| Автор: | Байрон Д. Г., год: 1820 |
| Категории: | Трагедия, Историческое произведение |
Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Марино Фальеро. Действие второе
ДЕЙСТВІЕ ВТОРОЕ.
СЦЕНА ПЕРВАЯ.
Комната во дворце дожа.
Анджiолина и Марiанна.
АНДЖІОЛИНА.
Какой ответъ былъ дожа?
MAPІAHHА.
Онъ сказалъ,
Что занятъ важнымъ деломъ. Но теперь
Советъ ужъ конченъ; на моихъ глазахъ
Последнiе сенаторы садились
Въ гондолы, чтобъ уехать. Вонъ вдали
Они еще мелькаютъ по лагуне.
АНДЖІОЛИНА.
О, если бъ только онъ скорей вернулся!
Онъ такъ разстроенъ былъ последнимъ горемъ!
Преклонный возрастъ не сломилъ его -
И пылкiй духъ попрежнему живетъ
Живыя силы черпать въ крепкомъ духе,
Сломившемъ бы давно иную плоть;
Но годы не имеютъ, къ сожаленью,
Способности его заставить меньше
Почувствовать несчастье. Онъ ни въ чемъ
Не схожъ съ людьми подобнаго жъ закала.
Которые, внезапно разгорясь
Порывомъ бурной страсти, такъ-же скоро
Находятъ вновь покой. Въ немъ все, напротивъ,
Бушуетъ безъ конца. Его все чувства,
Дурныя и хорошiя, все мысли ,
Ни мало не походятъ на порывы
Ослабленнаго жизнью старика.
Его чело въ морщинахъ, но ведь это
Морщины крепкой мысли, а отнюдь
Не старости! Она въ немъ воспитала
Лишь опытность, не тронувъ бодрость силъ,
И все же былъ онъ нынче раздраженъ,
Какъ никогда! О, если бы онъ только
Способна утишить его.
MAPІAHHА.
Вы правы.
Нашъ герцогъ былъ глубоко оскорбленъ
Поступкомъ гнуснымъ Стено, и, конечно,
Причина не мала. Но въ этотъ мигъ
Преступникъ, безъ сомненiя, наказанъ
За дерзкiй свой поступокъ должной карой,
Которая заставитъ уважать
Его вашъ родъ и вашу добродетель.
АНДЖІОЛИНА.
Онъ тяжко оскорбилъ меня; но я
Взволнована не такъ его обидой
И гнусной клеветой, какъ безпокоюсь
О томъ глубокомъ, тяжкомъ впечатленьи,
Которое она произвела
На пылкiй духъ Фальеро! Гордый, строгiй
Ко всемъ - лишь не ко мне, что можетъ онъ
Подумать или сделать!
.
Ужъ, конечно,
Онъ васъ не заподозритъ.
АНДЖІОЛИНА.
О! объ этомъ
Я и не думаю! Самъ гнусный Стено
Не смелъ бы это сделать, и когда
Писалъ онъ злую ложь свою украдкой
При бледномъ свете трепетной луны,
Я верю въ то, что и тогда дрожалъ онъ
Предъ совестью, что даже сами стены
Стыдилися презренной клеветы
И хмурились подъ легкимъ переливомъ
По нимъ мелькавшихъ теней.
МАРІАННА.
Онъ, конечно,
Наказанъ будетъ строго.
АНДЖІОЛИНА.
Онъ позорно
Уже наказанъ темъ, что уличенъ.
.
Вы думаете, этого довольно?
АНДЖІОЛИНА.
Я не могу судьей быть въ деле, лично
Касавшемся меня, и не берусь
Решать, какого стоятъ наказанья
Подобные распутники, какъ Стено.
Но ежели решавшiе вопросъ
Его вину моимъ оценятъ взглядомъ,
То онъ наверно будетъ осужденъ
Быть отданнымъ лишь въ жертву своему же
Безстыдству и позору.
МАРІАННА.
Добродетель
Должна жъ быть возстановлена.
АНДЖІОЛИНА.
Какая?
Худа та добродетель, для которой
Нужны такiя жертвы иль когда
Она способна пасть отъ пустословья.
"То было лишь, ведь, именемъ!" И онъ
Былъ правъ вполне, коль скоро это имя
Могло быть опозорено словами.
MAPІAHHА.
Однако, я уверена, что много
Въ Венецiи нашлось-бы знатныхъ дамъ
Не меньше безупречныхъ, для которыхъ
Не такъ легко бы было перенесть
Подобную обиду; а ужъ что
Касается до меньше неприступныхъ,
Какими полонъ городъ нашъ, - то эти
Наверно расходились бы совсемъ,
Крича о правосудьи.
АНДЖІОЛИНА.
Это значитъ,
Что имя чести ценится у нихъ
Гораздо больше дела. Первымъ трудно
Поддерживать самимъ ее, коль скоро
Оне кричатъ при всякомъ нападеньи
Утративъ разъ ее, хотятъ сыскать
Въ замену ей блестящую игрушку,
Какая бъ ни была она. Для нихъ
Чужое мненье - все, имъ надо только
Казаться съ виду честными, такъ точно,
Какъ кажутся оне подчасъ красивей,
Чемъ точно хороши.
MAPІAHHА.
Я удивляюсь,
Признаться, слушая такiя речи,
Отъ васъ, жены патрицiя.
АНДЖІОЛИНА.
Такъ думалъ
И мой отецъ; онъ мне оставилъ взглядъ свой
Единственнымъ наследствомъ.
MAPІAHHА.
