| Автор: | Байрон Д. Г., год: 1823 |
| Категория: | Поэма |
Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Дон-Жуан. Песнь шестая
ПЕСНЬ ШЕСТАЯ.
I.
"Минуты есть прилива и отлива
Въ делахъ людей" - такъ говоритъ Шекспиръ
Воспользуйся минутою счастливой -
И жизнь ты превратишь въ роскошный пиръ;
Но пропустить ее инымъ не диво.
Сознаться надо, странно созданъ мiръ:
Одинъ конецъ имеетъ лишь значенье;
Где думаешь погибнуть, тамъ - спасенье.
II.
Приливы и отливы тоже есть
Въ делахъ и жизни женщинъ. Это - море,
Котораго теченiй и не счесть;
Довериться ему - беда и горе.
Мужчиной правятъ воля, умъ и честь;
А женщина съ разсудкомъ часто въ ссоре,
Она лишь сердцу щедро платитъ дань;
Кто прихотямъ ея укажетъ грань?
Красавица, что жертвовать готова
Вселенной, трономъ, жизнью, чтобы пасть
Лишь къ милому въ объятья; что оковы
Не признаетъ и веритъ только въ страсть -
Опасна всемъ: ея всесильны ковы;
Съ ней демона сравниться можетъ власть,
Коль демонъ есть; когда она полюбитъ,--
Отдавшись ей, кто душу не погубитъ...
IV.
Не разъ страдалъ отъ честолюбцевъ светъ
И кровь, по ихъ вине, лилась рекою;
Когда же страсть - причина тяжкихъ бедъ,
Мириться съ зломъ готовы мы порою.
Безсмертiе не славою победъ
Стяжалъ Антонiй; жертвуя собою
Для Клеопатры, власть утратилъ онъ,
Но славенъ сталъ, хоть былъ и побежденъ.
V.
Мне жаль, что сорокъ летъ тогда ей было,
Любовь лишь въ цвете летъ - восторгъ и сила;
Ценой всехъ царствъ ея не купишь чаръ,
Какъ молодость пройдетъ. Я отдалъ милой,
За неименьемъ царствъ, безценный даръ:
Я отдалъ ей все грезы первой страсти;
Ихъ воскресить, увы, не въ нашей власти!
VI.
Даръ юности такъ примется ль отъ насъ,
Какъ лепта отъ вдовицы - неизвестно;
Но все скажу, что безъ любви прикрасъ
На свете было бъ холодно и тесно.
"Богъ есть любовь", - твердили намъ не разъ,
Но и любовь ведь тоже богъ прелестный;
По крайней мере имъ она была,
Когда земля не знала слезъ и зла.
VII.
Оставилъ я въ опасномъ положеньи
Героя, хоть совсемъ не жалокъ онъ.
Запретный плодъ вкушать ведь наслажденье,
Султаны не имеютъ снисхожденья
Къ такимъ грехамъ. Не такъ судилъ Катонъ:
Прославленный герой любезно другу
На время уступилъ свою супругу.
VIII.
Я не могу Гюльбею не хулить,
Хотя бъ хула сулила мне напасти;
Но я привыкъ лишь правду говорить.
Гюльбей умъ былъ слабъ, а сильны страсти;
Вотъ почему, быть можетъ, изменить
Она решилась мужу. Мало власти,--
Нужна любовь. Султанъ же много женъ
Имелъ, притомъ ужъ былъ немолодъ онъ.
IX.
Коль вычисленья я себе позволю,
Плачевны будутъ выводы мои:
Султанъ былъ старъ, а женъ имелъ онъ вволю;
Имъ - каждой - доказательства любви
Лишь выпадали изредка на долю...
Гюльбея щедро страсти дань платила,
А сердцу постоянство только мило.
X.
Въ любви у женщинъ нравъ неукротимъ;
Ревниво защищать свои владенья
Оне всегда готовы. Горько имъ
Сносить такой позоръ, какъ нарушенье
Ихъ вескихъ правъ, и уступать другимъ
Хоть часть того, что въ ихъ распоряженьи.
Невыносима боль такихъ обидъ,
И женщина всегда за нихъ отмститъ.
XI.
Востоку тоже не легко измены
Переносить; нередко жены тамъ
Изъ ревности готовы делать сцены
Не въ меру расходившимся мужьямъ.
Конечно, нетъ у нихъ такой арены
Для действiй, какъ у христiанскихъ дамъ,
Но все жъ ихъ страсти сильны и глубоки.
XII.
Гюльбею больше всехъ изъ женъ своихъ
Любилъ султанъ; но было ль ей прiятно
Съ нимъ ложе разделять въ числе другихъ?
Мне многоженство просто непонятно;
Не мало отъ него последствiй злыхъ,
Не говоря о скуке необъятной,
Что порождаетъ горечь вечныхъ смутъ.
Съ одной женой и то справляться трудъ.
XIII.
Великiй падишахъ... (Подобострастно
Къ монархамъ относиться всякiй радъ;
Предъ ними преклоняться все согласны,
Пока -червякъ, голодный демократъ,
Ихъ въ кормъ не обратитъ). Съ улыбкой страстной
Султанъ, любовью пламенной объятъ,
Приблизился къ Гюльбее. Онъ за это
Ждалъ отъ нея и ласки и привета.
