Дон-Жуан.
Песнь восьмая

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Жуан. Песнь восьмая (старая орфография)

ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ.

                              I.

          Увечья, грохот пушек, бой кровавый -

          Слова не благозвучные вполне,

          Но с ними сплетены все грезы славы,

          Что просит жертв; и так как я войне

          Намерен посвятить свои октавы,

          Их повторять придется часто мне.

          Но что слова! Назвав войну Беллоной,

          Тем не спасете край, ей разоренный.

                              II.

          Как вышедший из логовища лев,

          Шла армия в безмолвии суровом.

          Она ждала (до крепости успев

          Добраться незаметно, под покровом

          Глубокой тьмы),чтоб пушек грозный рев

          Ей подал знак к атаке. Строем новым

          Безстрашно замещая павший строй,

          Людская гидра вступит в смертный бой.

          Когда сочтем те страшные затраты,

          Что золотом и кровью делал свет

          На войны, как ничтожны результаты

          Окажутся одержанных побед!

          Оне одною славою богаты,

          Но сколько расплодили горьких бед!

          Слезу страданья осушить с любовью

          Славнее, чем весь мир забрызгать кровью.

                              IV.

          Да, благодатны добрые дела,

          Тогда как слава тягостна народу;

          Он - в нищете, а жертвам несть числа,

          Что приносить он должен ей в угоду.

          Лишь честолюбцы в ней не видят зла.

          Война священна только за свободу,

          Когда ж она - лишь честолюбья плод,

          Кто бойнею её не назовет?

                              V.

          Борьба за волю только - подвиг громкий!

          Безсмертны, и позднейшие потомки

          Не позабудут славы их имен.

          О них гласят не жалкие обломки

          Разрушенных миров, не плач и стон

          Порабощенных, но дары свободы,

          Что через них приобрели народы.

                              VI.

          Зловещая царила тьма вокруг.

          Лишь пушки, искры грозные бросая,

          Свои огни сливали в яркий круг,

          Что отражался волнами Дуная,

          Как адским зеркалом. Тревожа слух,

          Пальба не прерывалась роковая.

          Огня небес страшней огонь земной:

          Один - щадит, безжалостен другой.

                              VII.

          Едва успел, под сенью тьмы безмолвной,

          До стен добраться посланный отряд,

          Как мусульмане разом, злобы полны,

          Земля и воздух, крепость, горы, волны -

          Все превратилось вмиг в кромешный ад;

          Вся местность стала огненным вулканом,

          Какой-то Этной, взорванной титаном.

                              VIII.

          В то время, словно гром, раздался крик

          "Аллах!" и, потрясая тучи дыма,

          Шум битвы заглушил, свиреп и дик.

          Как вызов он звучал неумолимый,

          Суля погибель, - всюду он проник,

          Как ураган, несясь неудержимо.

          Чу!.. в крепости, в волнах, на берегу,

          Везде звучат: ,Аллах!" и "Алла-гу!"

                              IX.

          Врасплох не захватили оборону,--

          Давно уж крепость приступа ждала.

          Огонь ужасный встретил ту колонну,

          Что от реки атаку повела.

          Она подверглась тяжкому урону

          Командовал безстрашно частью тою

          Арсеньев - вождь, прославленный молвою.

                              X.

          В колено принц де-Линь был поражен.

          У графа Шапо-Бра, в начале дела,

          Лишь началось движение колонн,

          Меж головой и шляпой пролетела

          Шальная пуля, Чудом спасся он.

          Аристократа ль пощадить хотела

          Та пуля, или ведала о том,

          Что лоб свинцовый не пробить свинцом?

                              XI.

          Марков хотел, во что бы то ни стало,

          Чтоб раненного принца унесли,

          Хотя кругом простых солдат не мало

          Безпомощно валялось тут в пыли.

          Их стоны не смущали генерала,--

          Он думал лишь о принце; но пошли

          Ему не впрок заботы о вельможе:

                              XII.

