописи).

Стр. 57. Строфа XXVII.

Однимъ изъ любимыхъ удовольствiй Байрона было, какъ онъ самъ говоритъ въ одномъ изъ своихъ дневниковъ, - выкупавшись где-нибудь въ укромномъ месте, сесть на высокомъ утесе надъ моремъ и по целымъ часамъ смотреть на небо и на волны. "Въ жизни, какъ и въ своихъ песняхъ, онъ былъ истиннымъ поэтомъ", говоритъ сэръ Эджертонъ Бриджесъ. "Онъ могъ спать, и - очень часто спалъ, завернувшись въ свой грубый серый плащъ, на жесткой палубной скамье, когда кругомъ со всехъ сторонъ шумелъ ветеръ и вздымались волны; онъ могъ поддерживать свое существованiе коркой хлеба и кружкой воды"...

Можно принять за верное, что Байронъ описываетъ только то, что самъ виделъ. Однако ни въ его собственныхъ письмахъ съ Востока, ни въ запискахъ Гобгоуза мы не находимъ упоминанiя о посещенiи имъ Афона. Эта гора "гигантской высоты" (6350 футовъ) въ одинокомъ величiи поднимается надъ моремъ въ виде белаго известковаго конуса. Если смотреть съ известнаго разстоянiя, то Афонскiй полуостровъ (южная часть котораго достигаетъ 2000 футовъ высоты) будетъ ниже горизонта, такъ что Афонъ кажется выходящимъ прямо изъ моря. Байронъ, по всей вероятности, такъ его и виделъ.

Строфа XXIX.

Здесь острова Калипсо, теша взгляды

"Говорятъ, островомъ Калипсо была Гоза". (Прим. Байрона).

Страбонъ говоритъ, что Аполлодорь упрекалъ поэта Каллимаха за то, что тотъ оспаривалъ мненiе, будто островъ Гоудусъ (Гози) былъ Огигiей, островомъ Калипсо, хотя, какъ ученый, и долженъ былъ бы это знать.

Строфа XXIX, ст. последнiй.

Она отъ двухъ утратъ лила не мало слезъ.

"Мудрый Менторъ, толкнувъ Телемака, сидевшаго на краю утеса, сбросилъ его въ море и самъ бросился вместе съ нимъ... Неутешная Калипсо возвратилась въ свою пещеру и наполнила ее своими стенанiями". (Фенелонъ, "Телемакъ").

Стр. 58. Строфа XXX.

О, Флоренсъ!.

"Новая Калипсо Байрона, г-жа Спенсеръ Смитъ (род. ок. 1785 г.), дочь барона Герберта, австрiйскаго посла въ Константинополе и вдова Спенсера Смита, англiйскаго резидента въ Штутгарте. Въ 1805 г. она жила, для поправленiя здоровья, на морскихъ купаньяхъ въ Вальданьо, близъ Виченцы; когда въ северной Италiи появились наполеоновскiя войска, она вместе съ своей сестрой, графиней Аттомсъ, уехала въ Венецiю. Въ 1800 г. генералъ Лористонъ овладелъ этимъ городомъ, и вскоре затемъ г-жа Смитъ была арестована и въ сопровожденiи жандармовъ отвезена на итальянскую границу, откуда ее хотели сослать въ Валансьенъ. Объ этомъ случайно узналъ одинъ сицилiанскiй дворянинъ, маркизъ де-Сальво, на котораго красота пленницы произвела сильное впечатленiе. Онъ решился ее освободить. Съ его помощью и вместе съ нимъ она бежала изъ Брешiи; после разныхъ приключенiй, беглецы благополучяо прибыли въ Грацъ, где жила другая сестра г-жи Смитъ, графиня Страссольдо.

Исторiя этого бегства подробно разсказана маркизомъ де-Сальво и герцогиней д'Абрантесъ. Байронъ познакомился съ Смитъ на Мальте и черезъ нее послалъ своей матери, 15 сентября 1809 г., письмо, въ которомъ сообщаетъ некоторыя подробности объ этой "весьма необыкновенной женщине: "ея жизнь съ самаго начала такъ богата замечательными событiями, что въ любомъ романе они показались бы невероятными... Она никогда не знала препятствiй... возбудила ненависть Бонапарта участiемъ въ какомъ-то заговоре; много разъ подвергала свою жизнь опасности, а ей нетъ еще и 25 летъ... Со времени моего прибытiя сюда я почти всегда находился въ ея обществе. Я нашелъ въ ней женщину очень красивую, очень воспитанную и крайне эксцентричную...".

Кроме XXX--XXXII строфъ II песни: "Чайльдъ-Гарольда", Байронъ посвятилъ ей стихотворенiя: "Къ Флоренсе" и "Стансы, сочиненные во время грозы" (близъ Цицы, въ октябре 1809 г.). Муръ высказываетъ мненiе, что поэтъ былъ влюбленъ не столько въ нее, сколько въ свое воспоминанiе о ней. "У человека, одареннаго такимъ сильнымъ воображенiемъ, какъ Байронъ, который, передавая въ своихъ стихахъ многое изъ собственной жизни, въ то же время примешивалъ къ своей жизни много поэтическаго вымысла, - трудно, распутывая сложную ткань его чувствъ, провести границу между воображаемымъ и действительнымъ. Такъ, напримеръ, здесь его слова о неподвижномъ и лишенномъ любви сердце, которое не поддается очарованiю этой привлекательной особы, совершенно противоречатъ некоторымъ его письмамъ, а въ особенности - стихотворенiю, сочиненному во время грозы". Говоря это, Муръ забываетъ о разнице во времени: цитированное стихотворенiе написано всего месяцъ спустя после отъезда поэта съ "острова Калипсо", а строфы "Чайльдъ-Гарольда" - весною уже 1810 г. По словамъ бiографа Байрона, Гольта, поэтъ "выказывалъ къ ней страсть, но только платонически. Впрочемъ, она выманила у него ценный перстень съ желтымъ бриллiантомъ".

Стр. 60. Строфа XXXIII.

То сердце, что ей мраморнымъ казалось,

Молчанью и гордыне предано,

Съ искусствомъ обольщенiя сроднялось;

Легко въ обманъ могло вводить оно.

Большинство комментаторовъ приводитъ "въ опроверженiе" этихъ стиховъ слова Байрона въ письме къ Далласу: "Я не Іосифъ и не Сципiонъ, но смело могу утверждать, что никогда въ жизни не соблазнилъ ни одной женщины". Муръ замечаетъ, что эти стихи одинъ изъ многихъ примеровъ байроновской манеры выставлять себя въ дурномъ свете: "Какъ бы ни была велика распущенность его жизни въ коллегiи, - такiя выраженiя, какъ "искусство обольщегiя" и обманъ совершенно къ нему не применимы".

Албанiя, отчизна Искандеровъ.

"Албанiя заключаетъ въ себе частъ Македонiи, Иллирiю, Хаонiю и Эпиръ. Искандеръ -- турецкое имя Александра; въ начале строфы содержится намекъ на знаменитаго Скандербега ("лордъ Александръ") {"Георгiй Кастрiота (1401--1467), Скандербегъ или Скандеръ-бей, младшiй сынъ одного албанскаго главаря, былъ посланъ, вместе съ четырьмя своими братьями, заложникомъ къ султану Амурату II. После смерти отца, въ 1432 году, онъ сталъ продолжать борьбу съ турками и, въ конце концовъ, достигъ независимости Албанiи. "Его личная сила и ловкость были такъ велики, что его храбрость въ сраженiи напоминала романтическаго рыцаря". Онъ умеръ въ Лиссе, на Венецiанскомъ заливе, а когда этотъ островъ былъ взятъ Магометомъ II, турки, говорятъ, вырыли его кости и повесили ихъ себе на шею, какъ талисманъ противъ ранъ или амулетъ, внушающiй храбрость.}. Я не знаю, правильно ли я сделалъ Скандербега землякомъ Алексагдра, родившагося въ Пелле, въ Македогiи; но такъ называетъ его Гиббонъ, который, говоря объ его подвигахъ, вспоминаетъ также Пирра.

"по сравненiи съ Италiей известна меньше, чемъ внутренняя Америка". Обстоятельства, объясненiе которыхъ не имеетъ значенiя, привели г. Гобгоуза и меня въ эту страну прежде посещенiя какой-либо другой части оттоманскихъ владенiй; и, за исключенiемъ майора Лика {Вильямъ Мартинъ Ликъ (1777--1860), путешественникъ и нумизматъ, напечаталъ между прочимъ "Разысканiя въ Грецiи" (1814). Онъ былъ "оффицiальнымъ резидентомъ" въ Албанiи съ февраля 1809 до марта 1810.}, бывшаго въ то время оффицiальнымъ резидентомъ въ Янине, ни одинъ англичанинъ никогда не бывалъ внутри страны дальше ея главнаго города, какъ недавно уверялъ меня самъ г. Ликъ. Въ эту пору (въ октябре 1809 г.) Али-паша выступилъ въ походъ противъ Ибрагима-паши, оттеснилъ его въ Бератъ и осадилъ эту сильную крепость. Прибывъ въ Янину, мы были приглашены въ Тепалени, место рожденiя его превосходительства и его любимый серай, на разстоянiи только одного дня пути отъ Берата; при современныхъ обстоятельствахъ визирь устроилъ здесь свою главную квартиру. Пробывъ несколько времени въ столице, мы двинулись въ путь; но хотя мы ехали со всеми удобствами и въ сопровожденiи одного изъ секретарей визиря, намъ понадобилось на эту поездку (по случаю дождей) целыхъ девять дней, а на обратный путь только четыре. 

По дороге мы проехали черезъ два города, Арчирокастро и Либохабо, по своему положенiю, кажется, мало уступающiе Янине; но никакой карандашъ, никакое перо не въ состоянiи достойно представить видъ окрестностей Ц(з)ицы и Дельвюнахи, деревни на границе между Эпиромъ и собственной Албанiей.

Объ Албанiи и ея жителяхъ я не хочу распространяться, потому что это будетъ гораздо лучше сделано моимъ товарищемъ по путешествiю въ сочиненiи, которое, вероятно, появится ранее выхода въ светъ моей поэмы; а мне не хотелось бы ни следовать за нимъ, ни предупреждать его {Речь о книге Гобгоуза "А Journey through Albania during the years 1809--1810", London. 1812.}. Но для объясненiя текста необходимо сделать несколько замечанiй. Арнауты или албанцы поразили меня сходствомъ съ шотландскими горцами въ костюме, осанке, образе жизни. Даже и горы у нихъ похожи на шотландскiя, только съ более мягкимъ климатомъ. Такая же юбка, хотя здесь белая; такая же худощавая, подвижная фигура; въ ихъ речи - кельтскiе звуки; а ихъ суровые обычаи прямехонько привели меня въ Морвену {Царство Фингала.}. Ни одинъ народъ не внушаетъ своимъ соседямъ такой ненависти и страха, какъ албанцы; греки едва-ли считаютъ ихъ христiанами, а турки едва-ли признаютъ ихъ мусульманами; въ действительности же они представляютъ помесь того и другого, а иногда - ни то, ни другое. Нравы у нихъ разбойничьи; они все вооружены; и арнауты съ красными шалями, и черногорцы, и химарiоты, и геги - все ненадежны {Жители Албанiи, изъ племени шкипетаровъ, делятся на две главныя ветви: геговъ на севере, большинство которыхъ католики, и тосковъ на юге. Эти все магометане.}; прочiе несколько отличаются по наружному виду, но въ особенности - по характеру. Насколько я ихъ знаю по личному своему опыту, я могу дать о нихъ благопрiятный отзывъ. У меня служило двое, одинъ христiанинъ и одинъ мусульманинъ, въ Константинополе и въ другихъ местностяхъ Турцiи, которыя мне пришлось посетить; и редко можно найти людей, более верныхъ въ случае опасности и более неутомимыхъ въ службе. Христiанина звали Насилiемъ, мусульманина - Дервишъ Тахири; первый былъ человекъ среднихъ летъ, а второй - приблизительно однихъ летъ со мною. Василiю Али-паша лично и строго приказалъ служить вамъ, а Дервишъ былъ однимъ изъ пятидесяти албанцевъ, сопровождавшихъ насъ черезъ леса Акарнанiи къ берегамъ Ахелоя и далее, до Мисолонги въ Этолiи. Тамъ я и взялъ его къ себе на службу, и до самаго моего отъезда ни разу не имелъ повода въ этомъ раскаиваться.