XIV.
Что ласкамъ можемъ верить не всегда мы,--
Въ нихъ часто ложь. Со шляпой иль чепцомъ,
Что въ виде украшенья носятъ дамы,
Оне сходны, - ведь сбросить нипочемъ
Уборъ, что только роль играетъ рамы:
Онъ къ голове нисколько не пришитъ;
Такъ и при ласкахъ часто сердце спитъ.
XV.
Стыда румянецъ, трепетъ сладострастья,
Что женщина готова скрыть скорей,
Чемъ выказать, невольный вздохъ участья -
Вотъ признаки любви; ихъ нетъ верней;
Для женщины тогда свиданье - счастье;
Кривить душой тогда къ чему же ей?
Для истинной любви всегда опасность -
Излишняя холодность, также страстность.
XVI.
Притворный пылъ на скользкiй путь ведетъ;
Но если жаръ излишнiй и неложенъ,
На чувственность и плохъ, и ненадеженъ.
Такого капитала переходъ
Въ другiя руки съ легкостью возможенъ
При малой скидке. Также неумны
Те женщины, что слишкомъ холодны.
XVII.
Холодности насъ сердитъ видъ унылый;
Кто не лелеетъ светлую мечту -
Забросить искру страсти въ сердце милой?
Сердечный холодъ губитъ красоту;
Иной отдать готовъ и жизнь, и силы,
Чтобы найти взаимность "Medio tu
Tutlssimus ibis" - такъ гласитъ Горацiй;
Его слова - девизъ любви всехъ нацiй.
XVIII.
Здесь слово "tu" излишне, но мой стихъ
Нуждался въ немъ, и, не имея права,
Его вклеилъ я: вышла изъ плохихъ
Съ гекзаметромъ вставнымъ моя октава.
Погрешностей, что для стиха отрава
Но все жъ въ цитате нравственный урокъ;
Читателю пойти онъ можетъ въ прокъ.
XIX.
Гюльбея ловко справилась съ задачей.
Успехъ венчаетъ дело; нуженъ онъ
Въ любви, какъ въ туалете; все - въ удаче!
Увы, неправде мiръ воздвигнулъ тронъ!
Лгутъ дамы; намъ же поступать иначе
Порой нельзя. Но всемъ любовь - законъ;
Страсть къ размноженью насъ весь векъ тревожитъ
И въ насъ ее убить лишь голодъ можетъ.
XX.
Итакъ, пусть спятъ султанша и султанъ.
Кровать - не тронъ; имъ можетъ сладко слаться.
Но на яву какъ горестенъ обманъ,
Где мы мечтали жизнью наслаждаться!..
Житейскихъ неудачъ тяжелъ изъянъ;
Намъ съ легкими порой трудней справляться,
Такъ камень пробиваетъ капель рядъ.
XXI.
Сварливая жена; упрямый съ детства
Ребенокъ-неслухъ; конь, что захромалъ;
Жидовскiй долгъ, что заплатить нетъ средства;
Шалунъ капризный; песъ, что боленъ сталъ;
Старуха, что лишила насъ наследства,
Другимъ отдавъ желанный капиталъ,--
Все это вздоръ; но можно ль безъ страданья
Переносить такiя испытанья?
XXII.
Людей, скотовъ, а также векселя
Я отправляю къ чорту, какъ философъ;
Конечно, исключаю женщинъ я
Изъ этихъ добровольныхъ чорту взносовъ.
Въ мечты погружена душа моя;
Но что душа и мысль? - Такихъ вопросовъ
Не разрешить, - ихъ смыслъ сокрытъ для всехъ,--
И ихъ отправить къ чорту бы не грехъ.
Все проклинать я изъявилъ согласье.
Но что мои проклятья? - Звукъ пустой.
Анафема святого Афанасья -
Вотъ образецъ, какъ попирать ногой
Съ глубокимъ умиленьемъ трудъ святой;
Въ молитвенникахъ всехъ творенье это -
Какъ радуга блеститъ во время лета.
XXIV.
Какъ тяжелы для женъ преступныхъ ночи!
Ихъ страсть томитъ, оне не знаютъ сна,
И света ждутъ усталыя ихъ очи.
А ночь все длится, призраковъ полна,
Оне лежатъ въ жару, боясь къ тому жъ,
Чтобъ не проснулся нелюбимый мужъ...
XXV.
Ни мягкiй пухъ подушки белоснежной,
Отъ муки не спасаютъ неизбежной,
Когда проснется страсти роковой
Въ груди жены преступной пылъ мятежный.
Какъ трудно ей владеть собой!..
И въ этомъ вамъ живой примеръ Гюльбея.
XXVI.
Вотъ удалиться всемъ сигналъ былъ данъ.
Красавицы, поклонъ отвесивъ низкiй,
Къ нимъ, какъ известно, по одежде близкiй,
Пошелъ въ гаремъ, какъ приказалъ султанъ.
