Дон-Жуан.
Песнь шестая

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Жуан. Песнь шестая (старая орфография)

ПЕСНЬ ШЕСТАЯ.

                              I.

          "Минуты есть прилива и отлива

          В делах людей" - так говорит Шекспир

          Воспользуйся минутою счастливой -

          И жизнь ты превратишь в роскошный пир;

          Но пропустить ее иным не диво.

          Сознаться надо, странно создан мир:

          Один конец имеет лишь значенье;

          Где думаешь погибнуть, там - спасенье.

                              II.

          Приливы и отливы тоже есть

          В делах и жизни женщин. Это - море,

          Которого течений и не счесть;

          Довериться ему - беда и горе.

          Мужчиной правят воля, ум и честь;

          А женщина с разсудком часто в ссоре,

          Она лишь сердцу щедро платит дань;

          Кто прихотям её укажет грань?

          Красавица, что жертвовать готова

          Вселенной, троном, жизнью, чтобы пасть

          Лишь к милому в объятья; что оковы

          Не признает и верит только в страсть -

          Опасна всем: её всесильны ковы;

          С ней демона сравниться может власть,

          Коль демон есть; когда она полюбит,--

          Отдавшись ей, кто душу не погубит...

                              IV.

          Не раз страдал от честолюбцев свет

          И кровь, по их вине, лилась рекою;

          Когда же страсть - причина тяжких бед,

          Мириться с злом готовы мы порою.

          Безсмертие не славою побед

          Стяжал Антоний; жертвуя собою

          Для Клеопатры, власть утратил он,

          Но славен стал, хоть был и побежден.

                              V.

          Мне жаль, что сорок лет тогда ей было,

          Любовь лишь в цвете лет - восторг и сила;

          Ценой всех царств её не купишь чар,

          Как молодость пройдет. Я отдал милой,

          За неименьем царств, безценный дар:

          Я отдал ей все грезы первой страсти;

          Их воскресить, увы, не в нашей власти!

                              VI.

          Дар юности так примется ль от нас,

          Как лепта от вдовицы - неизвестно;

          Но все скажу, что без любви прикрас

          На свете было б холодно и тесно.

          "Бог есть любовь", - твердили нам не раз,

          Но и любовь ведь тоже бог прелестный;

          По крайней мере им она была,

          Когда земля не знала слез и зла.

                              VII.

          Оставил я в опасном положеньи

          Героя, хоть совсем не жалок он.

          Запретный плод вкушать ведь наслажденье,

          Султаны не имеют снисхожденья

          К таким грехам. Не так судил Катон:

          Прославленный герой любезно другу

          На время уступил свою супругу.

                              VIII.

          Я не могу Гюльбею не хулить,

          Хотя б хула сулила мне напасти;

          Но я привык лишь правду говорить.

          Гюльбей ум был слаб, а сильны страсти;

          Вот почему, быть может, изменить

          Она решилась мужу. Мало власти,--

          Нужна любовь. Султан же много жен

          Имел, притом уж был немолод он.

                              IX.

          Коль вычисленья я себе позволю,

          Плачевны будут выводы мои:

          Султан был стар, а жен имел он вволю;

          Им - каждой - доказательства любви

          Лишь выпадали изредка на долю...

          Гюльбея щедро страсти дань платила,

          А сердцу постоянство только мило.

                              X.

          В любви у женщин нрав неукротим;

          Ревниво защищать свои владенья

          Оне всегда готовы. Горько им

          Сносить такой позор, как нарушенье

          Их веских прав, и уступать другим

          Хоть часть того, что в их распоряженьи.

          Невыносима боль таких обид,

          И женщина всегда за них отмстит.

                              XI.

          Востоку тоже не легко измены

          Переносить; нередко жены там

          Из ревности готовы делать сцены

          Не в меру расходившимся мужьям.

          Конечно, нет у них такой арены

          Для действий, как у христианских дам,

          Но все ж их страсти сильны и глубоки.

                              XII.

          Гюльбею больше всех из жен своих

          Любил султан; но было ль ей приятно

          С ним ложе разделять в числе других?

          Мне многоженство просто непонятно;

          Не мало от него последствий злых,

          Не говоря о скуке необъятной,

          Что порождает горечь вечных смут.

          С одной женой и то справляться труд.

                              XIII.

          Великий падишах... (Подобострастно

          К монархам относиться всякий рад;

          Пред ними преклоняться все согласны,

          Пока -червяк, голодный демократ,

          Их в корм не обратит). С улыбкой страстной

          Султан, любовью пламенной объят,

          Приблизился к Гюльбее. Он за это

          Ждал от нея и ласки и привета.