Когда въ 1810 г., после отъезда моего друга г. Гобгоуза въ Англiю, я заболелъ въ Морее жестокой лихорадкой, эти люди спасли мне жизнь, пригрозивъ моему доктору, что если онъ меня въ известный срокъ не вылечитъ, то они его зарежутъ. Этой утешительной уверенности въ посмертномъ возмездiи и решительному отказу исполнять предписанiя доктора Романелли я обязанъ своимъ выздоровленiемъ. Последняго изъ своихъ англiйскихъ слугъ я оставилъ въ Афинахъ; мой драгоманъ былъ такъ же боленъ, какъ и я самъ, и мои бедные арнауты ухаживали за мной съ такимъ вниманiемъ, которое сделало бы честь и цивилизованнымъ людямъ. У нихъ было множество разныхъ приключенiй; мусульманинъ Дервишъ былъ замечательно красивый парень и въ Афинахъ всегда былъ въ ссоре съ мужьями, до того, что четверо знатныхъ турокъ однажды явились ко мне съ жалобой, что онъ увелъ изъ бани женщину (которую онъ, впрочемъ, законнымъ образомъ купилъ), - поступокъ, совершенно противный этикету. Василiй также былъ, по его собственному убежденiю, очень привлекателенъ; онъ съ величайшимъ почтенiемъ относился къ церкви, но съ величайшимъ презренiемъ смотрелъ на церковниковъ, которыхъ, при случае, и тузилъ самымъ еретическимъ манеромъ. Но онъ никогда не проходилъ мимо церкви, не перекрестившись; и я помню, какой опасности подвергся онъ, войдя въ Стамбуле въ мечеть Софiи, некогда бывшую христiанскимъ храмомъ. Когда я намечалъ ему непоследовательность его поведенiя, онъ неизменно отвечалъ: "Наша церковь святая, а наши попы - воры"; тутъ онъ, по обыкновенiю, крестился, а затемъ колотилъ перваго встречнаго попа, если тотъ отказывался въ чемъ-нибудь помочь; а содействiе всегда бывало нужно тамъ, где попъ имеетъ влiянiе на своего деревенскаго старосту (коджа-баши). Надо сказать правду, - едва ли есть на свете более негодное племя, чемъ греческое низшее духовенство.

побрякивая кошелькомъ съ пiастрами. Я послалъ за Дервишемъ; но его не сразу могли найти; онъ пришелъ какъ разъ въ то время, когда у меня были съ визитомъ г. Логофети, отецъ бывшаго англiйскаго консула въ Афинахъ, и несколько другихъ моихъ знакомыхъ грековъ. Дервишъ взялъ деньги, но вдругъ бросилъ ихъ на полъ, всплеснулъ руками, закрылъ ими лицо и, залившись горючими слезами, выбежалъ изъ комнаты. Съ этой минуты и до самаго моего отъезда онъ не переставалъ печалиться, и все наши утешенiя вызвали съ его стороны только одинъ ответъ: "Μ'αιφείνει" (онъ меня покидаетъ!). Сеньоръ Логофсти, который раньше плакалъ только тогда, когда ему случалось потерять грошъ, былъ растроганъ; монастырскiй настоятель, моя прислуга, мои гости, - я думаю, что даже стерновская "глуповатая толстая судомойка" бросила бы свой "рыбный котелъ" и выразила-бы сочувствiе непритворному и неожиданному горю этого варвара.

Съ своей стороны, вспоминая, что незадолго до моего отъезда изъ Англiи одинъ благородный и весьма близкiй ко мне товарищъ извинялся, что не можетъ зайти ко мне проститься, потому что обещалъ своимъ родственницамъ ехать съ ними "по магазинамъ", я былъ столько же удивленъ, сколько и пристыженъ сравненiемъ настоящаго случая съ прошлымъ. Что Дервишъ разстанется со мною съ некоторымъ сожаленiемъ, - этого можно было ожидать: когда господинъ и слуга вместе карабкались по горамъ целой дюжины провинцiй, они неохотно разстаются другъ съ другомъ; но обнаруженное имъ чувство, составляющее такой контрастъ съ его природною свирепостью, заставило меня изменить къ лучшему мое мненiе о человеческомъ сердце. Я думаю, что такая почти феодальная верность часто встречается у албанцевъ. Однажды, во время нашей поездки черезъ Парнассъ одинъ англичанинъ изъ моей прислуги, заспоривъ съ нимъ изъ-за багажа, толкнулъ его; къ несчастiю, Дервишъ принялъ этотъ толчокъ за ударъ. Онъ не сказалъ на слова, но селъ и опустилъ голову на руки. Предвидя непрiятныя последствiя, мы сочли долгомъ разъяснить дело - и получили такой ответъ: "Я былъ разбойникомъ; теперь я солдатъ; ни одинъ офицеръ никогда меня не ударилъ; вы - мой господинъ, я елъ вашъ хлебъ; но - клянусь этимъ хлебомъ! (обычная клятва) - если бы дело было иначе, я закололъ бы эту собаку, вашего слугу, и ушелъ бы въ горы". Съ этого дня онъ уже не могъ простить человека, который такъ неосторожно его оскорбилъ. Дервишъ превосходно исполнялъ местный танецъ, о которомъ предполагаютъ, что это остатокъ древней пиррической пляски. Такъ - это или нетъ, - танецъ этотъ мужественный и требуетъ удивительной подвижности. Это - совсемъ не то, что глупая "ромейка", греческiй тяжелый хороводъ, который мы такъ часто видали въ Афинахъ.

Албанцы вообще (я говорю не о провинцiальныхъ земледельцахъ, которые также носятъ это имя, а о горцахъ) отличаются изящной внешностью; самыя красивыя женщины, когда-либо мною виденныя, по фигуре и чертамъ лица, были те, которыхъ мы встретили поправлявшими дорогу между Дельвинахи и Либохабо, испорченную горными потоками. Ихъ походка - совершенно театральная; во такое впечатленiе происходитъ, вероятно, отъ капота или плаща, который свешивается съ одного плеча. Ихъ длинные волосы напоминаютъ спартанцевъ, а ихъ храбрость на войне не подлежитъ никакому сомненiю. Хотя у готовъ и есть кавалерiя, но я никогда не видалъ хорошаго арнаутскаго наездника; мои люди предпочитали англiйскiя седла, въ которыхъ, однако, вовсе не умели держаться. Но пешiе они не знаютъ усталости". (Прим. Байрона).

Стр. 61. Строфа XXXIX, ст. 1 и 2.

"Итака". (Прим. Байрона).

Байронъ и Гобгоузъ отплыли съ Мальты на военномъ бриге Spider во вторникъ, 19 Сентября, 1809 г. (въ письме къ матери отъ 12 ноября Байронъ указываетъ на 21 сентября) я прибылъ въ Патрасъ въ ночь на воскресенье, 24 сентября. Во вторникъ, 20, въ полдень, они снова пустились въ путь, и вечеромъ того же дня видели закатъ солнца въ Мисолонги. На следующее утро, 27, они были въ проливе между материкомъ и Итакой; этотъ островъ, принадлежавшiй тогда французамъ, остался отъ нихъ влево. "Мы прошли очень близко", говоритъ Гобгоузъ, "и видели несколько кустарниковъ на бурой заросшей верескомъ земле, да два маленькихъ городка на холмахъ, выглядывавшiе изъ-за деревьевъ". Въ этотъ день путешественники "мало подвинулись впередъ". Обогнувъ мысъ св. Андрея, южную оконечность Итаки, они прошли 28 сентября проливъ между Итакой и Кефалонiей, прошли мимо холма Этоса, на которомъ стоялъ такъ наз. "Замокъ Улисса", откуда Пенелопа смотрела на море въ ожиданiи своего супруга. Къ концу того же дня они обогнули мысъ Дукато ("Левкадскую скалу" - место гибели Сафо) и, пройдя мимо "древней горы", где некогда стоялъ храмъ Аполлона, въ 7 часовъ вечера стали на якорь въ Превезе. Поэзiя и проза не всегда согласны между собою. Если, какъ говоритъ Байронъ, они "завидели въ дали Левкадскую скалу" въ осеннiй вечеръ, и если надъ нею, когда они приблизились, уже сiяла вечерняя звезда, то они должны были плыть очень быстро, чтобы къ семи часамъ вечера дойти до Превезы, - миль за 30 оттуда къ северу. Можетъ быть, впрочемъ, и Гобгоузъ ошибся въ обозначенiи времени.

Стр. 62. Строфа XL.

"Акцiумъ и Трафальгаръ не нуждаются въ объясненiяхъ. Сраженiе при Лепанто, также кровопролитное, но менее известное, происходило въ Патрасскомъ заливе. Здесь авторъ "Донъ-Кихота" лишился своей левой руки." (Прим. Байрона).

Стр. 62. Строфа XLI, ст. 2.

"Левкадiя, теперь - Санта-Мавра. Говорятъ, съ этого мыса Сафо бросилась въ море ("прыжокъ любовника")". Прим. Байрона.

"Утесы Сули" - горная область на юге Эпира. Сулiйскiй округъ въ конце XVIII столетiя образовалъ особую маленькую республику, оказавшую упорное сопротивленiе Али-паше. "Вершина Пинда", Монте-Мецово, часть хребта, отделяющаго Эпиръ отъ Фессалiи. Съ моря ея не видно.

Стр. 62. Строфа XLV.

И римскiй вождь и азiатскiй царь.

"Говорятъ, что накануне сраженiя при Акцiуме на прiеме у Антонiя было тринадцать царей".

"Сегодня", писалъ Байронъ матери 12 ноября 1809 г., "я виделъ остатки города Акцiума, близъ котораго Антонiй потерялъ мiръ, - въ маленькой бухте, где едва ли могли бы маневрировать два фрегата. Единственный остатокъ древности - разрушенная стена. На другой стороне залива стоятъ развалины Никополя, построеннаго Августомъ въ честь его победы".

Стр. 64. Строфа XLV.

Здесь Августа трофеи светъ дивили.

Речь о Никополе, "городе победъ", построенномъ Августомъ въ воспоминанiе битвы при Акцiуме, въ 5 миляхъ къ северу отъ Превезы. "Никополь", развалины котораго более обширны, находится въ некоторомъ разстоянiи отъ Акцiума, где сохранилось лишь несколько обломковъ стены ипподрома. Эти развалины представляютъ собою значительныя массы кирпичнаго строенiя, въ которомъ кирпичи были соединены между собой известью, въ кускахъ такой же величины, какъ и самые кирпичи, и столь же прочныхъ

Стр. 65.

Строфа XLVII. ст. 1.

Чрезъ воды ахерузскiя направилъ.

"По определенiю Пуквилля - Янинское озеро; но Пуквилль всегда ошибается"

Янинское озеро въ древности называлось Памботисъ. При входе въ Сулiйское ущелье, где озеро внезапно замыкается, находилось болото Ахерузiя, близъ котораго былъ оракулъ.

Слова Али - законы.

"Знаменитый Али-паша. Объ этомъ необыкновенномъ человеке есть неточный разсказъ въ Путешествiи Пуквилля". (Прим. Байрона).