Безмолвно удалились одалиски,
А жажда страсти ихъ вздымала грудь.
XXVII.
Калигула - что за злодей, о Боже!--
Жалелъ, что не съ одною головой
Весь мiръ, чтобъ отрубить ее... Я тоже,
Въ другомъ лишь роде (былъ я помоложе);
Желалъ я, чтобы женщинъ светлый рой
Имелъ одни уста, чтобъ въ упоеньи
Расцеловать ихъ всехъ въ одно мгновенье.
Завидую тебе, о Брiарей,
Коль у тебя такъ разныхъ членовъ много,
Какъ рукъ и главъ; но все женой твоей
Не суждено моей быть музе строгой,--
Къ тому жъ намъ въ Патагонью не дорога.
Итакъ, примуся снова за разсказъ
И къ лилипутамъ вновь верну я васъ.
XXIX.
И двинулся съ толпою юныхъ женъ
Къ гарему, сладкимъ трепетомъ объятый.
Конечно, рисковалъ не мало онъ...
(Ведь за безчестье въ Турцiи нетъ платы,
Жуанъ, забывъ опасность, страстнымъ взглядомъ
Впиваться сталъ въ альмей, съ нимъ шедшихъ рядомъ.
XXX.
Но роли онъ не забывалъ своей.
По анфиладе залъ и галлерей
Шли чинно одалиски. За собою
Начальница вела ихъ, Передъ ней
Дрожалъ гаремъ. За нравовъ чистотою
Она въ гареме "матерью" звалась.
XXXI.
"Мать девъ" въ дворце султана - титулъ лестный
(Де-Тотъ и Кантемиръ вамъ указать
Была ль старуха въ самомъ деле мать,
И было ли притомъ вполне уместно
Названье девъ девицамъ темъ давать.
Старуха ихъ держала въ черномъ теле,
XXXII.
Нетрудно было ей исполнить долгъ,--
Затворы помогали ей и стены
И евнуховъ усердныхъ целый полкъ.
Тогда въ такомъ надзоре есть ли толкъ?
Въ гареме дни неслись безъ перемены.
Въ Италiи такъ въ кельяхъ жизнь течетъ;
Для страсти тамъ одинъ исходъ.
Какой же? - Благочестье съ чистотою.
Нескромны вы, такой вопросъ мне давъ.
Я продолжаю. Тихою стопою
Альмеи шли, свой сдерживая нравъ;
Но ведь река быстра, и я неправъ:
Оне шли тихо. Съ озеромъ, что немо,
Сходнее было шествiе гарема.
XXXIV.
И стража Скрылась, - какъ мальчишки въ школе,
Какъ волны, что плотину унесли,
Какъ птички, какъ безумные на воле,
Какъ жены, что свободу обрели,
Оне все разомъ, словно сговорясь,
Запели вдругъ, танцуя и смеясь.
XXXV.
Конечно, занялись все безъ изъятья
Нашли оне, что не къ лицу ей платье,
Что у нея безспорно вкуса нетъ,
Что о серьгахъ у ней нетъ и понятья;
Не всемъ она казалась въ цвете летъ;
Жалея, что лишь въ этомъ сходстве дело.
XXXVI.
Однако же все согласились въ томъ,
Что новая пришелица прекрасна;
Отыскивать невольницу напрасно;
Смешно вводить такихъ красавицъ въ домъ,--
То можетъ для Гюльбеи быть опасно:
Въ султане къ ней остыть ведь можетъ страсть;
XXXVII.
Всего странней, что, осмотревъ подругу,
Ея не разнесли и въ пухъ, и въ прахъ;
Такого безпристрастiя въ заслугу
Несправедливы женщины другъ къ другу;
На то причины: ревность, зависть, страхъ. *
Красивыхъ лицъ оне не переносятъ
И красоту всегда, везде поносятъ.
Гаремъ, что на хвалы не тратилъ словъ,
Себе позволилъ сделать исключенье;
Но верно есть симпатiи половъ,--
Къ Жуану непонятное влеченье
Что эта сила: вражье навожденье
Иль магнетизмъ?.. Предметъ мне незнакомъ,
И спора я не подниму о томъ.
XXXIX.
Къ подруге юной. Дружбою святой
То чувство было новое богато;
Инымъ хотелось звать ее сестрой;
Другимъ въ ней было бъ лестно видеть брата,
И самому наместнику Пророка,--
Красавца какъ не полюбить глубоко!..
XL.
Изъ юныхъ женъ, что помещалъ гаремъ,
И головы вскружила имъ совсемъ:
Дуду роскошной, Катеньке и Лоле.
Краса въ уделъ досталася имъ всемъ,
Но даже въ незначительнейшей доле
Лишь дружбы пылъ сойтися имъ помогъ.
XLI.
Смугла и горяча, какъ индiанка,
Казалась Лола. Въ Катеньке собой
И глазокъ голубыхъ огонь живой,
Что для любви услада и приманка.
Ей Грузiя была родной страной.
Въ Дуду дышали лень и сладострастье.
XLII.
Съ Венерою заснувшею сходна
Была Дуду; но всякiй, я уверенъ,
Любуясь ей, лишиться могъ бы сна.