                              XIV.

          Что ласкам можем верить не всегда мы,--

          В них часто ложь. Со шляпой иль чепцом,

          Что в виде украшенья носят дамы,

          Оне сходны, - ведь сбросить нипочем

          Убор, что только роль играет рамы:

          Он к голове нисколько не пришит;

          Так и при ласках часто сердце спит.

                              XV.

          Стыда румянец, трепет сладострастья,

          Что женщина готова скрыть скорей,

          Чем выказать, невольный вздох участья -

          Вот признаки любви; их нет верней;

          Для женщины тогда свиданье - счастье;

          Кривить душой тогда к чему же ей?

          Для истинной любви всегда опасность -

          Излишняя холодность, также страстность.

                              XVI.

          Притворный пыл на скользкий путь ведет;

          Но если жар излишний и неложен,

          На чувственность и плох, и ненадежен.

          Такого капитала переход

          В другия руки с легкостью возможен

          При малой скидке. Также неумны

          Те женщины, что слишком холодны.

                              XVII.

          Холодности нас сердит вид унылый;

          Кто не лелеет светлую мечту -

          Забросить искру страсти в сердце милой?

          Сердечный холод губит красоту;

          Иной отдать готов и жизнь, и силы,

          Чтобы найти взаимность "Medio tu

          Tutlssimus ibis" - так гласит Гораций;

          Его слова - девиз любви всех наций.

                              XVIII.

          Здесь слово "tu" излишне, но мой стих

          Нуждался в нем, и, не имея права,

          Его вклеил я: вышла из плохих

          С гекзаметром вставным моя октава.

          Погрешностей, что для стиха отрава

          Но все ж в цитате нравственный урок;

          Читателю пойти он может в прок.

                              XIX.

          Успех венчает дело; нужен он

          В любви, как в туалете; все - в удаче!

          Увы, неправде мир воздвигнул трон!

          Лгут дамы; нам же поступать иначе

          Страсть к размноженью нас весь век тревожит

          И в нас ее убить лишь голод может.

                              XX.

          Итак, пусть спят султанша и султан.

          Но на яву как горестен обман,

          Где мы мечтали жизнью наслаждаться!..

          Житейских неудач тяжел изъян;

          Нам с легкими порой трудней справляться,

          Так камень пробивает капель ряд.

                              XXI.

          Сварливая жена; упрямый с детства

          Ребенок-неслух; конь, что захромал;

          Шалун капризный; пес, что болен стал;

          Старуха, что лишила нас наследства,

          Другим отдав желанный капитал,--

          Все это вздор; но можно ль без страданья

                              XXII.

          Людей, скотов, а также векселя

          Я отправляю к чорту, как философ;

          Конечно, исключаю женщин я

          В мечты погружена душа моя;

          Но что душа и мысль? - Таких вопросов

          Не разрешить, - их смысл сокрыт для всех,--

          И их отправить к чорту бы не грех.

          Все проклинать я изъявил согласье.

          Но что мои проклятья? - Звук пустой.

          Анафема святого Афанасья -

          Вот образец, как попирать ногой

          С глубоким умиленьем труд святой;

          В молитвенниках всех творенье это -

          Как радуга блестит во время лета.

                              XXIV.

          Как тяжелы для жен преступных ночи!

          Их страсть томит, оне не знают сна,

          И света ждут усталые их очи.

          А ночь все длится, призраков полна,

          Оне лежат в жару, боясь к тому ж,

          Чтоб не проснулся нелюбимый муж...

                              XXV.

          Ни мягкий пух подушки белоснежной,

          От муки не спасают неизбежной,

          Когда проснется страсти роковой

          В груди жены преступной пыл мятежный.

          Как трудно ей владеть собой!..

          И в этом вам живой пример Гюльбея.

                              XXVI.

          Вот удалиться всем сигнал был дан.

          Красавицы, поклон отвесив низкий,

          К ним, как известно, по одежде близкий,

          Пошел в гарем, как приказал султан.

          Безмолвно удалились одалиски,

          А жажда страсти их вздымала грудь.

                              XXVII.

          Калигула - что за злодей, о Боже!--

          Жалел, что не с одною головой

          Весь мир, чтоб отрубить ее... Я тоже,

          В другом лишь роде (был я помоложе);

          Желал я, чтобы женщин светлый рой

          Имел одни уста, чтоб в упоеньи

          Расцеловать их всех в одно мгновенье.