          Десятки тысяч ружей, словно гром,

          Трем стам орудиям вторили, смятенье

          Внося в ряды. (Верней всего свинцом

          Где нужно, возбуждать кровотеченье!)

          О, люди, вы знакомы с тяжким злом

          Что причиняют голод, мор, лишенья,

          Но как значенье слабо бед таких,

          Коль с полем битвы вы сравните их!

                              XIII.

          Там налицо ужаснейшия муки.

          Оне везде, куда ни бросишь взгляд:

          Здесь раненый, крича, ломает руки;

          Другие, закатив глаза, лежат

          И видны лишь белки их; скорби звуки

          И стоны к небу жалобно летят.

          Иным лишь смерть от ран приносит слава;

          Другим, быть может, даст на крестик право.

                              XIV.

          Не сладко ли, убравшись сединами,

          Безбедно проживать на счет казны?

          Кто не стремится к пенсиям мечтами?

          Герои для того еще нужны,

          Чтоб их деянья воспевать стихами.

          Итак, чтоб в песнь попасть, схвативши куш,

          Нередко в бой стремится храбрый муж.

                              XV.

          Меж тем вперед пустились гренадеры,

          Чтоб бруствер взять(он их одолевал),

          И в прок пошли их храбрости примеры:

          Другой отряд за ними не отстал.

          Как дети рвутся к матери, так с верой

          В успех всползли они на скользкий вал

          И, не волнуясь, словно на параде,

          Мгновенно очутились в палисаде.

                              XVI.

          Невероятен подвиг был такой!

          Вулкан нанес бы меньше злых увечий,

          Чем встретивший героев град картечи.

          Треть офицеров пала под грозой;

          Уж о победе не было и речи:

          Когда охотник падает, никак

          В порядок привести нельзя собак.

                              XVII.

          Здесь перейду я к своему герою,

          Других бойцов оставив в стороне;

          Я подвигов его от вас не скрою,

          Но каждого бойца возможно ль мне

          Приветствовать хвалебною строфою,

          Хотя б ее он заслужил вполне?

          Героев список сделался б длиннее,

          Но и поэма тоже, что грустнее.

                              XVIII.

          Газета вам подробно перечтет

          Все подвиги героев жарких схваток,

          При этом и убитых назовет,

          И перечень такой не будет краток,

          Чье имя попадет без опечаток

          В реляцию! Так Грос, что в битве пал,

          В победном бюллетене Гровом стал.

                              XIX.

          Жуан и Джонсон, удержу не зная,

          С своим отрядом смело шли вперед,

          Работая штыком или стреляя;

          Их кровь кипела; с лиц струился пот;

          Они неслись, преграды разрушая,

          Не ведая, куда их приведет

          Опасный путь, и отличились оба;

          К наградам их представили особо.

                              XX.

          Они то подвигалися с трудом

          К углу редута, цели всех усилий,

          То, страшным остановлены огнем,

          Скользя по лужам крови, отходили;

          Все обливая огненным дождем,

          Казалось, силы ада заменили

          В крови лежали грудами тела.

                              XXI.

          Хотя Жуан был новичок неловкий,

          Но вел себя как истинный герой,

          Попав на штурм без всякой подготовки.

          Отвагу пробуждает в нас порой

          Торжественность блестящей обстановки;

          Но, стоя под ружьем, средь мглы сырой,

          Под гнетом тяжких дум, Жуан смутился,

          И хоть струхнул немного, все ж не скрылся.

                              XXII.

          Он, убежав, не удивил бы нас;

          Порой герою воля непокорна;

          Великий Фридрих, выстрелов боясь,

          Но это с ним всего случилось раз.

          Конь, сокол, дева борются упорно

          Пред тем, чтобы вступить на новый путь,

          Затем с него уж не хотят свернуть.

          На языке пуническом картинно

          Скажу, что Дон Жуан был "духом жив".

          (Ирландии богат язык старинный,

          Но он для нас загадочен, как миф.