"магометанскiй Бопанартъ", сделался верховнымъ правителемъ Эпира и Албанiи, прiобрелъ господство надъ фессалiйскими агами и продвинулъ свои войска до пределовъ древней Аттики. Безпощадный и ничемъ не стеснявшiйся тиранъ, онъ былъ въ то же время храбрымъ воиномъ и искуснымъ администраторомъ. Интригуя то съ Портою, то съ Наполеономь, то съ англичанами, натравливая другъ на друга местныхъ деспотовъ, онъ пользовался столкновенiями враждебныхъ интересовъ для собственнаго возвеличенiя. Венецiанскiя владенiя на восточномъ побережье Адрiатическаго моря, перешедшiя въ 1797 г. къ Францiи по Кампоформiйскому трактату, были отняты у французовъ. Али-пашой: онъ разбилъ въ 1798 г. генерала Ла-Сальсетта на равнинахъ Никополя и овладелъ, за исключенiемъ Порчи, всеми городами, которые и удержалъ за собою именемъ султана. Байронъ говоритъ объ его "почтенномъ старческомъ лице" въ Чайльдъ-Гарольде (II. 47, 62) и объ изящной руке въ - Донъ-Жуане (IV, 45); его отношенiе къ Джафару-паше ("въ Аргирокастре или Скутари не помню наверно") дало матерiалъ для 14-й и 15-й строфъ 11 песни Онъ подробно описалъ Али-пашу въ письме къ матери изъ Превезы, отъ 12 ноября 1809: "Али считается человекомъ выдающихся способностей; онъ управляетъ всей Албанiей (древнiй Иллирикъ), Эпиромъ и частью Македонiи; его сынъ, Вели-паша, къ которому онъ далъ мне письмо, управляетъ Мореей и пользуется большимъ влiянiемъ въ Египте; словомъ, это одинъ изъ самыхъ могущественныхъ людей въ Оттоманской имперiи. Прибывъ въ Янину, я узналъ, что Али-паша съ своей армiей находится въ Иллирике... Онъ услышалъ, что въ его владенiя прiехалъ знатный англичанинъ, и приказалъ коменданту Янины отвести мне домъ и снабдить меня всемъ необходимымъ безплатно... Черезъ девять дней я прiехалъ въ Теналинъ... и былъ представленъ Али-паше. Я былъ въ полной форме федеральнаго штаба, съ весьма великолепной саблей, и пр. Визирь принялъ меня въ большой комнате съ мраморнымъ поломъ; посередине билъ фонтанъ; вдоль стенъ стояли красные диваны. Онъ принялъ меня стоя, - удивительная любезность со стороны мусульманина, - и посадилъ меня по правую руку отъ себя... Его первый вопросъ былъ: почему я, будучи въ такомъ возрасте, покинулъ свою родину? Турки не имеютъ понятiя о путешествiи ради удовольствiя). Затемъ онъ сказалъ, что англiйскiй резидентъ, капитанъ Ликъ, сообщилъ ему, что я принадлежу къ знатной семье. Онъ прибавилъ, что онъ и не сомневается въ моемъ благородномъ происхожденiи, потому что у меня маленькiя уши и маленькiя белыя руки; моя фигура и костюмъ ему понравились. Онъ сказалъ, чтобы я, пока буду въ Турцiи, смотрелъ на него, какъ на отца, и что онъ будетъ считать меня своимъ сыномъ. И въ самомъ деле онъ относился ко мне, какъ къ ребенку, присылая мне разъ по двадцати въ день миндалю и шербету, фруктовъ и сладостей. Онъ просилъ меня посещать его чаще, и по вечерамъ, когда онъ былъ свободенъ... Его превосходительству 60 летъ; онъ очень толстъ, невысокъ ростомъ, но у него красивое лицо, светло-голубые глаза и белая борода; онъ очень любезенъ и въ то же время полонъ достоинства, которымъ турки вообще отличаются. Его внешность совершенно не отвечаетъ его действительнымъ свойствамъ, такъ какъ онъ безжалостный тиранъ, совершившiй множество ужасныхъ жестокостей; онъ очень храбръ и такой хорошiй полководецъ, что его прозвали магометанскимъ Бонапартомъ. Наполеонъ два раза предлагалъ ему сделать его эпирскимъ королемъ, но онъ предпочитаетъ англiйскiе интересы и ненавидитъ французовъ; онъ самъ это мне сказалъ"...

Стр. 65. Строфа XLVII.

Порой вступаютъ въ бой съ его войсками.

"Пять тысячъ сулiотовъ, среди скалъ и въ цитадели Сули, въ теченiе восемнадцати летъ оказывали сопротивленiе тридцати тысячамъ албанцевъ; наконецъ, цитадель была взята съ помощью подкупа. Въ этой борьбе были отдельные эпизоды, достойные, пожалуй, лучшихъ дней Грецiи" (Прим. Байрона).

Стр. 65. Строфа XLVIII.

"Монастырь и деревня З(Ц)ица находятся въ четырехъ-часовомъ разстоянiи отъ Янины, столицы пашалыка. Въ долине протекаетъ река Каламасъ (древнiй Ахеронъ), образующая невдалеке отъ Цицы красивый водопадъ. Это, можетъ быть, самое красивое место въ Грецiи, хотя окрестности Дельвинахи и некоторыя местности Акарнавiи и Этолiи и могутъ оспаривать пальму первенства. Дельфы, Парнассъ, а въ Аттике даже мысъ Колонна и портъ Рафти гораздо менее красивы, какъ и все виды Іонiи или Троады; я могъ-бы, пожалуй, прибавить окрестности Константинополя; но, въ виду ихъ совершенно иного характера, сравненiе едва-ли уместно". (Прим. Байрона).

"Цица - деревня, населенная греческими крестьянами", говоритъ спутникъ поэта, Гобгоузъ. "Можетъ быть, во всемъ свете нетъ вида более романтическаго, чемъ тотъ, который открывается здесь съ вершины холма. На переднемъ плане - легкая покатость, оканчивающаяся съ обеихъ сторонъ зеленеющими холмами и долинами, въ которыхъ раскинулись виноградники и бродятъ многочисленныя стада"...

Путешественники выехали изъ Превезы 1 октября и прiехали въ Янину 5-го. Оттуда они выехали 11 октября, къ ночи прибыли въ Цицу, 13го уехали оттуда и 19го были въ Тепелени. Подъ вечеръ 11 октября, при приближенiи къ Цице, Гобгоузъ и албанецъ Василiй поехали впередъ, оставивъ Байрона съ багажемъ позади. Стемнело. Какъ разъ въ то время, когда Гобгоузу удалось добраться до деревни, пошелъ проливной дождь. "Громъ гремелъ, казалось, безъ перерыва; не успевало эхо прокатить въ горахъ одинъ ударъ, какъ надъ нашими головами уже разражался другой". Байронъ съ своимъ драгоманомъ и багажемъ находились всего въ миляхъ трехъ отъ Цицы, когда началась эта гроза. Они заблудились, и только после долгихъ странствованiй и разныхъ приключенiй были приведены десятью провожатыми съ факелами къ какой-то хижине. Было уже 3 часа утра. Тутъ-то Байронъ и написалъ "Стансы во время грозы".

Стр. 66. Строфа XLIX.

Въ подлиннике не "монахъ", а caloyer - калугеръ.

"Такъ (калугеръ) называются греческiе монахи". (Прим. Байрона).

Слово "Калугеръ" происходитъ отъ поздняго греческаго καλόγηρος, - "добрый старецъ".

"Мы вошли въ монастырь, после некоторыхъ переговоровъ съ однимъ изъ монаховъ, черезъ небольшую калитку, обитую железомъ, на которой очень заметны были следы сильныхъ ударовъ и которую, действительно, прежде чемъ въ этой местности водворено было спокойствiе подъ могучимъ управленiемъ Али, тщетно пытались разбивать шайки разбойниковъ, постоянно появлявшiяся то въ томъ, то въ другомъ округе. Настоятель, низенькiй, смирный человечекъ, угостилъ насъ въ теплой комнате виноградомъ и прiятнымъ белымъ виномъ, которое, до его словамъ, не вытоптано ногами, а выжато изъ гроздьевъ руками; и намъ такъ понравилось все, насъ окружавшее, что мы сговорились поселиться здесь по возвращенiи отъ визиря". (Гобгоузъ).

Стр. 67. Строфа LI.

Амфитеатромъ мрачныя громады

Хемарiотскихъ Альпъ вдали блестятъ.

"вулканическимъ" амфитеатромъ.

"Химарiотскiя горы, повидимому, были вулканическими". (Прим. Байрона),

"Байронъ, вероятно, говоритъ о Керавнскихъ горахъ, которыя "до самой вершины покрыты лесомъ, но местами обнаруживаютъ широкiя пропасти среди красныхъ утесовъ" (Гобоузъ).

То Ахеронъ.

"Теперь называется Каламасъ". (Прим. Байрона).

Стр. 67. Строфа LII.

Албанскiй плащъ. (Прим. Байрока).

Стр. 67--68. Строфа LIII.

Положенiе древней Додоны у подошвы горы Томароса (гора Олоцика), въ долине Чарковицы, было определено окончательно только въ 1876 г. раскопками, произведенными Константиномъ Карапаносомъ, уроженцемъ Арты. Сзади Додоны, на вершине цепи холмовъ, находятся дубовыя поросли, можетъ быть, происходящiя отъ техъ "говорящихъ дубовъ", которые возвещали волю Зевса О "пророческомъ источнике" комментаторъ Вергилiя Сервiй говоритъ, что "близъ храма Зевса, по преданiю, находился огромный дубъ, изъ подъ корней котораго вытекалъ ручей, передававшiй въ своемъ журчанiи волю боговъ". Байронъ и Гобгоузъ, во время одной изъ своихъ экскурсiй изъ Янины, разсматривали развалины амфитеатра и восхищались ими, не зная, что именно здесь-то и была Додона.

письма Сульпицiя Севера къ Цицерону, которое Байронъ цитируетъ въ примечанiи къ строфе 44-й песни IV. 

Стр. 65. Строфа LVI.

Угасъ закатъ за гранью Томерита.

"Въ древности - гора Томарусъ". (Прим. Байрона).

"Река Лаосъ была въ полноводье въ то время, когда авторъ переезжалъ ее. Выше Тепалина она кажется такою же широкою, какъ Темза у Вестминстера; таково, по крайней мере, мненiе автора и его товарища по путешествiю. Летомъ она должна бытъ гораздо уже. Это, безъ сомненiя, самая красивая река европейскаго Востока; ни Ахелой, ни Алфей, ни Ахеронъ, ни Скамандръ, ни Каистеръ не могутъ равняться съ нею по ширине и красоте". (Прим. Бтiрона).

Стр. 65. Строфа LV.

Вдали какъ метеоры, въ тьме ночной

"Во время праздниковъ Рамазана галлерея каждаго минарета украшается маленькими лампочками. Издали каждый минаретъ кажется светлой точкой на темномъ фоне неба, - "метеоромъ", а въ большомъ городе, где ихъ много, они представляются роемъ огненныхъ мухъ". (Тозеръ).

Стр. 69. Строфа LIX.

"Ночью мы не могли спать изъ-за постояннаго шума на галлерее, барабаннаго боя и громкаго пенiя муэззина" или певца, призывавшаго турокъ на молитву съ минарета мечети, находившейся рядомъ съ дворцомъ. Этотъ певецъ былъ еще мальчикъ и пелъ свой гимнъ или "эраунъ" въ тоне глубоко меланхолическаго речитатива. Первое восклицанiе онъ повторялъ четыре раза, все остальныя слова - по два раза, и оканчивалъ свое исповеданiе веры, дважды выкрикивая, протяжно и произительно: "гу!" Д'Осонъ приводитъ полный текстъ этого призыва: "Богъ великъ! (4 раза). Исповедую, что нетъ Бога, кроме Бога! Исповедую, что Магометъ пророкъ Божiй! Идите на молитву! Идите въ храмъ спасенiя! Богъ великъ! Нетъ Бога, кроме Бога!"

Стр. 70. Строфа LXIII.

Теосскiй бардъ - Анакреонъ.

Кто лилъ ее въ дни младости, тотъ тонетъ

Эти слова Байрона оказались пророчествомъ. 5 февраля 1822 г. произошло свиданiе между Али и Магометомъ-пашой. Когда последнiй всталъ, чтобы выйти изъ комнаты, Али пошелъ проводить его до дверей и, прощаясь, низко поклонился; въ эту минуту Магометъ выхватилъ кинжалъ и неожиданно поразилъ Али въ сердцо. Затемъ онъ спокойно вышелъ на галлерею и сказалъ своей свите: "Али теналенскiй мертвъ". Голова Али была отослана въ Константинополь. (Финлей. Ист. Грецiи).

Стр. 72. Строфа LXVI.

"Намекъ на потерпевшихъ крушенiе корнваллiйцевъ". (Прим. Байрона).

Стр. 72. Строфа LXVII.

Путешественники выехали изъ Янины 3 ноября и прибыли 7-го въ Превезу. Въ полдень 9 ноября они отплыли въ Патрасъ на гальоте Али. Это было судно около 50 тоннъ вместимостью, съ тремя невысокими мачтами и широкимъ косымъ парусомъ. Вместо того, чтобы обогнуть мысъ Дукато, они были отнесены въ море къ северу и только въ часъ ночи могли бросить якорь въ порте Фанара на сулiотскомъ берегу. Подъ вечеръ 10 ноября они поехали на ночлегъ въ Волондорако, где были очень хорошо приняты местнымъ албанскимъ старшиной и расположенными тамъ войсками визиря. Затемъ они уже не сели на гальотъ, а возвратились въ Превезу сухимъ путемъ. Такъ какъ въ области къ северу отъ Артскаго залива было неспокойно, и по дорогамъ встречались многочисленныя шайки разбойниковъ, то путешественники окружили себя конвоемъ изъ 37 албанцевъ, наняли другой гальотъ и 13 ноября переправились черезъ заливъ до крепости Воницы, где и остановились на ночь. На следующiй день, въ 4 часа пополудни они прiехали въ Лутраки, - "въ глубине окруженной утесами бухты въ юго-восточномъ углу Артскаго залива". Дворъ находившагося на берегу барака и былъ местомъ пляски паликаровъ, описанной въ стр. LXXI.

Стр. 74. LXXI.

Вина пурпурной влагой.

"Албанскiе мусульмане не воздерживаются отъ вина, - да и прочiе редко". (Прим. Байрона),

7. Сидели паликары.

"Паликаръ" - въ сокращенномъ обращенiи къ одному лицу, отъ Παλικαρι (παλληκάρι) - общее наименованiе солдатъ у грековъ и албанцевъ, говорящихъ по-ромейски (новогречески); собственно значитъ: "молодецъ". (Прим. Байрона).