Быть можетъ, черезчуръ была полна
Дуду" но все жъ я вовсе не намеренъ
Ее хулить и, право, бы немогъ
Въ ней отыскать какой-нибудь порокъ.
Въ ней не было большого оживленья,
Но утромъ мая веяло отъ ней;
Въ ея лице читалося томленье
И нега умеряла блескъ очей.
Со статуей, что создалъ Прометей,
Когда въ ней жизнь впервые закипела,
Мою Дуду могу сравнить я смело.
XLIV.
"А какъ, - спросила Лола, - звать тебя?"
- "Жуанною". - "Какъ мило имя это!"
- "Откуда ты?" - сказала Катя. - "Я -
Испанка". - "Но въ какой же части света
Испанiя?" "О, милая моя,
Испанiя - то островъ, что лежитъ
Близъ Африки. Того не ведать - стыдъ!"
XLV.
Въ невежестве такъ Катю укоряла
Дуду съ Жуанны милой не спускала;
Рукой ей кудри гладила не разъ,
Играя молча тканью покрывала.
Притомъ вздыхать случалось ей подчасъ
Которой крестъ нести достался тяжкiй.
XLVI.
Начальница къ девицамъ подошла.
- "Пойти на отдыхъ намъ теперь бы кстати,--
Я для Жуанны отыскать кровати.
Конечно, завтра справлю все дела
(Гаремъ, едва дыша, ловилъ слова те)...
Но все жъ греху мне следуетъ помочь,
".
XLVII.
На это Лола молвила: - "Мамаша!
Я въ векъ не допущу, чтобъ кто нибудь
Васъ безпокоить сталъ: здоровье ваше
Я лягу, такъ и быть, съ подругой нашей;
Сейчасъ же укажу ей къ спальне путь".
Тутъ Катенька вдругъ закричала: - "Что же,
И я готова разделить съ ней ложе.
Къ тому же спать боюся я одна.
Когда я въ спальне, страхъ мне сердце гложетъ:
Мне чудится, что комната полна
Уродливыхъ чертей; меня тревожитъ
Заснуть подруга верно мне поможетъ".
- "Коль это такъ - старуха ей въ ответъ,--
Не спать Жуанне, въ томъ сомненья нетъ!
XLIX.
"Нетъ, не отправлю Лолу я съ Жуанной",
Сказала мать: - "на то причины есть.
У Катеньки привычки тоже странны
И всехъ ея причудъ не перечесть...
Дуду скромнее всехъ, съ ней сонъ желанный
"
Дуду на то не молвила ни слова:
Она молчать всегда была готова.
L.
Дуду старуху чмокнула межъ глазъ;
Затемъ она, съ подругами простясь,
Съ Жуанною ушла въ покой далекiй,
Где спалъ гаремъ. Старухи злой приказъ,
Конечно, возбудить бы могъ упреки
Но строгостью смиряли пылкихъ девъ.
LI.
Дуду съ Жуанной очутились въ "оде",
Роскошной зале, где кроватей рядъ
Во всехъ гаремахъ дамы вместе спятъ.
Въ гаремахъ я бывалъ и, что тамъ въ моде,
Я изучилъ и описать вамъ радъ.
Все въ "оде" есть, что только дамамъ мило:
LII.
Дуду красой не поражала глазъ,
Но прелести была неизъяснимой
Она полна. Все въ ней пленяло васъ,
Не могъ, красе подобной не дивясь.
Такая красота неуловима,
И съ лицъ такихъ порою средства нетъ
Художнику похожiй снять портретъ.
Дуду собой ландшафтъ напоминала,
Где тишь и гладь видны со всехъ сторонъ.
Душевныхъ бурь она совсемъ не знала.
Со счастьемъ сходенъ светлый сердца сонъ.
Не разъ встречалъ я въ жизни бурныхъ женъ,
Не разъ видалъ и бури на просторе,
И что жъ? - По мне, не такъ опасно море.
LIV.
Но не грустна (она серьезна съ детства
Всегда была); порочною мечтой
Смутить ее наврядъ нашлось бы средство.
Такъ мало занималася собой
Что, хоть семнадцать летъ ужъ было ей,
Не сознавала красоты своей.
LV.
Зато она была добромъ богата,
Хоть человекъ тогда не ведалъ злата
(Мы часто противъ логики грешимъ:
Отъ non lucendo.слово lucus взято),
Но я не прочь въ нашъ векъ путемъ такимъ
Что и для чорта въ нихъ одне загадки.
LVI.
Я думаю, что смертныхъ жалкiй родъ
Составленъ изъ коринфскаго металла,
Но где, однако, медь преобладала.
Опять пустилъ я отступленье въ ходъ.
Прости меня, читатель: я не мало
Передъ тобою грешенъ, но свой нравъ
LVII.
Пора подумать снова о романе.
Итакъ, опять къ разсказу перейду:
Подробно Донъ Жуану, иль Жуанне,
Не тратя словъ ни для похвалъ, ни брани,
Для молчаливой женщины найду
Сравненье, что быть можетъ неудобно:
Она грозе безъ отзвуковъ подобна.
