| Автор: | Байрон Д. Г., год: 1820 |
| Категории: | Трагедия, Историческое произведение |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Марино Фальеро. Действие пятое (старая орфография)
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ.
Зала Совета Десяти. Заседание Юнты, составленной из членов Совета и сенаторов для суда над Марино Фальеро и его сообщниками.
Израэль, Бертуччио и Календаро под стражей, Бенинтенде, Бертрам, Лиони, офицеры и стража.
БЕНИНТЕНДЕ.
Теперь, в виду открытого вполне
Их замысла, нам остается только
Прочесть закоренелым этим людям
Их приговор - печальный долг, равно
Для них и для судей. Увы! зачем
Жестокая судьба определила
Исполнить это мне? За что должны
Дни моего достойного служенья
Отечеству отметиться в грядущем
Разсказом о такой безумно-гнусной
Измене государству, так давно
Прославленному в мире, как оплот
Всех христиан от еретичных греков,
Коварных, злобных гуннов, сарацин
Прекрасный чудный город, чьим стараньем
Открыт Европе путь к неисчислимым
Богатствам Индии! Народ, чья храбрость
Дала последним римлянам возможность
Спастись от орд Аттилы! Город, бывший
Всегда царицей моря! сокрушивший
Достойно гордость Генуи--и он-то
Чуть не погиб теперь от горсти низких,
Потерянных людей, рискнувших жизнью
Затем, чтоб погубить его! Пускай же
Они умрут за это!
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧИО.
Мы готовы -
И жаждем умереть, благодаря
Стараньям вашей пытки.
БЕНИНТЕНДЕ.
Если вы
Хотите что-нибудь открыть суду
И тем смягчить суровость вашей казни,
Покамест не ушло, и вы могли бы
Воспользоваться им.
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧИО.
Мы здесь затем,
Чтоб слушать вас, a не болтать напрасно.
БЕНИНТЕНДЕ.
Преступность ваша ясна из признаний,
Какия пред судом открыли ваши
Сообщники, и также из других
Побочных обстоятельств. Нам, однако,
Хотелось бы услышать откровенный
Разсказ от вас самих о вашем гнусном
Прошедшем замысле. Теперь вы оба
Стоите на границе бездны смерти,
Откуда нет возврата - потому
Раскаянье одно принесть вам может
Добро и здесь, и в небе. Говорите ж,
Чего вы добивались?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧИО.
БЕНИНТЕНДЕ.
Еще чего?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧИО.
Свободы.
БЕНИНТЕНДЕ.
Ты короток
В своих словах.
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧИО.
Не мудрено: ведь я
Воспитан, как солдат, не как сенатор.
БЕНИНТЕНДЕ.
Ты, может быть, задумал возбудить
Участие таким ответом в судьях,
Отсрочить время казни?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧИО.
Я, напротив,
Хочу, чтоб суд ваш поступил поспешней,
Чем скор я был в ответах. Казнь мне будет
Сносней, чем ваша милость.
.
Это все,
Что ты сказать имеешь пред Советом?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧИО.
Ступайте к палачам своим: пускай
Они передадут вам те признанья,
Какия им мы сделали под пыткой!
Иль прикажите нас пытать сначала!
У нас еще осталась капля крови
И искра чувства в членах! Но на это
Согласны вы не будете. Когда бы
Случилось, что, не выдержав страданий,
Мы умерли под пыткою на дыбе,
Покрытой нашей кровью - вы б лишились
Возможности тогда устроить нашей
Публичной казнью зрелище толпе,
Чтоб запугать врагов своих и легче
Держать в своей их власти. Стоны боли
Не могут быть словами, и признанье
Под пыткой в страшных муках - не признанье.
Прибегнуть к лжи, чтоб отдохнуть от мук;
Но где ж тут будет истина? - Решайте ж,
Должны ль еще терпеть мы, или можем
Надеяться на смерть?
БЕНИНТЕНДЕ.
Откройте, с кем
В сообщничестве были вы?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧИО.
С Сенатом.
БЕНИНТЕНДЕ.
Что? что?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧИО.
Спросите в этом объясненья
У бедного народа; он был вызван
Свершать злодейства подвигами ваших
Патрициев.
БЕНИНТЕНДЕ.
Давно ль знаком вам дож?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧИО.
Когда вы все здесь спорили о том,
Кому и как сидеть. Мы рисковали
Своею жизнью в битве; вы же только
Умели посылать на смерть других
Своими приговорами. Фальеро
Известен всей Венеции своими
Великими делами и обидой,
Которую нанес ему Сенат.
БЕНИНТЕНДЕ.
И долго вы условливались с ним
О вашем заговоре?
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧИО.
Я устал
Вам отвечать, устал еще сильнее,
Чем после вашей пытки. Скоро ль будет
Конец допросу этому?
БЕНИНТЕНДЕ.
'Мы скоро
Придем к нему. A ты что возразить
КАЛЕНДАРО.
Я плохой
Разсказчик вообще, a здесь не вижу
И пользы говорить.
БЕНИНТЕНДЕ.
Быть может, пытка
Заставила б тебя переменить
Твой дерзкий тон.
КАЛЕНДАРО.
О да! - быть может! это
Вы видели уже при первой пытке.
Допрос ваш с пыткой может изменить
Мой тон, но не слова! A если б даже
Случилося и это...
БЕНИНТЕНДЕ.
Что тогда?
КАЛЕНДАРО.
Ужель считать вы будете законным
Признание под пыткой?
.
Без сомненья.
КАЛЕНДАРО.
И вы могли б при этом обвинить,
Кого оговорил я?
БЕНИНТЕНДЕ.
Он тотчас же
Был вызван бы к допросу.