Вамъ другого
Не надобно, супруге славной дожа,
Главы отечества.
.
Я не искала
Его, когда была бъ простой невестой
И бедняка. Но, впрочемъ, я сердечно
Обязана отцу за то, что онъ
Отдать позволилъ руку мне такому
Вернейшему и преданному другу,
Какимъ всегда былъ въ доме нашемъ графъ
Валь-ди-Марино, нынче дожъ и герцогъ!
МАРІАННА.
И сердце ваше отдалъ онъ съ рукою?
АНДЖІОЛИНА.
О, да! вполне! рука моя иначе
И не могла быть отдана.
МАРІАННА.
А эта
Чрезчуръ большая разница въ летахъ
И вместе съ нею разница во взглядахъ?
Не могъ ли светъ подумать, что такой
Неравный бракъ едва ль быть могъ счастливымъ?
.
Светъ думаетъ, какъ шайка болтуновъ.
Что до меня - мне сердце подсказало,
Каковъ мой долгъ - и этотъ долгъ отнюдь
Не труденъ для меня, хотя и важенъ.
МАРІАННА.
Вы любите его?
АНДЖІОЛИНА.
Да! какъ люблю
Все то, что есть хорошаго на свете,
И стоитъ быть любимымъ. Такъ любимъ
Былъ мой отецъ, который научилъ
Меня распознавать все то, что должно
Любить въ другихъ, и подчинять стремленье
Порой и лучшихъ чувствъ, готовыхъ часто
Отдаться низкой страсти. Онъ решилъ,
Что я должна женою быть Фальеро:
Онъ зналъ его прекрасный нравъ и храбрость.
Зналъ качества, какъ друга, гражданина
И воина - я ихъ нашла такими жъ,
Его ошибки даже таковы,
Какiя могутъ жить лишь въ сердце высшихъ
Людей, привыкшихъ къ власти. Правда, въ немъ
Кипитъ избытокъ гордости, бываютъ
Порывы ярой страсти - недостатки,
Присущiе патрицiямъ; но онъ
Провелъ всю жизнь среди житейскихъ бурь,
Войны и споровъ власти въ государстве.
Мне страшно за него, когда я вижу
Въ немъ эту щекотливость, чуть коснутся
Его вопросы чести, что, конечно,
Прекрасно въ должной мере, но иначе
Становится порокомъ. И при всемъ,
Что я о немъ сказала - недостатки
Его горячей крови до того
Умерены высокимъ благородствомъ
Характера, что власти въ государстве
Давно уже привыкли поручать
Фальеро одному все то, что было
Со дня его прославившей победы
Вплоть до того, когда, покинувъ Римъ,
Где былъ посломъ, онъ ими выбранъ дожемъ.
МАРІАННА.
Но прежде чемъ вы вышли за него,
Скажите мне, ужели сердце ваше
Не билося ни разу для другого -
Для юноши, который подходилъ
Годами бъ больше къ вамъ иль красотою?
Ужели никогда вамъ не случалось
Внезапно увидать кого-нибудь,
Кто бъ возбудилъ въ душе у васъ невольно
Такую мысль, что если бъ ныне ваша
Рука была свободна, то ему
Могла бъ принадлежать она скорее.
АНДЖІОЛИНА.
На первый твой вопросъ я отвечала,
Сказавъ, что замужъ вышла я.
МАРІАННА.
АНДЖІОЛИНА.
Не требуетъ ответа.
МАРІАННА.
Извините!
Вы, кажется, оскорблены?
АНДЖІОЛИНА.
Ни мало!
Но, признаюсь, мне страннымъ показался
Такой вопросъ: не приходила мне
Ни разу въ жизни мысль, что можемъ мы.
Разъ выйдя замужъ, разсуждать, не лучшель
Намъ было-бы остановить свой выборъ
На комъ-нибудь другомъ.
МАРІАННА.
Но первый выборъ
И заставляетъ часто думать насъ,
Что мы бы ныне выбрали умнее,
Когда бъ могли свой выборъ повторить.
АНДЖІОЛИНА.
МАРІАННА.
Вотъ вашъ супругъ: должна я удалиться.
АНДЖІОЛИНА.
Да, это будетъ лучше. Онъ о чемъ-то
Задумался. Какъ тихо онъ идетъ.
(Марiанна уходитъ).
Входятъ Дожъ и Пьетро.
ДОЖЪ (задумчиво).
Сказали мне, что въ арсенале служитъ
Филиппо Календаро, и что будто,
Стоя въ главе восьмидесяти слишкомъ
Испытанныхъ людей, онъ обладаетъ
Значительнымъ влiянiемъ на прочихъ
Товарищей. Онъ,какъ я слышалъ,храбръ,
Решителенъ и смелъ, хотя при этомъ
Хранить умеетъ тайну. Мы должны
Привлечь его къ себе, и я надеюсь,
Что Израэль успелъ ужъ это сделать.
ПЬЕТРО.
Простите мне, синьоръ,
Что я прервать решаюсь ваши мысли.
Сенаторъ и вашъ родственникъ Бертуччьо
Покорно проситъ васъ ему назначить,
Когда онъ можетъ видеть васъ.
ДОЖЪ.
Съ закатомъ...
Нетъ, погоди! - дай мне подумать, лучше
Назначить будетъ ночью въ два часа.
АНДЖІОЛИНА.
Синьоръ!
ДОЖЪ.
Ахъ,милый другъ! прости мне... Чтоже
Ко мне не подошла ты? Я тебя
АНДЖІОЛИНА.
