| Автор: | Байрон Д. Г., год: 1823 |
| Категория: | Поэма |
Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Дон-Жуан. Песнь первая
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ.
I.
Героя я ищу... не странно-ль это,
Когда у насъ что месяцъ, то герой!..
Кому кадитъ и сборникъ, и газета;
Затемъ, увы! является другой,
Чтобъ доказать непостоянство света;
Въ такихъ я не нуждаюсь; выборъ мой
Падетъ на Донъ Жуана, что до срока
Погибъ по воле демона и рока.
II.
Принцъ Фердинандъ, Гаукъ, Кеппель, Го, Вернонъ,
Бургойнъ, Гранби, Вольфъ, Кумберлэндъ - украдкой
Блеснули часъ, какъ въ векъ нашъ Веллингтонъ.
Узнавъ хвалу друзей, враговъ нападки,
Они прошли какъ мимолетный сонъ,
Какъ "девять поросятъ единой матки"
Виденья Банко. Ихъ простылъ и следъ.
Ужъ Дюмурье и Бонапарта нетъ!
Исчезли, испытавъ судьбы измены,
Дантонъ, Маратъ, Барнавъ, Клотцъ, Мирабо
И прочiе. Светъ любитъ перемены.
Жуберъ, Марсо, Гошъ^ Ланнъ, Десэ, Моро,
Победами блеснувъ, сошли со сцены;
Какъ много, много рвется подъ перо
Такихъ именъ, что увенчались славой.
Но трудно ихъ вместить въ мои октавы.
IV.
Когда-то Нельсонъ богомъ былъ войны.
Но лавры Трафальгара позабыты
И вместе съ нимъ въ земле погребены,
Въ его гробнице вместе съ нимъ зарыты.
Солдаты морякамъ предпочтены;
Въ опале флотъ, когда-то знаменитый;
Король не любитъ флота своего:
Забыты Джервисъ, Нельсонъ, Дунканъ, Го.
V.
Великъ Агамемнонъ, но сколько Летой
О нихъ не прозвучала песнь поэта,
И спятъ они, забытые молвой.
Я никого не поношу за это -
Но такъ какъ векъ нашъ, жалкiй и пустой,
Мне не даетъ героя для романа,
Я выбираю просто Донъ Жуана.
VI.
Бывало погружались въ medias res
Поэты, эпопею начиная
(Горацiй такъ училъ). Въ тени древесъ
Съ возлюбленной, о прошломъ вспоминая,
Сиделъ герой. Пещера или лесъ
Скрывали ихъ; порою кущи рая
Имъ заменяли ресторанъ собой,
И о быломъ разсказывалъ герой.
VII.
Такъ действовать привычка заставляла.
Но я иного мненья. Мой разсказъ
Хотя бъ сидеть надъ каждой строчкой часъ, -
Съ дороги той, что Муза разъ избрала,
Не поверну я въ сторону. Держась
Заранее обдуманнаго плана,
Съ родителей начну я Донъ Жуана.
VIII.
Онъ родился въ Севилье. Тамъ живетъ
Красавицъ рой, тамъ сладки апельсины;
Пословица гласитъ: "злосчастенъ тотъ,
Кто не былъ въ ней". Роскошнее картины
Въ Испанiи наврядъ ли кто найдетъ,
Лишь Кадиксъ съ ней сравнится, но причины
Впередъ бежать не вижу. Мы о немъ
Поговорить успеемъ и потомъ.
IX.
Отъ готтовъ велъ свое происхожденье
Отецъ Жуана - Хозе, гордый донъ,
Гидальго чистокровный, безъ сомненья,
Чей древнiй родъ, съ давно былыхъ временъ,
Наездникъ былъ весьма искусный онъ.
Итакъ на светъ онъ произвелъ Жуана,
Который самъ... но знать объ этомъ рано.
X.
Предметы все, что можетъ лишь назвать
Мужъ преданный науке, изучила
Жуана добродетельная мать;
Лишь качествамъ ея равнялась сила
Ея ума, что могъ бы мiръ обнять;
Такъ всехъ она собой превосходила,
Такъ славилась ученостью своей,
Что все кругомъ завидовали ей.
XI.
Стиховъ она на память кучу знала;
Такая память сущiй былъ рудникъ;
Она бы роль актеру подсказала,
Когда на сцене тотъ бы сталъ втупикъ.
Способностей такихъ примеровъ мало,
Фейнэгль предъ ней бы прикусилъ языкъ.
Мнемоники ничтожны результаты.
XII.
Ей алгебра особенно далась;
Она великодушiе любила;
Аттическимъ умомъ блеснуть не разъ
Случалось ей; такъ мысли возносила,
Что речь ея была темна подъ-часъ,
Но все-жъ она за чудо света слыла;
Любила светъ; въ нарядахъ знала толкъ,
Носила дома шерсть, а въ людяхъ шелкъ,
XIII.
Читать молитву по-латыни знала,
И греческiй букварь ей былъ знакомъ;
Романъ-другой французскiй прочитала,
Владея плохо этимъ языкомъ;
Наречiемъ роднымъ пренебрегала,
Невнятно выражаяся на немъ;
И превращала, обсуждая тему,
Слова въ загадку, мысли въ теорему.
Цитируя слова священныхъ книгъ,
Она всегда отстаивала мненье,
Что съ англiйскимъ еврейскiй схожъ языкъ;
Пускай отброситъ тотъ свои сомненья,
Кто въ тайники заветныхъ строкъ проникъ:
Беру въ примеръ ея же выраженье:
"Какъ странно, что еврейское: god am -
Имеетъ сходство съ англiйскимъ: God damn!"
XV.
Инымъ не жаль речей напрасныхъ трата;
Она жъ морщиной лба, движеньемъ векъ
Могла учить; была ума палата;
Какъ Ромильи, ученый человекъ,
Законовъ стражъ, всезнанiемъ богатый,
Что такъ нежданно жизнь свою пресекъ.
Еще признанье суетности света!
(Но, впрочемъ, судъ назвалъ "безумьемъ" это).
XVI.
Она была какъ бы ходячiй счетъ,
Оставившiй на время переплетъ;
Она не знала совести упрековъ;
Завистника коварный глазъ - и тотъ
Въ ней не съумелъ бы отыскать пороковъ;
Она могла ихъ видеть лишь въ другихъ,
Сама жъ (что хуже) не имела ихъ.
XVII.
Предъ нею слава женъ святыхъ бледнела;
Ея не соблазнилъ бы сатана;
Такъ много совершенствъ она имела,
Что ангела-хранителя она
Лишилась: онъ соскучился безъ дела.
Съ часами жизнь ея была сходна;
Ей въ целомъ мiре не нашлась бы пара,
Равнялось ей лишь масло Макассара.
XVIII.
Такая святость свету не съ руки.
Въ немъ тайну ласкъ, утративъ кущи рая,
Познали наши праотцы. Ихъ дни
(Хотелъ бы знать, что делали они,
Докучливое время коротая?)
Достойный Евы сынъ Донъ Хозе былъ
И рвать запретный плодъ тайкомъ любилъ.
XIX.
Онъ смертный былъ веселый и безпечный;
Ученыхъ избегалъ; я не таю,
Что правилъ имъ всегда порывъ сердечный;
Не очень-то онъ чтилъ жену свою;
И жалкiй светъ, расположенный вечно
Мутить и государство, и семью,
Шепталъ, что онъ любовницу имеетъ
И даже двухъ. (Зло и одна посеетъ).
XX.
Достоинствъ кучу зная за собой,
Высокое о нихъ имела мненье
Жена Донъ Хозе; надо быть святой,
Чтобъ терпеливо несть пренебреженье;
Ей святости хватало, но порой
Съ супруга не спуская зоркихъ глазъ,
Накрыть его случалось ей не разъ.
XXI.
Мужьямъ, какъ онъ, попасть впросакъ не диво.
Онъ, чуждый осторожности, не могъ
Удерживать сердечнаго порыва,
Минуты есть, когда застать врасплохъ
И хитреца легко жене ревнивой;
Тогда сшибить и вееръ можетъ съ ногъ.
Порою вееръ роль меча играетъ;
Но почему? зачемъ? никто не знаетъ.
XXII.
Зачемъ берете вы людей простыхъ
Себе въ мужья, всезнающiя жены?
Зачемъ вашъ выборъ падаетъ на нихъ,
Когда имъ чуждъ и скученъ мiръ ученый?
Я скроменъ и безбраченъ, - словъ моихъ
Не обратить поэтому въ законы...
Но вы, мужья разумницъ, кайтесь въ томъ,
XXIII.
Донъ Хозе часто ссорился съ женою.
За что? про это знать никто не могъ,
Но многiе старались стороною
Узнать причину ссоры. Я далекъ
Отъ делъ чужихъ и любопытство мною
Считается за пагубный порокъ;
Но, самъ не испытавъ семейной ссоры,
Люблю друзей улаживать раздоры.
XXIV.
Увы! попытка мне не удалась
Ихъ примирить. Напрасное старанье!
Все ускользалъ желанной встречи часъ,
Такъ и не могъ добиться я свиданья.
(Ихъ сторожъ мне признался, впрочемъ, разъ...)
Но это что! есть хуже испытанья:
Ихъ сынъ Жуанъ, какъ въ домъ стучался я,
Ведро помоевъ вылилъ на меня.
XXV.