КАЛЕНДАРО.
И погиб бы
По этому свидетельству?
БЕНИНТЕНДЕ.
Да! Если б
Твой оговор был важен и правдив,
Он должен был ответить бы тогда
Перед судом.
КАЛЕНДАРО.
Заметь же, президент,
Твои слова, и знай, что я клянусь
Той вечностью, которая зияет
Изменником тебя! тебя! - и больше
Не вымолвлю ни слова.
ОДИН ИЗ ЧЛЕНОВ.
Мне б казалось,
Достойный президент, что время кончить
Допрос решеньем дела. Вряд ли мы
От них узнаем что-нибудь еще.
БЕНИНТЕНДЕ.
Готовьтесь же, несчастные, немедля
К позорной вашей казни! Ваш проступок,
Опасность государства и закон
Не дозволяют дать вам ни минуты
Отсрочки приговора. Отведите
Их на балкон, где красные колонны.
Оттуда смотрит дож при карнавале
На бой быков. Пусть их повесят там
И выставят тела их на позор
Собравшейся толпе. Пошли, Господь, им
Прощенье в их грехах!
ЧЛЕНЫ СУДА.
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧИО.
Прощайте,
Достойные синьоры: больше нам
Ведь не сойтись в одном и том же месте.
БЕНИНТЕНДЕ.
A чтоб они не вздумали начать
Вести с народом речь во время казни,
Пускай заткнут им рты. Теперь ступайте.
КАЛЕНДАРО.
Как! значит нам отказано пред смертью
Увидеться с друзьями и принесть
Раскаянье в грехах своих?
БЕНИНТЕНДЕ.
Священник
Вас ждет в той комнате. Что ж до свиданья
С знакомыми, то это может только
Разстроить их, a вам не принесет
Ни радости, ни пользы.
КАЛЕНДАРО.
Я хорошо, что те из нас, кому
Желанье жить милее было сладкой
Свободы говорить, не смели молвить
Ни слова правды - все ж пред смертью я
Надеялся, что не откажут нам
В свободе вольной речи и позволят
То, в чем отказа не было ни разу
Идущим умирать! Но - будь, что будет!
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧИО.
Пускай их поступают, как хотят!
Достойный Календаро! Что нам значит
Десяток лишних слов? Я предпочту,
Напротив, умереть, не быв обязан
Ничем убийцам нашим. Наша кровь
Возопиет сильнее к небесам
За нашу смерть, чем это в состояньи
Исполнить целый том речей и слов,
Написанных иль сказанных. Ты видишь,
Как страшен им наш голос. Будь уверен,
Когда молчим. Пускай они живут
С их вечною боязнью! Нам же думать
Осталось лишь о будущем. Идем!
Мы следовать готовы.
КАЛЕНДАРО.
Израэль!
Припомни, что когда бы ты послушал
Меня тогда - мы не были бы здесь.
Изменник наш Бертрам...
ИЗРАЭЛЬ БЕРТУЧЧИО.
Довольно! полно!
Что пользы толковать о том теперь?
БЕРТРАМ.
О, как охотно умер бы я с вами!
Я не желал подобного исхода!
Меня к нему принудили. Простите
Меня, я вас молю, хоть сам вовеки
Себя не извиню я! Не смотрите
Так гневно на меня.
.
Я, умирая,
Тебя простил.
КАЛЕНДАРО (плюнув на Бертрама).
A для меня ты гнусен
Попрежнему.
(Стража уводит Израэля Бертуччио и Филиппа Календаро).
БЕНИНТЕНДЕ.
Теперь, когда окончен
Наш суд над ними - время приступить
К важнейшему предмету; произнесть
Наш приговор злодею, с кем едва ли
Сравнится в преступленьях кто-нибудь
В истории - изменнику Фальеро.
И многия причины заставляют
Нас поспешить своим решеньем.
Должно ль
Позвать его тотчас, чтоб объявить
ЧЛЕНЫ.
Да! да!
БЕНИНТЕНДЕ.
Авогадори! прикажите вызвать
К суду Совета дожа.
.
A когда же
Судить мы будем прочих?
БЕНИНТЕНДЕ.
Надо кончить
Бежать успело в Кьоццу, но погоня
Преследует бежавших по пятам.
На суше и на море вообще
Все сделано, чтоб ни один преступник
И стал там клеветать на наш Сенат.
Входить дож под стражей.
БЕНИНТЕНДЕ.
Пока не будет снята шапка чести
С преступной головы, не захотевшей
Носить венец морей, славнейший вдвое,
Чем царские венцы! желавшей дерзко
Так высоко, и обагрить отчизну
В её крови. Улики против вас
Уж были вам предъявлены пред нашим
Судом Авогадори, и, по правде
Оне полней, чтоб уличить в измене
Преступника. Что можете сказать
Себе в защиту вы?
ДОЖ.
Что стану я
Лишь может обратиться в обвиненье
Противу вас? Виновные здесь вы,
И вместе обвинители! Вы судьи
И палачи! Так пользуйтесь же властью,
БЕНИНТЕНДЕ.
Сообщники-злодеи
Проступков ваших показали явно
Все против вас - и вам спасенья нет.
ДОЖ.
БЕНИНТЕНДЕ.
Их было много. Вот
Стоит один, Бертрам. Угодно ль вам
Спросить его?
ДОЖ.
Нет!
БЕНИНТЕНДЕ.
Остальные двое,
Бертуччьо Израэль и Календаро,
В сообщничестве дож.
ДОЖ.
A где они?
БЕНИНТЕНДЕ.
Там, где им должно быть: они на небе,
Свершенный на земле.
ДОЖ.
Как! казнены?
Плебейский Брут и Кассий арсенала!