          Завидую тебе, о Бриарей,

          Коль у тебя так разных членов много,

          Как рук и глав; но все женой твоей

          Не суждено моей быть музе строгой,--

          К тому ж нам в Патагонью не дорога.

          Итак, примуся снова за рассказ

          И к лилипутам вновь верну я вас.

                              XXIX.

          И двинулся с толпою юных жен

          К гарему, сладким трепетом объятый.

          Конечно, рисковал не мало он...

          (Ведь за безчестье в Турции нет платы,

          Жуан, забыв опасность, страстным взглядом

          Впиваться стал в альмей, с ним шедших рядом.

                              XXX.

          Но роли он не забывал своей.

          По анфиладе зал и галлерей

          Шли чинно одалиски. За собою

          Начальница вела их, Перед ней

          Дрожал гарем. За нравов чистотою

          Она в гареме "матерью" звалась.

                              XXXI.

          "Мать дев" в дворце султана - титул лестный

          (Де-Тот и Кантемир вам указать

          Была ль старуха в самом деле мать,

          И было ли притом вполне уместно

          Названье дев девицам тем давать.

          Старуха их держала в черном теле,

                              XXXII.

          Нетрудно было ей исполнить долг,--

          Затворы помогали ей и стены

          И евнухов усердных целый полк.

          Тогда в таком надзоре есть ли толк?

          В гареме дни неслись без перемены.

          В Италии так в кельях жизнь течет;

          Для страсти там один исход.

          Какой же? - Благочестье с чистотою.

          Нескромны вы, такой вопрос мне дав.

          Я продолжаю. Тихою стопою

          Альмеи шли, свой сдерживая нрав;

          Но ведь река быстра, и я неправ:

          Оне шли тихо. С озером, что немо,

          Сходнее было шествие гарема.

                              XXXIV.

          И стража Скрылась, - как мальчишки в школе,

          Как волны, что плотину унесли,

          Как птички, как безумные на воле,

          Как жены, что свободу обрели,

          Оне все разом, словно сговорясь,

          Запели вдруг, танцуя и смеясь.

                              XXXV.

          Конечно, занялись все без изъятья

          Нашли оне, что не к лицу ей платье,

          Что у нея безспорно вкуса нет,

          Что о серьгах у ней нет и понятья;

          Не всем она казалась в цвете лет;

          Жалея, что лишь в этом сходстве дело.

                              XXXVI.

          Однако же все согласились в том,

          Что новая пришелица прекрасна;

          Отыскивать невольницу напрасно;

          Смешно вводить таких красавиц в дом,--

          То может для Гюльбеи быть опасно:

          В султане к ней остыть ведь может страсть;

                              XXXVII.

          Всего странней, что, осмотрев подругу,

          Ея не разнесли и в пух, и в прах;

          Такого безпристрастия в заслугу

          Несправедливы женщины друг к другу;

          На то причины: ревность, зависть, страх. *

          Красивых лиц оне не переносят

          И красоту всегда, везде поносят.

          Гарем, что на хвалы не тратил слов,

          Себе позволил сделать исключенье;

          Но верно есть симпатии полов,--

          К Жуану непонятное влеченье

          Что эта сила: вражье навожденье

          Иль магнетизм?.. Предмет мне незнаком,

          И спора я не подниму о том.

                              XXXIX.

          К подруге юной. Дружбою святой

          То чувство было новое богато;

          Иным хотелось звать ее сестрой;

          Другим в ней было б лестно видеть брата,

          И самому наместнику Пророка,--

          Красавца как не полюбить глубоко!..

                              XL.

          Из юных жен, что помещал гарем,

          И головы вскружила им совсем:

          Дуду роскошной, Катеньке и Лоле.

          Краса в удел досталася им всем,

          Но даже в незначительнейшей доле

          Лишь дружбы пыл сойтися им помог.

                              XLI.

          Смугла и горяча, как индианка,

          Казалась Лола. В Катеньке собой

          И глазок голубых огонь живой,

          Что для любви услада и приманка.

          Ей Грузия была родной страной.

          В Дуду дышали лень и сладострастье.

                              XLII.

          С Венерою заснувшею сходна

          Была Дуду; но всякий, я уверен,

          Любуясь ей, лишиться мог бы сна.

          Быть может, черезчур была полна

          Дуду" но все ж я вовсе не намерен

          Ее хулить и, право, бы немог

          В ней отыскать какой-нибудь порок.

          В ней не было большого оживленья,

          Но утром мая веяло от ней;

          В её лице читалося томленье

          И нега умеряла блеск очей.

          Со статуей, что создал Прометей,

          Когда в ней жизнь впервые закипела,

          Мою Дуду могу сравнить я смело.