          На этот счет. Иные, изучив

          Все тонкости его, такого мненья,

          Что Африка дала ему рожденье.

                              XXIV.

          Хотя и оскорбляет патриота).

          Жуан, огнем поэзии объят,

          Не понимал холодного разсчета;

          Влеченью чувств он был поддаться рад,

          И в обществе веселых удальцов

          Он с радостью подраться был готов.

                              XXV.

          Жуан душой был чужд всего дурного;

          Чистейшия намеренья. Вот слово,

          Что люди, как оплот, изобрели.

          Всегда с ним оправдание готово;

          Не остаются с ним; но вспомнить надо,

          Что так мостилась мостовая ада.

                              XXVI.

          Намереньям чистейшим хоть не верь!

          Мне думается даже, что теперь

          Та мостовая сильно пострадала;

          Попрежнему геенны настежь дверь,

          Но уж благих намерений так мало,

          С Поль-Моль наверно сделалась сходна.

                              XXVII.

          В то время, как Жуан шаги направил

          К турецкой батарее, вдруг один

          (Так, год спустя по свадьбе, без причин,

          Жена иная, самых честных правил,

          Развода на себя берет почин).

          Жуан, когда отряд безследно скрылся,

                              XXVIII.

          Я затрудняюсь это объяснить:

          Должно быть, большинство убито было,

          А прочие решились отступить,

          Бегущих не легко остановить:

          Раз бегство римлян Цезаря смутило;

          Схвативши щит, к врагам помчался он

          И тем вернул бежавший легион.

          Жуан, что не был Цезарь без сомненья,

          Да и щита нигде бы не нашел,

          Смущен, остановился на мгновенье,

          Затем вперед рванулся, как осел.

          Гомер пригодным для Аякса счел;

          Жуан, в сравненьи не нуждаясь новом,

          Воспользоваться может и готовым).

                              XXX.

          Что ярче солнца освещали местность.

          Отважно он направился к холмам,

          Не бросив даже взгляда на окрестность,

          Надеясь свой отряд увидеть там.

          Его потерь, а также знать не мог,

          Что весь отряд почти на месте лег.

                              XXXI.

          Не видя ни начальства, ни отряда,

          Жуан вперед помчался. (Мне не надо

          Вам объяснять, как, в цвете сил и лет,

          Жуан, что о боях мечтал с отрадой,

          Любовью к славе движим и согрет,

          О том, что войско от него отстало).

                              XXXII.

          Как юноша-наследник, что свою

          Еще дорогу ищет, чужд разсчета;

          Вверяется, чтоб выйти из болота;

          Как выброшенный на берег к жилью

          Стремится, - так, лишившися оплота,

          Жуан пошел туда, где жарче бой,

                              XXXIII.

          Он шел, своим лишь доверяясь силам,

          Пальбою безпрерывной потрясен.

          В нем молнией струилась кровь по жилам,

          Охваченный неудержимым пылом,

          Дыша с трудом, к местам стремился он,

          Где Бэкона излюбленное чадо

          Окрестность превращало в недра ада.

          И вот наткнулся на отряд лихой,

          Колонны Ласси жалкие остатки.

          Ее так уменьшил кровавый бой,

          Что героизма славные осадки

          (Из толстых книг экстракты - лишь тетрадки).

          Жуан примкнул с достоинством к бойцам,

          Что, храбрости полны, неслись к врагам.

                              XXXV.

          "совершивший отступленье",

          К ним подошел. (Желая бегство скрыть,

          Употребляем это выраженье).

          Он знал, где сил не следует щадить,

          И вместе с тем не упускал мгновенья,

          "

          Так все его приемы были ловки,

          Что бегству вид он придавал уловки.

                              XXXVI.

          Когда был перебит его отряд,

          Тех, что страшил "долины смерти хлад",

          Он отступил. Жуан, храним судьбою,

          Все лез в огонь и с ним идти назад

          Не согласился б. Юному герою

          Невинность верит лишь одной себе.

                              XXXVII.