Скажите мне, как встречен ими был
БЕНИНТЕНДЕ.
Подумайте о вашем -
Он также не далек! Вы, значит, твердо
Решились отказаться от защиты?
ДОЖ.
Пред низшими; равно не признаю
И прав суда - судить меня. Каким
Законом он поставлен?
БЕНИНТЕНДЕ.
Случайности, когда закон быть должен
Лишь только приноровлен. Наши предки
Оставили пробел в своих законах
Для вашего проступка, точно так же,
В своих таблицах кару за убийство
Отца родного сыном. Для чего
Выдумывать им было наказанье
Подобному злодейству, о каком
В геройския сердца их? Кто б подумал
Действительно, что может человек
Убить отца, иль чтобы мог властитель
Возстать на государство? Мы напишем
Злодейству, вами сделанному. В нем
Назначится возмездие тому,
Кто гнусною изменою захочет
Достигнуть тираннии, обратив
Вам было недовольно зваться дожем
Венеции, считаясь первым в круге
Ея вельмож?
ДОЖ.
Нет! нет! не я тебе,
Венеции! Я славным родом был
Не ниже вас, заслугами ж далеко
Вас всех превосходил. Вы удалили
Намеренно от дел меня; послали
Поставили меня венчанной куклой
Без власти и значенья на престоле,
Оставив все права мои себе.
Я не искал, я не желал, не думал
Известие, что выбор состоялся,
Меня застало в Риме. Я послушно
Отправился в Венецию - и что же
Нашел по возвращеньи? Вы не только
Которыми встречали постоянно
Все лучшия желанья ваших дожей,
Но вы за время то, пока я был
В отлучке из столицы, сократили
Которыми доселе обладал
Ваш герцог и властитель. Это все
Я снес безпрекословно, и готов бы
Снести был больше этого, когда б
Последней и решительной обиды
В моей семье. Мой оскорбитель здесь
Сидит в числе судей моих, меж вами
Достойный член суда...
(перебивая).
Патриций Стено
Здесь в силу личных прав своих: он член
Совета Сорока, a мы решили
В подобном небывалом новом деле
В нем, сверх обычных членов, примут также
Участие сенаторы. Та кара,
К которой присужден был Стено прежде,
Поставленный блюстителем закона,
Его попрал постыдно сам и, значит,
Не вправе домогаться наказанья
Других за их проступки.
ДОЖ.
Мне легче видеть Стено здесь сидящим
И дать ему возможность насладиться
Моей погибелью, чем перенесть,
Чтоб он подвергнут точно был смешному
Обрек его ваш суд. Проступок Стено,
Как он ни гнусен был, ничто в сравненьи
С заступничеством вашим за него!
БЕНИНТЕНДЕ.
Венеции, согбенный долгой жизнью
И славою восьмидесяти лет,
Способен был предаться так безумно
Минутной вспышке гнева до забвенья
Иль здравый смысл - и все из-за пустой,
Ничтожной шутки юноши?
ДОЖ.
Пожар
Рождается от искры; капля может
Вы оскорбляли вместе и народ,
И герцога. Я думал дать свободу
Обоим им, но мне не удалось.
A будь я в этом счастлив, мне наградой
И имя, передавшее векам
Величие Венеции, с которым
Могло б сравниться лишь одно величье
Эллады или древних Сиракуз,
Я сам тогда сравниться б мог с Гелоном
Иль славным Тразивулом. Неудача,
Я знаю хорошо, судила мне
Позор и смерть; но будущее скажет
Венеция, иль, наконец, получит
Желанную свободу. Пусть иначе
Не будет в свете правды! Не щадите
Меня и вы! Я б вас не пощадил
Рискованную ставку: так берите ж
Свой выигрыш, как взял бы свой и я
При счастливой удаче! Я хотел
Стоять один над вашею могилой,
Толпиться вкруг моей и попирать
Ее ногами также, как попрали
При жизни сердце бедное мое.
БЕНИНТЕНДЕ.
И приговор суда?
ДОЖ.
Я признаю
Лишь только то, что пал! Дары Фортуны
Изменчивы! Ее изображают
В дни юности вкушать её дары.
И вот теперь я сам виновен, вздумав
Разсчитывать на ту же благосклонность
Ея к преклонным летам.
.
Значит, вы
Не выскажете вашего протеста
На приговор?
ДОЖ.
Послушайте меня,
Прошу, допросы ваши! Я готов
Давно уже на худшее, но все же
Во мне еще живет воспоминанье
О днях былого счастья. Я не ангел,
Дальнейшие вопросы; ими вы
Невольно превращаете ваш суд
В пустое словопренье. То, что я
Отвечу вам, способно будет только
Врагов сословья вашего; a их
Довольно без того. Конечно, стены
Здесь эха не имеют; но y стен
За то бывают уши-, a под час
Что если б точно не было другого
Исхода гласу правды, то вы сами,
Собравшиеся здесь меня судить,
Готовые убить меня из страха,
С собой того, что я бы вам сказал,
Дурного иль хорошого. Ваш дух
Не в силах был бы вынести значенья
Моих последних слов. Пускай же спят
Услышав их, накликали б опасность
На жизнь свою, ужаснейшую вдвое
В сравненьи с той, которой удалось
Вам избежать. Моя защита, верьте,
Ужасное значенье, если б только
Я захотел себя прославить ею!
Слова - дела, a если произносит
Их человек, готовый умереть,
Отмстить за смерть свою. Не заставляйте
Меня вам говорить, когда хотите
Спокойно пережить меня. Примите
Разумный мой совет. При жизни вы
До ярости, так дайте ж хоть спокойно
Теперь окончить жизнь! Я перед вами
Не стану ни оправдывать себя,
Ни отрицать, ни даже защищаться!