                              XLIV.

           "А как, - спросила Лола, - звать тебя?"

           - "Жуанною". - "Как мило имя это!"

           - "Откуда ты?" - сказала Катя. - "Я -

          Испанка". - "Но в какой же части света

          Испания?" "О, милая моя,

          Испания - то остров, что лежит

          Близ Африки. Того не ведать - стыд!"

                              XLV.

          В невежестве так Катю укоряла

          Дуду с Жуанны милой не спускала;

          Рукой ей кудри гладила не раз,

          Играя молча тканью покрывала.

          Притом вздыхать случалось ей подчас

          Которой крест нести достался тяжкий.

                              XLVI.

          Начальница к девицам подошла.

           - "Пойти на отдых нам теперь бы кстати,--

          Я для Жуанны отыскать кровати.

          Конечно, завтра справлю все дела

          (Гарем, едва дыша, ловил слова те)...

          Но все ж греху мне следует помочь,

          ".

                              XLVII.

          На это Лола молвила: - "Мамаша!

          Я в век не допущу, чтоб кто нибудь

          Вас безпокоить стал: здоровье ваше

          Я лягу, так и быть, с подругой нашей;

          Сейчас же укажу ей к спальне путь".

          Тут Катенька вдруг закричала: - "Что же,

          И я готова разделить с ней ложе.

          К тому же спать боюся я одна.

          Когда я в спальне, страх мне сердце гложет:

          Мне чудится, что комната полна

          Уродливых чертей; меня тревожит

          Заснуть подруга верно мне поможет".

           - "Коль это так - старуха ей в ответ,--

          Не спать Жуанне, в том сомненья нет!

                              XLIX.

          "Нет, не отправлю Лолу я с Жуанной",

          Сказала мать: - "на то причины есть.

          У Катеньки привычки тоже странны

          И всех её причуд не перечесть...

          Дуду скромнее всех, с ней сон желанный

          "

          Дуду на то не молвила ни слова:

          Она молчать всегда была готова.

                              L.

          Дуду старуху чмокнула меж глаз;

          Затем она, с подругами простясь,

          С Жуанною ушла в покой далекий,

          Где спал гарем. Старухи злой приказ,

          Конечно, возбудить бы мог упреки

          Но строгостью смиряли пылких дев.

                              LI.

          Дуду с Жуанной очутились в "оде",

          Роскошной зале, где кроватей ряд

          Во всех гаремах дамы вместе спят.

          В гаремах я бывал и, что там в моде,

          Я изучил и описать вам рад.

          Все в "оде" есть, что только дамам мило:

                              LII.

          Дуду красой не поражала глаз,

          Но прелести была неизъяснимой

          Она полна. Все в ней пленяло вас,

          Не мог, красе подобной не дивясь.

          Такая красота неуловима,

          И с лиц таких порою средства нет

          Художнику похожий снять портрет.

          Дуду собой ландшафт напоминала,

          Где тишь и гладь видны со всех сторон.

          Душевных бурь она совсем не знала.

          Со счастьем сходен светлый сердца сон.

          Не раз встречал я в жизни бурных жен,

          Не раз видал и бури на просторе,

          И что ж? - По мне, не так опасно море.

                              LIV.

          Но не грустна (она серьезна с детства

          Всегда была); порочною мечтой

          Смутить ее навряд нашлось бы средство.

          Так мало занималася собой

          Что, хоть семнадцать лет уж было ей,

          Не сознавала красоты своей.

                              LV.

          Зато она была добром богата,

          Хоть человек тогда не ведал злата

          (Мы часто против логики грешим:

          От non lucendo.слово lucus взято),

          Но я не прочь в наш век путем таким

          Что и для чорта в них одне загадки.

                              LVI.

          Я думаю, что смертных жалкий род

          Составлен из коринфского металла,

          Но где, однако, медь преобладала.

          Опять пустил я отступленье в ход.

          Прости меня, читатель: я не мало

          Перед тобою грешен, но свой нрав

                              LVII.

          Пора подумать снова о романе.

          Итак, опять к рассказу перейду:

          Подробно Дон Жуану, иль Жуанне,

          Не тратя слов ни для похвал, ни брани,

          Для молчаливой женщины найду

          Сравненье, что быть может неудобно:

          Она грозе без отзвуков подобна.

          Затем Дуду о нравах этих стран

          Жуанне постаралась дать понятье.

          (Все у меня Жуанною Жуан:

          Причина та, что он был в женском платье)

          Как все должны в гареме, без изъятья,

          Невинности святой блюсти закон,--

          Тем бдительней надзор, чем больше жен.