Стр. 74. Строфа LXXII, ст. последнiй.

Чемъ на мелодiи, напевы дикарей.

"Какъ образчикъ албанскаго или арнаутскаго наречiя въ Иллирике, привожу здесь две самыя распространенныя народныя хоровыя песни, которыя поются обыкновенно во время пляски - безразлично, какъ мужчинами, такъ и женщинами. Первыя слова - не имеютъ значенiя: это припевъ, подобные которому есть и у насъ, и въ другихъ языкахъ.

1. Bo, Bo, Bo, Во, Во, Во, Naciarura, popusu.
2. Naciarura na civiu Ha pen derini ti biu.	Я иду, я бегу; отвори дверь, чтобы я могъ войти.
3. Ha pe uderi escrotini.	Отвори дверь на обе подовины, чтобы я могъ взять свой тюрбанъ.
4. Caliriote me surme Ea ha pe pse dua tive.	Калирiоти черноглазая, отвори ворота,чтобы я могъ войти {Албанцы, особенно женщины, часто называются "Калирiоти"; почему - мне не удалось узнать.}.
5. Gi egem spirta esimiro.	Я слышу тебя, душа моя.
6. Caliriote vu le funde Edo vete tunde tunde.
7. Caliriote me surme Ti mi pute poi mi le.	Калврiотв черноглазая, поцелуй меня.
8. Se ti puta citi mora	Коли я тебя поцелую, - что изъ того? моя душа горитъ огнемъ.
9. Va le ni il che cadale Celo more, more celo.	Пляши легче, красивее и красивее.
10. Plu huron cia pra seti.	Не поднимай такъ много пыли, - запылишь свои вышитые чулки.

Последнiй куплетъ сбиваетъ комментатора: конечно, албанцы носятъ чулки изъ очень красивой ткани, но у ихъ дамъ къ которымъ, надо думать, относится приведенное обращенiе) выше небольшихъ желтыхъ сапожекъ или туфель нетъ ничего, кроме красивой и иногда очень белой ноги. Арнаутскiя девушки гораздо красивее гречанокъ, да и костюмъ ихъ гораздо живописнее. Оне дольше сохраняютъ свою изящную внешность, потому что все время проводятъ на открытомъ воздухе. Надо заметить, что арнаутскiй языкъ не имеетъ письменности, а потому слова этой песни, какъ и следующей, переданы согласно ихъ произношенiю. Оне записаны человекомъ, который хорошо знаетъ этотъ языкъ и говоритъ на немъ; онъ афинскiй уроженецъ.

1. Ndi sefda tinde ulavossa	Я раненъ любовью къ тебе и пылаю отъ любви.
2. Ah vaisisso mi privi lofso. Si mi rini mi la vosse.	Ты извела меня, девушка! Ты поразила мое сердце.
3. Silti eve tulati dua.	Я сказалъ, что мне не надо приданаго, кроме твоихъ глазъ и ресницъ.
4. Roba stinori ssidua Qu mi sini vetti dua.
5. Qurmini dua civilemi Roba ti siarmi tildi eni.	Отдай мне свои прелести, а приданое пусть пожретъ огонь.
6. Utara pisa vaisisso me simi rin ti hapti	Я люблю тебя, девушка, всей душой, а ты меня бросила, какъ засохшее дерево.
7. Udi vura udorini udiri cicova cilti mora Udorini talti hollua u ede caimoni mora.	Если я положилъ мою руку тебе на грудь, - какая мне отъ этого польза? Руку я отнялъ, а пламя остается.

Критобула или Клеобула, потомъ несколько дней жаловался на ломоту въ руке до самаго плеча и вследствiе этого весьма благоразумно решилъ впредь учить своихъ учениковъ, не трогая ихъ". (Прим. Байрона).

Стр. 71. Строфа LXXII.

Гремятъ барабаны...

"Эти куплеты отчасти заимствованы изъ разныхъ албанскихъ песенъ, насколько я могъ ихъ усвоить въ изложенiи албанца, говорившаго по-ромейски и по-итальянски".

Превизы припомните штурмъ и резню.

"Превиза" - вернее "Превеза" (славянское названiе, означающее "перевозъ")

"Превеза отнята была штурмомъ у французовъ въ октябре 1798 г." (Байронъ) "Албанцы очень гордились взятiемъ Превезы, воспевали его въ песняхъ, и между ними не было, кажется, ни одного, который не произносилъ бы имени Али-паши съ особенно энергическимъ выраженiемъ" (Гобгоузъ).

Стр. 76. LXXIII.

Эллада, прежней доблести могила!

"Несколько мыслей объ этомъ предмете находится въ прилагаемыхъ заметкахъ". См. дальше (стр. 402) "Дополнит. примечанiя".

Стр. 70. Строфа LXXIV.

Когда ты шелъ за Фразибуломъ вследъ.

"Фразибулъ, прежде чемъ изгнать изъ Афинъ "Советъ тридцати", взялъ Филэ, отъ которой еще остаются значительныя развалины. Съ высоты этого укрепленiя открывается прекрасный виде на Афины".

Съ этого места Байронъ и Гобгоузъ впервые увидели Афины, 26 декабря 1809 г. Развалины, по сообщенiю Гобгоуза, называются теперь Бичла-Кастро, т. е. Часовая башня.

Стр. 78. LXXVII.

Бытъ можетъ, вагабиты съ силой новой

Зальютъ рекой кровавою Востокъ.

"Мекка и Медина были захвачены, несколько летъ тому назадъ, вагабитами, - сектой, съ каждымъ годомъ расширающейся". (Байронъ).

Вагабиты, названiе которыхъ происходитъ отъ имени арабскаго шейха Мохаммедъ-бенъ-Абдэль Вагабъ, появились въ центральной Аравiи, въ провинцiи Неджъ, около 1700 года Полу-соцiалисты, полу-пуритаiiе они требовали буквальнаго исполненiя предписанiй Корана. Въ 1803--4 гг. они разграбили Мекку и Медину, а въ 1808 г. вторглись въ Сирiю и овладели Дамаскомъ. Во время пребыванiя Байрона на Востоке они находились на вершине своего могущества и казались угрожающими самому существованiю Турецкой имперiи.

Стр. 78. LXXIX.

Стамбулъ, столица древней Византiи.

"Я виделъ развалины Афинъ, Эфеса и Дельфъ; проехалъ большую часть Турцiи и много другихъ странъ Европы, а также некоторыя местности Азiи; но никогда не виделъ произведенiя природы или искусства, которое вызывало бы такое сильное впечатленiе, какъ видъ въ обе стороны отъ Семибашеннаго замка до конца Золотого Рога".

Стр. 80. Строфа LXXXV.

Снегъ горъ твоихъ отъ солнечныхъ лучей

Не таетъ...

"На многихъ горахъ, и въ частности - на Лiакуре, снегъ никогда не исчезаетъ, несмотря на чрезвычайные летнiе жары; но въ долинахъ я его никогда не видалъ, даже знмой".

Стр. 81. LXXXVI.

Кой-где стоитъ колонна одиноко...

"Мраморъ для постройки афинскихъ общественныхъ зданiй брался изъ горы Пентелика, которая теперь называется Мендели. Огромная пещера, образовавшаяся отъ каменоломни, существуетъ до сихъ поръ и будетъ существовать вечно". (Байронъ).

При слове: "Марафонъ" воспоминанья...

"Siste viator, - heroa calcas!" (Стой, путникъ, ты попираешь прахъ героя!) такова была эпитафiя знаменитаго графа Мерси {Франсуа Мерси де-Лоррэнъ, сражавшiйся противъ протестантовъ во время Тридцатилетней войны, былъ смертельно раненъ въ сраженiи при Нордлингене, 3 августа 1645 г.}). Что же должны мы чувствовать, стоя на кургане двухсотъ грековъ, павшихъ при Марафоне? Главная могила недавно была раскопана Фовелемъ; изследователемъ было найдено лишь немного остатковъ древности (вазъ и т. и ). Мне предлагали купить Марафонскую равнину за 16 тыс. пiастровъ, - около 900 фунтовъ стерлинговъ. Увы! "Expende quot libras in duce summo - invenies!" (Взвесь - и узнаешь, сколько фунтовъ въ главномъ вожде!) {Стихъ Ювенала (Expende Annibaltm, и пр.), взятый эпиграфомъ къ оде Байрона) "Къ Наполеону Бонапарту" написанной 10 апреля 1814 г. См. выше, стр. 345.}. Неужели прахъ Мильтiада не стоилъ больше? Я едва ли могъ бы купить иначе, какъ на " (Прим. Байрона). Байронъ посетилъ Марафонъ 25 янв. 1810 г.

Стр. 85. Строфа XCVIII.

Сознанье, что друзей сгубило время.

Что одинокъ страдалецъ на земле.

"Смерть опять нанесла мне ударъ: я лишился человека, который былъ мне очень дорогъ въ лучшiе дни; но "я почти совсемъ забылъ вкусъ горя", {См. введенiе, стр. 4--5.} и "ужасомъ напитанъ" {Выраженiя Макбета (V, 5).} до того, что сталъ совсемъ безчувственнымъ; у меня не осталось ни одной слезы для такого событiя, которое, пять летъ тому назадъ, пригнуло бы меня головой къ земле. Мне какъ будто суждено было въ юности испытать все величайшiя несчастiя моей жизни. Друзья падаютъ вокругъ меня, и я останусь одинокимъ деревомъ раньше, чемъ засохнуть. Другiе люди всегда могутъ найти себе убежище въ своей семье; у меня нетъ убежища, кроме собственныхъ размышленiй, а они не даютъ никакого утешенiя ни теперь, ни въ будущемъ, кроме эгоистическаго удовольствiя переживать людей, которые лучше меня. Я въ самомъ деле очень несчастенъ, и вы извините меня за то, что я это говорю, такъ какъ вамъ известно, что я неспособенъ притворяться чувствительнымъ".

Дополнительныя примечанiя Байрона къ ІІ песне "Чайльдъ-Гарольда". 

I {*}. 

"Я пишу примечанiя къ своему quarto (Меррей хочетъ издать непременно quarto), а Гобгоузъ пишетъ текстъ своего quarto; если вы зайдете къ Меррею или Кауторну, вы услышите и о томъ, и о другомъ", говоритъ Байронъ въ письме къ Ходжсону отъ 25 сент. 1811 г. "Я нападаю на Де-Паува, Торнтона, лорда Эльджина, на Испанiю, Португалiю, Эдинбургское Обозренiе, путешественниковъ, художниковъ, антикварiевъ и прочихъ: видите, какое блюдо кислой капусты полемики я изготовлю для самого себя. Теперь я уже за себя не отвечаю; коли меня съ самаго начала заставили разсердиться, такъ я дойду до конца. Vae victis! Если я паду, - я паду со славой, сражаясь съ врагомъ".

Прежде, чемъ говорить что-нибудь о городе, о которомъ каждый путешественникъ или не путешественникъ считаетъ необходимымъ что-нибудь сказать, я попрошу миссъ Оуэнсонъ {Миссъ Оуэнсонъ (лэди Моргэнъ, 1783--1859) въ 1812 г. напечатала романъ: "Женщина, или Ида-афинянка", въ 4-хъ томахъ.}, если она пожелаетъ избрать афинянку героиней своего следующаго четырехтомнаго романа, выдать ее замужъ за какого-нибудь более приличнаго господина, нежели "Дисдаръ-ага" (который, кстати сказать, вовсе и не ага), самый невежливый изъ мелкихъ офицеровъ, величайшiй покровитель грабежа, какого когда-либо видели Афины (за исключенiемъ лорда Эльджина), недостойно занимающiй Акрополь съ недурнымъ жалованьемъ 150 пiастровъ (8 ф. ст.) въ годъ, изъ котораго долженъ только оплачивать содержанiе своего гарнизона, самаго иррегулярнаго войска въ нерегулярной (дурно управляемой) Оттоманской имперiи. Я говорю это съ нежностью, такъ какъ однажды я уже былъ причиною того. что супругъ "Иды Афинской" чуть не подвергся наказанiю палками, и такъ какъ сказанный "Дисдаръ" - мужъ сердитый и бьетъ свою жену, поэтому я прошу и умоляю миссъ Оуэнсонъ домогаться для "Иды" права жить отдельно отъ мужа. Предпославъ это замечанiе, касающееся предмета, столь важнаго для читателей романовъ, я могу теперь оставить Иду и обратиться къ месту ея рожденiя.