Кудрявый мальчуганъ, кумиръ семьи,
Въ родителяхъ не находилъ отпора
И исполнялъ все прихоти свои;
Забывъ свои семейные раздоры,
Гораздо-бь лучше сделали они,
Когда-бъ его отправили въ ученье
Иль высекли, давая наставленья.
XXVI.
Они печально векъ влачили свой,
Развода не ища, но все желая
Другъ другу смерти. Грустною чредой
Ихъ дни текли. Приличья света зная,
Они скрывали распрю предъ толпой
Знакомыхъ и друзей; но жизнь такая
Продлиться не могла, и часъ насталъ,
Когда пожаръ семейный запылалъ.
XXVII.
Она врачамъ вдругъ заявила мненье,
Что мужъ ея сошелъ съ ума. Затемъ
Признать его порочнымъ, но совсемъ
Не привела уликъ для обвиненья,
Что показалось очень страннымъ всемъ;
Лишь молвила: "любя людей и Бога,
Я не могла съ нимъ поступить не строго".
XXVIII.
Она журналъ его грешковъ вела
И на показъ достала писемъ ворохъ;
Всемъ жалуясь, защитниковъ нашла
Она толпу. Во всехъ семейныхъ ссорахъ
Поддержкою ей бабушка была,
Что путалась порою въ разговорахъ
Отъ старости. Законно или нетъ,
Но за нее горою сталъ весь светъ.
XXIX.
Она свою судьбу переносила,
Какъ истая спартанка, что обетъ,
Случайно овдовевъ, произносила
Забыть на веки мужа. Тьма клеветъ
И честь его пятналъ со злобой светъ;
Она-жъ на все глядела съ равнодушьемъ,
И это светъ считалъ великодушьемъ.
XXX.
Когда беда нагрянетъ - пробудить
Въ друзьяхъ участье трудно, какъ известно;
Но своего добиться и прослыть
Притомъ великодушнымъ - очень лестно.
Где-жъ въ этомъ malus animus? Отмстить
Порою самому и неуместно;
Но разве я, скажите, виноватъ,
Коль за меня другiе мстить хотятъ?
XXXI.
Моя-ль вина иль ваша, если ссора,
При помощи одной иль двухъ клеветъ,
Старинные грехи изъ кучи сора
Забытыхъ дрязгъ выводитъ вновь на светъ?
Къ тому-жъ скандалъ, воскресшiй для разбора,
Весьма нравоучительный предметъ;
Ведь ей порокъ контрастомъ лучшимъ служитъ.
XXXII.
Сначала хоръ друзей, потомъ родня
Мирили ихъ, советами богаты;
Но ссора все росла. (Не знаю я,
Возможны ли иные результаты,
Когда мирятъ родные иль друзья?)
Разводъ имъ предлагали адвокаты.
Увы! имъ улыбнулся гонораръ:
Донъ Хозе умеръ вдругъ, хоть былъ не старъ.
XXXIII.
Итакъ, Донъ Хозе беднаго не стало,
Во цвете летъ его похитилъ рокъ -
И такъ некстати. Смерть его прервала
Процессъ преинтересный, какъ я могъ
Понять изъ словъ юристовъ, хоть не мало
Неясностей ихъ испещряетъ слогъ;
Когда онъ палъ, - забывъ вражды причину,
Слезами светъ почтилъ его кончину.
Несчастный мужъ, заснувъ могильнымъ сномъ,
Печаль друзей и адвокатовъ плату
Унесъ съ собой. Его былъ проданъ домъ;
Любовницы его, забывъ утрату,
Утешились: одна сошлась съ жидомъ,
Съ попомъ другая (слухъ молвы крылатой);
Третичной лихорадкой пораженъ,
Жену съ ея враждой оставилъ онъ.
XXXV.
А все-жъ его напрасно очернили:
(Я хорошо съ Донъ Хозе былъ знакомъ);
Коль надъ собой не делалъ онъ усилiй,
Чтобъ нравъ сдержать и былъ страстней притомъ,
Чемъ Нума, по прозванiю Помпилiй,
Его винить несправедливо въ томъ:
Онъ съ дня рожденья жолчи былъ подверженъ
И къ этому былъ въ детстве дурно держанъ.
XXXVI.
Да, много, много выстрадалъ беднякъ,
Гляделъ на свой разрушенный очагъ
И на свои разбитые пенаты.
Признаюсь въ томъ. Теперь не можетъ врагъ
Возликовать, узнавъ его утраты!
Онъ выбрать могъ лишь смерть или разводъ;
И выбралъ смерть, что лучшiй былъ исходъ.
XXXVII.
Донъ Хозе не оставилъ завещанья,
И Донъ Жуанъ наследовалъ одинъ.
Какъ опекунша, мужа состоянье
Инесса прибрала къ рукамъ, чтобъ сынъ
Богаче сталъ, какъ кончитъ воспитанье.
Не вверить сына матери причинъ,
Конечно, нетъ: ведь, редко неумело
Берется мать за воспитанья дело.
XXXVIII.
Жуана мать, умнейшая изъ женъ
И даже вдовъ, воспитывать ребенка,
Какъ гранда, стала. (Хозе, знатный донъ,
Онъ былъ стрельбе, фехтовке обученъ,
Чтобъ трону стать опорою, и тонко
Онъ изучилъ все то, что надо знать,
Чтобъ женскiй монастырь иль крепость брать.
XXXIX.
На нравственность Инесса напирала:
Учителямъ наказъ былъ строгiй данъ,
Чтобъ въ деле воспитанья выступала
Высокая мораль на первый планъ.
Она сама те книги выбирала,
Что долженъ былъ выучивать Жуанъ.
И онъ всему учился, что морально,--
Исторiи не зналъ лишь натуральной.
XL.
Преподаванью древнихъ языковъ
Приписывалось важное значенье.
Науки, безъ практическихъ основъ,
Искусства, что не знаютъ примененья,
Онъ изучалъ и не жалелъ трудовъ;
Ни отъ кого не могъ онъ почерпнуть:
Боялись все порокъ въ него вдохнуть.
XLI.
Но, изучая древности поэтовъ,
Какъ скрыть боговъ амурныя дела?
Резвясь безъ панталонъ и безъ корсетовъ,
Наделали они не мало зла,
Вполне чуждаясь нравственныхъ советовъ.
Инесса мифологiю кляла,
И защищать не разъ пришлось предъ нею
Какъ Энеиду, такъ и Одиссею.
XLII.
Мораль порой Овидiй мало чтитъ;
Не отнесусь къ Катуллу съ одобреньемъ;
Анакреонъ - распутный сибаритъ;
Сафо я не хвалю, хоть съ увлеченьемъ
О ней известный Лонгинъ говоритъ;
Одинъ Виргилiй чистъ, за исключеньемъ
Эклоги той безнравственной, где онъ
"Formosum pastor Corydon".
XLIII.
Безверiе Лукрецiя опасно
Для молодыхъ умовъ. Согласенъ я,
Что Ювенала цель всегда прекрасна,
Онъ слишкомъ откровененъ въ речи страстной
И не умеетъ сдерживать себя.
Еще скажу, что вижу толку мало
Въ соленыхъ эпиграммахъ Марцiала.
Жуанъ ихъ въ томъ изданьи прочиталъ,
Откуда мудрый цензоръ все творенья,
Что дышутъ непристойностью, изгналъ,
Но чтобъ свое загладить преступленье
Ихъ въ полномъ сборе въ виде приложенья,
Въ конце изданья вставилъ и совсемъ
Ненужнымъ указатель сделалъ темъ.
XLV.
Не надо ихъ искать по всемъ листкамъ,
Когда они все въ сборе. Въ назиданье
Учащимся, они пробудутъ тамъ,
Пока не выйдетъ новаго изданья,
Они жъ теперь, пугая наготою,
Какъ божества садовъ, стоятъ толпою.
XLVI.
Рисунковъ рядъ, далеко не святыхъ,
Собою красилъ. Текстъ священныхъ книгъ
Такъ испещрять была когда-то мода.
(Какъ могъ молиться тотъ, кто виделъ ихъ?)
Его, для своего лишь обихода,
Не зналъ о немъ; ему жъ другой былъ данъ.
XLVII.
Инессою во всемъ руководимый,
Не мало слышалъ онъ проповедей
И Златоуста; зналъ Четьи-Минеи,
Но Августинъ святой, высокочтимый,
На правды путь наводитъ всехъ верней,
Себя бичуя, хоть (прйзнаться больно!)
XLVIII.
Жуану не давали книгъ такихъ;
И правильно, коль хорошо потуже
Держать детей. Инесса глазъ своихъ
Служанокъ выбирала, и у нихъ
Одне старухи жили. Такъ при муже
Она еще привыкла поступать;
Съ нея примеръ должны бъ все жены брать.
Предъ нимъ лежала светлая дорога:
Онъ летъ шести былъ и красивъ, и милъ;
Одиннадцати летъ учился много
И не жалелъ для дела юныхъ силъ.
Молясь, полдня онъ въ церкви проводилъ:
Затемъ сиделъ за книгой иль урокомъ,
Добру учась, подъ материнскимъ окомъ.
L.
Когда подросъ, въ немъ страсть къ труду созрела;
Онъ былъ сперва порядочный буянъ,
Но нравъ его исправить мать съумела -
И тихъ, и скроменъ сделался Жуанъ,--
На юнаго философа она,
Хваля его везде, любви полна.
LI.
Не верилъ я, да и не верю ныне,
Что справилися съ нимъ, по той причине,
Что Хозе нравъ имелъ весьма крутой.