Затемъ Дуду о нравахъ этихъ странъ
Жуанне постаралась дать понятье.
(Все у меня Жуанною Жуанъ:
Причина та, что онъ былъ въ женскомъ платье)
Какъ все должны въ гареме, безъ изъятья,
Невинности святой блюсти законъ,--
Темъ бдительней надзоръ, чемъ больше женъ.
LIX.
Дуду ее поцеловала. Что жъ,
Въ томъ видеть ничего нельзя дурного;
Какъ поцелуй, когда онъ чистъ, хорошъ!
Въ лобзаньяхъ дамъ нетъ смысла никакого;
Въ стихахъ "лобзай" и "рай", конечно, рифмы,
Но въ ихъ союзе часто видимъ мифъ мы,
LX.
Дуду передъ подругою своей,
Невинность въ ней дышала детства дней;
Она, какъ дочь природыѵ заниматься
Собою не старалась. Редко ей
Предъ зеркаломъ случалось оправляться.
Испуганно дубравы ищетъ сень.
LXI.
Дуду раздеть подругу предложила,
Но отъ нея услышала отказъ,--
Что жъ, ей самой пришлось на этотъ разъ
Булавки вынимать; совсемъ не мило
Занятье, что страшитъ увечьемъ васъ:
Себе Жуанна исколола руки,--
LXII.
Оне въ ежа свободно превратятъ
Любую даму. Трудная задача
Бороться съ ними; право. сущiй адъ
И дело вовсе не пойдетъ на ладъ...
Не разъ чесалъ я дамъ, объ этомъ плача,
И имъ булавки всаживалъ туда,
Где это не проходитъ безъ следа.
Мудрецъ глядитъ съ презреньемъ на все это.
Но мудрствовать я самъ не прочь порой;
Въ науке я искалъ тепла и света,
Но не нашелъ я истины святой.
Намъ не проведать тайны роковой.
Откуда мы, что скажетъ намъ могила?--
Вопросовъ техъ неотразима сила.
LXIV.
Вдоль стенъ лампады теплились. Въ жилище
Султанскихъ женъ царила тишина.
Картины не создать милей и чище.
Коль духи есть, привычка ихъ смешна
Имъ выбрать бы, какъ сборище, гаремъ,--
Они свой вкусъ бы доказали темъ.
LXV.
Та зала чудный садъ напоминала,
Всехъ странъ красавицъ было тамъ не мало,--
Не трудно потерять имъ было бъ счетъ.
Одна съ косой распущенной лежала,
Склонивъ главу; такъ ветку зрелый плодъ
Какъ жемчуга, ея сверкали зубки.
LXVI.
Другая раскрасневшейся щекой
Покоилась на ручке белоснежной;
Ея катились локоны небрежно,
Она спала съ улыбкой; такъ порой
Сквозь облако луна сiяетъ нежно.
Съ нея покровы спали, и она
LXVII.
А третья, въ сонъ погружена глубокiй,
Вздыхала и уныла, и бледна;
Ей снился край любимый и далекiй,
Ея вздымалась грудь и слезъ потоки
Текли изъ глазъ, не прерывая сна;
Такъ темный кипарисъ въ тени лучистой
Блеститъ, одетъ росою серебристой.
Четвертая, какъ мрамора кусокъ,
Покоилась, объятая дремотой;
Съ ней сходенъ былъ застывшiй ручеекъ
Иль снегъ Альпiйскихъ горъ. Съ женою Лота,
Ее сравнить иль съ статуей. Безъ счета
Сравненья сыплю я и, можетъ быть,
Однимъ изъ нихъ съумелъ вамъ угодить.
LXIX.
Вотъ пятая. Она "известныхъ летъ",
Что въ переводе значитъ просто "въ летахъ".
Мне въ женщине лишь милъ весны расцветъ;
Года жъ, где думать о такихъ предметахъ
Иль о грехахъ прошедшихъ, - безотрадны;
Мне даже вспоминать о нихъ досадно.
LXX.
Дуду въ то время кто опишетъ сны?
Въ догадки мы пускаться не должны,--
Предположенья могутъ быть и ложны.
Но вотъ... среди полночной тишины,
Когда явленья призраковъ возможны,
На весь гаремъ Дуду раздался крикъ.
LXXI.
Вся "ода" поднялась въ мгновенье ока;
Все заметались, словно какъ въ чаду.
Невинную и скромную Дуду?
Ея испугъ всехъ изумилъ глубоко;
Я самъ ему причины не найду.
Кругомъ сновали дамы, страха полны.
LXXII.
На крикъ Дуду сбежалися толпой
Ея подруги. Очи ихъ горели
Отъ любопытства; полныя красой,
Такъ метеоръ блеститъ во тьме ночной.
Дуду. дрожа, сидела на постели;
Ея лицо пылало, и въ глазахъ,
Блуждавшихъ дико, сказывался страхъ.
Но шумъ, толпою девъ произведенный,
Жуанны не разсеялъ крепкiй сонъ:
Такъ мужъ храпитъ, когда съ женой законной
Супружеское ложе делитъ онъ.