Позвольте мне молчать и поспешите
Скорей с своим решеньем!
БЕНИНТЕНДЕ.
Эта речь
Нам отложить необходимость пытки,
Чтобы разведать правду.
ДОЖ.
Пытки! Вы
Пытаете давно меня: - с минуты
И стали вы пытать меня телесно,
То верьте мне, что еслиб эти члены,
Ослабленные старостью, не в силах
Снести бы были мук, то бодрый дух мой
Входит офицер.
ОФИЦЕР.
Почтенные сенаторы, меня
Позволить ей явиться в заседанье.
БЕНИНТЕНДЕ.
Угодно ли совету разрешить
Принцессе эту просьбу?
.
О, конечно!
Она, быть может, даст нам показанья,
Какия нужны нам, a потому
Одно уж это должно нас заставить
БЕНИНТЕНДЕ.
С этой мыслью
Согласны все?
ЧЛЕНЫ.
Согласны!
ДОЖ.
Закон венециянцев! Позволяют
Жене явиться в суд, в надежде слышать
От ней извет на мужа! Как должны
Гордиться этим все венециянки!
Привычному влечению злословить
Чужую честь! Ну, гнусный Стено! если
Решится эта женщина сказать,
Что ждете вы, то я тебе прощаю
С которым ты избегнул должной кары,
И смерть мою, и даже то, что ты
Остался жив.
Входит
БЕНИНТЕНДЕ.
Синьора! суд решил
Исполнить вашу просьбу, не взирая
На то, что по закону вы едва ли б
Нам скажете, мы выслушаем с должным
Почтеньем к вашим качествам и сану.
Но вы бледны! вам дурно! Эй, подайте
Скорее стул синьоре!
.
Ничего!
То было лишь минутное волненье -
Оно прошло. Прошу, не безпокойтесь!
Я не хочу садиться там, где муж мой
БЕНИНТЕНДЕ.
В чем ваша просьба?
АНДЖИОЛИНА.
Зловещая молва, которой я
До слуха моего; но если все,
Что вижу я и слышу, - справедливо,
То я пришла с решимостью узнать
Все худшее - все, все! Простите мне
Спросить и даже вымолвить; но ваши
Нахмуренные лица, ваши взоры,
Которые пытаетесь нарочно
Вы отвратить, ответили уж мне
Способна лишь могила!
БЕНИНТЕНДЕ (помолчав немного).
Пощадите,
Вам повторять, из сожаленья к вам же,
Того, что мы с прискорбием решили
В сознаньи долга к людям и Творцу.
АНДЖИОЛИНА.
Подумать или вымолвить! не в силах
Поверить этим слухам... Он? Он вами
Приговорен?
БЕНИНТЕНДЕ.
АНДЖИОЛИНА.
Но разве он виновен?
БЕНИНТЕНДЕ.
Синьора, мы готовы извинить
Которое способно вас смутить
В подобный миг, иначе уж одно
Сомнение в правдивости решенья
Высокого суда должно бы было
Спросите сами дожа: если он
Осмелится публично отрицать
Свою вину - вы можете считать
Его тогда невинней, чем вы сами.
.
Мой герцог! мой властитель! верный друг
Покойного отца! ужели правда -
Что слышу я! Ты, доблестный воитель
На поле битв, глава в делах совета -
Что это клевета? И... Но ты безмолвен!
БЕНИНТЕНДЕ.
Он сделал уж признанье и теперь,
Как видите, молчит, не отрицая,
АНДЖИОЛИНА.
Но все же он не должен
За это умереть! Имейте жалость
К его годам! Позор и стыд недолго
A сверх того, возможно ль, чтоб минута
Преступных помышлений без следа
Изгладила живую память славы
Шестидесяти лет?
.
Наш приговор
Исполнится немедля - таково
Решение закона.
АНДЖИОЛИНА.
Виновен даже точно, то закон
Имеет право миловать.
БЕНИНТЕНДЕ.
Пощада
Совместно с правосудьем.
АНДЖИОЛИНА.
Тот, кто хочет
Быть только правосудным - вместес тем
Живым из нас, когда бы правосудье
Задумало карать без исключенья
За все вины?
БЕНИНТЕНДЕ.
Который он свершил, с тем вместе будет
Спасеньем государства.
АНДЖИОЛИНА.
Он служил
Его, как храбрый вождь, и наконец
Был герцогом, правителем отчизны.
ОДИН ИЗ ЧЛЕНОВ.
Которой изменил, как заговорщик.
.
Но без него ее бы в это время
И не было. Вы все, кем решена
Казнь вашего спасителя, томились
Теперь в плену бы тяжком мусульман
ОДИН ИЗ ЧЛЕНОВ.
Едва ли так, синьора. Много есть
Людей, которым легче умереть
Чем жить в неволе.
.
Если эта мысль
Вас всех сидящих здесь, то лично вы
Должны быть исключеньем: кто владеет
Поистине достойным, храбрым сердцем,
Итак, надежды нет?
БЕНИНТЕНДЕ.
И нет, и даже
Не может быть.
(обращаясь к дожу).
Умри ж, Фальеро, если
Так быть должно! умри с высоким духом
Покойного отца. Ты был виновен
Твоих судей изгладила его
Почти на половину. Я готова
Была бы их просить, молить и плакать,
Как просит хлеба нищий; умолять,
Они Творца о милости; но это
Нарушило б достоинство и гордость
Обоих нас, а, сверх того, жестокость,
Сквозящая в глазах их, обличает
Способное лишь к мести.
ДОЖ.
Я на свете
Жил слишком долго, чтоб бояться смерти.
Твои ж мольбы пред этими людьми
Чем жалкий стон ягненка перед волком.