          С бойниц и казематов цитадели,

          С засад, валов, редутов, батарей

          Все зданья стали рядом крепостей,

          Где турки, полны ярости, засели.

          От. выстрелов спасаясь, егерей,

          Разстроенных кровавою борьбою,

                              XXXVIII.

          Он кликнул их, и все на зов пришли

          Немедленно, не так как духи ада,

          Что Готспур вызывал из недр земли,

          Боясь, чтоб их за трусов не сочли,

          Явились тотчас егеря. Как стадо,

          Послушно люди идут за вождем

          В вопросах веры иль в борьбе с врагом.

          Клянуся, Джонсон не был лицемером

          И, видит Зевс, он мог бы быть сравнен

          С героями, воспетыми Гомером.

          Рубя врагов, не волновался он

          Как безпрерывно дующий муссон,

          Не зная суетливости напрасной,

          Он шел с покойным духом в бой опасный.

                              XL.

          Он знал, что, отойдя лишь недалеко,

          Немедленно примкнет к частям таким,

          Что временно разстроил бой жестокий.

          Не все герои слепы, хоть иным

          Когда им смерть грозит, они уйти

          Порой спешат, чтоб дух перевести.

                              XLI.

          Но Джонсон скрылся только на мгновенье;

          Отряду, что уж начал отступленье

          В порыве страха. (Так магнитный ток

          Заставить может труп придти в движенье).

          Своим примером он солдат увлек

          Что Гамлет называет.роковою*.

                              XLII.

          Они в огонь полезли, не смутясь,

          Хоть встретили прием, вполне похожий

          Покинуть бой и жизнь признать дороже

          Всех обольщений славы, что подчас

          Войска ведет. (И жалованье тоже -

          Хороший стимул!) В настоящий ад

                              XLIII.

          В безформенную массу превращая

          Войска, снаряды сыпались дождем,

          Все пред собой губя и разрушая.

          Как под грозою жатва золотая,

          Как под косой трава, - так под огнем

          Убийственным безчисленных орудий,

          Купаяся в крови, валились люди.

          Как пену с волн уносит ураган,

          Так целые шеренги вырывали

          Из строя пули ярых мусульман

          (Их крепостные стены укрывали);

          Пришел на помощь к Джонсону; едва ли

          Не первым, сквозь густой и смрадный дым,

          До вала он добрался невредим.

                              XLV.

          Затем толпа отважных все росла;

          Подмога с каждым мигом подходила.

          Огонь, как подожженная смола,

          Со всех сторон лился с такою силой

          Что смерть отставшим так же угрожала,

          Как тем, что уж вскарабкались до вала.

                              XLV.

          Но случай спас ворвавшийся отряд,

          Устроил ряд ненужных палисад

          Как раз по середине парапета.

          Хоть очевиден вред таких преград,

          Но русским впрок пошла ошибка эта.

          Не принял бы таких зловредных мер.

                              XLVII.

          Широкий парапет, как оказалось,

          Тем палисадом ровно пополам

          Довольно, чтоб могла сомкнуться там

          Та кучка храбрых, что на вал взобралась

          Пред тем, чтоб снова кинуться к врагам.

          Так были слабы эти укрепленья,

                              XLVIII.

          Кто первым влез, о том напрасен спор,--

          О первенстве вопросы щекотливы;

          Они плодят не мало жгучих ссор

          Какой молиеносный бросит взор

          На вас Джон-Буль, пристрастно-терпеливый,

          Коль скажете ему, что Веллингтон

          В бою при Ватерло был побежден!

          А пруссаки отстаивают мненье,

          Что если б Блюхер, Бюлов, Гнейзено

          Не подошли тогда в сопровожденьи

          Бог знает скольких лиц на ов и но,

          И Веллингтон, которому оно

          Так много принесло отличий разных,

          Не получал бы пенсий безобразных.

                              L.

          Храни, Господь! Им в тягостные годы

          Не сдобровать без помощи Твоей!