Вы скажете, что по отцу о сыне
Нельзя судить; къ тому жъ всегда съ женой
Я замолчу: по мне, злословье гадко.
LII.
Итакъ я замолчу, но если бъ сынъ
Былъ у меня - нравоученьямъ меру
Ея бы не последовалъ примеру;
Наскучитъ катехизисъ все одинъ;
Нельзя преподавать одну лишь веру.
О, нетъ! мой сынъ попалъ бы въ школу; въ ней
LIII.
Увы! я позабылъ языкъ Эсхила,
Но все жъ скажу, что школа - сущiй кладъ.
Тамъ созреваетъ мысль, тамъ крепнетъ сила;
Все то, что знаю я, мне подарила
Родная школа. Пусть я не женатъ,
Однако (утверждаю это смело),
Такъ мальчика воспитывать не дело.
Вотъ минуло ему шестнадцать летъ -
И въ юноше красивомъ и высокомъ
Младенчества исчезъ последнiй следъ.
Но мать за нимъ, какъ прежде, зоркимъ окомъ
Казался ей ужаснейшимъ порокомъ;
Скажи ей кто-нибудь, что онъ созрелъ,
Наверное въ ней гневъ бы закипелъ.
LV.
Лишь только съ темъ, кто правдой былъ богатъ;
Къ ней часто Донна Джулiя являлась.
Назвавъ ее звездой, о ней наврядъ
Понятье дамъ. Съ ней красота сравнялась,
Съ Венерой поясъ, съ Купидономъ стрелы.
(Последнiя сравненья слишкомъ смелы).
LVI.
Ея прелестныхъ глазъ восточный пылъ
Доказывалъ. (Не очень-то ценилъ
Такую кровь аристократъ испанскiй).
Когда, рыдая, скрылся Боабдилъ,
Гренаду сдавъ, на берегъ африканскiй
Оставшихся въ Испанiи была
LVII.
Ея прабабка. Странными судьбами
Она, пленивъ гидальго красотой,
Въ Испанiи позорнымъ бракъ такой
Считался. Тамъ гордилися связями
И на родныхъ женилися порой,
Чтобъ не утратить чистокровность рода,
LVIII.
И ожилъ родъ съ поддержкой новыхъ силъ;
Кровь стала хуже, но красивей лица.
Заглохшiй корень вновь ростки пустилъ;
Про бабушку, однако, слухъ ходилъ
(Но это, я уверенъ, небылица),
Что незаконныхъ иногда детей
Въ свою семью вводить случалось ей.
Съ годами все природа улучшалась;
Какимъ путемъ, зачемъ намъ это знать?
Но дни текли, и вотъ лишь дочь осталась
Отъ целой расы: нужно ли сказать,
Ей красота. Свои дары, какъ мать,
Предъ ней повергла щедрая природа;
Ей двадцать три всего лишь было года.
LX.
Огонь сверкалъ. Любовь и гордость чаще,
Чемъ ненависть и гневъ читались въ нихъ.
(Не знаю я, что глазъ прелестныхъ слаще!)
Порою сквозь ресницъ ея густыхъ
Но угасалъ съ мгновенной быстротой:
Она имела даръ владеть собой.
LXI.
Змеей вилась коса ея густая;
Дышала въ ней восторженность живая;
Какъ молнiя, въ ней пробегала кровь,
Прозрачный блескъ на ликъ ея бросая;
Прильетъ, горя, и вотъ отхлынетъ вновь.
(Сложенныхъ дурно женщинъ чту я мало).
LXII.
Пятидесяти летъ былъ мужъ у ней...
(Слепой судьбы плачевная услуга!)
Чтобъ заменить почтенныхъ летъ супруга;
Такая перемена темъ нужней,
Чемъ ярче светъ бросаетъ солнце юга;
Я замечалъ, что самыхъ честныхъ дамъ
LXIII.
Все это очень грустно, безъ сомненья,
Но въ этомъ солнца светъ виновней всехъ,
Людскую кровь приводитъ онъ въ волненье,
Ни постъ не помогаетъ, ни моленья:
Слабеетъ плоть и душу вводитъ въ грехъ.
Где светитъ югъ, тамъ не считаютъ чудомъ,
Что светъ зоветъ интригой небо - блудомъ.
Счастливей люди въ северныхъ странахъ,
Где стынетъ кровь, где стужей меры взяты,
Чтобъ грехъ вредить не могъ. (Въ своихъ грехахъ
Святой Антонiй, стужею объятый,
Тамъ каждый грехъ обложенъ крупной платой.
Прелюбодея не щадитъ законъ:
Коль согрешилъ - по таксе платитъ онъ.
LXV.
Онъ былъ и бодръ, и свежъ для летъ своихъ;
Его жена въ немъ ни врага, ни друга
Не видела. Какъ много паръ такихъ!
Не ссориться - для нихъ и то заслуга
Альфонсо былъ ревнивъ, скрывая это
(Ведь ревность любитъ прятаться отъ света).
LXVI.
Какъ Джулiя съ Инессою сошлась,--
За просвещеньемъ донна не гналась
И никогда трактатовъ не писала;
Но говорятъ (все это ложь: не разъ
Молва пустые слухи распускала),
И что она была въ интриге съ нимъ.
LXVII.
Что будто бы ихъ связь годами длилась
И, наконецъ, характеръ приняла
Инесса, что она ее взяла
Подъ крылышко свое и не скупилась
На ласки и хвалы. Свои дела
Вести она съ такимъ уменьемъ стала,
LXVIII.
Была ль для донны тайной - болтовня
Пустой молвы, иль не имела веса
Въ ея глазахъ - про то не знаю я;
Но все жъ, свое спокойствiе храня,
Она, какъ прежде, виделась съ Инессой.
У ней, и безупречна, и скромна,
Съ Жуаномъ познакомилась она.
Встречаясь часто съ мальчикомъ красивымъ,
Она его ласкала; толку нетъ,
Что ласки въ этомъ возрасте счастливомъ
Невинны. (Что жъ, - ей было двадцать летъ,
Уверенъ я, дивиться сталъ бы светъ,
Постарше будь они хоть на три года,
Сильна въ развитьи южная природа!
LXX.
Когда Жуанъ подросъ. Въ минуту встречи
Онъ на нее не поднималъ очей;
Изъ устъ его несвязно лились речи;
Я думаю, понятны были ей
Но чувствъ своихъ не понималъ Жуанъ:
Не видевъ бурь, кто знаетъ океанъ?
LXXI.
Сочувствiю открывъ порой объятья,
И вотъ, дрожа, онъ чувствовалъ пожатье
Ея руки. Сравнивъ его съ мечтой,
О легкости его не дашь понятья;
Оно, блаженство принося съ собой,
Ему казалась сномъ волшебной сказки.
LXXII.
Холодностью дышалъ ея приветъ;
Въ ея лице не теплилась улыбка,
И отъ волненья сердце билось шибко.
Невинность, обмануть желая светъ,
Непрочь лукавить; можно впасть въ ошибку,
Судя лишь по наружности одной:
LXXIII.
Но заглушишь ли страсти голосъ милый!
Чемъ неба сводъ угрюмей и мрачней,
Темъ буря разразится съ большей силой;
Она не разъ, чтобъ сердце тайну скрыло,
Являлась подъ личиною страстей
Ей чуждыхъ: гнева, ненависти, мщенья,--
Но слишкомъ поздно, чтобъ убить сомненья.
На дне души храня любовь, какъ кладъ,
Она носила равнодушья маску;
Лишь легкiй вздохъ, порою томный взглядъ,
Что съ жадностью Жуанъ ловилъ, какъ ласку,
При встрече съ нимъ ее бросало въ краску.
Все это были признаки любви,
И у него огонь пылалъ въ крови.
LXXV.
Она, бедняжка, сделать надъ собой ,
Решилась благородное усилье,
Чтобъ честь спасти. Предъ твердостью такой
Тарквинiй самъ, сознавъ свое безсилье,
Она съ мольбой свои простерла руки..,
Кто женщины утешитъ лучше муки?
LXXVI.
Не видеться съ Жуаномъ давъ обетъ,
Дверь скрипнула. Не онъ ли? Къ счастью, нетъ.
Владычице воздавъ за то хваленье,
Она вздохнула, но унынья следъ
Разсеяло Жуана появленье.
Не обращалась къ Деве Пресвятой.
LXXVII.
Она затемъ решила, что постыдно
Отъ зла бежать; что женщина должна
Что можетъ пасть въ борьбе со зломъ она.
Въ невинномъ предпочтенiи не видно
Опасности. Коль женщина верна
И долгу, и себе, добромъ богата,
LXXVIII.
Случится, правда, можетъ (силенъ бесъ!),
Что сердцу трудно справиться съ соблазномъ;
Тогда надъ нимъ победа большiй весъ
Что дышатъ страстью, можно наотрезъ
Отказывать, смеясь надъ бредомъ празднымъ.
Я дамамъ молодымъ даю советъ
Такъ действовать: методы лучше нетъ.
Къ тому же есть любовь святая,
Что ангеловъ пленяетъ и матронъ,
Что душу, чудный светъ въ нее бросая,
Живитъ. Кумиръ воздвигнулъ ей Платонъ.
"Въ моей груди горитъ любовь такая",
Она шептала, веря въ светлый сонъ.
Будь я замеченъ ею, безъ сомненья,
Одобрилъ бы такiя размышленья.
LXXX.