Иль слезы утопающих матросов
Пред бурным океаном. Я скажу,
Что даже не желал бы вечной жизни,
Чудовищ злобных этих, с их стремленьем
Держать весь мир в оковах, от которых
Задумал я его освободить.
МИКАЭЛЬ СТЕНО.
Два слова вам и благородной даме,
Которую - покаюсь всей душою -
Я тяжко оскорбил. О, если б стыд
И чувство сожаления могли
К несчастью, невозможно. Потому
Мне хочется теперь, по крайней мере,
Проститься с вами так, как христианин.
Прощается с другим. С стесненным сердцем
Но просто чувства жалости; я рад
Вознесть за вас обоих к небесам
Мои мольбы, как ни ничтожны будут,
Оне перед Творцом.
.
Позвольте мне,
Разумный Бенинтенде - ныне главный
Судья Венеции - ответить вам
На речь синьора этого. Прошу
Что дерзкия слова таких людей
Не могут оскорбить дочь Лоредано
Но возбудить в душе её к нему
Лишь только сожаленье. Всей душой
Каким считаю я. Мне честь дороже,
Чем десять тысяч жизней, если б я
Могла вместить в себе их; но при этом
Я не хочу, чтоб кто-нибудь лишился
Разрушить то, чего сломить нельзя:
Сознанья добродетели, ценящей
Себя в самой себе, не обращая
Внимания на то, что говорят.
В моих глазах, чем ветер, набежавший
На твердую скалу; но, к сожаленью,
Есть более чувствительные души,
Которых тот же ветер возмущает,
Возможности.безчестья хуже вдвое,
Чем смерть сама. Несчастный недостаток
Таких людей в том именно, что им -
Воздержным в наслажденьях, строгим в жизни,
Честь имени, которое они
Готовы охранять, как охраняет
Свое гнездо орел. Желаю я,
Чтоб то, что мы испытываем нынче,
Презренным, низким личностям - воздержней
Судить о тех, кто выше их по чувствам
И по душе. Не новость, что комар
Приводит в ярость льва; стрела сразила,
Безчестье женщины сгубило Трою,
Оно ж лишило Рим его царей;
Обиженным супругом предан Клюзий
Во власть был жадным галлам, и оттуда
Чем должен был погибнуть; свет терпел
Жестокости Калигулы, но низкий
Его поступок с женщиной принес
Тирану смерть; Испания досталась
Ничтожной, бедной девушки, a нынче
Мы видим то, что строчка клеветы,
Написанная Стено, обезлюдит
Венецию; заставит содрогнуться
Свое существованье; будет стоить
Короны государю, положив
Его на плаху голову; скует
Народ тягчайшей цепью. Пусть же Стено
Поджегшая Персеполис! Для низких
Презренных душ такая гордость будет
Достойна их; но пусть, по крайней мере,
Не смеет оскорблять своей он просьбой
Считаться кем хотите вы, но все же
Когда-то был героем. Нам не нужно
Ни просьб, ни слез! Такой источник, верьте,
Не может дать хорошого ни нынче,
Один с своей душою, с этой ямой
Всего, что есть дурного! Примиренье
Возможно лишь с людьми, a не с таким
Презренным низким гадом! Оба мы
Иль жалости. Он родился, чтоб жалить,
A люди, чтоб терпеть - таков закон
Самой судьбы. Укушенный змеею,
Хотя и может раздавить пятой
Питать к нему досады или гнева,
Гад жалит по инстинкту, a на свете
Ведь люди есть презреннее червей,
Клубящихся в могилах!
ДОЖ
Не угодно ль
Теперь сам будет кончить то, что вы
Зовете вашим долгом.
БЕНИНТЕНДЕ.
До этого покорнейше просить
Принцессу удалиться. Я боюсь,
Что ей прискорбно очень будет видеть
И слышать, что последует.
.
Я знаю
Все это хорошо, но долг велит
Терпеть мне до конца. Лишь силой можно
Меня принудить выйти, бросив мужа
Не бойтесь слышать крики, слезы, стоны:
Как сердце ни страдает, но оно
Во мне молчать умеет! Говорите -
И верьте, что в душе моей найдется
БЕНИНТЕНДЕ.
Марино
Фальеро, дож Венеции, сенатор
И граф Валь-ди-Марино, бывший прежде
Республики, патриций, занимавший
Не раз по поручению Сената
Значительные должности до самых
Высоких в государстве - ты услышишь
Из многих очевидных показаний
И собственных твоих же слов, что ты
Виновен в преступлении измены,
Неслыханной в прошедшие века,
Достойным смертной казни. Все твое
Имущество должно конфисковаться
В казну республики; Фальеро имя
Сотрется со страниц её сказаний
Общественной молитвы, в благодарность
Творцу за чудотворное спасенье
От гибели. В календарях отметят
Вперед Фальеро имя рядом с днями
И именем всесветного врага,
На память о чудесном избавленьи
Всех нас от недостойного коварства
Твоих преступных козней. Место, где
В ряду великих герцогов, твоих
Предместников, останется навеки
Покрыто черной траурной тафтой
С словами: "здесь быть должен дож Фальеро,
".
ДОЖ.
"За злодейства"!
Но, впрочем, будь что будет: возражать
Вам было бы напрасно. Я скажу лишь,
Что мой портрет, покрытый черным крепом
Наверно больше глаз к себе, чем сотни
Картин, висящих рядом с ним и снятых
С рабов презренных ваших и тиранов
Несчастного, убитого народа!
"Казненный за злодейства"... За какие?
Не лучше ль было б тут же прописать
Названье тех злодейств, чтоб зритель мог
Судить по крайней мере о причине,
Родившей те злодейства. Если точно
Узнают почему - ведь это будет
Страница из истории.