Прелестный ликъ... Когда жъ, со всехъ сторонъ,
Толпа ее будить насильно стала,
Она, зевая сладко, сонъ прервала.
LXXIV.
Оне, волнуясь, разомъ все кричали,
И за вопросомъ сыпался вопросъ.
И умный, и дуракъ втупикъ бы стали,
Когда бъ на судъ такой идти пришлось!
Не бывшая "ораторомъ, какъ Брутъ",
Не сразу поняла, въ чемъ дело тутъ.
LXXV.
Вотъ, наконецъ, она, полна тревоги,
Приснился ей. (Въ такомъ лесу съ дороги
Разъ сбился Дантъ, въ года, когда ужъ бесъ
Не силенъ и мы къ нравственности строги,
Когда для женщинъ страсть теряетъ весъ
Въ лесу густомъ плодовъ виднелась груда.
LXXVI.
Тамъ въ самой чаще яблоня росла
Съ большими золотистыми плодами,
И только пожирала ихъ очами.
Тогда ей мысль внезапная пришла -
Околотить те яблоки камнями,
Чтобъ хоть одно схватить. Но, какъ на грехъ,
LXXVII.
Она совсемъ терять надежду стала,
Какъ вдругъ, непостижимо почему,
Съ высокой ветки яблоко упало
Коснулася, пчелы ужасной жало
Вонзилось въ сердце ей. Всю кутерьму
Наделалъ крикъ, что ею, противъ воли,
Былъ брошенъ отъ испуга и отъ боли.
Дрожа и заминаясь, свой разсказъ
Окончила Дуду. Сердилась "ода"...
Но ведь чинить допросы съ сонныхъ глазъ -
Вы согласитесь - странная метода!
Ихъ объяснять теперь явилась мода -
Во избежанье бредней и мечтательствъ -
"Счастливымъ совпаденьемъ обстоятельствъ".
LXXIX.
Ворчливо расходиться сталъ гаремъ,
А "мать", что сонъ безъ всякаго предлога
Прервала. разсердилася совсемъ
И на Дуду накинулася строго.
И, чуть не плача, въ томъ себя винила,
Что глупымъ крикомъ "оду" разбудила.
LXXX.
- "Не разъ я на веку слыхала вздоръ,--
Не слыхивала я до этихъ поръ.
Всехъ безпокоить изъ-за сна пустого
О яблоке и о пчеле - позоръ!
Ты нервами, должно быть, нездорова,
Что за причина этимъ страннымъ снамъ.
LXXXI.
Жуанны сонъ ты пробудила сладкiй;
Она прiютъ впервые здесь нашла.
За скромность всемъ тебя я предпочла,
А у тебя какiе-то припадки!
Стыдись! Должно-быть, ты съ ума сошла!
Чтобъ сонъ Жуанны не тревожить боле
".
LXXXII.
Отъ радости заискрились глаза
У Лолы отъ такого предложенья,
А у Дуду стекла съ щеки слеза.
И вотъ, надеясь, что пройдетъ гроза,
Она просила жалобно прощенья
За первую вину и поклялась,
Что во второй не провинится разъ...
Просила извинить то безпокойство,
Что причинилъ испугъ ея пустой;
Прибавила, что нервное разстройство,
Постигшее ее, всему виной;
Что отдохнуть немного - часъ, другой -
И будетъ вновь она совсемъ здорова
И никогда кричать не будетъ снова.
LXXXIV.
Жуанна и начальнице сказала,
Что ей съ Дуду прекрасно было спать,
Что крикъ ея она и не слыхала.
Во время шума сонъ ея прервать
Грешно Дуду лишь укорять за то,
Что ей приснился сонъ "mal а propos".
LXXXV.
Дуду смутясь, ловила эти речи,
Чтобъ скрыть лицо. Ея горели плечи
И шея отъ стыда. Въ саду весной
Такъ розаны алеютъ издалеча.
Какъ объяснить испугъ ея пустой
За верность фактовъ только отвечаю.
LXXXVI.
Итакъ, пускай ихъ вновь лелеютъ сны!
Но ужъ петухъ пропелъ и утро скоро.
Алеютъ волны синяго Босфора,
Вершины Кафскихъ горъ вдали видны,
Владенья курдовъ явственны для взора
И, тихо пробираясь сквозь туманъ,
LXXXVII.
Когда лучи денницы заалели,
Гюльбея, не смыкавшая очей,
Вскочила, истомленная, съ постели.
Пронзенный въ грудь, выделываетъ трели,
Вздыхая нежно о любви своей...
Но боль его бледнеетъ передъ тою,
Что создается страстью и тоскою.
Какъ видите, читатели, мораль
Всегда мной добросовестно воспета,
Но правды не дождусь отъ васъ. Мне жаль,
Что вы готовы, чтобъ не видеть света,
Я заслужу похвалъ. Понятно это:
Такая бездна расплодилась ихъ,
Что имъ нетъ дела до трудовъ чужихъ.
LXXXIX.
Но ей оно не даровало сна:
Любовь и гордость, грудь ея тревожа,
Боролись въ ней. Разстроена, бледна,
На статую она была похожа.