                              LIX.

          Дуду ее поцеловала. Что ж,

          В том видеть ничего нельзя дурного;

          Как поцелуй, когда он чист, хорош!

          В лобзаньях дам нет смысла никакого;

          В стихах "лобзай" и "рай", конечно, рифмы,

          Но в их союзе часто видим миф мы,

                              LX.

          Дуду перед подругою своей,

          Невинность в ней дышала детства дней;

          Она, как дочь природыѵ заниматься

          Собою не старалась. Редко ей

          Пред зеркалом случалось оправляться.

          Испуганно дубравы ищет сень.

                              LXI.

          Дуду раздеть подругу предложила,

          Но от нея услышала отказ,--

          Что ж, ей самой пришлось на этот раз

          Булавки вынимать; совсем не мило

          Занятье, что страшит увечьем вас:

          Себе Жуанна исколола руки,--

                              LXII.

          Оне в ежа свободно превратят

          Любую даму. Трудная задача

          Бороться с ними; право. сущий ад

          И дело вовсе не пойдет на лад...

          Не раз чесал я дам, об этом плача,

          И им булавки всаживал туда,

          Где это не проходит без следа.

          Мудрец глядит с презреньем на все это.

          Но мудрствовать я сам не прочь порой;

          В науке я искал тепла и света,

          Но не нашел я истины святой.

          Нам не проведать тайны роковой.

          Откуда мы, что скажет нам могила?--

          Вопросов тех неотразима сила.

                              LXIV.

          Вдоль стен лампады теплились. В жилище

          Султанских жен царила тишина.

          Картины не создать милей и чище.

          Коль духи есть, привычка их смешна

          Им выбрать бы, как сборище, гарем,--

          Они свой вкус бы доказали тем.

                              LXV.

          Та зала чудный сад напоминала,

          Всех стран красавиц было там не мало,--

          Не трудно потерять им было б счет.

          Одна с косой распущенной лежала,

          Склонив главу; так ветку зрелый плод

          Как жемчуга, её сверкали зубки.

                              LXVI.

          Другая раскрасневшейся щекой

          Покоилась на ручке белоснежной;

          Ея катились локоны небрежно,

          Она спала с улыбкой; так порой

          Сквозь облако луна сияет нежно.

          С нея покровы спали, и она

                              LXVII.

          А третья, в сон погружена глубокий,

          Вздыхала и уныла, и бледна;

          Ей снился край любимый и далекий,

          Ея вздымалась грудь и слез потоки

          Текли из глаз, не прерывая сна;

          Так темный кипарис в тени лучистой

          Блестит, одет росою серебристой.

          Четвертая, как мрамора кусок,

          Покоилась, объятая дремотой;

          С ней сходен был застывший ручеек

          Иль снег Альпийских гор. С женою Лота,

          Ее сравнить иль с статуей. Без счета

          Сравненья сыплю я и, может быть,

          Одним из них съумел вам угодить.

                              LXIX.

          Вот пятая. Она "известных лет",

          Что в переводе значит просто "в летах".

          Мне в женщине лишь мил весны расцвет;

          Года ж, где думать о таких предметах

          Иль о грехах прошедших, - безотрадны;

          Мне даже вспоминать о них досадно.

                              LXX.

          Дуду в то время кто опишет сны?

          В догадки мы пускаться не должны,--

          Предположенья могут быть и ложны.

          Но вот... среди полночной тишины,

          Когда явленья призраков возможны,

          На весь гарем Дуду раздался крик.

                              LXXI.

          Вся "ода" поднялась в мгновенье ока;

          Все заметались, словно как в чаду.

          Невинную и скромную Дуду?

          Ея испуг всех изумил глубоко;

          Я сам ему причины не найду.

          Кругом сновали дамы, страха полны.

                              LXXII.

          На крик Дуду сбежалися толпой

          Ея подруги. Очи их горели

          От любопытства; полные красой,

          Так метеор блестит во тьме ночной.

          Дуду. дрожа, сидела на постели;

          Ея лицо пылало, и в глазах,

          Блуждавших дико, сказывался страх.

          Но шум, толпою дев произведенный,

          Жуанны не разсеял крепкий сон:

          Так муж храпит, когда с женой законной

          Супружеское ложе делит он.

          Прелестный лик... Когда ж, со всех сторон,

          Толпа ее будить насильно стала,

          Она, зевая сладко, сон прервала.

                              LXXIV.

          Оне, волнуясь, разом все кричали,

          И за вопросом сыпался вопрос.