БЕНИНТЕНДЕ.
Об этом
Решат, насколько прав был суд отцов,
Который возвестил я. Перед казнью
Ты будешь приведен, как дож, в порфире
На лестницу Гигантов, где впервые
Властителям Венеции. Там будет
Снята с тебя корона, где ее
Надел ты по избраньи, и затем
Тебе отрубят голову. Да даст
ДОЖ.
Таков
Ваш приговор?
БЕНИНТЕНДЕ.
Таков.
ДОЖ.
Ему безпрекословно. Но когда же
Исполнится решенье?
БЕНИНТЕНДЕ.
Тотчас. Думай
Ты через час предстанешь перед Ним.
ДОЖ.
Я с ним уже. Душа моя предстанет
На небо прежде тех, кем пролита
Здесь кровь моя. Имущество мое,
БЕНИНТЕНДЕ.
Да! земли:
Брильянты и все прочее. Тебе
Оставлено в распоряженье, впрочем,
Ты сам располагать.
ДОЖ.
Решенье строго!
Я, признаюсь, разсчитывал сберечь
Именье близ Тревизо. Мне оно
Лаврентием Ченедским и притом
На праве полной собственности, с тем,
Чтоб я его всецело передал
Наследникам. Я думал завещать
Родным моим, оставя государству
Мои дворцы и прочее добро
В Венеции.
БЕНИНТЕНДЕ.
Под следствием, a первый твой племянник,
Глава семьи Фальеро, может быть,
Заслужит тоже смерть. Совет, однако,
Отложит приговор о нем, покамест
Желаешь чем-нибудь распорядиться
Касательно вдовы твоей, то можешь
Исполнить это тотчас же; мы ей
Окажем правосудье.
.
Не тревожьтесь!
Я не хочу наследовать ему
Из милости, а, сверх того, отныне
Я отдаю себя служенью Богу
ДОЖ.
Идем!
Тяжел нам этот час, но он промчится.
(Бенинтенде).
Обязан ли я что-нибудь исполнить
БЕНИНТЕНДЕ.
Ничего.
Покайся и умри. Священник ждет
В служебном облаченьи, меч наточен:
С народом перед казнью. Сотни тысяч
Толпятся на площадке, но ворота
Затворены. Авогадори, Юнта.
Главнейшие Совета Сорока
Тебя на казнь и будут свитой дожа.
ДОЖ.
Сказал ты дожа?
БЕНИНТЕНДЕ.
Да! ты дожем был
Венчанной головы твоей, покамест
Она не упадет под топором.
Ты позабыл достоинство и сан,
Вступивши в заговор с презренной чернью;
В тебе главу Венеции в самой
Тебя постигшей каре. Все твои
Ничтожные сообщники погибли,
Как волки иль собаки; ты умрешь -
И будешь окружен в минуту смерти
Людьми, которым будет жаль сердечно
Тебя в самом возмездии, постигшем
Твой ярый гнев и царственную смелость!
Поспешнее: мы тоже не заставим
Себя напрасно ждать, явясь на место,
Где встречен был впервые всеми нами
Ты нашим новым герцогом и где
С народом и Сенатом. Стража, будь
Готова быть почетной свитой дожа.
СЦЕНА ВТОРАЯ.
Комната во дворце.
Дож Анджиолина.
ДОЖ.
Теперь, когда священник удалился,
Нет пользы длить ничтожные минуты,
Оставшияся мне. Но Рок судил
Прощание с тобой. Ему хочу
Я посвятить немногия мгновенья,
Пока песок часов не возвестит,
Что час, мне данный, кончился. Я свел
АНДЖИОЛИНА.
О! когда
Подумаю, что я одна причиной
Всему несчастью этому, хотя
Какое дал отцу ты - заключить
Со мной несчастный брак, когда лежал он
В недуге перед смертью - привело
К тому, что сам умрешь ты прежде срока.
ДОЖ.
Уж создан так, что жизнь моя наверно
Окончилась бы страшной катастрофой,
И я дивлюсь поистине, как мог
Дожить до этих лет я! Мне давно
АНДЖИОЛИНА.
Предсказано?
ДОЖ.
Давно уж
Тому назад - я даже не могу
Об этом говорится в книгах нашей
Истории - я в юности служил
Сенату и патрициям в Тревизо
На должности подесты. Раз епископ,
Процессии, взбесил меня, заставив
Чрезмерно долго ждать себя и дерзко
Ответив мне на выговор. Я поднял,
Недолго думав, руку и ударил
Упал с святою чашей, и когда
Поднялся снова, то, простерши к небу
В священном гневе руку, он сказал
Мне, указав другой рукой на чашу,
"Настанегь час, в который безпощадно
Тобой теперь поверженное в прах
Повергнет и тебя! Почет и слава
Навек оставят дом твой! Светлый разум
Поре разсудка будешь ты растерзан
Безумными страстями, в дни, когда
Должны уняться страсти, обратившись,
Напротив, в добродетели. Величье,
На голову твою лишь для того,
Чтоб легче погубить ее; высокий,
Почетный сан послужит для тебя
Предвестником погибели, седины -
Тебя постигнет смерть, но не такая,
Какой себе желают старики!"
И, высказав проклятье это, он
Пошел своей дорогой. Предсказанье
АНДЖИОЛИНА.
Но как же ты
Не сделал в жизни все, чтоб отвратить
Ужасную судьбу? Ужель забыл ты
Его предотвратить чистосердечным
Раскаяньем в проступке?
ДОЖ.