Такая мука сердце ей щемила,
Что въ зеркало взглянуть она забыла.
ХС.
Султанъ, спустя немного, тоже всталъ...
Весь мусульманскiй мiръ предъ нимъ дрожалъ,
А на него жена съ пренебреженьемъ
Смотрела! Ей онъ ненавистенъ сталъ.
Но ненависть жены бледна значеньемъ
Не то - где лишь съ одною жить законъ!..
ХСІ.
Султанъ, минутнымъ прихотямъ послушный,
На тайны сердца холодно смотрелъ.
И для того большой запасъ имелъ
Красивыхъ женъ, чтобъ время шло не скучно,
Когда искалъ онъ отдыха отъ делъ.
Но, впрочемъ, больше всехъ любя Гюльбею,
ХСІІ.
Когда султанъ былъ вымытъ и одетъ,
Согласно съ предписаньями Пророка,
Онъ, кофе выпивъ, собралъ свой советъ.
Былъ опечаленъ громомъ техъ победъ,
Что возмутили сладкiй сонъ Востока.
Екатерины опасался онъ,
Славнейшей изъ правительницъ и... женъ.
О пышный внукъ прославленной царицы!
Мои стихи, быть можетъ, долетятъ
Когда-нибудь и до твоей столицы.
(Пускай далекъ туманный Петроградъ, -
Въ стихахъ порой пророчества звучатъ,
И огласитъ, быть можетъ, песнь свободы
Твоихъ морей рокочущiя воды.
ХСІѴ.
Переступать не долженъ бы... Потомки
За предковъ не должны нести ответъ;
Былыхъ временъ печальные обломки
Въ исторiи лишь оставляютъ следъ.
Когда бъ потомки отвечать должны
За темныя деянья старины!
ХСѴ.
Но грустно то, что прошлаго уроки
Мы не хотимъ признать ихъ смыслъ глубокiй,--
И что жъ? - Зiяетъ смерть со всехъ сторонъ
И крови льются целые потоки!
Царица и султанъ, я убежденъ,
Для примиренья, чемъ пословъ посредство.
ХСѴІ.
Султанъ, что день, то собиралъ советъ,
Отъ недуговъ страны ища лекарство.
Въ конецъ его все расшатала царство;
Онъ растерялся отъ ея победъ
И проходилъ чрезъ всякiя мытарства,
Глубоко сожалея, что не могъ
ХСѴІІ.
Гюльбея, чтобы скрыть свое волненье
И безотраднымъ думамъ дать отпоръ,
Въ свой кабинетъ, прiютъ для наслажденья,
Здесь искрились редчайшiе каменья;
Тамъ драгоценный виделся фарфоръ;
Въ той комнате, где было все богато,
Цветы бросали волны аромата.
ѴІІІ.
И мраморъ, и порфиръ блестели въ ней;
Въ роскошныхъ клеткахъ птички щебетали;
Цветныя стекла блескъ денныхъ лучей,
Таинственно сiяя, умеряли.
Что уголокъ волшебный наполняли,
А потому прошу вообразить,--
Что я перомъ не могъ изобразить.
ХСІХ.
Къ себе Баба Гюльбея позвала.
Къ султанскимъ женамъ онъ попалъ обманомъ...
Удачно ли поведены дела,
И суждено ль ея заветнымъ планамъ
Конечно, интереснейшей - проблема,
Какъ ночь провелъ Жуанъ въ стенахъ гарема,
С.
Ея вопросы падали какъ градъ
Предъ ней стоялъ, смущенiемъ объятъ,
Баба, слуга порока и нечестья.
Въ глаза бросалось, что онъ скрыть бы радъ
Какiя-то тревожныя известья.
Какъ всякiй, кто взволнованъ и смущенъ.
CI.
Въ уделъ Гюльбее не далось терпенье:
Всегда ея желанье или спросъ
И что же? - Вдругъ ответа ждать пришлось!
Чемъ более росло Баба смущенье,
Она темъ строже делала допросъ.
Вся покрасневъ отъ вспыхнувшей въ ней крови,
CII.
Лукавый негръ, предчувствуя беду,
Просилъ ее не гневаться; признался,
Что Донъ-Жуанъ былъ порученъ Дуду;
И этого не могъ иметь въ виду.
Кораномъ и святымъ верблюдомъ клялся;
Что онъ не виноватъ въ беде такой
И безупречно долгъ исполнилъ свой.
Жуанъ былъ вверенъ строгому надзору
Смотрительницы. Евнухъ сожалелъ,
Что по ея вине такъ много вздору
Нежданно вышло; - права не имелъ
Къ тому же, если бъ онъ посмелъ
Начальнице перечить, безъ сомненья
Проснуться въ ней могли бы подозренья.
СІѴ.
Что Донъ Жуанъ держалъ себя примерно.
А иначе въ мешокъ попалъ бы онъ!
Кто побежитъ на встречу смерти верной?
Однако про Дуду тревожный сонъ
Гюльбее не решился разсказать:
Въ огонь зачемъ же масло подливать?
СѴ.