Я видела, что вы
Такъ заняты. Тотъ, съ кемъ вы говорили,
Казалось мне, пришелъ къ вамъ съ важной вестью
ДОЖЪ.
Изъ сената?
АНДЖІОЛИНА.
Я не хотела помешать исполнить
Ему и всемъ сенаторамъ предъ вами
ДОЖЪ.
Какая можетъ
Быть ихъ ко мне обязанность? Напротивъ,
Мы все сенату служимъ, какъ рабы.
АНДЖІОЛИНА.
Въ Венецiи.
ДОЖЪ.
Да долженъ значить! Впрочемъ,
Оставимъ эти речи. Будемъ думать
О чемъ-нибудь прiятней. Какъ себя
Погода, правда, пасмурна; но волны
Чуть катятся и манятъ погулять
На ихъ веселыхъ гребняхъ по лагуне.
Иль, можетъ быть, желаешь ты принять
Въ уединеньи музыкой? Скажи мне,
Желанья нетъ ли у тебя такого,
Которое исполнить могъ бы дожъ
При жалкой власти, что ему осталась?
Прiемъ иль пышный вечеръ, чтобъ разсеять
Немножко хоть себя и наградить
За скучныя минуты, на какiя
Судьба тебя невольно обрекла,
Скажи - все будетъ сделано.
АНДЖІОЛИНА.
Вы такъ
Ко мне добры, что право ничего
Желанья видеть васъ какъ можно чаще,
И более спокойнымъ.
ДОЖЪ.
Какъ спокойнымъ?
АНДЖІОЛИНА.
Вы ищете всегда уединенья?
Зачемъ вы такъ задумчивы? Какою
Заботой ваше хмурится чело?
Старанье ваше скрыть ее - напрасно:
ДОЖЪ.
Открыта!
Но что жъ въ лице моемъ ты видишь?
АНДЖІОЛИНА.
Сердце,
ДОЖЪ.
О, полно, будь спокойна! Въ государстве -
Сама ты знаешь - не проходитъ дня,
Который бы не несъ съ собой заботы
Темъ, кто стоитъ въ главе правленья. Наши
Другихъ заботъ внутри; вотъ где причина
Того, что я невольно безпокоюсь
Гораздо больше прежняго.
АНДЖІОЛИНА.
Причины существуютъ ужъ давно.
А между темъ мне не случалось видеть
Ни разу васъ такимъ. Простите мне,
Но я убеждена, что въ вашемъ сердце
Важней простыхъ заботъ о государстве!
Привычка ваша къ нимъ и светлый умъ
Ихъ сделали вамъ легкими и даже
Почти необходимыми, чтобъ духъ вашъ
Не думы и заботы о правленьи
Васъ могутъ такъ разстроить - васъ, кому
Достался такъ легко высокiй постъ вашъ.
Тотъ, кто его достигъ, не оступившись
Стоять на немъ - и видеть съ высоты
Зiяющую глубь, не ощущая
Круженья головы. Когда бы врагъ нашъ
Грозилъ ворваться въ портъ иль площадь Марка
Вы не были бъ задумчивы! Напротивъ,
Вы грозно бы возстали съ смелымъ взглядомъ,
Какъ это было прежде. Нетъ! печаль
Теперь томитъ иная васъ: она
Заботы о правленьи.
ДОЖЪ.
Гордость! Нетъ!
Она во мне прошла, Анджiолина.
АНДЖІОЛИНА.
Съ небесъ безгрешныхъ ангеловъ, а въ людяхъ
Всего скорее портитъ души техъ,
Которые по духу схожи съ ними!
Духъ высшiй гордъ, а низшiй лишь тщеславенъ.
ДОЖЪ.
Всей силою души!.. Но переменимъ
Объ этомъ речь.
АНДЖІОЛИНА.
О нетъ! Коль скоро ты
То я хочу съ тобою разделить
И горести. Я никогда бъ не стала
Стараться ихъ узнать, когда бъ оне
Касались делъ правленья; но печаль
Тебя должна въ ней я. Ты съ той поры,
Какъ глупый Стено дерзко такъ нарушилъ
Покой и миръ души твоей, ведь сталъ
Совсемъ инымъ, и я должна утешить
ДОЖЪ.
Мне прежнимъ быть! Ты слышала ль къ чему
Его приговорили?
АНДЖІОЛИНА.
Нетъ.
ДОЖЪ.
На месяцъ срокомъ.
АНДЖІОЛИНА.
Разве не довольно?
ДОЖЪ.
Довольно ли? О да, конечно, если бъ
Посмевшаго ворчать на господина
Подъ палками; но не довольно, если
Виновенъ негодяй, двуличный, дерзкiй,
Позволившiй коснуться доброй славы
Публично, передъ трономъ.
АНДЖІОЛИНА.
Все же я
Считаю эту кару слишкомъ строгой
Присуждена въ возмездье за его
Безчестные поступки. Все другое
Ничто передъ уликою въ безчестьи!
ДОЖЪ.
Въ подобныхъ людяхъ чести нетъ: y нихъ
Ему оставлена?
АНДЖІОЛИНА.
Ужели точно
Хотите вы, чтобъ онъ ответилъ жизнью
ДОЖЪ.
О, напротивъ!
Теперь ужъ не хочу! Пусть онъ живетъ,
Пока живу я самъ. Онъ искупилъ
Свою вину, взваливъ ее на плечи
Въ проступке, а не онъ.
АНДЖІОЛИНА.