          И умный, и дурак втупик бы стали,

          Когда б на суд такой идти пришлось!

          Не бывшая "оратором, как Брут",

          Не сразу поняла, в чем дело тут.

                              LXXV.

          Вот, наконец, она, полна тревоги,

          Приснился ей. (В таком лесу с дороги

          Раз сбился Дант, в года, когда уж бес

          Не силен и мы к нравственности строги,

          Когда для женщин страсть теряет вес

          В лесу густом плодов виднелась груда.

                              LXXVI.

          Там в самой чаще яблоня росла

          С большими золотистыми плодами,

          И только пожирала их очами.

          Тогда ей мысль внезапная пришла -

          Околотить те яблоки камнями,

          Чтоб хоть одно схватить. Но, как на грех,

                              LXXVII.

          Она совсем терять надежду стала,

          Как вдруг, непостижимо почему,

          С высокой ветки яблоко упало

          Коснулася, пчелы ужасной жало

          Вонзилось в сердце ей. Всю кутерьму

          Наделал крик, что ею, против воли,

          Был брошен от испуга и от боли.

          Дрожа и заминаясь, свой рассказ

          Окончила Дуду. Сердилась "ода"...

          Но ведь чинить допросы с сонных глаз -

          Вы согласитесь - странная метода!

          Их объяснять теперь явилась мода -

          Во избежанье бредней и мечтательств -

          "Счастливым совпаденьем обстоятельств".

                              LXXIX.

          Ворчливо расходиться стал гарем,

          А "мать", что сон без всякого предлога

          Прервала. разсердилася совсем

          И на Дуду накинулася строго.

          И, чуть не плача, в том себя винила,

          Что глупым криком "оду" разбудила.

                              LXXX.

           - "Не раз я на веку слыхала вздор,--

          Не слыхивала я до этих пор.

          Всех безпокоить из-за сна пустого

          О яблоке и о пчеле - позор!

          Ты нервами, должно быть, нездорова,

          Что за причина этим странным снам.

                              LXXXI.

          Жуанны сон ты пробудила сладкий;

          Она приют впервые здесь нашла.

          За скромность всем тебя я предпочла,

          А у тебя какие-то припадки!

          Стыдись! Должно-быть, ты с ума сошла!

          Чтоб сон Жуанны не тревожить боле

          ".

                              LXXXII.

          От радости заискрились глаза

          У Лолы от такого предложенья,

          А у Дуду стекла с щеки слеза.

          И вот, надеясь, что пройдет гроза,

          Она просила жалобно прощенья

          За первую вину и поклялась,

          Что во второй не провинится раз...

          Просила извинить то безпокойство,

          Что причинил испуг её пустой;

          Прибавила, что нервное разстройство,

          Постигшее ее, всему виной;

          Что отдохнуть немного - час, другой -

          И будет вновь она совсем здорова

          И никогда кричать не будет снова.

                              LXXXIV.

          Жуанна и начальнице сказала,

          Что ей с Дуду прекрасно было спать,

          Что крик её она и не слыхала.

          Во время шума сон её прервать

          Грешно Дуду лишь укорять за то,

          Что ей приснился сон "mal а propos".

                              LXXXV.

          Дуду смутясь, ловила эти речи,

          Чтоб скрыть лицо. Её горели плечи

          И шея от стыда. В саду весной

          Так розаны алеют издалеча.

          Как объяснить испуг её пустой

          За верность фактов только отвечаю.

                              LXXXVI.

          Итак, пускай их вновь лелеют сны!

          Но уж петух пропел и утро скоро.

          Алеют волны синяго Босфора,

          Вершины Кафских гор вдали видны,

          Владенья курдов явственны для взора

          И, тихо пробираясь сквозь туман,

                              LXXXVII.

          Когда лучи денницы заалели,

          Гюльбея, не смыкавшая очей,

          Вскочила, истомленная, с постели.

          Пронзенный в грудь, выделывает трели,

          Вздыхая нежно о любви своей...

          Но боль его бледнеет перед тою,

          Что создается страстью и тоскою.

          Как видите, читатели, мораль

          Всегда мной добросовестно воспета,

          Но правды не дождусь от вас. Мне жаль,

          Что вы готовы, чтоб не видеть света,

          Я заслужу похвал. Понятно это:

          Такая бездна расплодилась их,

          Что им нет дела до трудов чужих.

                              LXXXIX.

          Но ей оно не даровало сна:

          Любовь и гордость, грудь её тревожа,

          Боролись в ней. Разстроена, бледна,

          На статую она была похожа.