Нет, напротив,
Зловещия слова запали в душу
Житейских бурь я вспоминал о них
С невольным страхом, грозный мрачный призрак
Казалось мне стоял передо мною, "
Тот призрак, что пугает нас в бреду
Ты знаешь хорошо - не любит много
Раздумывать иль ждать. Я не привык
Бояться пред опасностью, чего бы
Она мне ни пророчила! Припомни
Болтали долго все: в тот день, когда,
Покинув Рим, я возвращался дожем
В Венецию, густой туман покрыл
Поверхность вод и шел пред Буцентавром,
Евреев из Египта. В гавань мы
Почти пристали ощупью - к тем самым
Столбам святого Марка, где казнят
Преступников, невольно миновав
Я помню, вся Венеция тогда
Смутилась пред зловещим этим знаком.
АНДЖИОЛИНА.
О, для чего теперь припоминать
ДОЖ.
Мне легче
Становится на сердце, если я
Подумаю, что это было делом
Самой судьбы. Я уступить готов
Поверю в то, что мне она послала
Несчастья и беды, тогда как все
Ничтожные людишки были только
Орудием в руках её, негодным
Они за дело сами. Им ли было
Под силу одолеть того, кто часто
Одерживал победы для того лишь,
Чтоб их спасти?
.
Займи себя в свои
Последния минуты чем-нибудь
Достойнейшим и высшим! Если надо
Тебе лететь на небо, то предстань
Твоих врагов.
ДОЖ.
Я помирился с ними,
И дух спокоен мой! Спокоен мыслью,
Что будет час, когда, быть может, дети
Кичливый, пышный город с синим морем
И всем, чему обязан он своим
Могуществом и славой - разоренным,
Поверженным во прах, как Карфаген,
Морского Вавилона!
АНДЖИОЛИНА.
Ах! прошу -
Оставь такия речи! Ярый гнев
Предсмертные минуты! Ты себя
Обманываешь сам: ведь ты не можешь
Ничем отмстить врагам своим, так будь же
Спокойней сам.
ДОЖ.
Почти уж в вечность. Я стою/пред нею
И вижу пред собою, что должно
Последовать в грядущем, так же ясно,
Как вижу милый образ твой в последний
Исполнятся над этими стенами,
Возставшими из моря, и над теми,
Кто в них живет.
Входит со стражей.
ОФИЦЕР.
Я прислан, герцог, к вам
Советом Десяти - сказать, что члены
Высочество.
ДОЖ.
Прощай, Анджиолина!
Дай мне тебя обнять! Не поминай
Меня по смерти дурно - старика,
Но все же нежным мужем. Полюби
Меня хоть в доброй памяти! При жизни
Я не подумал даже и просить
Тебя о том; но нынче ты могла бы
Готово лечь в могилу все, что было
Дурного в этом сердце. Сверх того,
Припомни, что из всех плодов моей
Прошедшей славной жизни. не осталось
Ни почестей, ни славы, чем могла
Гордиться бы семья и написать
Об этом в эпитафии надгробной.
В единый час я вырвал вместе с корнем
Все, кроме сердца - сердца твоего,
Прекрасного и чистого, как день,
Которое почтит меня слезою
И будет часто с грустью вспоминать
Ей дурно! дурно! Пульс её не бьется!
На помощь ей! кто тут? Я не могу
Ее оставить так! Но, впрочем, нет;
Ей обморок поможет пережить
Она очнется к жизни от своей
Минутной смерти этой - я уж буду
Пред Господом. Велите кликнуть женщин
На помощь ей! Взгляну в последний раз
У ней рука! Такой же точно будет
Моя в тот миг, когда она очнется.
Прошу вас, помогите ей - и вместе
Примите благодарность от меня
(Входят женщины из свиты Анджиолины и окружают свою госпожу, лежащую в обмороке. Дож и стража уходят).
СЦЕНА ТРЕТЬЯ.
Двор дворца дожей. Ворота заперты против напора толпы.
Дож входит в парадном облачении, сопровождаемый членами Совета Десяти, патрициями и стражей. Они доходят до лестницы Гигантов, места принесения дожем присяги, наверху которой стоит палач с мечам. Один из членов Совета Десяти снимает с дожа герцогскую шапку.
ДОЖ.
Но всеж остался прежним я Фальеро!
A это имя значит что-нибудь,
Хоть мне его носить теперь придется
Всего лишь миг. Здесь был я коронован -
В сто крат моей душе теперь, когда
Лишился я игрушки этой,
Чем было в миг венчанья моего
Венцом позорным вашим.
.
Ты дрожишь,
Марино ди Фальеро.
ДОЖ.
Да! дрожу,
Но это лишь от старости.
.
Коль скоро
Желаешь обратиться ты к Сенату
С каким-нибудь прошением, в пределах,
Дозволенных законом, можешь нам
ДОЖ.
Я попросить хотел бы
О милости к племяннику, a также
О вашем правосудии к жене.
Мне кажется, что смерть моя на плахе
Имело иль имеет против' нас.
БЕНИНТЕНДЕ.
Ты можешь быть спокоен: обе просьбы
Исполнятся, хотя твои злодейства
ДОЖ.
Неслыханны? да! точно!
История показывает нам
Десятками примеры, как владыки
Народ держали в рабстве, но во всей
Властителей умерших за желанье
Свободу дать народам.
БЕНИНТЕНДЕ.
Кто же это?
ДОЖ.
БЕНИНТЕНДЕ.
Имеешь ты сказать еще пред смертью
Нам что-нибудь?
ДОЖ.
Могу ль я говорить?
.
Когда желаешь - да! но помни только:
Народ вдали, и голос твой не может
Достигнуть до него.
ДОЖ.
Я говорю
Готов вступить, a не с людьми. Пусть слово
Мое душою станет тем стихиям,
С которыми готов теперь я слиться!