Оставляя въ стороне магическую силу имени и все те ассоцiацiи идей, повторять которыя было бы излишнимъ педантствомъ, самое местоположенiе Афинъ не можетъ не быть привлекательнымъ для всехъ, кто способенъ любоваться произведенiями искусства или природою. Что касается климата, то здесь, - такъ, по крайней мере, мне показалось, - постоянная весна; въ продолженiе восьми месяцевъ не было дня, чтобы я не ездилъ верхомъ; дождь идетъ очень редко, снега въ долинахъ никогда не бываетъ, а пасмурный день является прiятнымъ исключенiемъ. Ни въ Испанiи, ни въ Португалiи, и нигде на Востоке, где мне пришлось побывать, кроме Іонiи и Аттики, я не виделъ такой резкой разницы местнаго климата съ нашимъ англiйскимъ; въ Константинополе, где я пробылъ май, iюнь и часть iюля (1810), вы имеете полное право проклинать климатъ и жаловаться на сплинъ пять дней въ неделю.

окажется правымъ въ своемъ описанiи беотiйской зимы.

Въ Ливадiи мы нашли ésprit fort въ лице греческаго епископа, который не уступитъ любому свободному мыслителю! Сей почтенный ханжа съ великой неустрашимостью издевался надъ своей религiей (только не передъ своей паствой) и называлъ мессу "coglioneria" (чепуха, обманъ). по этой причине намъ нельзя было быть о немъ хорошаго мненiя; но для беотiйца, несмотря на все свои нелепости, онъ все-таки былъ довольно оживленъ. Этотъ феноменъ (за исключенiемъ, разумеется, Фивъ, развалинъ Херонеи, Платейской равнины, Орхомена, Ливадiи и ея такъ называемой пещеры Трофонiя) былъ единственной замечательною вещью, которую мы видели прежде перехода черезъ гору Киферонъ. 

Диркейскiй источникъ ворочаетъ колеса мельницы; мой сотоварищъ (который, решивъ быть одновременно и классикомъ, и чистоплотнымъ, въ немъ выкупался) призналъ этотъ источникъ за Диркейскiй, и всякiй, кто пожелаетъ, можетъ съ нимъ не согласиться. Въ Кастри мы напились изъ целой полудюжины ручейковъ, изъ которыхъ иные не отличались идеальной чистотою, прежде, чемъ решить, къ нашему удовольствiю, который изъ нихъ подлинный Кастальскiй ключъ; но и у него былъ вкусъ довольно скверный, вероятно - отъ снега, хотя онъ и не наградилъ насъ эпической лихорадкой, какъ беднаго доктора Чендлера.

Съ высоты форта Филэ, отъ котораго еще остались значительныя развалины, передъ нашими глазами сразу открылась равнина Афинъ, Лептеликъ, Гиметтъ, Эгейское море и Акрополь; по моему, этотъ видъ прекраснее даже вида Синтры или Стамбула. Съ нимъ не можетъ равняться видъ изъ Троады, съ Идой, Геллеспонтомъ и Афонской горой вдали, - хотя этотъ видъ и гораздо обширнее.

Я много слыхалъ о красоте Аркадiи, но за исключенiемъ вида изъ Мегаснелiйскаго монастыря (который, по обширности, уступаетъ виду изъ Цицы) и спуска съ горъ на дорогу изъ Триполицы въ Аргосъ, Аркадiя представляетъ не много достойнаго ея имени.

dulces moriens reminiscitur Argos.

(Aeneid. X, 782).

"in mediis audit duo littora campis" (Thebaid. I, 335) въ самомъ деле слышалъ оба берега, переходя по Коринфскому перешейку, то значитъ, у него уши были лучше, чемъ у кого бы то ни было проезжавшаго здесь после него.

"Афины", говоритъ знаменитый топографъ {Gell, "все еще остаются самымъ цивилизованнымъ городомъ въ Грецiи". Да, въ Грецiи - можетъ быть; но не у грековъ, такъ какъ все они признаютъ Янину, въ Эпире, лучшимъ городомъ по здоровому климату, по условiямъ жизни, образованности и даже по языку ея жителей. Афиняне замечательны своей ловкостью, а низшiе классы афинскаго населенiя довольно удачно характеризуются пословицей, которая ставитъ ихъ наряду съ "салоникскими евреями и негропонтскими турками".

они довольно резко между собою расходятся.

Французскiй консулъ г. Фовель, проведшiй тридцать летъ преимущественно въ Афинахъ, человекъ, которому никто изъ знавшихъ его не можетъ отказать въ признанiи за нимъ качествъ талантливаго художника и обходительнаго джентльмена, часто говорилъ въ моемъ присутствiи, что греки не заслуживаютъ освобожденiя; онъ доказывалъ это ссылкою на ихъ "нацiональную и личную развращенность", забывая, что эта развращенность происходитъ отъ причинъ, устранить которыя возможно только темъ способомъ, какого онъ не одобряетъ.

Г. Рокъ, почтенный французскiй коммерсантъ, уже давно поселившiйся въ Афинахъ, уверялъ съ весьма забавною важностью: "Сэръ, это все та же сволочь, какая была " замечанiе, непрiятное для "хвалителей временъ протекшихъ". Древнiе греки изгнали Фемистокла, новые надуваютъ г. Рока; такова всегда была участь великихъ людей!

Однимъ словомъ, все французы, постоянно здесь живущiе, и большинство временно пребывающихъ англичанъ, немцевъ, датчанъ и пр. держатся о грекахъ одного и того же мненiя, и большею частью по темъ же основанiямъ, въ силу которыхъ турокъ въ Англiи станетъ осуждать огуломъ всю нацiю за то, что онъ былъ обманутъ лакеемъ или обсчитанъ прачкой.

Конечно, нельзя было не поколебаться. когда гг. Фовель и Лузiери, два величайшихъ современныхъ демагога, разделяющiе между собою власть Перикла и популярность Клеона и изумляющiе воеводу своими постоянными раздорами, сошлись другъ съ другомъ въ решительномъ, nulla virtute redemptum (Juvenal. и весьма внушительнаго вида, приготовленныхъ къ печати людьми почтенными и остроумными, не считая обычныхъ книгъ, составленныхъ изъ общихъ местъ; но, если мне позволено будетъ сказать это, никого не обижая, мне кажется немножко смелымъ заявлять такъ решительно и упорно, какъ это почти все делаютъ, что греки не могутъ стать лучше, потому что они очень худы.

Итонъ и Соинини ввели насъ въ заблужденiе своими панегириками и проектами; но, съ другой стороны, Де-Пуавъ и Торнтонъ унизили грековъ гораздо больше, чемъ они этого заслуживаютъ {Вильямъ Итонъ (1798--1800) напечаталъ "Обзоръ Турецкой Имперiи", въ которомъ выступилъ защитникомъ независимости грековъ. Couнини "Путешествiе по Грецiи и Турцiи". Корнелiусъ Де-Пуавъ (1739--1799), голландскiй историкъ, напечаталъ въ 1787 г. "Философскiя разысканiя о грекахъ". Томасъ Торнтонъ издалъ въ 1807 г. сочиненiе подъ заглавiемъ: "Современное состоянiе Турцiи".}.

но свободны и деятельны; такою же можетъ сделаться впоследствiи и Грецiя.

Въ настоящее время, подобно католикамъ въ Ирландiи и евреямъ по всемъ свете, подобно всемъ прочимъ народамъ, находящимся подъ палками, они претерпеваютъ всяческiя нравственныя и физическiя напасти, какiя только можетъ терпеть человечество. Вся ихъ жизнь есть борьба съ правдой; они порочны ради самозащиты. Они до такой степени не привыкли къ вежливому обращенiю, что когда случайно его встречаютъ, относятся къ нему съ подозренiемъ, подобно тому какъ собака, которую часто бьютъ, хватаетъ васъ за пальцы, если вы вздумаете ее приласкать. "Они неблагодарны, заведомо страшно неблагодарны!" таково общее мненiе. Но, во имя Немезиды, - за что же имъ быть благодарными? Где то человеческое существо, которое когда-либо оказало благодеянiе греку или грекамъ? Они должны быть благодарны туркамъ за оковы, франкамъ за нарушенныя обещанiя и коварные советы. Они должны быть благодарны художнику, который срисовываетъ ихъ развалины, и антикварiю, который эти развалины увозитъ; путешественнику, конвой котораго ихъ бьетъ, писателю, дневникъ котораго ихъ злословитъ. Вотъ и все ихъ обязанности по отношенiю къ иностранцамъ. 

II. 

Францисканскiй монастырь.

вере и обычаямъ, почти все подвергаются одинаковому притесненiю.

Англичане, наконецъ, сжалились надъ своими неграми; при менее фарисейскомъ правительстве, они, можетъ быть, когда-нибудь освободятъ и своихъ братьевъ-католиковъ; но только иностранное вмешательство можетъ освободить грековъ, которые иначе такъ же мало могутъ разсчитывать на избавленiе отъ турокъ, какъ евреи - на избавленiе отъ человечества вообще.

О древнихъ грекахъ мы знаемъ более, чемъ достаточно; по крайней мере, молодые люди въ Европе отдаютъ много времени изученiю греческихъ писателей и исторiи, хотя это время можно было бы употреблять съ большею пользою на изученiе исторiи собственной страны. Современными греками мы пренебрегаемъ, можетъ быть, больше, чемъ они того заслуживаютъ; и въ то время какъ всякiй, претендующiй на титулъ образованнаго человека, мучитъ себя въ молодости, а иногда и въ более позднемъ возрасте, изучая греческiй языкъ и речи афинскихъ демагоговъ въ защиту свободы, - действительные или предполагаемые потомки этихъ смелыхъ республиканцевъ оставляются на жертву деспотизму своихъ владыкъ, хотя лишь очень незначительное усилiе нужно для того, чтобы сбросить съ нихъ эти цели.

Говорить, какъ говорятъ сами греки, о возможности для нихъ снова занять прежнее высокое положенiе было бы смешно, и весь мiръ засвидетельствовалъ бы только свое варварство, утвердивъ политическую самостоятельность Грецiи; но кажется, не встретилось бы большихъ препятствiй, - кроме разве апатiи франковъ, - къ тому, чтобы обратить Грецiю въ полезное вассальное владенiе, или даже и въ свободное государство съ собственной гарантiей; впрочемъ, надо сказать, что многiе хорошо осведомленные люди сомневаются въ практической возможности даже такого исхода.

Греки никогда не теряли надежды, хотя въ настоящее время они еще более прежняго не сходятся между собою въ мненiяхъ о томъ, кто можетъ явиться ихъ вероятнымъ освободителемъ. Религiя побуждаетъ ихъ надеяться на Россiю; но они уже дважды были обмануты и покинуты этой державой и никогда не забудутъ страшнаго урока, полученнаго ими после русскаго отступленiя изъ Мореи. Французовъ они не любятъ; хотя порабощенiе остальной Европы, по всей вероятности, поможетъ освобожденiю материковой Грецiи. Жители острововъ надеются на помощь англичанъ, такъ какъ последнiе еще очень недавно владели островами Іонической республики, за исключенiемъ Корфу {Іоническiе острова, за исключенiемъ Корфу и Паксоса, достались англичанамъ въ 1809, 1810 гг. Паксосъ былъ взятъ въ 1814 г., а Корфу, блокированный Наполеономъ, сдался только после реставрацiи Бурбоновъ, въ 1815 г.}. Но всякiй, кто явится къ нимъ съ оружiемъ въ рукахъ, будетъ встреченъ съ радостью; и когда этотъ день наступитъ, - тогда пусть небо сжалится надъ турками, потому что отъ гяуровъ имъ жалости ожидать нельзя.

И въ этомъ отношенiи нетъ возможности примирить противоположныя мненiя: одни - въ особенности торговцы, самымъ решительнымъ образомъ высказываются противъ грековъ; другiе - преимущественно путешественники - слагаютъ красноречивые перiоды въ ихъ похвалу и печатаютъ весьма курьезныя размышленiя объ ихъ прежнемъ положенiи, которое на ихъ настоящую судьбу имеетъ такъ же мало влiянiя, какъ существованiе Инковъ - на будущее благосостоянiи Перу.

Одинъ очень умный человекъ называетъ грековъ "естественными союзниками англичанъ"; другой, не менее умный, не желаетъ позволять имъ быть чьими бы то ни было союзниками и отрицаетъ подлинность ихъ происхожденiя отъ древнихъ грековъ; третiй, еще более умный, чемъ первые два, сочиняетъ греческую имперiю на русской основе и осуществляетъ (на бумаге) все фантазiи Екатерины II. Что касается вопроса объ ихъ происхожденiи, то разве не все равно, происходятъ ли майноты прямо отъ спартанцевъ или нетъ, и можно ли назвать нынешнихъ афинянъ такими же туземцами Аттики, какъ гиметскихъ пчелъ или кузнечиковъ, съ которыми они когда-то себя сравнивали? {Майноты или майнаты, называемые такъ отъ Майны, близъ мыса Тенара, были морейскiе горцы, "замечательные своею любовью къ насилiямъ и грабежу, но также и своей смелостью и независимостью"... "Педанты называли майнатовъ потомками древнихъ спартанцевъ", но "они не могутъ происходить ни отъ илотовъ, ни отъ перiэковъ... Они не могутъ иметь претензiй на древнее происхожденiе". (Финлэй, Ист. Грецiи).} Что за дело Англичанину, течетъ ли въ его жилахъ датская, саксонская, норманская или троянская кровь? И кто, кроме валлiйца, удрученъ желанiемъ непременно происходить отъ Карактака?