          Мне чуется, что верх возьмут народы;

          Брыкается и кляча, если ей

          Устанет наконец, забит и сер,

          Брать с Иова в терпении пример.

                              LII.

          Но будем продолжать: как я сказал,

          Наш юный друг Жуан вскочил на вал;

          Держался он с искусною сноровкой

          Героя, что не раз в боях бывал,

          И новой не смущался обстановкой.

          Он, бредя только славой, несся в бой.

                              LIII.

          Как эта обстановка сходства мало

          Имела с той, к которой он привык!

          Он с детства понимал её язык;

          Его душа от счастья трепетала,

          Когда над ним склонялся милый лик;

          Не мог он, как Руссо, в измены верить

                              LIV.

          Жуан лишь под давлением судьбы

          Мог изменить горячему участью;

          Теперь же был он там, где, как рабы,

          Железа и огня. В пылу борьбы

          Вперед он несся с бешеною страстью;

          Так, чуя шпоры, чистокровный конь

          Бросается и в воду, и в огонь.

          Как спортсмэн, что, опасность забывая.

          Несется через рвы мечты быстрей,

          Так, на пути препятствия встречая,

          Жуан, волнуясь, к цели шел своей;

          Безжалостными делает людей;

          Но на него влиянья не имела:

          Его душа в бою не очерствела.

                              LVI.

          Вздохнул свободней Ласси, что -борьбою

          Разстроен был; его со всех сторон

          Враги теснили грозною толпою.

          Жуана, что стоял с ним рядом, он

          Что дворянин из прибалтийских стран

          Не лучше был бы встречен, чем Жуан.

                              LVII.

          С ним по-немецки, самым мягким тоном,

          На эту речь безмолвным лишь поклоном

          Жуан ему учтиво отвечал.

          С немецким, как с санскритским, лексиконом

          Он мало был знаком, но понимал,

          Что он имел значения не мало.

                              LVIII.

          Их разговор лишь длился миг один.

          Но могут ли слова иметь значенье

          Что представляет смерть и разрушенье,--

          Когда среди дымящихся руин

          Проклятья, вопли, стоны и моленья

          Уныло раздаются, как набат,

                              LIX.

          Все звуки битвы в рев сливались дикий;

          Казалось, ад все силы в бой стянул;

          Так были общий шум и треск велики,

          Средь шума битвы. Стоны, вопли, крики,

          Сливаясь, пушек затмевали гул.

          Но вот минута страшная настала:

          Удар судьбы свершился - крепость пала.

          "Бог создал свет, а смертный - города",

          Так Купер говорит; но как их много

          С теченьем лет исчезло без следа!

          Где Тир и Ниневия? Где дорога,

          И смыли след столицы и чертога.

          Развалины повсюду; может быть,

          В лесах придется снова людям жить.

                              LXI.

          Счастливейшим считаю Буна я

          (За исключеньем Суллы, что судьбою

          До смерти был храним). В глуши живя,

          Охотой занимался он одною,

          И, духом бодр, в лесах страны далекой

          Достиг без горя старости глубокой.

                              LXII.

          Душою чист, он прожил долгий век.

          И жизнь его до срока не пресек

          Недуг, - лишь труд поддерживает силы;

          Живя в столицах душных человек

          Доказывает тем, что сень могилы

          С улыбкой встретил Бун кончины час,

                              LXIII.

          И что ж? Почтенный муж себя прославил,

          Хоть массами не убивал людей,

          Завидна слава лишь в союзе с ней!

          И злость, и зависть он молчать заставил,

          Не прибегая к помощи цепей.

          Отшельник Россы и дитя природы,

                              LXIV.

          Сограждан Бун чуждался и от них

          Он уходил туда, где воздух чище;

          Любя простор и тишь лесов густых,

          Себя стесняя, мы тесним других).

          Бун не был мизантропом: если нищий

          Ему порой встречался на пути,

          К нему на помощь он спешил придти.

          Но жил он не один: детей природы

          Вкруг Буна племя целое росло;

          Душевных бурь тяжелые невзгоды

          Неведомы им были; их чело

          Их оживлял; им чуждо было зло.