Пусть внемлет мне лазурная волна,
Вздувавшие с любвью паруса
Моих судов, стремившихся к победе!
Пусть внемлет мне отчизна, для которой
Моя пролилась кровь! Пускай внимают
Упившияся кровью той! Пусть внемлет
Холодный этот камень, на котором
Пролью я кровь теперь мою, откуда
Она взойдет, возопияв, на небо!
Спокойно смотрит на дела такия
Пусть, наконец, внимает Тот, Чьей силой
Горят и потухают в небе солнца!
Пусть знают все, что я далек от мысли
Спрошу y вас: невинны ли вы сами?
Придет пора - и смерть моя отмстится
Сторицею. Судьба, какая ждет
Надменный этот город, стала ясной
Закрыться мраком смерти. Я умру
С проклятием - и горькою бедой
Обрушится на вас проклятье это!
Готовится уже зловещий час,
В защиту от Аттилы, склонит низко
Покорную главу перед другим
Аттилой, незаконным, и при этом
Прольет не больше крови, чем теперь
Моих ослабших жил. Продастся низко
Венеция, и будут все за это
Ее же презирать. Взамен значенья
Столицы, станет жалким городком,
Сенат её заменится собраньем
Ничтожнейших рабов; владельцы гордых
Дворцов её унизятся до званья
Презренных, жалких нищих; гунны будут
Торговлю же с насмешкой заберут
Пронырливые греки. Вот тогда-то,
Когда твои патриции дойдут
До нищенства, выпрашивая хлеба
Во имя прежней знатности и славы
Своих имен; когда две-три семьи,
Сберегшия крупицы от наследства
Своих великих предков, станут низко
Наместником-солдатом в гордых залах
Своих дворцов, где царствовали прежде
И где был предан смерти ими герцог;
Когда они кичиться будут родом,
Уж в третьем поколеньи гнусной связью
С каким-нибудь красивым гондольером
Иль грубым пришлецом из вражьих войск;
Когда сыны Венеции дойдут
Уступлены без платы, как рабы,
Воителем, разбившим их, другой
Стране, разбитой ими ж - и при этом
Трусливые возьмут их с неохотой,
Что нет такого кодекса, где был бы
Порок тот предусмотрен и наказан;
Когда ваш данник, Кипр, оставит вам
Лишь свой разврат в наследье, заразивши
Их именем позора и безстыдства;
Как трусов вдвое худших, как людей
Когда все зло подвластных вам народов
И все пороки их налягут тяжко
Наружного лишь блеска, грех без вида -
Хотя бы даже внешняго любви,
Веселье и пиры без увлеченья
Порывами страстей, но из одной
Насилующей самую природу;
Когда все эти ужасы с другими,
Тягчайшими во много раз, прольются
На вас на всех; когда тоска без страсти,
Без чести и стыда, преклонный возраст
Без должного к сединам уваженья,
Презрительность, безгласность и сознанье
Ничтожества, без сил его исправить
В разряд последних наций, - вот тогда,
В последния минуты агонии,
Среди своих убийц, припомнишь ты,
Венеция, свершонное убийство
Упившихся невинной кровью дожей,
Геена вод, морской Содом--тебя
Я предаю, со всем твоим отродьем
Зловредных змей, проклятью адских сил!
Ну, к делу, жалкий раб! рази, как я
Хотел сразить врагов своих! Рази,
Как я сразил бы этих злых тиранов!
Рази со всею силою проклятья,
Рази сильней - и с одного удара!
(Дож становится на колени и кладет голову на плаху. В ту минуту, как палач взмахивает мечем, занавес опускается).
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ.
1-Й ГРАЖДАНИН.
Я пробрался к решетке. Вон сидят
Все члены Десяти в парадных платьях
И дож стоит в средине.
.
Я не мог
Пробраться так далеко. Хоть бы нам
Сказали - что там видно. Будем слушать.
Те, что добралися до дверей, увидят
1-Й ГРАЖДАНИН.
Вон вижу член
Совета Десяти подходит к дожу,
Вон снял с него венец, a дож возвел
Сбирается сказать им что-то. Тш!...
Нет, слышен только ропот. Как досадно,
Что мы так далеко! Слова не слышны.
Но голос раздается, как раскаты
Услышать что-нибудь!
2-Й ГРАЖДАНИН.
Молчите!... Тш!...
Быть может мы услышим хоть немного.
.
Напрасно - я не слышу. Видно только,
Как вольно развеваются по ветру
Его седые волосы, точь в точь
Клубы кипучей пены в океане.
Стоят толпой вокруг. Теперь все скрылось:
Не видно ничего... Но вот сверкнул
Широкий меч... Чу! звякнул и упал...
(Ропот в народе).
.
Итак, они дерзнули умертвить
Того, кто дать хотел нам всем свободу.
4-Й ГРАЖДАНИН.
Он был всегда к нам добр и милосерд.
.
Умно они придумали закрыть
Дворцовые ворота. Если б мы
Предвидели их замысл, то пришли бы
С оружием, чтоб разломать замки.
.
Вы видели наверное, что он
Казнен уже?
1-Й ГРАЖДАНИН.
Я видел меч, сверкнувший
И, может быть, нам что-нибудь разскажут.
На балконе дворца, выходящем на площадь, появляется глава совета десяти с окровавленным мечем в руках, которым трижды потрясает над народом.
.
Законное возмездье покарало
Изменника!
(Ворота отворяются, народ толпою бросается к лестнице Гигантов, на которой свершилась казнь).
ГОЛОСА В НАРОДЕ.
Скатилась вниз по лестнице Гигантов!
(Занавес падает).
А. Соколовский.
СМЕРТЬ МАРИНО
Картина Делакруа (Eugenie Delacroix).