время. т. е. ихъ родословную, которую они защищаютъ темъ упорнее, что ведь только ее и могутъ назвать своею собственностью. Следовало бы издать вместе и сравнить между собою сочиненiя гг. Торитона и Де-Паува, Итона и Соинини: на одной стороне - парадоксъ, на другой предразсудокъ. Г. Торнтонъ полагаетъ, что онъ имеетъ право на доверiе публики, потому что прожилъ четырнадцать летъ въ Пере; можетъ быть, онъ и можетъ компетентно говорить о туркахъ, но это не даетъ ему правильнаго понятiя о действительномъ положенiи Грецiи, точно такъ же какъ многолетнее пребыванiе въ Уоппинге не даетъ возможности судить о западной Шотландiи.

Константинопольскiе греки живутъ въ Фанале {Фаналъ, или Фанаръ находится на левомъ, а Hepa - на правомъ берегу Золотого Рога. "Золотой Рогъ, протекающiй между городомъ и предместьями, составляетъ демаркацiонную линiю, за которую редко переходятъ европейскiе жители Константинополя" (Гобгоузъ).}, и если г. Торнтонъ переезжалъ черезъ Золотой Рогъ не чаще, чемъ это обыкновенно делаютъ другiе его товарищи по торговле, то я не могу особенно полагаться на его осведомленность. Я недавно слышалъ, какъ одинъ изъ этихъ джентльменовъ хвастался своимъ малымъ знакомствомъ съ городомъ и съ победительнымъ видомъ уверялъ, что онъ за столько-то летъ былъ въ Константинополе всего четыре раза.

Что касается поездокъ г. Торнтона на греческихъ судахъ по Черному морю, то оне могли дать ему такое же понятiе о Грецiи, какъ переездъ на шотландскомъ "смаке" въ Бервикъ - о доме Джонни Грота. На какихъ же основанiяхъ онъ желаетъ присвоить себе право осуждать огуломъ целый народъ, о которомъ онъ очень мало знаетъ? Курьезно, что г. Торнтонъ, который такъ щедръ на упреки Пуквиллю во всехъ случаяхъ, когда дело касается турокъ, все-таки обращается къ нему какъ къ авторитету по части грековъ и называетъ его безпристрастнымъ наблюдателемъ. Но докторъ Пуквилль имеетъ такъ же мало правъ на такое названiе, какъ и г. Торнтонъ - на его раздачу.

поръ пока наши отношенiя къ нимъ не станутъ более близкими или пока они не получатъ независимости. На сообщенiя проезжихъ путешественниковъ такъ же мало можно полагаться, какъ и на сплетни раздосадованныхъ торговыхъ агентовъ; но пока, за неименiемъ лучшаго, мы должны довольствоваться и темъ малымъ, что прiобретается изъ подобныхъ источниковъ {*}.

{* Одно словечко, мимоходомъ, по адресу г. Торнтона и доктора Пуквилля, которые обвиняютъ другъ друга въ плохомъ пониманiи турецкаго языка.

Д-ръ Пуквилль разсказываетъ длинную исторiю объ одномъ мусульманине, глотавшемъ сулему въ такихъ количествахъ, что его прозвали "Сулейманъ ейенъ". т. е., какъ объясняетъ д-ръ, - "Сулейманъ, пожиратель сулемы". - "Ага!" воскликнулъ г. Торлтонъ: "вотъ, я васъ и поймалъ!" И въ примечанiи вдвое длиннее докторскаго анекдота онъ высказываетъ сомненiе въ знанiи Пуквиллемъ турецкаго языка и свою уверенность въ собственныхъ познанiяхъ. "Ибо", замечаетъ г. Торнтонъ (угостивъ насъ грубыми причастiями турецкаго глагола), "это значитъ не более, какъ "Сулойманъ едокъ", а дополненiе - "сулема", совершенно отпадаетъ. Оказывается, однако, что оба правы и оба ошибаются. Если г. Торнтонъ, въ следующiй разъ, когда ему придется "прожить около 14 летъ въ факторiи", заглянетъ въ турецкiй словарь или спросить кого-нибудь изъ своихъ стамбульскихъ знакомцевъ, то онъ увидитъ, что "Сулейманъ ейенъ", если такъ разделитъ слова, значитъ именно "пожиратель сулемы" и что никакого "Сулеймана" тутъ нетъ: "сулейма" значитъ - а вовсе не собственное имя, хотя то же слово, съ прибавкою буквы и, будетъ правовернымъ именамъ. Судя по размышленiямъ г. Торитона, полными глубокаго ориенiтализма, ему следовало бы убедиться въ этомъ раньше, чемъ петь свой победный пэанъ по поводу "ошибки" д-ра Пуквилля.

После этого, я думаю, нашимъ девизомъ должно быть: "путешественники противъ торговцевъ", хотя вышесказанный г. Торнтонъ и осудилъ "hoc genus onme" за ошибки и искаженiе фактовъ. "He sutor ultra crepidam". --"Topговецъ, суди не выше своихъ тюковъ". NB для г. Торнтона: "Sutor" - не собственное имя. (Примечанiе Байрона).}

порода лошадей попорчена Нью-маркетомъ и что спартанцы были трусливы въ сраженiяхъ, онъ обнаруживаетъ одинаково основательное знанiе англiйскихъ лошадей и спартанскихъ людей. Его "философскiя" замечанiя съ большимъ правомъ могли бы называться "поэтическими". Нельзя, конечно, ожидать, чтобы человекъ, такъ легко осуждающiй некоторыя изъ наиболее знаменитыхъ учрежденiй древней Грецiи, отнесся снисходительно къ современнымъ грекамъ; по счастью, нелепость его предположенiй относительно ихъ предковъ опровергаетъ его мненiя о потомкахъ.

Итакъ, будемъ думать, что, несмотря на пророчества г. Де-Паула и сомненiя г. Торнтона, все-таки есть основанiе надеяться на искупленiе племени, которое, каковы бы ни были его религiозныя и политическiя ошибки, достаточно за нихъ наказано тремя съ половиною столетiями рабства. 

III. 

Афины, Францисканскiй монастырь, 17 марта, 1811 г.

"Поговорю съ ученымъ симъ фиванцемъ" {III, I.}.

Несколько времени спустя по возвращенiи моемъ сюда изъ Константинополя, я получилъ No 31 "Эдинбургскаго Обозренiя". Это была большая и, конечно, въ столь отдаленной стороне вполне прiемлемая любезность со стороны капитана одного англiйскаго фрегата, стоящаго въ Саламине. Въ этомъ No статья 3 заключаетъ въ себе отчетъ о французскомъ переводе Страбона, съ некоторыми замечанiями о нынешнихъ грекахъ и ихъ литературе и со сведенiями о Кораи, участвовавшемъ во французскомъ переводе {Дiамантъ, или Адамантiй Кораи (1718--1833), ученый филэллинъ, высказалъ свои взгляды на будущность Грецiи въ предисловiи къ переводу трактата Беккарiя "О преступленiяхъ и наказанiяхъ" (1764), изданному въ Париже въ 1802 г. Въ 1805 г. онъ началъ издавать "Bibliothèque Hellénique" (вышло 17 томовъ). По происхожденiю онъ былъ хiосецъ, но родился въ Смирне. Его автобiографiя вышла въ Афинахъ, 1891.}. Эти замечанiя даютъ мне поводъ сделать съ своей стороны несколько заметокъ, а место, где я ихъ теперь пишу, послужитъ, надеюсь, достаточнымъ извиненiемъ въ томъ, что я включилъ ихъ въ сочиненiе, до некоторой степени къ этому предмету относящееся. Кораи, наиболее знаменитый изъ ныне живущихъ грековъ, - по крайней мере во Францiи, родился на острове Хiосе (въ сказано: въ Смирне, но я имею основанiе думать, что это неверно) и, кроме перевода Беккарiя и другихъ упомянутыхъ въ статье сочиненiй, издалъ также ромейско (новогреческiй) французскiй словарь, - если верить показанiямъ некоторыхъ недавно прибывшихъ изъ Парижа датскихъ путешественниковъ; последнiй виденный нами здесь греко-французскiй словарь принадлежитъ Григорiю Золикоглу {"У меня имеется превосходный "трехъ-язычный" (τρίγλωσσον) словарь, полученный мною отъ г. С. Г. въ променъ на небольшую гемму; мои друзья антикварiи никогда не забывали и не прощали мне этого" (Примечаншiе Байрона). Названiе словаря: [Λεξικόν τοὶγλωσσον τῇς Γαλλικῇς, Ἰταλικῆ; και Ῥομαϊκης διαλέκτου], 3 тома, Вена 1790. Сост. Георгiй Вендоти изъ Янины. Въ 1854 г. эта книга принадлежала Гобгоузу.}. Кораи недавно вступилъ въ нелюбезныя пререканiя съ г. Гэлемъ, парижскимъ комментаторомъ и издателемъ несколькихъ переводовъ изъ греческихъ поэтовъ {"Въ брошюре Гэля противъ Кораи онъ говоритъ, что "выброситъ нахальнаго эллиниста въ окно". По этому поводу одинъ французскiй критикъ восклицаетъ: "Ахъ, Боже мой! Выбросить эллиниста въ окно! Какое святотатство!" Вероятно, писатели, проникнутые аттицизмомъ, относятся къ этимъ словамъ серьезно; но я привелъ эти фразы только для того, чтобы указать на сходство стиля у полемистовъ во всехъ образованныхъ странахъ; Лондонъ и Эдинбургъ едва ли могутъ сравняться въ изступленiи съ этими парижанами" (Примеч. Байрона). ège de France.}; пререканiя эти начались изъ-за того, что французскiй Институтъ присудилъ Кораи премiю за ею переводъ сочиненiя Иппократа "Περἱ ὐδάτων" и пр., къ обиде и неудовольствiю сказаннаго г. Гэля. Его литературныя и патрiотическiя произведенiя, безъ сомненiя, заслуживаютъ большой похвалы; но известная доля этой похвалы должна принадлежать также и двумъ братьямъ Зосимадо (купцы, живущiе въ Легхорне), которые послали его въ Парижъ и дали ему средства именно на изследованiя, касающiяся древнихъ и новейшихъ его соотечественниковъ. Надо прибавить, что греки не находятъ, чтобы Кораи сравнялся съ кемъ-либо изъ писателей, жившихъ въ теченiе последнихъ двухъ столетiй и въ частности съ Дорофеемъ Митиленскимъ, сочиненiя котораго находятся у грековъ въ такомъ уваженiи, что Мелетiй называетъ его "лучшимъ изъ греческихъ писателей после Фукидида и Ксенофонта" ("Μετἀτὸν Θουκυδὶδην καὶ Ξενοφὠντα ἀριστος Ἑλληνων").