          Свободно взросший лес, что их взлелеял,

          Одну любовь к добру в их души сеял.

                              LXVI.

          Они в стране привольной процветали;

          Как городов тщедушные сыны

          Пред ними жалки! Тяжкий гнет печали

          Не отравлял их сладостные сны;

          Просты, хотя не дики, - из-за ссор

          Они борьбу считали за позор.

                              LXVII.

          Веселость их всегда сопровождала;

          Среда разврат в их души не вливала;

          В тени лесов свободно дышит грудь.

          Гнет роскоши, распутства злое жало

          Не направляли их на ложный путь:

          Нужда и горе не имеют веса.

                              LXVIII.

          Довольно о природе. Мы должны

          Опять вернуться к благам просвещенья:

          К картинам смерти, бед и разрушенья,

          Что жаждою побед порождены.

          Чтобы себе доставить развлеченье,

          Пролить хоть море крови деспот рад:

                              LXIX.

          Пал Измаил. Один отряд сначала

          В нем проложил кровавый путь. За ним

          Другой ворвался следом. Смерть зияла,

          В толпу врезался. Все кругом стонало;

          Как облако, носился серный дым,

          Тяжелым смрадом воздух отравляя.

          А турки все дрались, не отступая.

          Кутузов, что при помощи снегов

          Впоследствии отпор дал Бонапарту,

          С солдатами попал в глубокий ров,

          Благодаря излишнему азарту.

          Всегда шутить и, ставя жизнь на карту,

          Острил над всем, веселый теша нрав:

          Но тут он приуныл, в беду попав.

                              LXXI.

          И храбрости желая дать пример,

          Он бросился к подножью парапета;

          Но турки смяли храбрых гренадер,

          Что с ним пошли в атаку. В схватке этой

          Что пал, оплакан всеми в русском стане.

          Загнали в ров обратно мусульмане

                              LXXII.

          На парапет взобравшихся солдат;

          Какой-то заблудившийся отряд,

          Что проплутал неведомой дорогой,

          Пришел на помощь к ним, а то навряд

          Под градом пуль их уцелело б много,

          С колонною своей погиб бы там.

                              LXXIII.

          Отряд прибывший, после жаркой схватки,

          Оплотом овладел турецких сил.

          Провел он за собою в Измаил

          Килийскими воротами остатки

          Отряда, что Кутузов погубил.

          Во рву, среди кровавого болота,

                              LXXIV.

          Казаки иль, пожалуй, казаки

          (На правильность и точность ударений

          Лишь избегаю фактов искажений)

          Все полегли, изрублены в куски.

          Незнатоки по части укреплений,

          Привыкшие сражаться лишь верхом,

                              LXXV.

          Хоть их огонь преследовал жестоко,

          Толпой они вскарабкались на вал

          И думали, покорны воле рока,

          Но зуб порой неймет, хоть видит око:

          Пред ними неприятель отступал

          Лишь для того, чтоб их собравши вместе,

          Всех окружить и положить на месте.

          Когда разсвет, алея, заблестел,

          Никто из них в живых не оставался;

          Но слава им досталася в удел:

          Погибли все, но ни один не сдался.

          Есуцкий, как по лестнице, взобрался

          И в крепость ворвался таким путем

          С неустрашимым полоцким полком.

                              LXXVII.

          Рубил врагов, но скоро пал от ран.

          Хоть стены были взяты, бой кровавый

          Все длился, не разстроив мусульман.

          Кого победа увенчает славой,

          Боролся на смерть; храбро янычары

          Ударами платили за удары,

                              LXXVIII.

          Не меньше пострадал отряд другой

          Что лишнее иметь запас большой

          Патронов там, где, направляясь в сечу,

          В виду имеют рукопашный бой.

          Солдат, боясь к врагу идти на встречу,

          Не прибегая к помощи штыка.

                              LXXIX.