Ей можно предаваться безъ опаски;
Сначала ручку, а затемъ уста
Целуютъ нежно; робко строятъ глазки;
'Но это ужъ предельная черта
Предупредить, однако, долженъ всехъ,
Что за чертой условной встретишь грехъ.
LXXXI.
Любовь святую совесть не осудитъ;
Она любить Жуана свято будетъ;
Любовь, желанья грешныя губя,
Въ немъ только грезы светлыя пробудитъ;
Онъ многому научится, любя.
Да и для ней загадкой было это.
LXXXII.
Решивъ, что путь, ей выбранный, ведетъ
Къ благимъ целямъ, - защищена бронею
Что можно честь ея сравнить съ скалою,
Отбросила она тяжелый гнетъ
Докучнаго контроля надъ собою.
Впоследствiи придется намъ узнать,
LXXXIII.
Поставленный въ счастливыя условья,
Прекраснымъ ей казался этотъ планъ.
Пускай себе клевещутъ на здоровье,
Всего имелъ). Безсиленъ ядъ злословья
Предъ духомъ правды. (Жгли же христiанъ
Другiе христiане съ убежденьемъ,
Что следуютъ апостольскимъ ученьямъ!)
Но если бъ вдругъ ей овдоветь пришлось?..
Какое наущенье вражьей силы!
.Возможно ли поднять такой вопросъ!
Ей горе пережить бы трудно было.
(Я entre nous сказалъ бы съ донной милой,
Ей нравился французскiй речи складъ,--
Да съ рифмою мой стихъ не шелъ бы въ ладъ).
LXXXV.
Жуанъ. Измены отъ него не жди.,.
Не все жъ ихъ цели въ жизни будутъ розны;
Коль мужъ ея окончитъ дни свои
Летъ черезъ семь - еще не будетъ поздно:
Пускай его согреетъ лучъ участья!
(Все речь идетъ лишь о невинномъ счастьи!)
LXXXVI.
Къ Жуану перейдемъ. Тоской томимъ,
Огнемъ любви. Въ страстяхъ неукротимъ,
Какъ миссъ Медея римскаго поэта,
Онъ думалъ, что случилось чудо съ нимъ,
Вполне необъяснимое для света.
Любовь съ собой приноситъ часто въ даръ.
LXXXVII.
Объятый и уныньемъ, и волненьемъ,
Среди лесовъ бродилъ въ тоске Жуанъ
Не сознавалъ онъ сердца жгучихъ ранъ.
И я порой мирюсь съ уединеньемъ,
Но только не какъ схимникъ, - какъ султанъ,--
Я не нуждаюсь въ схимниковъ примере,--
LXXXVIII.
Любовь! богиня ты въ такой глуши,
"Где слиты безопасность съ упоеньемъ;
".
Доволенъ былъ бы я стихотвореньемъ,
Мной приведеннымъ здесь, не напиши
Поэтъ вторую строчку. Съ удивленьемъ
Смотрю на сочетанье странныхъ словъ
LXXXIX.
Мне кажется, что онъ имелъ желанье,
Безъ задней мысли, возвестить о томъ,
Что мы не любимъ въ светлый часъ свиданья,
Когда насъ безпокоятъ. Мы молчаньемъ
И "слитье" съ "упоеньемъ" обойдемъ,--
Понятна этихъ словъ живая страстность,--
Но безъ замка возможна ль "безопасность"?
Близъ светлыхъ струй ручья, угрюмъ и немъ,
На темный лесъ взирая, какъ на друга,
Жуанъ любилъ мечтать, не зная, чемъ
Разсеять мракъ душевнаго недуга.
Поэты ищутъ; тамъ же въ часъ досуга
Стихи читать мы любимъ, коль они
Вордсворта виршамъ только не сродни.
ХСІ.
Жуанъ душой возвышенной своей
Гнался за каждой думой мимолетной.
Такъ много въ немъ рождалося идей,
Что, наконецъ (конечно, безотчетно),
Умеривъ гнетъ тоски своей тяжелой,
Какъ метафизикъ Кольриджевой школы.
ХСІІ.
О многомъ онъ мечталъ, бродя одинъ:
О шуме битвъ; о томъ, что властелинъ
Надъ мiромъ человекъ; о разстояньи,
Что до луны отъ насъ; искалъ причинъ
Въ ихъ следствiяхъ. Повергнутъ въ созерцанье,
О глазкахъ милой также думалъ онъ.
XCIII.
Такъ мудро разсуждая, голосъ муки
Онъ заглушалъ, и сладость находилъ
Блаженъ, кто ей все думы посвятилъ.
Но странно, если юноша безъ скуки
Мечтаетъ о теченiи светилъ.
Вы скажете, что это плодъ ученья,
ХСІѴ.
Задумчиво гляделъ онъ на цветы;
Въ порывахъ ветра слышалъ вздохъ участья;
Онъ къ нимфамъ обращалъ порой мечты,
Являясь къ нимъ въ сiяньи красоты.
Въ немъ смутно пробуждалось сладострастье,
Невидимо летелъ за часомъ часъ,
И онъ обедъ прогуливалъ не разъ.
Ѵ.
Боскана онъ читалъ иль Гарсиласса
И былъ готовъ во прахъ предъ ними пасть;
Къ поэзiи душа его рвалася;
Внимая ей, въ немъ клокотала страсть.
Казалося, надъ нимъ простерлась власть
Волшебника, что въ звуки сыплетъ чары,
Какъ я читалъ въ какой-то сказке старой.
ХСѴІ.
На думы все жъ не находилъ ответа;
Отрады не могли въ него вдохнуть
Ни сладкiя мечты, ни песнь поэта;
Онъ жаждалъ ласкъ, главу склонить на грудь,
Онъ, можетъ быть мечталъ и о другомъ,
Но я покуда умолчу о томъ.
XCVII.
Отъ глазъ красивой Джулiи кручина,
Не скрылась; тайныхъ мукъ его причина
Была понятна ей. Но какъ могла
Инесса у единственнаго сына
Не разузнать причинъ такого зла?
Что видеть въ немъ: притворство иль незнанье?
XCVIII.
Хитрецъ случайно ловится иной
Такъ мужъ ревнивый жалкую услугу
Желая уличить свою супругу
Въ несоблюденьи заповеди той,
Что ставитъ целомудрiе въ заслугу
(Которая она - нейдетъ на умъ;
ХСІХ.
Мужъ опытный ревнивъ, но онъ порою
Въ обманъ вдается, страстью увлеченъ;
Преследуетъ того, кто чистъ душою,
Въ свою семью. Сойдется ль другъ съ женою,
Несчастный мужъ, бедою пораженъ,
Винитъ во всемъ, забывъ благоразумье,
Порочность ихъ, а не свое безумье.
Отцовъ недальновидныхъ иногда
Случается, что дочери проводятъ
И достигаютъ цели безъ труда.
Что толку въ томъ, что съ дочерей не сводятъ
Отцы въ негодованiе приходятъ
И, не виня оплошности своей,
Готовы проклинать своихъ детей.
CI.
Уверенъ я, скрывало лишь обманъ;
Притворство принимало видъ незнанья;
Ей, можетъ быть, хотелось, чтобъ Жуанъ
Окрепъ душой, узнавъ любви страданья,
Открыть глаза Альфонсу, въ той надежде,
Что онъ жену не будетъ чтить, какъ прежде.
СІІ.
Однажды... Это было летнимъ днемъ...
Волнуетъ кровь, что въ жилахъ бьетъ ключомъ;
Потоки ослепительнаго света,
Что солнце щедро льетъ, виновны въ томъ.
Душа мечтами страстными согрета;
Мартъ - месяцъ зайцевъ, май - пора любви.
CIII.
Въ шестой iюня день... Не вижу прока
Въ неточности, а потому всегда
Чту хронологiю. По мне года -
Те станцiи, где колесница рока,
По всемъ странамъ носяся безъ следа,
Меняетъ упряжь, какъ воспоминанья
СІѴ.
О Джулiи я поведу разсказъ.
Какъ я уже сказалъ, въ начале лета,
Въ седьмомъ часу она сидела разъ
Иль техъ богинь, что восхищаютъ насъ
Въ твореньяхъ сладкогласнаго поэта
Анакреона-Мура. Дай-то Богъ,
Чтобъ насъ пленять еще онъ долго могъ!
Ѵ.
Но Джулiя въ тени душистой сада
Сидела не одна. Какимъ путемъ
Устроилось свиданье? Не надо
Все говорить, что знаемъ, и о томъ
Вдали отъ всехъ Жуанъ съ ней былъ вдвоемъ;
Они бы поступили осторожно,
Закрывъ глаза, но разве это можно?
СѴІ.
Но все она себя не признавала
Виновною. Любовь хитритъ всегда
И вводитъ въ заблужденье. Ей не мало
Причинено страданiй и вреда;
Готовая совсемъ въ нее упасть,
А все греха не признавала власть.
СѴІІ.
Она была собой вполне довольна;
Не трудно ей сдержать; смешно и больно
Бояться зла, когда соблазна нетъ. ?
Въ то время ей припомнилось невольно,
Что мужъ ея пятидесяти летъ.
Любовь такiе годы ценитъ мало.
СѴІІІ.
Коль говорятъ: "въ пятидесятый разъ
Я вамъ твержу", то это признакъ ссоры;
О ней порой заводятъ разговоры -
Стиховъ полсотню вамъ прочтутъ какъ разъ;
Когда ихъ пятьдесятъ, опасны воры;
Не жди любви, какъ стукнетъ пятьдесятъ,
СІХ.