Панайотъ Кодрика, переводчикъ Фонтенеля, и Камаразисъ, который перевелъ на французскiй языкъ сочиненiе Оцелла Лукана о вселенной, Христодулъ, а въ особенности Псалида, съ которымъ я познакомился въ Янине, также пользуются высокою репутацiею въ литературномъ кругу. Последнiй издалъ, на ромейскомъ и латинскомъ яэыкахъ, сочиненiе "Объ истинномъ счастiи", посвященное Екатерине II {Дорофей Митиленскiй, писатель XVI века, архiепископъ Монемвасiи (по-англiйски "Malmsey"), на юго-восточномъ берегу Лаконiи, былъ авторомъ "Всемiрной Исторiи" (Βιβλιον Ἱστορικόν), изд. въ Венецiи, 1637. Мелетiй Янинскiй (1661--1714) былъ архiепископомъ афинскимъ. Его главное сочиненiе - "Древняя и новейшая географiя", изд. въ Венtцiи, 1728. Онъ написалъ также "Церковную Исторiю" въ 4-хъ томахъ. Панайотъ Кодрики, профессоръ греческаго языка въ Париже, издалъ въ Вене, къ 1794 г., греческiй переводъ разговора Фонтенеля "О множестве мiровъ* (переведеннаго также на русскiй языкъ кн. А. Д. Кантемпромъ). Іоаннъ Камаразисъ, константинополецъ, перевелъ на французскiй языкъ апокрифическiй трактатъ De Universi Natura, приписываемый Оцеллу Лукану, философу пифагорейской школы, будто бы процветавшему въ Луканiи въ 5-мъ веке до Р. X. Христодулъ, изъ Акарнанiи, напечаталъ въ Вене, въ 1786 г., сочиненiе "О философахъ, философiи, физике, метафизике" и пр. Афанасiй Исалида издалъ тамъ же, въ 1791 г., "Истинное счастiе". Байронъ и Гобгоузъ познакомились съ нимъ въ Янине, где онъ былъ учителемъ". "Это былъ", говоритъ Гобгоузъ, "единственный человекъ, имевшiй, хотя и небольшое, собранiе книгъ".}. Что касается Полизоиса, о которомъ авторъ статьи говоритъ, что онъ единственный изъ нынешнихъ грековъ, после Кораи, отличившiйся знанiемъ древнегреческаго языка, то если это Полизоисъ Лампанитцiотъ изъ Янины, напечатавшiй несколько изданiй на ромейскомъ языке, то онъ былъ ни больше, ни меньше, какъ странствующiй книгопродавецъ и къ содержанiю продаваемыхъ имъ книгъ не имелъ никакого отношенiя, кроме того, что на ихъ заглавныхъ листахъ выставлено было его имя для огражденiя его издательской собственности; кроме того, что былъ человекъ, совершенно лишенный какихъ-либо научныхъ сведенiй. Впрочемъ, такъ какъ это имя попадается нередко, то, можетъ быть, и какой-нибудь другой Полизоисъ издалъ посланiя Аристенета. 

Следуетъ пожалеть о томъ, что система континентальной блокады закрыла те немногiе пути, черезъ которые греки получали свои изданiя, въ особенности - Венецiю и Трiестъ. Даже самые простые буквари для детей слишкомъ вздорожали для низшихъ сословiй. Изъ числа оригинальныхъ греческихъ сочиненiй следуетъ упомянуть о географiи афпнскаго епископа Мелетiя; существуетъ также много толстыхъ книгъ богословскаго содержанiя и небольшихъ книжечекъ стихотворенiй; ихъ грамматики и словари для двухъ, трехъ и четырехъ языковъ довольно многочисленны и превосходны. Стихотворенiя у нихъ рифмованныя. Одна изъ самыхъ замечательныхъ вещей, недавно виденныхъ мною, это - сатира въ виде разговора между русскимъ, англiйскимъ и французскимъ путешественниками и валахскимъ воеводой (Влахъ-бей, какъ они его называютъ), затемъ - архiепископомъ, купцомъ и деревенскимъ старостою (Коджабаши). Всехъ этихъ лицъ, после турокъ, авторъ считаетъ виновниками нынешняго печальнаго состоянiя Грецiи. У нихъ есть также красивыя и патетическiя песни, но ихъ мотивы большею частью непрiятны для европейскаго уха; лучшая изъ нихъ, - знаменитая песнь: "Возстаньте, сыны Эллады"! принадлежитъ злополучному Риге {Константинъ Рига (1753--1793), авторъ "греческой марсельезы", былъ выданъ австрiйцами туркамъ и разстрелянъ въ Белграде.}. Но въ лежащемъ теперь передо мною каталоге более 60-ти писателей я могъ найти только 15 такихъ, которые писали о другихъ предметахъ, кроме богословскихъ.

Одинъ афинскiй грекъ, по имени Мармароутри, далъ мне порученiе устроить, если будетъ возможно, печатанiе въ Лондоне перевода на ромейскiй языкъ "Анахарсиса" Бартелеми; если бы это не удалось, ему придется послать рукопись въ Вену черезъ Черное море и Дунай.

Авторъ статьи упоминаетъ объ одной школе, основанной въ Экатонеси и закрытой по настоянiю Себастiани. Дело идетъ о Сидонiи или, по-турецки, Гайвали; это городъ на материке; тамъ и до сихъ поръ еще существуетъ упомянутое учрежденiе съ сотнею учащихся в тремя профессорами. Порта, действительно, хотела закрыть это заведенiе, подъ смешнымъ предлогомъ, что греки вместо школы строютъ крепость; но по разследованiи дела и по уплате Дивану несколькихъ кошельковъ его оставили въ покое. Главный профессоръ, по имени Венiаминъ, говорятъ, человекъ талантливый, но свободомыслящiй. Онъ родился на Лесбосе, учился въ Италiи, хорошiй знатокъ древнегреческаго, латинскаго и отчасти французскаго языка; понятiя его о наукахъ поверхностны {Экатоннеси ("сто острововъ") группа острововъ въ Адрамиттскомъ заливе, противъ гавани и города Айвали или Айвалика. "Сидонiя" - вместо греческаго Κνδονἰς. "Въ Гайвали или Кидонисе, насупротивъ Митилены, находится нечто вроде университета, съ сотней студентовъ и тремя профессорами, подъ управленiемъ одного митиленскаго грека, который преподаетъ не только древнегреческiй языкъ, но также и латинскiй, французскiй и итальянскiй". Графъ Себастьяни былъ французскимъ посломъ въ Константинополе въ 1806--7 гг.}.

Хотя въ мои намеренiя не входитъ говорить объ этомъ предмете подробнее, чемъ это требуется содержанiемъ разбираемой статьи, однако я не могу не заметить, что жалобы автора на паденiе грековъ представляются странными, когда онъ заключаетъ ихъ такими словами: "Эта перемена должна быть объясняема скорее ихъ злополучiями, нежели какимъ-либо физическимъ вырожденiемъ". Можетъ быть, и справедливо, что греки физически не выродились, и что въ Константинополе, въ тотъ день, когда онъ переменилъ своихъ обладателей, было столько же людей шести футовъ и выше ростомъ, какъ и въ дни его благоденствiя; во древняя исторiя и современная политика поучаютъ насъ, что для сохраненiя силы и независимости государства необходимо не одно только физическое совершенство; въ частности же греки являются грустнымъ примеромъ тесной связи между нравственнымъ вырожденiемъ и нацiональнымъ паденiемъ.

Авторъ статьи упоминаетъ о плане "кажется" Потемкина касательно очищенiя ромейскаго языка; я тщетно пытался добыть какiя-нибудь указанiя на этотъ планъ или отыскать следы его существованiя. Въ Петербурге существовала для грековъ академiя; но она была закрыта Павломъ и не открылась вновь при его преемнике. 

* * *

Въ No 31. "Эдинбургскаго Обозренiя" находится ошибка, которая, конечно, можетъ быть только опиской: тамъ сказано: "Говорятъ, что когда столица Востока сдалась " Надо полагать. что это последнее слово будетъ въ следующемъ изданiи заменено именемъ Магомета II {*}. "Константинопольскiя дамы", повидимому, въ ту эпоху говорили на дiалекте, "котораго не постыдились бы уста афинянки"! Не знаю, какъ было въ действительности, но, къ сожаленiю, долженъ сказать, что дамы вообще, а афинянки въ частности, очень изменились; оне далеко не разборчивы въ своемъ дiалекте или въ своихъ выраженiяхъ; да и все аттическое племя сделалось варварскимъ, оправдывая пословицу:

{* "Въ одномъ изъ прежнихъ нумеровъ "Эдинбургскаго Обозренiя" за 1808 годъ замечено: Лордъ Байронъ въ ранней молодости провелъ несколько летъ въ Шотландiи, где могъ узнать, что pibroch не значитъ "волынка" и что duet значитъ "скрипка". Вопросъ: не въ Шотландiи ли молодой джентльменъ изъ "Эдинбургскаго Обозренiя" узналъ, что "Солиманъ" значитъ "Магометъ II" и что "критика" значитъ "непогрешимость". То-то вотъ и есть:

Caedimus, inque vicem raebemus crura sagittis.

(Persius, Sat. IV, 42).

сходства обоихъ словъ и полнаго отсутствiя ошибокъ на предыдущихъ страницахъ этого литературнаго левiафана), что я прошелъ бы ее молчанiемъ, если бы не замечалъ въ "Эдинбургскомъ Обозренiи" весьма смешливаго восторга по поводу всехъ подобныхъ открытiй, въ особенности одного недавняго, при которомъ слова и слоги были подвергнуты разбору и перестановке; а вышеприведенный параллельный отрывокъ на мой счетъ неудержимо побуждалъ меня къ размышленiю о томъ, что гораздо легче критиковать, нежели быть корректныхъ. несколько разъ наслаждавшiеся трiумфомъ по поводу такихъ победъ, едва ли могутъ претендовать на меня за легонькую овацiю ". (Примеч. Байрона).

Въ конце рецензiи на Чайльдъ-Гарольда, помещенной въ февральской книжке "Эдинбургскаго Обозренiя" 1812 г., издатель включилъ тяжеловесное возраженiе на эту безобидную и добродушную шутку Байрона: "Мы не чувствуемъ надобности смущать нашихъ читателей ответомъ на подобныя замечанiя благороднаго автора. Заметимъ только, что если мы съ удивленiемъ смотрели на ту безмерную ярость, съ какого несовершеннолетнiй поэтъ отнесся къ невинной шутке и умеренному порицанiю въ нашей рецензiи о первомъ его сочиненiи, то теперь можемъ чувствовать только сожаленiе при виде странной раздражительности его темперамента. которая побуждаетъ его все еще чувствовать личную досаду изъ-за такой причины, или хранить память о личностяхъ, которыя если и были оскорбительны, то въ такой же мере были предосудительны для ихъ авторовъ").

Ὄ ᾽Αϑήναι, πρὼτη χὼρα,

Τί γα δάγονς τρέφεἲς τὼρα {*};

{* "О Афины, первая страна въ мiре, - отчего ты теперь питаешь только ословъ?"}

У Гиббона, т. X, стр. 161, читаемъ: "Народный дiалектъ города былъ грубый и варварскiй, хотя сочиненiя церковныя и придворныя иногда и пытались подражать чистоте аттическихъ образцовъ". Что бы ни говорили объ этомъ предмете, трудно себе представить, чтобы "Константинопольскiя дамы" въ царствованiе последняго императора говорили на дiалекте более чистомъ, нежели тотъ, на которомъ писала Анна Комена {Анна Комнена (1083--1148), дочь императора Алексея I, написала "Алексiаду", исторiю царствованiя своего отца.} за триста летъ передъ темъ; а ея сочиненiя вовсе не считаются образцовыми по слогу, хотя принцесса и отличалась стремленiемъ къ аттицизму (γλὼτταν εἰνεν ἀκριβὼς αττικιζουσαν какъ говоритъ Зонара). Въ Фанале и въ Янине говорятъ по-гречески лучше всего; въ Янине процветаетъ школа подъ управленiемъ Псалиды.

Въ настоящее время въ Афинахъ находится одинъ изъ учениковъ Псалиды, путешествующiй по Грецiи; онъ уменъ и воспитанъ лучше любого ученика большинства изъ нашихъ колледжей. Я упоминаю объ этомъ въ подтвержденiе того, что духъ изследованiя еще не угасъ среди грековъ.

ихъ языке: но г. Райть, хотя и хорошiй поэтъ и способный человекъ, однако ошибается, утверждая, что албанскiй дiалектъ ромейскаго языка ближе всего подходитъ къ древне-греческому: албанцы говорятъ на ромейскомъ языке столь же испорченномъ, какъ шотландскiй въ Эбердиншире или итальянскiй въ Неаполе. Янина (где, такъ же, какъ и въ Фанале, греческая речь всего чище), хотя и столица младшiй Али-паши находится не въ Албанiи, а въ Эпире; а по ту сторону Дельвинаки въ собственной Албанiи, къ Аргирокастро и Тепалину (далее которыхъ я не ездилъ), по-гречески говорятъ даже хуже, чемъ въ Афинахъ. У меня полтора года служили двое горцевъ, которыхъ родной языкъ - иллирiйскiй, и я никогда не слыхалъ, чтобы ихъ или ихъ земляковъ (которыхъ я виделъ не только у себя дома, но двадцать тысячъ въ армiи Вели-паши), кто-нибудь похвалилъ за ихъ греческую речь; напротивъ, надъ ними часто смеялись за ихъ провинцiальные варваризмы.

У меня имеется около двадцати пяти писемъ, въ томъ числе - несколько отъ Коринфскаго бея, писанныхъ ко мне нотарами, коджа-башами и другими черезъ драгомана морейскаго каймакама (который управляетъ въ отсутствiи Вели-паши). Эти письма считаются хорошими образцами эпистолярнаго стиля. Я получилъ также въ Константинополе, отъ частныхъ лицъ, несколько писемъ, написанныхъ въ очень гиперболическомъ стиле, но въ совершенно древней манере.