О, если бъ этотъ
Распутный, глупый мальчикъ поплатился
Я не нашла минуты бы покоя
Во весь остатокъ жизни и ни разу
Не знала бъ сна иль радости!
ДОЖЪ.
Но разве
За кровь такую жъ кровь? и разве тотъ,
Кто тяжко запятналъ насъ - не убiйца?
Мы терпимъ въ этомъ случае не меньше
Страданья и стыда, чемъ при ударе,
За меньшее, чемъ честь, - за кражу денегъ.
Не смертью ли карается измена?
Ужель ничто не значитъ влить отраву
Въ чужую кровь, здоровую дотоле?
Позорной клеветою наше имя,
Столь всеми уважаемое? Какъ
Назвать попытку сделать честь владыки
Посмешищемъ для подданныхъ? Презреть
Въ мужчине - къ зрелой старости и къ нежнымъ
Годамъ - въ прекрасной женщине? Попрать
Такъ дерзко честь твою и уваженье,
Заслуженное мной? Пускай объ этомъ
АНДЖІОЛИНА.
Намъ Богъ велелъ прощать врагамъ.
ДОЖЪ.
А разве
Прощаетъ Онъ своимъ? Иль разве дьяволъ
АНДЖІОЛИНА.
Не говори такъ страшно!
Господь проститъ тебе, равно какъ всемъ
Твоимъ врагамъ.
ДОЖЪ.
АНДЖІОЛИНА.
И ты простишь имъ также?
ДОЖЪ.
Да! когда
Уйдутъ они на небо.
.
Какъ! не прежде?
ДОЖЪ.
Что значитъ имъ мое прощенье - старца,
Согбеннаго, осмеяннаго всеми?
Не больше, чемъ злопамятность! Дурного
Нетъ! вижу я, что слишкомъ долго жилъ..
Что, впрочемъ, толковать объ этомъ! Другъ мой,
Обиженный мой другъ, дочь Лоредано,
Честнейшаго изъ смертныхъ! Могъ ли думать
Что отдалъ онъ тебя на поруганье,
На стыдъ. Тебя! невинную! Будь мужъ твой
Не я, а кто-нибудь другой - ну кто бъ
Тамъ ни былъ, лишь бы только не властитель
Тебя такая злая клевета!
Теперь же ты - невинная, святая -
Должна терпеть безъ мысли объ отмщеньи.
АНДЖІОЛИНА.
Ужъ темъ однимъ, что ты ко мне привязанъ
Попрежнему, что такъ-же веришь мне
И также уважаешь. Люди знаютъ,
Что я чиста, а ты правдивъ - что жъ больше
ДОЖЪ.
Ну, полно;
Будь такъ или иначе, я прошу,
Храни о мне хорошую лишь память,
Что бъ ни было со мной.
.
Зачемъ мне это
Ты говоришь?
ДОЖЪ.
Зачемъ бы ни сказалъ,
Но мне сердечно хочется, чтобъ ты
Такъ и въ гробу, чтобъ светъ ни говорилъ.
АНДЖІОЛИНА.
Къ чему сомненья эти? Разве я
Давала поводъ имъ?
ДОЖЪ.
Мое дитя - и выслушай! Мне надо
Съ тобой поговорить. Отецъ твой былъ
Мой лучшiй другъ. Случайность привела
Къ тому, что сделался онъ мне обязанъ
Насъ сблизило тесней еще, и вскоре,
Въ последнюю болезнь, задумалъ онъ
Сковать насъ цепью брака. Не подумай,
Прошу тебя, что это было знакомъ
Давно со мной расчелся тесной дружбой
И честностью. О, нетъ! Онъ думалъ только
Упрочить жребiй твой и защитить
Невинность красоты твоей отъ техъ
Усеянъ былъ бы жребiй одинокой
И бедной сироты въ вертепе этомъ
Змеинаго разврата. Я согласенъ
Съ нимъ въ этомъ хоть и не былъ, не желалъ
АНДЖІОЛИНА.
Верь, я не позабуду благородства,
Съ которымъ ты просилъ меня сказать
Открыто: не живетъ ли въ этомъ сердце
Съ кемъ я была бъ счастливей, не забуду
Я также обещанья одарить
Меня приданымъ, равнымъ съ самой первой
Невестою въ Венецiи, забывши
Слова отца
ДОЖЪ.
Ты, значитъ, понимаешь,
Что это не былъ взбалмошный капризъ
Влюбившагося старца, чье желанье
Во что бъ ни стало юной красотой:
Я даже въ ранней юности умелъ
Обуздывать подобныя желанья -
И потому не могъ мой зрелый возрастъ
Какимъ порой исполнена бываетъ
Жизнь старыхъ сластолюбцевъ, что готовы
Насиловать природу до последней
Минуты издыханья, лишь бы выпить
Былое счастье юности. Какъ часто
Такiе видимъ браки мы, где юность
Приноситъ жертву старости, въ безсильи
Открыто предпочесть честнейшiй путь,
Ничтожествомъ! Но наши узы были
Завязаны не такъ: ты выбирала
Супруга безъ стесненья и решила
Последовать желанiю отца.
.
И это мною сделано свободно
Предъ небомъ и землей. Ни разу я
Не вздумала раскаяться въ решеньи,
А если иногда въ судьбине нашей
Хотя бы такъ, какъ нынче, видя горе,
Которымъ ты постигнутъ.
ДОЖЪ.