Защищена невинностью святою,
Она греха бояться не могла;
Решивъ, что ей легко владеть собою,
Разсеянность была тому виною:
Она Жуана руку приняла
За собственную руку; въ заблужденье
Ее ввело душевное волненье.
Она затемъ склонилась головой
Къ другой его руке, что утопала
Средь темныхъ волнъ косы ея густой,
Она его съ любовью созерцала,
Зачемъ однихъ Инесса оставляла
Неопытныхъ детей? Уверенъ я,
Не такъ бы поступила мать моя.
СХІ.
Ему на ласку лаской отвечать;
Ея рука, казалось, говорила:
"Меня ты можешь нежить и ласкать;
Твоей руки пожатiе мне мило*,
Что есть опасность въ томъ, отъ зла ушла бы,
Какъ отъ змеи иль ядовитой жабы.
СХІІ.
Жуанъ, въ которомъ клокотала кровь,
Прильнулъ устами. Первая любовь
Всегда робка, и онъ пришелъ ат" смятенье.
Но Джулiя, не хмуря гневно бровь,
Лишь покраснела. Тайное волненье
Къ тому жъ была не въ силахъ говорить.
CXIII.
Луна взошла. Опасное светило
Напрасно целомудреннымъ зовутъ;
Они, блестя, на путь греха ведутъ.
Луна не мало бедствiй причинила;
Ея лучи тревогу въ душу льютъ,
Въ ней пробуждая страстныя желанья;
СХІѴ.
Въ тотъ сладкiй часъ, когда природа спитъ,
Одетая волшебнымъ блескомъ ночи,
Когда луна деревья серебритъ,
Глядятъ съ небесъ на этотъ чудный видъ,
Душе съ собою справиться нетъ мочи;
Она собой владеть перестаетъ,
Но не покой ей.тотъ мигъ даетъ.
Жуанъ былъ рядомъ съ Джулiей, въ волненьи
Охватывая станъ ея рукой...
Когда бъ она имела опасенья,
Не трудно было бъ ей уйти домой.
Имело даръ ее пленять собой...
Затемъ... но ужъ меня терзаетъ совесть,
Что началъ я писать такую повесть.
СХѴІ.
Теорiей своей, что будто можно
Умерить силой воли сердца пылъ
И страсть сдержать. Твое ученье ложно,
Ты людямъ больше зла имъ причинилъ,
Что ты и фатъ, и шарлатанъ, и лжецъ,
Опасный сводникъ любящихъ сердецъ.
CXVII.
Когда она очнулась, слезы градомъ -
Изъ глазъ ея. Возможно ли, чтобъ рядомъ
Когда-нибудь любовь и разумъ шли!
Трудна борьба съ соблазна тонкимъ ядомъ.
Намеренья благiя не спасли
Она шепнула: "нетъ!" - и уступила.
CXVIII.
За новую утеху Ксерксъ сулилъ,
Какъ говорятъ, богатыя награды;
На этотъ счетъ мои съ нимъ розны взгляды.
Въ любви всегда я счастье находилъ
И новыхъ наслажденiй мне не надо;
Я старыми довольствуюсь вполне,
СХІХ.
Ты часто губишь насъ, о наслажденье!
Но въ душу проливаешь яркiй светъ;
Покинуть путь греха и заблужденья
Но къ Весте мало чувствуя влеченья,
Я все грешу - и въ клятвахъ прока нетъ;
Все жъ мысль моя осуществиться можетъ;
Зимой исправлюсь, - стужа мне поможетъ.
Здесь маленькую вольность разрешить
Я долженъ музе. Не страшись. читатель!
Поверь, не въ состояньи оскорбить
Твою стыдливость нравственный писатель.
Которыхъ я глубокiй почитатель...
Когда предъ Аристотелемъ грешу,
Въ своей вине сознаться я спешу.
СХХІ.
И вотъ вообразить прошу я васъ,
Что полгода почти съ техъ поръ промчалось,
Какъ Джулiи съ Жуаномъ въ первый разъ
Запретный плодъ любви вкусить досталось
Какъ сонъ, весна; настала осень злая...
Мы въ ноябре; не помню лишь числа я.
СХХІІ.
Отрадно созерцать блестящiй рой
Когда оно, сребримое луной,
Лениво катитъ волны, песне вторя,
Что гондольеръ поетъ въ тиши ночной,
Забывъ тяжелый гнетъ тоски и горя.
И сладкiй ропотъ волнъ, и листьевъ шумъ,
СХХІІІ.
Отрадно, возвращаясь издалека,
Погладить пса, что стережетъ нашъ дворъ;
Отъ радости сiяетъ милый взоръ;
Прiятны слуху ласковыя речи,
Жужжанье пчелъ и птицъ веселый хоръ;
Невольно насъ приводитъ въ сладкiй трепетъ
CXXIV.
Какъ сладокъ винограда алый сокъ,
Когда сбираютъ гроздья! Наслажденье -
Забиться летомъ въ мирный уголокъ
Особенно для женщины. Мешокъ
Съ червонцами приводитъ въ восхищенье
Скупца. Отецъ рожденью сына радъ,
Морякъ - добыче, пленнику - солдатъ.
Ѵ.
Прiятно, коль достанется наследство
Отъ дяди или тетки, что давно
Отъ старости глубокой впали въ детство,
Дыша на ладанъ. Темъ милей оно,
Чемъ дольше ждать намъ было суждено
Желанныхъ благъ, долговъ наделавъ кучи...
Увы, какъ старики порой живучи!
CXXVI.
Венокъ лавровый; сладко помириться;
Порой прiятно ссориться съ глупцомъ;
Порой виномъ недурно насладиться;
Всегда отрадно выступить бойцомъ
Намъ школа дорога; ей, можетъ быть,
Забыты мы, ее жъ нельзя забыть.
CXXVII.
.
Но заменить ничто не въ состояньи
Когда Адамъ, отведавъ плодъ познанiй,
Изъ светлаго Эдема выгнанъ былъ,
Не могъ онъ проклинать своихъ страданiй:
Узнавъ любовь, онъ новый рай открылъ.
Что Прометей вселилъ въ бездушный камень.
CXXVIII.
Престранное созданье человекъ!
Онъ гонится за темъ, что только ново;
Но лишь одинъ разсчетъ всему основой;
Обманъ дорогу правды пересекъ;
Нажива - вотъ магическое слово,
Которое съ любовью шепчетъ мiръ,
СХХІХ.
Открытiй целый рядъ нашъ векъ прославитъ;
Ихъ породили генiй съ нищетой;
Одинъ носы искусственные ставитъ,
Одинъ съ большимъ искусствомъ кости правитъ,
Другой ломаетъ ихъ - контрастъ смешной!
Болезнь, что насъ гнетъ, сменяя новой,--
Мы прививаемъ оспу отъ коровы.
Картофель въ хлебъ мы стали превращать;
О гальванизме целые трактаты
Писали мы, но все жъ должны признать,
Что опытовъ ничтожны результаты.
Что за труды беднякъ лишился платы.
Мы спасены отъ оспы, говорятъ,
Когда жъ ея исчезнетъ старшiй братъ?
СХХХІ.
Когда же онъ воротится домой?
Тамъ сильно возрастаетъ населенье;
Пора бы моромъ, голодомъ, войной
И прочими дарами просвещенья
Что порождаетъ больше злыхъ последствiй -
Заразы ядъ иль гнетъ тяжелыхъ бедствiй.
СХХХІІ.
Порой изобретенья намъ вредятъ;
Полезенъ былъ бы Дэви аппаратъ
Да жаль, онъ слишкомъ сложенъ; не напрасно
Полярныхъ странъ мы изучали хладъ;
Намъ Тимбукту далекое подвластно;
Не меньше, чемъ резня при Ватерло.
CXXXIII.
Феноменъ человекъ и жизнь загадка;
Мне только жаль, что въ наслажденьи грехъ,
Какъ ни живи - одинъ конецъ для всехъ:
Все смерть придетъ съ своей улыбкой гадкой;
Ее ни власть, ни деньги, ни успехъ
Прогнать не могутъ. Что-жъ затемъ? Не знаю.
СХХХІѴ.
Мы - въ ноябре, когда ужъ неба сводъ
Утратилъ блескъ своей лазури нежной,
И горы, испытавъ ненастья гнетъ,
Когда бушуетъ море и реветъ,
Стараясь поглотить утесъ прибрежный
Клокочущими волнами, и день
Часамъ къ пяти сменяетъ ночи тень.
Ѵ.
Царила ночь надъ спящею землею;
Луну скрывали тучи. Вкругъ огня,
Внимая ветра жалобному вою,
Сидела, греясь, не одна семья.
Волшебный блескъ безоблачнаго дня!
Въ вечернiй часъ люблю я светъ камина,
Веселый смехъ и пенистыя вина...
CXXXVI.
Какъ надо думать, Джулiя вкушала;
Въ глубокiй мракъ давно былъ погруженъ
Ея альковъ. Она вдругъ услыхала
Такой ужасный шумъ, что мертвыхъ онъ
Испуганно крича: "стряслась беда!..
Сударыня, вашъ мужъ идетъ сюда!
СХХХѴІІ.
Скорее отоприте, ради Бога!
Могу сказать: нежданная тревога...
Я стерегла, моей вины тутъ нетъ...
На лестнице они; еще немного -
И будутъ здесь; готовьтесь дать ответъ;
Прыгнувъ въ окно; да надо торопиться"...