          Такая мука сердце ей щемила,

          Что в зеркало взглянуть она забыла.

                              ХС.

          Султан, спустя немного, тоже встал...

          Весь мусульманский мир пред ним дрожал,

          А на него жена с пренебреженьем

          Смотрела! Ей он ненавистен стал.

          Но ненависть жены бледна значеньем

          Не то - где лишь с одною жить закон!..

                              ХСИ.

          Султан, минутным прихотям послушный,

          На тайны сердца холодно смотрел.

          И для того большой запас имел

          Красивых жен, чтоб время шло не скучно,

          Когда искал он отдыха от дел.

          Но, впрочем, больше всех любя Гюльбею,

                              ХСИИ.

          Когда султан был вымыт и одет,

          Согласно с предписаньями Пророка,

          Он, кофе выпив, собрал свой совет.

          Был опечален громом тех побед,

          Что возмутили сладкий сон Востока.

          Екатерины опасался он,

          Славнейшей из правительниц и... жен.

          О пышный внук прославленной царицы!

          Мои стихи, быть может, долетят

          Когда-нибудь и до твоей столицы.

          (Пускай далек туманный Петроград, -

          В стихах порой пророчества звучат,

          И огласит, быть может, песнь свободы

          Твоих морей рокочущия воды.

                              ХСИѴ.

          Переступать не должен бы... Потомки

          За предков не должны нести ответ;

          Былых времен печальные обломки

          В истории лишь оставляют след.

          Когда б потомки отвечать должны

          За темные деянья старины!

                              ХСѴ.

          Но грустно то, что прошлого уроки

          Мы не хотим признать их смысл глубокий,--

          И что ж? - Зияет смерть со всех сторон

          И крови льются целые потоки!

          Царица и султан, я убежден,

          Для примиренья, чем послов посредство.

                              ХСѴИ.

          Султан, что день, то собирал совет,

          От недугов страны ища лекарство.

          В конец его все расшатала царство;

          Он растерялся от её побед

          И проходил чрез всякия мытарства,

          Глубоко сожалея, что не мог

                              ХСѴИИ.

          Гюльбея, чтобы скрыть свое волненье

          И безотрадным думам дать отпор,

          В свой кабинет, приют для наслажденья,

          Здесь искрились редчайшие каменья;

          Там драгоценный виделся фарфор;

          В той комнате, где было все богато,

          Цветы бросали волны аромата.

                              ѴИИИ.

          И мрамор, и порфир блестели в ней;

          В роскошных клетках птички щебетали;

          Цветные стекла блеск денных лучей,

          Таинственно сияя, умеряли.

          Что уголок волшебный наполняли,

          А потому прошу вообразить,--

          Что я пером не мог изобразить.

                              ХСИХ.

          К себе Баба Гюльбея позвала.

          К султанским женам он попал обманом...

          Удачно ли поведены дела,

          И суждено ль её заветным планам

          Конечно, интереснейшей - проблема,

          Как ночь провел Жуан в стенах гарема,

                              С.

          Ея вопросы падали как град

          Пред ней стоял, смущением объят,

          Баба, слуга порока и нечестья.

          В глаза бросалось, что он скрыть бы рад

          Какия-то тревожные известья.

          Как всякий, кто взволнован и смущен.

                              CI.

          В удел Гюльбее не далось терпенье:

          Всегда её желанье или спрос

          И что же? - Вдруг ответа ждать пришлось!

          Чем более росло Баба смущенье,

          Она тем строже делала допрос.

          Вся покраснев от вспыхнувшей в ней крови,

                              CII.

          Лукавый негр, предчувствуя беду,

          Просил ее не гневаться; признался,

          Что Дон-Жуан был поручен Дуду;

          И этого не мог иметь в виду.

          Кораном и святым верблюдом клялся;

          Что он не виноват в беде такой

          И безупречно долг исполнил свой.

          Жуан был вверен строгому надзору

          Смотрительницы. Евнух сожалел,

          Что по её вине так много вздору

          Нежданно вышло; - права не имел

          К тому же, если б он посмел

          Начальнице перечить, без сомненья

          Проснуться в ней могли бы подозренья.

                              СИѴ.

          Что Дон Жуан держал себя примерно.

          А иначе в мешок попал бы он!

          Кто побежит на встречу смерти верной?

          Однако про Дуду тревожный сон

          Гюльбее не решился рассказать:

          В огонь зачем же масло подливать?

                              СѴ.

          Баба не умолкал, но уже даром

          Она его не слушала, Пожаром

          В ней пробудилась страсть; она едва

          Дышала, пораженная ударом;

          Как вихрь, её кружилась голова,

          Ей орошал и бледный лоб, и руки.