Я уверенъ,
Что никогда не обойдусь съ тобой
Что дни мои, сочтенные давно,
Недолго протомятъ тебя. А после,
Дочь лучшаго изъ всехъ моихъ друзей,
Ты сделаешь свободно новый выборъ,
И опыта, съ задаткомъ выбрать лучше,
Пройдя чрезъ эти годы испытанья,
Которые должна была провесть
Со старикомъ; наследуешь мой титулъ
Законныхъ тяжбъ, которыми могла бы
Преследовать тебя твоя родня
Изъ зависти. Дочь друга моего
Найдетъ себе тогда супруга ближе
Ее, какъ я.
АНДЖІОЛИНА,
Напрасно! выборъ мой
Основанъ мною былъ на точномъ смысле
Исполнить честно долгъ мой въ отношеньи
Того, кому была обручена.
Ни разу честолюбье не смущало
Мои мечты и если бы пришелъ
Умела бъ доказать мои слова.
ДОЖЪ.
Тебе вполне я верю. Ведь, любви
Горячей и порывистой, какую
Считалъ всегда мечтой я даже въ лета,
Не видывалъ примеровъ, чтобъ она
Была прочна, несчастна жъ очень часто -
Такой любви я даже не желаю
И даже бы не принялъ, если бъ мне
Со скромностью, предупреждать твои
Священныя желанья, наслаждаться
Твоею добродетелью, смотреть
Сквозь пальцы на невинныя утехи,
Остановить излишекъ ихъ не съ сердцемъ,
Но съ кротостью, чтобъ ты могла подумать,
Что будто образумилась сама;
Не столько наслаждаться обладаньемъ
Любить тебя и верить, какъ отецъ,
Не какъ любовникъ пылкiй; быть тебе
Достойнымъ, вернымъ другомъ - вотъ чего
Всегда я добивался и ласкалъ
АНДЖІОЛИНА.
Тобою это
Достигнуто вполне.
ДОЖЪ.
Я верю твердо.
Какое разделяло насъ въ годахъ -
И все же избрала меня. Я верилъ
Не въ то, что ты могла увлечься видомъ
Моимъ иль рядомъ качествъ: въ нихъ не верилъ
Была порукой кровь! та кровь, какая
Текла въ тебе - кровь друга Лоредано!
Я доверялъ душе твоей и правде,
Въ которой воспиталъ тебя отецъ!
Прекраснаго характера, въ твои
Понятiя о правде и о чести!
АНДЖІОЛИНА.
И ты былъ правъ! Я вечно благодарна
Ты будешь темъ дороже.
ДОЖЪ.
Тамъ, где вера
Спокойна и тверда - союзъ супруговъ
Останется незыблемой скалою;
Прельщаютъ сердце блескомъ удовольствiй
Иль чувственныхъ желанiй - тамъ, поверь,
Напрасны будутъ поиски за счастьемъ
Иль честностью: ея следа не сыщешь
Союзъ былъ заключенъ нашъ съ темъ, кого
Мы любимъ всей душой, и будь онъ даже
Не хуже красотой, чемъ богъ поэтовъ,
Съ его антично-мраморнымъ величьемъ,
Все, что дано достигнуть человеку
Здесь, на земле. Навекъ тамъ счастья нетъ,
Где нету добродетелей: его
Поддерживаетъ только постоянство.
Напротивъ, постояна. Разъ упавъ,
Вамъ, женщинамъ, нельзя уже подняться:
Пороку надобно разнообразье.
Добро одно сiяетъ ровнымъ светомъ,
Въ его лучахъ находитъ светъ и счастье!
АНДЖІОЛИНА.
Такъ почему жъ, когда тебе такъ ясны
Людскiе нравъ и сердце, позволяешь
Порывомъ ярой страсти, безпокоя
Себя ничтожной личностью какъ этотъ
Презренный Стено?
ДОЖЪ.
Ты ошиблась! Стено
А если бъ это было такъ, то онъ
Наверно бы... Но, впрочемъ, что объ этомъ
Намъ говорить!
АНДЖІОЛИНА.
Тебя теперь?
ДОЖЪ.
Величье государства,
Униженное въ личности его
Главы и герцога.
.
Но почему же хочешь
Ты такъ смотреть на это?
ДОЖЪ.
Эта мысль
Преследуетъ меня! Вернемся, впрочемъ,
Что я сказалъ, решился заключить я
Съ тобою узы брака. Светъ одобрилъ
Поступокъ мой вполне; мой образъ действiй
Всемъ доказалъ, что я былъ правъ; твои же
Похвалъ и уваженья. Ты владела
Вполне моимъ доверьемъ и любовью
Моихъ всехъ близкихъ; предоставилъ я
Во всемъ тебе свободу. Дочь семьи,
И свергнувшей съ престоловъ многихъ принцевъ
Чужихъ земель, ты заняла достойный,
Высокiй постъ среди всехъ прочихъ женщинъ
Венецiи.
.
Къ чему ведешь ты речь?
ДОЖЪ.
Къ тому, что все исчезло это прахомъ
Предъ гнуснымъ,дерзкимъ словомъ наглеца.
Тотъ негодяй, котораго я долженъ
Чтобъ научить, какъ следуетъ вести
Себя въ покояхъ герцога, оставилъ
Зловредный ядъ, излившiйся изъ сердца,
Наполненнаго желчью - и зараза
Невинной, чистой женщины и честь
Ей преданнаго мужа отдаются
Въ насмешку всемъ, a дерзкiй оскорбитель
(Уже виновный разъ въ такомъ же гнусномъ,
Публично дамъ изъ свиты герцогини)
Отмстить теперь за то,что онъ былъ выгнанъ,
Злословьемъ на супругу государя,
И будетъ вновь оправданъ гнусной шайкой
АНДЖІОЛИНА.