CXXXVIII.
Действительно, съ толпой друзей и слугъ,
Въ рукахъ державшихъ факелы и свечи,
Чтобъ зло карать, съ женой искалъ онъ встречи;
Возможно-ль допустить, чтобъ даромъ съ рукъ
Жене сходилъ обманъ? О томъ и речи
Не можетъ быть. Одну не наказать,
СХХХІХ.
Какимъ путемъ вселились подозренья
Въ Альфонсо, не берусь я объяснить.
Но все-жъ его постыдно поведенье,--
Безъ всякаго о томъ предупрежденья,
Съ толпой вооруженной! Грустно быть
Обманутымъ; но разве легче горе,
Когда трубишь о собственномъ позоре?
Близъ Джулiи, что плакала навзрыдъ,
Ея служанка верная стояла
И делала такой неловкiй видъ,
Какъ будто бы сейчасъ съ кровати встала;
Я, право, не пойму, зачемъ желала
Доказывать собравшимся она,
Что донна почивала не одна...
CXLI.
Она слала, бояся быть одной?
(Когда для мужа оргiя - приманка,
Иной жене приходится порой
Такъ поступать. Конечно, перебранка -
Но мужъ, щадя жены ревнивой нервы,
Ей говоритъ: "я ужинъ бросилъ первый!")
CXLII.
Атаку Донна Джулiя сама
"Глазамъ своимъ не верю!
Вы верно пьяны иль сошли съ ума!..
За что досталась я такому зверю?..
Милее смерть, отраднее тюрьма,
Чемъ съ вами жизнь. Кто тамъ стоитъ за дверью?
Ищите же!" Онъ молвилъ: "Поищу!"
CXLIII.
И вотъ онъ сталъ пытливо шарить всюду;
Искали и они по всемъ угламъ;
Искали по комодамъ и шкафамъ -
И что-жъ нашли? - белья и кружевъ груду
И пропасть техъ вещей, что красятъ дамъ;
Гребенокъ, щетокъ, склянокъ, притиранiй,
CXLIV.
Иные заглянули подъ постель,
Но тамъ нашли не то, чего желали;
Ломали все, чтобъ видеть, нетъ ли где-ль
Но все - увы!--н е достигалась цель.
Ихъ лица выражать смущенье стали...
Какъ странны иногда дела людей:
Искали подъ постелью, а не въ ней!
Ихъ въ это время Джулiя язвила.
"Ищите же! - кричала имъ она.--
Лишь въ гнусныхъ оскорбленьяхъ ваша сила;
Должно быть, я за то посрамлена,
Но чашу мукъ я выпила до дна,--
И бедной жертвы скоро стихнутъ стоны,
Когда у насъ есть судьи и законы!
CXLVI.
Считаю я. Вамъ безразлично это,--
Вы мужъ лишь по названью. Делать вздоръ,--
Скажите, - не постыдно-ль въ ваши лета?
Конечно, дряхлость старцу не укоръ,
Какъ смеете, тиранъ, наглецъ, злодей,
Вы сомневаться въ верности моей!
CXLVII.
Глухого старика, греховъ не зная,
Его терпеть не стала бы другая...
Такъ непорочна я, что онъ съ трудомъ
Въ мое замужство веритъ. Жизнь такая
Несносна мне; пойду инымъ путемъ,--
Возможно-ль вамъ простить такой поступокъ?
CXLVIII.
Что-жъ, кроме зрелищъ, баловъ и церквей,
Ставъ чуть ли не затворницей въ Севилье,
Играетъ роль кортехо? Все усилья,
Чтобы смутить покой души моей,
Плодовъ не принесли. За что-жъ насилье?
Самъ графъ О'Рельи, храбрый генералъ,
CXLIX.
Шесть месяцевъ вздыхалъ певецъ Каццани
У ногъ моихъ. "Изъ всехъ испанскихъ дамъ
Лишь непорочны вы", графъ Корнiани
Графъ Строгановъ писалъ мне рядъ посланiй;
Осталась я глуха къ его мольбамъ.
Ирландскiй пэръ, что былъ отвергнутъ мною,
Себя убилъ... (Онъ умеръ отъ запою).
Двухъ грандовъ я совсемъ лишила сна;
Епископовъ сводить съ ума умела...
За что же безупречная жена
Должна страдать? Я утверждаю смело,
Что кулаковъ вы не пустили въ дело.,.
Какъ жалки вы съ оружiемъ въ рукахъ!
Вы смехъ лишь возбуждаете, не страхъ.
CLI.
Въ далекiй путь какъ будто снарядясь,
Вы скрылись, говоря: "вернусь не скоро"...
Онъ отъ стыда поднять не можетъ глазъ!
Обоимъ вамъ не смыть съ себя позора.
Не вашу честь онъ охранялъ ревниво,--
Нетъ, цель его была одна нажива.
CLII.
Когда онъ хочетъ здесь составить актъ,
Признать ему придется грустный фактъ,
Что безъ причинъ вся эта передряга...
Коль вами не совсемъ утраченъ тактъ,
Пусть удалится сыщиковъ ватага,
Что плачетъ оттого, что стыдно ей.
CLIII.
Ищите и въ передней, и въ уборной!
Прошу, переверните все вверхъ дномъ!
Какъ знать, быть можетъ спрятался онъ въ немъ.
Но не шуметь, я васъ прошу покорно,--
Я спать хочу... Все спитъ еще кругомъ.
Умерьте пылъ до отысканья клада;
CLIV.
За что такъ поступаете со мной?
Вашъ образъ действiй просто непонятенъ.
О, храбрый витязь! кто жъ любовникъ мой?...
Какъ звать его? Красивъ ли онъ собой?
Онъ верно въ цвете летъ, высокъ и статенъ?
Коль запятнать мою решились честь,
На то у васъ причины верно есть,
Я думаю, онъ все же васъ моложе;
А если онъ шестидесяти летъ,--
Вамъ, рыцарю, губить его за что же?
И ревновать причины даже нетъ.
Что скрыть нельзя рыданiй грустный следъ!
О, мать моя! могло ль тебе присниться,
Что съ извергомъ я буду векъ томиться!.."
CLVI.
Быть можетъ ваша ревность ужъ готова
Придраться? Мы ведь спали вместе съ ней;
Въ томъ, кажется, нетъ ничего дурного,
Я васъ прошу: стучитесь у дверей,
Чтобъ время дать, приличiя любя,
Намъ что нибудь накинуть на себя!
CLVII.
Я кончила. Душевная тревога
Но ясно вамъ, какъ сердце можетъ много
Безропотно страданiй перенесть...
Предъ совестью своей ответить строго
Придется вамъ. Ея ужасна месть...
(Антонiя, платокъ скорей подайте!)"
CLVIII.
Она въ подушки бросилась; сквозь слезъ
Ея сверкали очи. Такъ порою
Невольно поражая белизною,
Изъ-подъ ея распущенныхъ волосъ
Сквозили плечи. Черною косою
Ихъ оттенялся блескъ еще сильней,
CLIX.
Альфонсо былъ въ смущенiи. Сердито
Антонiя шагала, гневный взглядъ
На барина съ опешенною свитой
Лишь прокуроръ, съ улыбкой ядовитой,
Не унывалъ: кто правъ, кто виноватъ -
Былъ для него вопросъ совсемъ неважный,--
Лишь о наживе думалъ плутъ продажный.
Онъ зорко за Антонiей следилъ,
Поднявши носъ и щуря глазъ лукаво;
Онъ счастье лишь въ процессахъ находилъ,
Не дорожа ничьею доброй славой;
И по его понятьямъ были правы
Лишь те, что ублажить съумели судъ,
Хотя бъ и ложь, и подкупъ были тутъ.
CLXI.
И былъ, конечно, жалокъ и смешонъ:
Фактъ преступленья не былъ обнаруженъ;
На стороне жены стоялъ законъ;
Невинностью ея обезоруженъ,
Растерянъ и въ смущенiи глубокомъ
Безмолвно онъ внималъ ея упрекамъ.
CLXII.
Онъ началъ извиняться передъ ней,
Лишь плакала она. Порой мужей
Такимъ путемъ сживаютъ жены съ света;
Онъ Іова жену сравнилъ съ своей:
Не хуже той язвить умела эта.
"Мне будетъ мстить вся женина родня",
Подумалъ онъ, поступокъ свой кляня.
CLXIII.
Пробормотать онъ словъ успелъ немного;
Антонiя его прервала речь,
"скорей уйдите, ради Бога,
А то синьоре въ гробъ придется лечь!"
Она притомъ на всехъ взглянула строго.
Альфонсо, что хотелъ скандалъ пресечь
И мало пользы ждалъ отъ разговора,--
CLXIV.
За нимъ ушелъ и сонмъ его гостей,
Довольный темъ, что кончилъ перебранку;
Лишь прокуроръ толкался у дверей;
Перевернуть ехидностью своей;
Его нахальство взорвало служанку,--
Она сутягу вытолкала вонъ,
Въ его лице обидевши законъ.
О, грехъ и срамъ! Лишь все исчезли... Что же?
Какъ тяжело мне продолжать романъ!
Иль слепъ весь мiръ и небо слепо тоже.
Что можетъ правды видъ принять обманъ?
Я продолжаю нехотя. Жуанъ,
Лишь только двери запереть успели,
Почти лишенный чувствъ, вскочилъ съ постели.
CLXVI.