                              CVI.

          Хотя была энергии полна

          Султанша, все же евнуху казалось,

          Ея лицо от муки искажалось;

          В конвульсиях томилася она.

          Иным не раз испытывать случалось

          Такое чувство от нежданных бед,

                              СѴИИ.

          Как Пифия в минуту вдохновенья,

          Она стояла. Грудь её рвалась

          На части от тяжелого мученья;

          Но стало проходить оцепененье -

          И вот, без силы, на диван склонясь,

          Она главу, что злая скорбь томила,

          Безпомощно в колени схоронила.

                              ѴИИИ.

          Лицо скрывали пряди длинных кос,

          Что падали на мраморные плиты,

          Как ветви ивы. Страшен сердца гроз

          Стремительный порыв! От муки скрытой

          Несутся волны, пеною покрыты;

          Разбившись, в даль стремится бурный вал

          И вновь, шумя, бежит к подножью скал.

                              СИХ.

          Ея лицо и наклоненный стан

          Скрывала, на пол падая волною,

          Ея рука держалась за диван,

          Напоминая мрамор белизною.

          Художника талант, а не поэта,

          Как хороша картина вышла б эта!

                              СХ.

          Баба, что нрав её вполне постиг,

          Он, устрашась грозы, совсем притих.

          Гюльбее стало легче; замиранье;

          Давившее ей грудь, продлилось миг,

          И стало утихать её страданье,

          Так в море - стон, хоть пронеслась гроза.

                              СХИ.

          По комнате Гюльбея заходила

          То медленно, то быстро, что всегда -

          Не может проявляться без следа.

          Походка - духа верное мерило.

          Саллюстий говорит, что никогда

          Не мог ходить спокойно Катилина.

                              СХИИ.

          Гюльбея, сделав несколько шагов,

          Остановилась и привесть велела

          К себе двух провинившихся рабов...

          Но сделал вид, что тайну этих слов

          Не понимает, и спросил несмело:

          Каких рабов угодно видеть ей,

          Чтоб без ошибки их привесть скорей?

          Гюльбея еле слышно отвечала:

           - "Грузинку... и любовника её!..

          У двери потайной... чтоб лодка ждала,

          А остальное - дело уж твое!.."

          У негра было тонкое чутье:

          Заметив в ней борьбу и колебанье,

          Он стал просить отмены приказанья.

                              СХИѴ.

           - "Услышать, что исполнить - это то же!

          Я в верности тебе принес обет,

          И для меня слова твои дороже,

          Чем все земные блага! Но совет

          Быть может, неповинен пред тобой...

          Ты приговор должна отсрочить свой!

                              СХѴI.

          Казнить легко! Свидетели безмолвны!

          Близ этих стен похоронили волны!

          Не раз здесь гибли в сумраке ночном

          Сердца, что бились, жгучей страсти полны.

          Ты о рабе вздыхаешь молодом:

          Но от любви найдешь ли ты спасенье?"

                              СХѴИ.

           - "Как смеешь ты о чувствах разсуждать,

          Презренный червь!" - так молвила Гюльбея.

           "Твой долг лишь приказанья исполнять!

          Уйди скорей!" - Баба стоял, робея.

          Он знал, что спор опасно поднимать:

          Чужой дороже собственная шея.

          Чтобы исполнить данный ей приказ,

                              СХѴИИ.

          Баба ушел, но скрыть своей досады

          Он не был в силах. Бешенством объят,

          Всех женщин поносил он без пощады

          Он порицал их прихоти и взгляды,

          Особенно султаншу, и был рад,

          Что, средний род собою представляя,

          Мог мирно жить, страстей не признавая.

                              ѴИИИ.

          И вот созвал собратий он своих,

          Чтоб юных дев вести к жене султана;

          Он причесать велел получше их

          И приодеть, хотя и было рано.

          Веселость и покой смутил Жуана.

          Струхнула и Дуду... Но кто ж бы мог

          Найти для ослушания предлог?

                              CXIX.

          К султанше...Но я здесь прерву рассказ...

          Свиданье с нею - радость или горе

          Им принесло, иль, просто разсердясь,

          Она их утопить велела в море,--

          Вперед бежать себе я не позволю,

          Угадывая жен капризных волю.

                              CXX.

          Хоть тяжкий крест моим героям дан,

          Надеюсь, что от рыб уйдет Жуан,

          Хотя его плачевно положенье.

          Разнообразить должен я роман

          И буду петь иные приключенья.

          Речь о войне в той песне поведу.