Но онъ, ведь, будетъ
Наказанъ заключеньемъ.
ДОЖЪ.
Заключенье
Смешной арестъ свой во дворце. Но, впрочемъ,
О немъ довольно! Я хочу заняться
Теперь тобой.
АНДЖІОЛИНА.
ДОЖЪ.
Да, Анджiолина!
И ты не удивляйся. Я хотелъ,
Насколько могъ, отсрочить объясненье,
Но чувствую, что жизнь моя не можетъ
Мне надо посвятить тебя въ решенье,
Которое касается тебя.
Возьми бумагу эту и прочти
Ее потомъ. Не бойся! Все, что въ ней
АНДЖІОЛИНА.
Я буду уважать тебя равно
При жизни и по смерти, но молю
Создателя, чтобъ онъ тебе послалъ
Богъ дастъ, ты успокоишься и будешь
Опять здоровъ и веселъ, какъ бывало.
ДОЖЪ.
Я буду, чемъ я долженъ быть: иначе
Не стоитъ быть ничемъ! Но никогда,
Въ теченiе ничтожнаго остатка
Своихъ преклонныхъ летъ довольства мира!
Святая тень покоя и забвенья
Не осенитъ последнихъ тихихъ дней
Отхода къ вечной ночи! Мне не много
Осталось ужъ надеждъ. Все, что хочу я
И требую - лишь сводится къ желанью,
Чтобъ мне не отказали въ уваженьи
За родину. Я былъ ея слуга -
Слуга, хотя и герцогъ - и желаю
Теперь лишь отойти къ моимъ отцамъ
Съ такимъ же чистымъ именемъ, какое
Отказано. О! для чего не умеръ
Я подъ стенами Зары!
АНДЖІОЛИНА.
Ты спасалъ
На славу ей и нынче. День, подобный
Тому, который вспомнилъ ты, отмститъ
Всего славней врагамъ твоимъ.
ДОЖЪ.
Подобный
Не более, a жизнь моя подходитъ
Уже къ концу. Я благодаренъ року
Ужъ и за то, что онъ послалъ мне счастье,
Котораго пытаются напрасно
Немалымъ благомъ въ прочемъ. Но теперь
Не стоитъ толковать о томъ! Отчизна
Забыла этотъ день - такъ для чего же
Я стану вспоминать о немъ? Прощай,
Теперь къ себе. Часы бегутъ, a мне
Немало предстоитъ еще работы.
АНДЖІОЛИНА.
Не забывай, чемъ былъ ты въ славномъ прошломъ.
ДОЖЪ.
Утехи не даетъ, a память горя
Терзаетъ насъ и после.
АНДЖІОЛИНА.
Отдохни же,
Обычныя занятья! Сонъ твой былъ
Такъ страненъ и тревоженъ въ это время,
Что я не разъ сбиралась разбудить
Тебя отъ смутныхъ грезъ, и лишь надежда
Осилитъ рой тревогъ твоихъ - мешала
Исполнить мне намеренье. Покой
На часъ иль два придастъ тебе опять
И бодрости и силъ.
ДОЖЪ.
Теперь забыться сномъ, да и не долженъ,
Когда бы могъ. Ни разу въ целой жизни
Мне не были такъ нужны осторожность
И бдительность. Но протекутъ еще
Спокойнымъ сномъ: какимъ - не знаю! Впрочемъ,
Что будетъ - будь! Прощай, Анджiолина!
АНДЖІОЛИНА.
Позволь пробыть съ тобой мне хоть минуту!
Тебя въ такой тревоге.
ДОЖЪ.
Подойди же
Ко мне, мое дитя! Прости мне! - ты
Могла бы ждать счастливейшаго жребья,
Со.мной, чья жизнь ужъ близится къ концу,
Къ долине той, где царствуетъ въ своемъ
Покрове мрачномъ смерть. Когда меня
Не будетъ въ этомъ мiре... A погибнуть
Потребуютъ года мои, когда лишь
Мы примемъ во вниманье то волненье,
Которое господствуетъ теперь
Въ Венецiи и можетъ населить
Исполнили моръ или мечъ. Итакъ -
Я повторю - когда отъ человека,
Какимъ я прежде былъ, не будетъ больше
Въ остатке ничего, то я хотелъ бы,
Порой воспоминанiе о томъ,
Кто жаждетъ отъ тебя не слезъ печали,
Но только доброй памяти. Однако,
Пора, мой другъ! Идемъ, дела не ждутъ.
ВТОРАЯ СЦЕНА.
Уединенное место близъ арсенала.
Входятъ Израэль Бертуччiо и Филиппо Календаро.
.
Ну, что жъ, добился ты решенья дела?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
О, да! вполне!
КАЛЕНДАРО.
Потерпитъ наказанье?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Да.
КАЛЕНДАРО.
Тюрьму иль пеню?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Смерть.
КАЛЕНДАРО.
Иль, можетъ быть, решился отомстить
Ему своей рукой, какъ это я
Советовалъ тебе и прежде?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Продать за мигъ одинъ ничтожной мести
Давно уже затеянную мысль -
Отомстить за всю Венецiю? Сменить
Надежду на изгнанье? Раздавить
Меня лишь одного, оставивъ сотню
Другихъ, не меньше вредныхъ? Жалить братьевъ
И преданныхъ друзей? Нетъ, Календаро!