После несколькихъ замечанiй о прежнемъ и нынешнемъ состоянiи греческаго языка, авторъ статьи высказываетъ парадоксъ о большомъ неудобстве, какое испытываетъ Кораи вследствiе знанiя своего родного языка: ему, будто бы, труднее понимать древнiй греческiй языкъ оттого, что онъ въ совершенстве владеетъ новымъ. За этимъ замечанiемъ следуетъ параграфъ, въ которомъ усердно рекомендуется изученiе ромейскаго языка, какъ "могучаго пособiя" не только для путешественника и купца, но и для изучающаго классическую древность, словомъ для каждаго, за исключенiемъ только одного лица, которое въ совершенстве этимъ языкомъ владеетъ; съ помощью такого же разсужденiя авторъ приходитъ къ выводу, что и нашъ собственный языкъ, вероятно, легче изучить иностранцу, нежели намъ самимъ. Я склоненъ однако думать, что голландецъ, изучающiй нашъ языкъ (хотя и самъ саксонскаго происхожденiя), станемъ въ тупикъ передъ "Сэромъ Тристрамомъ" {Романъ XIII столетiя, изданный В. Скоттомъ.} или какою-нибудь "Аучинлекскою рукописью", хотя бы и съ грамматикой и словаремъ; мне представляется очевиднымъ, что только туземецъ можетъ прiобрести полное знанiе нашихъ устаревшихъ идiомовъ. Мы можемъ похвалить критика за остроумiе, но поверимъ ему не больше, чемъ смоллетовскому капитану Лисмахаго, который уверяетъ, что чистейшимъ англiйскимъ языкомъ говорятъ - въ Эдинбурге. Что Кораи можетъ ошибаться, - это очень вероятно; но если онъ и ошибается, то вина ошибки падаетъ на него самого, а не на его родной языкъ, который несомненно представляетъ, и долженъ представлять очень сильное пособiе для ученаго грека. Далее авторъ переходитъ къ переводу Страбона, и я прекращаю свои замечанiя.

Сэръ В. Друммондъ, г. Гамильтонъ, лордъ Эбердинъ, докторъ Кларкъ, капитанъ Ликъ, г. Джеллъ, г. Вальполь и многiя другiя лица, находящiяся теперь въ Англiи, имеютъ полную возможность сообщить разныя подробности объ этомъ павшемъ народе. Сделанныя мною немногiя замечанiя я оставилъ бы тамъ, где я ихъ написалъ, если бы упомянутая статья, а въ особенности - то место где я ее прочиталъ, не побудили меня обратиться къ этому предмету и воспользоваться выгодами моего положенiя, для разъясненiй, или, по крайней мере, для попытки таковыхъ.

Эдинбургскому Обозренiю, не изъ желанiя прiобрести благосклонность сотрудниковъ этого журнала или загладить воспоминанiе хотя бы объ одномъ слоге изъ того, что мною напечатано было ранее, а просто изъ сознанiя неуместности примешивать личное раздраженiе къ обсужденiю настоящаго предмета, въ особенности же при такомъ отдаленiи по времени и месту. 

Добавочная заметка о туркахъ.

Трудности путешествiя по Турцiи были сильно преувеличены, или лучше сказать, въ последнiе годы значительно уменьшились. Мусульманамъ вколотили своего рода угрюмую вежливость, очень удобную для путешественниковъ.

наблюденiя, я но имею повода жаловаться; но я обязанъ многими любезностями (я могъ бы даже сказать - дружбой) и радушнымъ гостепрiимствомъ Али-паше, его сыну Вели-паше Морейскому и разнымъ другимъ лицамъ, занимающимъ высокое положенiе въ провинцiяхъ. Сулейманъ-ага, бывшiй недавно губернаторомъ въ Афинахъ, а теперь - въ Фивахъ, быль "бонвиванъ" и такъ любилъ общество. что всегда сиделъ, поджавши ноги, за подносомъ или за столомъ. Во время карнавала, когда наша Англiйская компанiя вздумала маскироваться, онъ и его преемникъ принимали "масокъ" радушнее, чемъ любая вдовствующая особа на Гросвеноръ-сквере.

Однажды, когда онъ ужиналъ въ монастыре, его прiятель и гость фиванскiй кади, былъ вынесенъ изъ-за стола въ состоянiи, вполне достойномъ члена любого клуба на Рождестве, и самъ достойный воевода торжествовалъ его паденiе.

Во всехъ денежныхъ делахъ съ мусульманами я всегда встречалъ самую строгую честность и величайшее безкорыстiе. Въ сделкахъ съ ними нетъ и помина о техъ грязныхъ вымогательствахъ подъ наименованiемъ процентовъ, курсовой разницы, коммиссiонныхъ и пр. и пр., которыя всегда являются на сцену, когда приходится обращаться съ чекомъ къ греческому консулу, даже въ первыхъ банкирскихъ домахъ Перы.

Что касается установившагося на Востоке обычая подарковъ, то въ этомъ отношенiи вы редко окажетесь въ убытке, такъ какъ подарокъ, достойный вниманiя, обыкновенно возвращается къ вамъ въ виде равноценнаго подарка - лошади, шали и т. и.

Въ столице и при дворе граждане и придворные прошли ту же самую школу, что и христiане; но трудно найти человека более почтеннаго, ласковаго и благороднаго, чемъ настоящiй турецкiй провинцiальный ага или мусульманскiй деревенскiй джентльменъ. Я говорю не о губернаторахъ городовъ, а o техъ агахъ, которые, такъ сказать, на вассальныхъ правахъ владеютъ более или менее обширными землями и домами въ Грецiи и Малой Азiи.

бы себя менее спокойно, чемъ европеецъ въ подобныхъ же условiяхъ въ Турцiи. Самый лучшiй костюмъ для путешественника - военная форма.

Наилучшiя сведенiя о религiи и о различныхъ сектахъ въ исламе можно найти во французской книге Д'Оссона; о нравахъ и пр. въ англiйской книге Торнтона. Турки при всехъ своихъ недостаткахъ, вовсе не заслуживаютъ пренебреженiя. Они по крайней мере равны испанцамъ и, конечно, выше португальцевъ. Трудно решительно сказать, что они представляютъ собою, но за то можно сказать, чего они не представляютъ: они не обманчивы, не трусы, не не убiйцы, и непрiятель не подступалъ къ ихъ столице. Они верны своему султану до техъ поръ, пока онъ не станетъ неспособенъ къ правленiю, и служатъ своему Богу безъ инквизицiи. Если завтра ихъ выгонятъ изъ св. Софiи и на ихъ месте сядутъ французы или русскiе, то еще вопросъ, выиграетъ ли Европа отъ такой перемены. Англiя, во всякомъ случае, проиграетъ.

Что касается невежества, въ которомъ ихъ вообще и иногда справедливо обвиняютъ, то позволительно спросить, - въ какихъ собственно полезныхъ областяхъ знанiя они стоятъ ниже прочихъ нацiй, конечно, за исключенiемъ Францiи и Англiи. Въ обычныхъ ремеслахъ? Въ мануфактуре? Разве турецкая сабля хуже толедской? Разве турокъ живетъ, одевается, кормится, учится хуже испанца? Разве ихъ паши воспитаны хуже грандовъ, или эффенди - хуже кавалеровъ ордена Сантъ-Яго? Не думаю.

что его воспитанiемъ не пренебрегали. Позволительно усомниться, известно ли англiйскому мальчику въ этомъ возрасте различiе между диваномъ и коллегiей дервишей; и я вполне уверенъ, что испанецъ этого не знаетъ. Какимъ образомъ маленькiй Махмудъ, окруженный исключительно турецкими воспитателями, узналъ о существованiи такой вещи, какъ парламентъ, - объ этомъ безполезно было бы и догадываться, если не допустить, что его учителя не ограничивали своего преподаванiя однимъ Кораномъ.

При всехъ мечетяхъ устроены школы, которыя посещаются очень аккуратно, бедныхъ также обучаютъ, и турецкая церковь отъ этого не подвергается никакой опасности. Система обученiя, кажется, еще не напечатана (хотя турецкая печать существуетъ и печатаются книги о недавнихъ военныхъ реформахъ низамъ-джедида); я не слыхалъ также, чтобы муфти и муллы жаловались, или чтобы каймакамъ и тефтердаръ тревожились изъ опасенiя, что туземная чалмоносная молодежь научится "молиться Богу не по-нашему". Греки - здесь нечто вроде ирландскихъ папистовъ - также имеютъ собственное учебное заведенiе въ Майнуте, - нетъ въ Гайвали, где неверные пользуются со стороны оттомановъ гораздо большимъ покровительствомъ, нежели католическая коллегiя со стороны англiйскаго законодательства. Кто решится утверждать, что турки - невежественные ханжи, если они такимъ образомъ выказываютъ христiанское милосердiе точно въ техъ же размерахъ, какiе допускаются въ самомъ благоденствующемъ и правоверномъ изъ всехъ возможныхъ королевствъ? Но, хотя они все это и дозволяютъ, они не допускаютъ грековъ къ участiю въ своихъ привилегiяхъ: нетъ, греки должны сражаться, платить свой "харачъ" (дань), получать палочные удары на семъ свете и вечное осужденiе въ будущемъ. А мы освободимъ ли мы своихъ ирландскихъ илотовъ? Избави, Магометъ! Такъ, стало быть, мы - плохiе мусульмане и еще более плохiе христiане: въ настоящее время мы соединяемъ въ себе наилучшiя свойства техъ и другихъ - iезуитскую веру и терпимость только чуть-чуть поменьше турецкой. 

Приложенiе.

общимъ вопросамъ, сколько тому, что подобныя изданiя вообще существуютъ. Общее количество грековъ, разсеянныхъ по Турецкой имперiи и въ другихъ местахъ, составляетъ, вероятно, не больше трехъ миллiоновъ; и при столь незначительной численности нельзя найти другого народа съ такимъ большимъ, относительно, количествомъ книгъ и писателей, какъ у грековъ вашего столетiя. "Да", скажутъ великодушные адвокаты притесненiя, которые, уверяя въ невежестве грековъ, хотятъ предупредить возраженiя: - "да, конечно; но это все, или почти все, - сочиненiя церковныя, а стало быть - ни къ чему не годныя". Хорошо; о чемъ же другомъ они могутъ писать? Довольно забавно слышать разсужденiя европейца, а въ особенности - англичанина, который можетъ злоупотреблять правительствомъ собственной страны, или француза, который можетъ злоупотреблять властью всякаго правительства, кроме своего собственнаго, и разсуждать сколько угодно о любомъ предмете философскомъ, религiозномъ, научномъ или моральномъ, подсмеиваясь надъ греческими легендами. Но грекъ о политике писать не смеетъ, а науки касаться не можетъ - по недостатку образованiя; если онъ сомневается въ религiи - его отлучаютъ и осуждаютъ; такимъ образомъ, его соотечественники не отравлены современной философiей; а что касается морали, то, благодаря туркамъ, подобныхъ вещей у грековъ не имеется. Что же остается греку, если онъ чувствуетъ литературное призванiе? Только религiя, да житiя святыхъ; и вполне естественно, что люди, которымъ такъ мало оставлено въ этой жизни, размышляютъ о жизни будущаго века. Оттого и нетъ ничего удивительнаго, если въ лежащемъ теперь передо мною каталоге пятидесяти пяти греческихъ писателей, изъ которыхъ многiе еще недавно были въ живыхъ, не более пятнадцати касаются иныхъ предметовъ, кроме религiозныхъ. Упомянутый каталогъ находится въ 26-й главе 4-го тома "Церковной Исторiи" Мелетiя {Въ подлиннике "Приложенiя" обширнее. Предыдущiя строки служатъ только предисловiемъ къ особому приложенiю, подъ заглавiемъ: "Замечанiя о ромейскомъ или новогреческомъ языке, съ образцами и переводами", которое было напечатано въ конце книги въ первомъ и следующихъ изданiяхъ "Чайльдъ-Гарольда". Оно заключаетъ въ себе: 1) списокъ новогреческихъ писателей; 2) греческую боевую песнь: Δεῦτε, παὶδες τῶν Ἑλλὴνῶν; 3) "ромейскiе отрывки", изъ которыхъ первый,--"сатира въ виде разговора" переведенъ; 4) сцена изъ комедiи Ὀ Καφενες (Кафе), переведенной съ итальянскаго изъ Гольдони, Спиридономъ Вланди, съ переводомъ"; 5) "обыкновенные разговоры" на ромейскомъ и англiйскомъ языкахъ; 6) параллельныя места изъ Евангелiя Іоанна; 7) "Орхомейскiя надписи" изъ Мелетiя; 8) "Известiе о переводе Анахарсиса на ромейскiй языкъ, сделанномъ моимъ ромейскимъ учителемъ Мармаротури, который желалъ напечатать этотъ переводъ въ Англiи"; 9) "Молитву Господню на древне- и новогреческомъ языкахъ".}.