Вамъ объяснять, какъ онъ отъ взоровъ скрылся;
Жуанъ былъ очень молодъ, гибокъ, худъ
И въ уголку постели прiютился;
Задохнуться легко онъ могъ бы тутъ;
Его жалеть: такъ слаще кончить путь,
Чемъ въ бочке, словно Кларенсъ, утонуть.
CLXVII.
Жалеть его не сталъ бы я, конечно,
Прелюбодейство осуждаютъ вечно
И нравственность, и церковь, и законъ.
Въ года любви относятся безпечно
Къ такимъ грехамъ, - ведь бесъ тогда силенъ,--
Какъ тяжело греховъ прошедшихъ бремя!
CLXVIII.
Изъ Библiи сравненiе я дамъ,
Что можетъ пояснить его мытарство:
Пришло на умъ престранное лекарство:
Они ему послали, какъ бальзамъ,
Красавицу и ожилъ онъ для царства;
Но иначе прiемъ былъ верно данъ:
CLXIX.
Альфонсо возвратиться долженъ снова;
Ему гостей не долго проводить;
Беда опять обрушиться готова;
Ужъ близокъ день, а можно ль безъ покрова
Глубокой тьмы успешно тайну скрыть?
Антонiя въ смущенiи молчала,
А Джулiя Жуана обнимала.
Онъ волосы ей гладилъ. Ихъ уста
Сливались въ сладострастное лобзанье;
Въ тотъ сладкiй мигъ влюбленная чета
Забыла и опасность, и страданья.
Антонiя пришла въ негодованье:
"Намъ не до шутокъ! - молвила она.--
Я, сударь, въ шкапъ васъ запереть должна.
CLXXI.
А вамъ на умъ идетъ одна любовь;
До смеха ли? Какъ справитесь съ грозою,
Коль баринъ встретитъ васъ, вернувшись вновь?
Все это пахнетъ шуткою плохою:
Онъ васъ убьетъ, я место потеряю,
А барыня спасется ли - не знаю.
CLXXII.
Сударыня, я, право, вамъ дивлюсь!
Въ мужчине зрелыхъ летъ, но что за вкусъ
Къ смазливому ребенку! (Ради Бога
Проворнее влезайте!) Я боюсь,
Что баринъ насъ накроетъ. Вотъ тревога!
А тамъ... Да вы не вздумайте заснуть!)"
CLXXIII.
Тутъ Донъ Альфонсо прервалъ назиданья
Антонiи, войдя на этотъ разъ
И ей велелъ, немедля, скрыться съ глазъ..*
Могли ль теперь помочь ея старанья?
Какъ не исполнить данный ей приказъ?
И вотъ, взглянувъ на барина нахально,
CLXXIV.
Онъ помолчалъ немного и потомъ
Пустился въ извиненья: онъ сознался,
Что предъ женою виноватъ кругомъ
Сказавъ, что клевета виновна въ томъ;
Но до причинъ поступка не касался,
И речь его, пустой и жалкiй вздоръ,
Была лишь фразъ безсмысленныхъ подборъ.
Жена молчитъ, хотя ответить ловко
Она могла бъ и мужа осадить.
(У женщинъ есть особая сноровка,
Чтобъ изъ воды сухими выходить.
Ей разве трудно въ ходъ и ложь пустить?
За связь одну жена упреки ль слышитъ -
Ихъ мужу три она сейчасъ припишетъ).
CLXXVI.
Супруга пристыдить преступной связью
Съ Инессою, - ведь эта связь была
Известна всемъ; смешать Альфонсо съ грязью
Ей, можетъ быть, стыдливость не дала...
Жена язвить супруга!), Можетъ-быть,
Хотелось ей для сына мать щадить.
CLXXVII.
Еще могла другая быть причина:
Но никого онъ, съ хитростью змеиной,
Не назвалъ; можетъ быть, и наобумъ
Онъ действовалъ; отъ матери до сына
Дойти легко (хитеръ ревнивый умъ!);
Она безмолвно слушала ревнивца.
CLXXVIII.
Намекъ одинъ, и обнаруженъ фактъ,
Что надо скрыть; въ минуту затрудненья
(Для рифмы только это выраженье
Я въ ходъ пускаю). Съ правдою контрактъ
Зачемъ имъ заключать? Воображенье
Имъ заменяетъ истину собой;
CLXXIX.
Мы веримъ имъ, когда стыдливой краски
На ихъ ланитахъ виденъ легкiй следъ.
Къ чему борьба? Слезой заблещутъ глазки,
насъ ужъ силы нетъ.
Сознаюсь въ томъ, неотразимы ласки,--
Къ чему же споръ? У дамъ всегда ответъ
На все готовъ; имъ здравый смыслъ не нуженъ:
CLXXX.
Прощенья мужъ просилъ. Жена нашла,
Что лучше миръ, и. тайный гневъ скрывая,
Окончить брань согласiе дала.
Супругою наложена была:
Съ нимъ сходенъ былъ Адамъ, лишенный рая.
Онъ не жалелъ ни просьбъ, ни нежныхъ словъ -
Вдругъ... наступилъ на пару башмаковъ. .
Что жъ въ башмакахъ? Какое въ нихъ значенье?
Онъ верно ничего бы не сказалъ,
Да въ немъ проснулись страшныя сомненья:
Мужскiе башмаки онъ въ нихъ призналъ.
Ихъ въ бешенстве Альфонсо въ руки взялъ
И, убедившись въ верности догадки,
За шпагою помчался безъ оглядки.
CLXXXII.
Шепнувъ ему; "скорей спасаться надо!
Отъ дома дверь едва притворена.
По лестнице спустись, Вотъ ключъ отъ сада.
Ты проскользнуть успеешь. Ночь темна;
Ты скроешься во тьме. Беги, беги!..
Я слышу мужа гневнаго шаги!"
CLXXXIII.
Советъ недуренъ былъ, все верно это,
(Такъ опытность дается намъ въ те лета,
Когда ужъ насъ не тешитъ счастья сонъ).
Еще прыжокъ - и возле кабинета
Жуанъ спастись бы могъ. Къ несчастью, онъ
И съ ногъ его свалилъ однимъ ударомъ.
CLXXXIV.
Потухла принесенная свеча.
Антонiя и Джулiя въ испуге
Но, какъ на грехъ, не появлялись слуги.
Отъ бешенства, какъ дикiй зверь рыча,
Альфонсо жаждалъ мщенья; отъ натуги
И отъ борьбы Жуанъ разсвирепелъ,
CLXXXV.
Альфонсо совершенно растерялся;
Упавъ, онъ шпагу выронилъ изъ рукъ
И только кулаками защищался.
Жуанъ, - въ живыхъ не долго бы остался
Злосчастный и озлобленный супругъ...
О, женщины! какъ часто ваша страстность
Влюбленныхъ въ васъ сулитъ одну опасность!..
Жуанъ, чтобы скорее кончить бой,
Схватилъ врага въ железныя объятья...
У Донъ Альфонсо изъ носу струей
Кровь брызнула отъ этого пожатья;
И вырвался на волю, бросивъ платья,
Какъ некогда Іосифъ. Сходство съ нимъ
Лишь этимъ выражается однимъ.
CLXXXVII.
Безъ чувствъ лежала Джулiя, бледна,
Какъ смерть сама; Антонiя въ припадке;
Альфонсо, весь избитый, у окна
Стоялъ дрожа. Лохмотья въ безпорядке
Темъ временемъ Жуанъ, калитку сада
Толкнувъ проворно, скрылся за оградой.
CLXXXVIII.
Я кончилъ песнь. Зачемъ вамъ объяснять,
Что всякiй грехъ готова поощрять,
Жуанъ пришелъ домой? Отъ васъ нескрою,
Что вся Севилья стала толковать
Объ этомъ происшествiи. Съ женою
И вотъ процессъ пустилъ Альфонсо въ ходъ.
CLXXXIX.
Имъ занялась вся англiйская пресса;
Во всехъ газетахъ можете прочесть
На этотъ счетъ редакцiй много есть,
Что, безъ сомненья, полны интереса,
Хоть всехъ ихъ разноречiй и не счесть;
Однако жъ лучше всехъ отчетъ Гернея,
СХС.
Инесса, чтобы Божiй гневъ отвлечь
Отъ сына за скандалъ, имъ учиненный,
Дала обетъ (обетомъ пренебречь
Во всехъ церквахъ поставить массы свечъ.
Затемъ, чтобъ шумъ, процессомъ возбужденный,
Немного стихъ и сыну дать вздохнуть,
Отправила его въ далекiй путь.
Чтобы Жуанъ свои исправилъ нравы,
Онъ посланъ былъ въ далекiе края,
Въ надежде той, что новыя забавы,
Его душе невинной миръ даря,
А Джулiя въ стенахъ монастыря
Влачила векъ унылый. Вотъ посланье,
Что выяснитъ вполне ея страданья:
CXCII.
"Вы едете; такъ надо, можетъ быть...
Я жертвой остаюсь; но сердца муку
Я не хочу, не въ силахъ даже скрыть;
Свои права теряю я съ разлукой;
Возможно ли сильней меня любить?
Но не ищите слезъ унылый следъ:
Мои глаза горятъ, но слезъ въ нихъ нетъ.
СХСІІІ.
Все въ жертву принесла я; васъ любила,
Какъ светлый сонъ, прошедшее мне мило;
Мне жертвъ не жаль; пусть светъ клеймитъ меня:
Свою вину давно я осудила
И, каясь, не оправдываюсь я.