Та кровь, что пролилъ братъ мой, будетъ точно
Не онъ одинъ прольетъ ее! Убить
Кого-нибудь изъ личной мести можно
Въ припадке ярой злости; но не такъ
Приступитъ къ делу тотъ, кто далъ обетъ
КАЛЕНДАРО.
Ты, однако,
Я вижу терпеливее, чемъ я.
Будь я съ тобой, какъ онъ тебя ударилъ,
На месте-самъ въ безсилiи сорвать
На немъ мой гневъ.
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Ну, значитъ, слава Богу,
Испортилъ бы все дело, a теперь
Оно еще недурно.
КАЛЕНДАРО.
Говорилъ ты
Тебе въ ответъ?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Что людямъ, какъ Барбаро,
Нетъ кары, ихъ достойной.
.
Я объ этомъ
Твердилъ тебе и прежде. Не отъ нихъ
Ждать можно правосудья.
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Принесши эту жалобу, отвлечь
По крайней мере общее вниманье,
Которое навлекъ бы на себя,
Снеся обиду молча. Каждый сбиръ
Задавшись тою мыслью, что, конечно,
Я мстить хочу въ тиши наверняка.
КАЛЕНДАРО.
Зачемъ не обратился ты къ Совету?
Добиться правды даже для себя,--
Такъ что и говорить съ нимъ?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Я скажу
КАЛЕНДАРО.
По какой же
Причине не теперь?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
До полночи. Теперь же собери
Своихъ друзей и дай имъ знать, чтобъ были
Готовыми. Урочный часъ пробьетъ,
Быть можетъ, очень скоро. Долго ждали
Какъ кажется, должна прiйти съ разсветомъ."
Откладывать решенье дольше - было бъ
Опасно намъ вдвойне. Смотри, чтобъ все
Сошлись на сборномъ месте и съ оружьемъ.
И ждутъ сигнала.
КАЛЕНДАРО.
Вотъ слова, что могутъ
Влить снова въ душу жизнь! A то ужъ мне
И глупыя сомненья. День за днемъ
Бежитъ давно напрасно, и при каждомъ
Куемъ себе мы новое кольцо
Для цепи бедствiй нашихъ, подвергая
Своимъ врагамъ сознанье новой силы.
Пора сцепиться съ ними, что бъ ни вышло
Изъ этого! Будь смерть то иль свобода -
Я все равно обеимъ буду радъ.
.
Мы будемъ одинаково свободны
И въ жизни, и въ могиле: въ гробе нетъ
Цепей и узъ. Готова ль y тебя
Записка съ именами и дошло ли
До полнаго комплекта въ шестьдесятъ?
КАЛЕНДАРО.
Оно неполно только въ двухъ, где меньше
На двадцать пять товарищей.
.
Ну, это
Безделица; мы можемъ обойтись
Легко безъ нихъ. A чьи это отряды?
КАЛЕНДАРО.
Они, признаться, кажутся далеко
Не такъ глубоко преданными делу,
Какъ вы и я.
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Всегда считать холодными людей,
Умеющихъ удерживать порывы
Своихъ намеренiй. Но знай, что часто
Таится въ людяхъ, замкнутыхъ по виду,
Горячихъ крикунахъ; a потому
Не бойся понапрасну.
КАЛЕНДАРО.
За Соранцо
Нередко обнаруживалъ задатки
Чувствительности сердца, что всего
Опасней для подобныхъ предпрiятiй.
Онъ - виделъ я - нередко горько плакалъ
Не думая о томъ, что въ то же время
Былъ самъ несчастней вдвое. Разъ, при драке,
Где былъ побитъ какой-то негодяй,
Ему, при виде крови, стало дурно.
.
Кто храбръ и смелъ, бываетъ часто мягокъ
И съ горестью решается исполнить,
Что требуетъ обязанность. Бертрамъ
Известенъ мне давно, и я не знаю
КАЛЕНДАРО.
Быть можетъ, это такъ. Да, ведь, и я
Боюсь не столько въ немъ прямой измены,
Какъ этой лишней слабости. Онъ, впрочемъ,
Какъ кажется, не любитъ - значитъ, трудно
Сказать, кто бъ могъ подействовать на мягкость
Его души; и потому онъ, верно,
Исполнитъ долгъ свой съ твердостью. Недурно
Совсемъ бобыль; ему на свете близки
Лишь ты да я. A вотъ когда бъ онъ вздумалъ
Завесть семью, тогда жена и дети
Наверное бы сделали его
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Такiя узы вредны для людей,
Назначенныхъ для высшихъ предпрiятiй,
Какъ, напримеръ, очистить государство,
Забыть на свете все, за исключеньемъ
Одной заветной мысли: отогнать
Все радости и страсти, кроме нашей
Решимости; не думать ни о чемъ,
Казаться намъ блаженствомъ, если кровь,
Которую прольемъ мы, ниспадетъ
На родину желанною свободой.
КАЛЕНДАРО.
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Неудача
Немыслима въ делахъ, когда за нихъ
Пролита кровь. Пусть оросится плаха,
Пускай прибиты будутъ наши члены
Къ воротамъ и стенамъ, - нашъ духъ при этомъ
Останется въ живыхъ! Пройдутъ года,
Другiя жертвы лягутъ вследъ за нами,
Своею смертью радостную весть
О томъ, что светъ когда-нибудь достигнетъ
Желаемой свободы - весть, которой
Нельзя противостать. Чемъ были бъ мы,
Онъ далъ свободу Риму и оставилъ
Безсмертный намъ урокъ! Такое имя
Само ужъ добродетель! Духъ подобныхъ
Людей, какъ онъ, умножится по смерти
Гнететъ людей, a государство гибнетъ
Въ цепяхъ тяжелыхъ рабства. Брутъ съ его
Достойнымъ, вернымъ другомъ получили
Названiе последнихъ славныхъ римлянъ:
Венецiанъ, потомковъ римскихъ предковъ!