Баба не умолкалъ, но уже даромъ
Она его не слушала, Пожаромъ
Въ ней пробудилась страсть; она едва
Дышала, пораженная ударомъ;
Какъ вихрь, ея кружилась голова,
Ей орошалъ и бледный лобъ, и руки.
CVI.
Хотя была энергiи полна
Султанша, все же евнуху казалось,
Ея лицо отъ муки искажалось;
Въ конвульсiяхъ томилася она.
Инымъ не разъ испытывать случалось
Такое чувство отъ нежданныхъ бедъ,
СѴІІ.
Какъ Пифiя въ минуту вдохновенья,
Она стояла. Грудь ея рвалась
На части отъ тяжелаго мученья;
Но стало проходить оцепененье -
И вотъ, безъ силы, на диванъ склонясь,
Она главу, что злая скорбь томила,
Безпомощно въ колени схоронила.
ѴІІІ.
Лицо скрывали пряди длинныхъ косъ,
Что падали на мраморныя плиты,
Какъ ветви ивы. Страшенъ сердца грозъ
Стремительный порывъ! Отъ муки скрытой
Несутся волны, пеною покрыты;
Разбившись, въ даль стремится бурный валъ
И вновь, шумя, бежитъ къ подножью скалъ.
СІХ.
Ея лицо и наклоненный станъ
Скрывала, на полъ падая волною,
Ея рука держалась за диванъ,
Напоминая мраморъ белизною.
Художника талантъ, а не поэта,
Какъ хороша картина вышла бъ эта!
СХ.
Баба, что нравъ ея вполне постигъ,
Онъ, устрашась грозы, совсемъ притихъ.
Гюльбее стало легче; замиранье;
Давившее ей грудь, продлилось мигъ,
И стало утихать ея страданье,
Такъ въ море - стонъ, хоть пронеслась гроза.
СХІ.
По комнате Гюльбея заходила
То медленно, то быстро, что всегда -
Не можетъ проявляться безъ следа.
Походка - духа верное мерило.
Саллюстiй говоритъ, что никогда
Не могъ ходить спокойно Катилина.
СХІІ.
Гюльбея, сделавъ несколько шаговъ,
Остановилась и привесть велела
Къ себе двухъ провинившихся рабовъ...
Но сделалъ видъ, что тайну этихъ словъ
Не понимаетъ, и спросилъ несмело:
Какихъ рабовъ угодно видеть ей,
Чтобъ безъ ошибки ихъ привесть скорей?
Гюльбея еле слышно отвечала:
- "Грузинку... и любовника ея!..
У двери потайной... чтобъ лодка ждала,
А остальное - дело ужъ твое!.."
У негра было тонкое чутье:
Заметивъ въ ней борьбу и колебанье,
Онъ сталъ просить отмены приказанья.
СХІѴ.
- "Услышать, что исполнить - это то же!
Я въ верности тебе принесъ обетъ,
И для меня слова твои дороже,
Чемъ все земныя блага! Но советъ
Быть можетъ, неповиненъ предъ тобой...
Ты приговоръ должна отсрочить свой!
СХѴI.
Казнить легко! Свидетели безмолвны!
Близъ этихъ стенъ похоронили волны!
Не разъ здесь гибли въ сумраке ночномъ
Сердца, что бились, жгучей страсти полны.
Ты о рабе вздыхаешь молодомъ:
Но отъ любви найдешь ли ты спасенье?"
СХѴІ.
- "Какъ смеешь ты о чувствахъ разсуждать,
Презренный червь!" - такъ молвила Гюльбея.
"Твой долгъ лишь приказанья исполнять!
Уйди скорей!" - Баба стоялъ, робея.
Онъ зналъ, что споръ опасно поднимать:
Чужой дороже собственная шея.
Чтобы исполнить данный ей приказъ,
СХѴІІ.
Баба ушелъ, но скрыть своей досады
Онъ не былъ въ силахъ. Бешенствомъ объятъ,
Всехъ женщинъ поносилъ онъ безъ пощады
Онъ порицалъ ихъ прихоти и взгляды,
Особенно султаншу, и былъ радъ,
Что, среднiй родъ собою представляя,
Могъ мирно жить, страстей не признавая.
ѴІІІ.
И вотъ созвалъ собратiй онъ своихъ,
Чтобъ юныхъ девъ вести къ жене султана;
Онъ причесать велелъ получше ихъ
И прiодеть, хотя и было рано.
Веселость и покой смутилъ Жуана.
Струхнула и Дуду... Но кто жъ бы могъ
Найти для ослушанiя предлогъ?
CXIX.
Къ султанше...Но я здесь прерву разсказъ...
Свиданье съ нею - радость или горе
Имъ принесло, иль, просто разсердясь,
Она ихъ утопить велела въ море,--
Впередъ бежать себе я не позволю,
Угадывая женъ капризныхъ волю.
CXX.
Хоть тяжкiй крестъ моимъ героямъ данъ,
Надеюсь, что отъ рыбъ уйдетъ Жуанъ,
Хотя его плачевно положенье.
Разнообразить долженъ я романъ
И буду петь иныя приключенья.
Речь о войне въ той песне поведу.