Но я томлюсь, и льются эти строки-
СХСІѴ.
Вся наша жизнь любви посвящена;
Она жъ для васъ минутная забава
Заботъ, тревогъ; вы гонитесь за славой,
Вы ищете борьбы; не зная сна,
Порою честолюбiя отравы
Вкушаете; а намъ дана лишь страсть, -
СХСѴ.
Еще не разъ любви взаимной сладость
И нежность ласкъ придется вамъ вкусить,
Со мной же на земле простилась радость;
Въ слезахъ, въ тоске моя увянетъ младость.
Прощайте же! Напрасно, можетъ быть,
Но васъ прошу любить меня, какъ прежде;
Пусть давитъ скорбь - все место есть надежде.
Я не имела, не имею силъ
Бороться съ сердцемъ. Да, борьба напрасна,--
Могу ль умерить я душевный пылъ?
Дыханью бурь теченье волнъ подвластно;
Къ одной мечте я рвуся думой страстной.
Такъ пунктъ одинъ, все къ северу стремясь,
Указываетъ стрелкою компасъ.
СХСѴІІ.
Я вся горю; дрожитъ моя рука;
Разбита грудь; въ душе одно страданье;
Не убиваетъ горькая тоска,
Коль пережить минуту разставанья
Въ груди моей все сердце будетъ биться,
Я буду, васъ любя, за васъ молиться!"
CXCVIII.
Короною украшенный листокъ,
Для начертанья этихъ нежныхъ строкъ;
Печатая письмо, она сдержала
Горючихъ слезъ нахлынувшiй потокъ.
Красивая печать изображала
Съ такимъ девизомъ: "Elle vous suit partout".
СХСІХ.
Вотъ первое Жуана приключенье,
Читатели! Теперь покину васъ.
Со временемъ продолжу свой разсказъ.
(Увы! толпы непостоянно мненье,--
Она капризна; ладить съ ней подчасъ
Не легкiй трудъ.) Коль вы довольны мною,
СС.
Я написать хочу двенадцать книгъ;
Моя поэма будетъ эпопея.
Не мало опишу въ стихахъ моихъ
И королей не пощадитъ мой стихъ.
Беря во всемъ примеръ съ певца Энея,
Геенну воспою. Свой трудъ назвавъ
Эпическимъ, какъ видите. я правъ.
Все изложу я съ соблюденьемъ правилъ,
Что Аристотель издалъ какъ законъ.
Онъ на ноги поэтовъ часто ставилъ,
Но и глупцовъ не мало создалъ онъ.
А я въ куплеты съ рифмами влюбленъ.
Не въ инструменте, а въ артисте дело.
Мой планъ готовъ, - за трудъ примуся смело.
ССІІ.
И бардами эпическихъ творенiй;
Я не пойду избитою тропой
И въ этомъ я достоинъ предпочтенья.
Но не одною этою чертой
Разсказъ ихъ лживъ съ начала до конца;
Не лучше ль трудъ правдиваго певца?
ССІІІ.
Что я правдивъ, не сомневайтесь въ этомъ;
Не верите - къ журналамъ и газетамъ
Вы обратитесь: имъ нельзя солгать.
Не разъ и музыкантамъ, и поэтамъ
Жуана приходилось воспевать,
Какъ онъ погибъ, похищенъ сатаною.
ССІѴ.
Когда бъ разстался съ музой я своей
И къ прозе обратился, я бъ оставилъ
Которыми себя бы я прославилъ,
Всехъ изумилъ бы смелостью идей.
Благодаря собранью этихъ правилъ,
Поэтамъ я открылъ бы новый путь,--
ССѴ.
Верь въ Мильтона и Попа! Безъ вниманья
Вордсворта, Соути, Кольриджа оставь!
Читать ихъ вирши - просто наказанье;
Бороться съ Краббомъ - тщетное старанье;
Чти Роджерса, а Кемпбеля не славь;
Хоть Мура сладострастьемъ дышитъ муза"
Съ ней не ищи греховнаго союза.
Съ поэтомъ Сотби сходства не ищи;
Изъ зависти не говори, что гадки
Его стихи; смотри, не клевещи!
(Есть дамы, что на это очень падки).
Коль на тебя посыплются нападки
За то, что не согласенъ ты со мной;
Смирись иль гневъ ты испытаешь мой!
CCVII.
Я чуждъ. Покуда не заделъ я васъ,
Не поднимайте шума. Если бъ стали
Поэму, безпристрастiя держась,
Разсматривать, - такой упрекъ едва ли
Но все же я моралью строгой связанъ
И будетъ грехъ въ конце труда наказанъ.
CCVIII.
Найдетъ ли кто, меня не ставя въ грошъ,
Что планъ моей поэмы нехорошъ
И что мое безнравственно творенье,--
Духовному скажу я: это - ложь;
Но если одного съ нимъ будетъ мненья
Скажу, что взглядъ ошибоченъ такой.
ССІХ.
Нельзя не похвалить мои октавы,--
Въ нихъ целый ворохъ нравственныхъ идей;
(Кладутъ въ лекарства сахаръ для детей).
Гоняся за эпическою славой,
Журналу "Brittisch" бабушки моей
Я взятку далъ, чтобъ заслужить хваленья
ССХ.
Издателю пришлось мне заплатить
Не мало. Мне, любезно отвечая,
Онъ обещалъ стихи мои хвалить.
А если станетъ онъ меня бранить,
Потоки меда жолчью заменяя,
И поднесетъ мне грозный приговоръ,--
Скажу ему, что онъ - презренный воръ.
Благодаря "священному союзу",
Что заключилъ я, не боюся бедъ
И за свою не опасаюсь музу.
Мне до другихъ изданiй дела нетъ.
Протекцiю искать другихъ газетъ;
Къ тому жъ отъ нихъ напрасно ждать пощады,
Лишь только ихъ не разделяешь взгляды.
CCXII.
Non ego hoc ferrem Calida juventa
Consule Planco. Приведенныхъ словъ
Вотъ смыслъ: когда путь жизненный, какъ лента,
Передо мной лежалъ и светлыхъ сновъ
Далеко отъ меня, - и бодръ, и смелъ,
Все отражать удары я умелъ.
CCXIII.
Теперь простилась молодость со мною;
Прожилъ еще я раннею весною
Все лето дней моихъ. Во мне остылъ
Душевный жаръ; я сознаю съ тоскою,
Что для борьбы ужъ не имею силъ;
Теперь дошелъ я съ жизнью до разсчета.
ССХІѴ.
Больное сердце вновь не оживетъ,--
Оно тоской глубокою объято;
Надежда улетела безъ возврата;
Съ цветовъ и я сбиралъ, какъ пчелы, медъ.
Ужель въ цветахъ нетъ больше аромата?
О, нетъ, все свежъ и все душистъ цветокъ,
ССХѴ.
Я только сердцемъ жилъ, но безъ пощады
Его разбила жизнь. Прости любовь!
За муки отъ судьбы не жду награды.
Источникомъ проклятiй и отрады,
О, сердце! для меня не будешь вновь.
Мне опытность собою заменила
Рой светлыхъ грезъ, но жизнь мне отравила.
ѴІ.
Прошла моя цветущая весна:
Ни женщины, ни девушки, ни вдовы
Не могутъ моего тревожить сна;
Не для меня святой любви оковы...
И долженъ обратиться къ жизни новой...
Чтобъ какъ нибудь еще грешить я могъ,
Не выбрать ли мне скупость, какъ порокъ?
ССХѴІІ.
И что жъ? - меня не манитъ жизни пиръ;
Въ душе одни тревоги и сомненья;
Я говорю, какъ Бэкона кумиръ:
"Неудержимо времени теченье".
Ихъ воскресить я не имею власти!
Мой умъ сгубили рифмы, сердце - страсти.
CCVIII.
Что слава? - жалкiй звукъ, пустой обманъ.
Гора крута, а наверху туманъ.
Хоть часто смерть она несетъ съ собою,
Не мало причиняя жгучихъ ранъ,--
За нею люди гонятся толпою..,
Негодный бюстъ или плохой портретъ.
ССХІХ.
Когда жъ въ обманъ надежды не вводили?
Хеопсъ, гордяся славою своей,
Воздвигнулъ пирамиду-мавзолей.
Когда вошли въ гробницу, даже пыли
Отъ мумiи не сохранилось въ ней.
Возможно ль намъ укрыться отъ забвенья,
CCXX.
Философа я все твержу слова:
"Где жизнь цвететъ, тамъ для нея оковы
Готовитъ смерть. Мы, смертные, трава,
Хотя бъ могла явиться юность снова,
Все не утратитъ смерть свои права.
Будь благодаренъ, что не прожилъ хуже,
Молись, а свой карманъ держи потуже".
Милейшiй покупщикъ моихъ стиховъ,
Почтенный мой читатель, на прощанье
Тебе я руку жму безъ лишнихъ словъ!
Коль мы поймемъ другъ друга - до свиданья;
Не дописать. Достоинъ подражанья
Такой примеръ; но, къ горю твоему,
Не многiе последуютъ ему.
ССХХІІ.
"Лети, мой трудъ! Подъ светлою звездою
Ты родился и принесешь мне честь;
Не скоро светъ разстанется съ тобою."
Коль Вордсвортъ сталъ понятенъ, если есть
Читатели у Соути, - съ похвалою
Стихи въ ковычкахъ - Соути: это знайте,--
Съ моими ихъ, прошу васъ, не смешайте.