КАЛЕНДАРО.
Коль скоро предки наши отступили
Предъ полчищемъ Атиллы, удалясь
Возникъ изъ волнъ, отторгнутыхъ y моря,
То это не затемъ, чтобы сменить
Власть одного на тираннiю многихъ.
По моему, ужъ лучше было прямо
Кичливыхъ шелковичныхъ червяковъ!
Тотъ былъ хоть человекъ и сделалъ скиптромъ
Свой грозный мечъ, тогда какъ эти бабы
Успели, точно помощью какихъ то
Мечи себе во власть, повелевая
Надъ всеми нами словомъ.
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Эта власть
Что все уже готово. Нынче я
Не могъ ходить, какъ принято, дозоромъ -
Ты знаешь почему, но долгъ мой былъ
Тобой исполненъ лучше. Приказанье
Оснастку всехъ галеръ намъ послужило
Отличнейшимъ предлогомъ, чтобъ ввести
Своихъ друзей въ ворота арсенала,
Одевъ ихъ въ платья плотниковъ, матросовъ
Снабдили ль ихъ оружьемъ?
КАЛЕНДАРО.
Только техъ,
Которые надежней. Между ними
Держать пока въ неведеньи и дать
Оружье имъ въ минуту самой схватки:
Тогда они не станутъ разсуждать -
И волею-неволею пристанутъ
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Придумано недурно.
Ты знаешь всехъ такихъ?
КАЛЕНДАРО.
Известныхъ мне, за остальными жъ строго
Велелъ следить начальникамъ, съ приказомъ
Держать въ такомъ неведеньи и ихъ.
Насколько могъ судить я, мы имеемъ
Начать возстанье завтра; но за-то
До той поры не можемъ мы провесть
Спокойно ни минуты.
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Начальниковъ придутъ въ известный часъ
Въ назначенное место. Николетто,
Соранцо и Джiуда сохранятъ
Посты при арсенале, чтобы быть
КАЛЕНДАРО.
Исполнимъ все, какъ должно.
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Остальные жъ
Я имъ хочу представить новобранца.
КАЛЕНДАРО.
Сказалъ ты: новобранца! Значитъ тайна
Ему уже известна?
.
Да!
КАЛЕНДАРО.
И ты
Решился такъ подвергнуть всехъ друзей
Заветный нашъ секретъ?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Я подвергалъ
Опасности при этомъ лишь себя!
Изъ техъ людей, чья помощь можетъ сделать
Успехъ вернейшимъ вдвое. Если жъ онъ
Откажется, то будетъ въ нашей власти,
И мы его не выпустимъ. Къ тому же
Уверенъ въ немъ вполне.
КАЛЕНДАРО.
Я не могу
Судить о немъ, не видевши. Скажи мне,
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Да, по духу, ,
Хотя породой знатенъ. Онъ изъ техъ,
Которые способны овладеть
Свершилъ великихъ делъ и много виделъ
Превратностей на свете. Не тиранъ,
Хотя и могъ имъ стать по воспитанью
Храбръ на войне и мудръ въ делахъ совета; i
Во всехъ делахъ, но также остороженъ.
Онъ страстенъ въ увлеченьяхъ, и когда
Задетъ въ своихъ нежнейшихъ упованьяхъ,
Какъ это было нынче, то едва ли
Исторiи Эллады, чтобы злоба
И жажда мстить впились кому-нибудь
Такъ жадно въ грудь калеными когтями,
Покуда месть, затеянная имъ,
Что онъ свободомыслящъ, плачетъ горько
Надъ бедствiемъ народа и страдаетъ
Его страданьемъ самъ. Онъ, словомъ, всемъ
Сподрученъ намъ, какъ мы сподручны сами
КАЛЕНДАРО.
Какую жъ хочешь ты
Ему назначить должность въ нашемъ деле?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
КАЛЕНДАРО.
Какъ! устранивъ
Себя отъ этой чести?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧІО.
Я жажду лишь успешнаго конца
Затеянному делу и далекъ
Отъ мысли властолюбья. Ваша воля
И кой-какая опытность въ делахъ
Начальство въ предпрiятьи; но коль скоро
Явился вождь достойнейшiй - я долженъ
Сдать постъ ему. Ужели могъ ты думать,
Что если я действительно сыскалъ
Сознаетесь вы сами, - то позволю
Себе поколебаться хоть минуту
Пожертвовать всеобщимъ благомъ, ради
Своихъ минутныхъ выгодъ, отказавшись
Я лучше, чемъ ты думаешь! Вы, впрочемъ,
Решите это сами! A теперь
Пора итти, чтобъ встретиться опять
Въ урочный часъ. Будь только остороженъ,
КАЛЕНДАРО.
О, честный нашъ Бертуччiо! Я зналъ
Тебя всегда исполненнымъ достоинствъ
И мужества. Все то, что ты ни скажешь,
Что самъ бы не желалъ себе иного
Вождя, чемъ ты. Пускай решаютъ, впрочемъ,
Другiе это дело. Я жъ всегда
Тебе останусь преданнымъ во всемъ,
И будемъ ждать решенной встречи въ ночь.