          Отряд Мехнова (что в бою сначала

          От выстрелов не мало потерпел

          На выручку удачно подоспел

          К тем храбрецам, что добрались до вала,

          И взял редут, где сераскир засел

          И защищался с бешеной отвагой,

                              LXXX.

          Когда он был врагами окружен,

          Ему была предложена пощада,

          Но сераскир был этим возмущен:

          Как мученик, погиб безстрашно он,

          Отчизны скорбь была его награда.

          Моряк, что взять его хотел живым,

          Был наповал убит мгновенно им.

          На предложенье сдаться пистолетом

          Ответил он; тогда приказ был дан:

          Всех турок перерезать; в деле этом

          Три тысячи погибло мусульман;

          На выстрел сераскира, что от ран

          Окончил век. Он пал перед войсками,

          Пронизанный шестнадцатью штыками.

                              LXXXII.

          И превращался в мрачное кладбище;

          Дралися турки из последних сил,

          Отстаивая каждое жилище.

          Луч солнца, согревая нильский ил,

          Так породил зловещий битвы ад

          Безжалостных деяний целый ряд.

                              LXXXIII.

          Какой-то офицер, что,наступая

          За пятку схвачен был. Изнемогая

          От боли, тщетно он борьбу завел

          С зубами, что, его не выпуская,

          В него впились. Плодя не мало зол,

          Сгубило Еву и её потомство.

                              LXXXIV.

          Сраженный турок, попранный ногой

          Врага, зубами крепко ухватился

          Мы в шутку так зовем. В нее он впился,

          Дыша непримиримою враждой,

          И стиснул зубы. Слух распространился"

          Что голову, отрубленную с плеч,

                              LXXXV.

          Она, держась за пятку. все висела,

          В борьбе немой сцепившися с врагом;

          Не знаю верно я, как было дело,

          Тот врач, что за леченье неумело

          Взялся, конечно, виноват кругом;

          А турка осуждать нельзя за мщенье,

          Что породил порыв остервененья.

          Но факт - все факт, и истинный поэт

          Остерегаться выдумок обязан;

          В стихах, как в прозе, лгать заслуги нет;

          Поэт, что должен быть лишь правдой связан,

          Поэту срам, когда во лжи погряз он:

          Неправду сатана пускает в ход,

          Как бы приманку, чтоб губить народ.

                              LXXXVII.

          А пали под грозою. Там ручьем,

          Алея, кровь свои струи катила;

          Без страха перед смертью и врагом

          Валились турки. Верх брала лишь сила.

          Они не прекращали обороны,

          Победы крики превращая в стоны.

                              LXXXVIII.

          Штыки вонзались, длился смертный бой;

          Так осенью, убор теряя свой,

          В объятьях бури стонет лес дремучий.

          Руины представляя лишь собой,

          Пал Измаил;он пал, как дуб могучий,

          Что вырвал с корнем грозный ураган.

                              LXXXIX.

          Описывать лишь ужасы - в систему

          Я вовсе не намерен возвести;

          К другим картинам надо перейти.

          Разнообразить должен я поэму:

          Чего-то нет на жизненном пути!

          А потому представлю, мир рисуя,

                              ХС.

          Наш фарисей, любитель звонких фраз

          И вычурно слащавых выражений,

          Наверно бы сказал: "чарует нас

          ".

          Я о таком хочу повесть рассказ.

          Мой стих, что опален в пылу сражений

          (Всегда ведь эпос битвами богат),

          Я освежить таким рассказом рад.

          Валялась в взятом шанце, взор пугая,

          Убитых женщин куча; перейти

          Оне сюда спешили, убегая

          От смерти и надеясь тут найти

          Малютка, лет не больше десяти,

          Живою меж телами оказалась

          И скрыться возле них, дрожа, старалась.

                              ХСИИ.

          Накинулись на девочку; их лики

          Вселяли страх жестокостью своей;

          Не менее страшны их были крики...

          Что может порождать таких зверей?

          Иль те, что, получив от Бога власть,

          В сердцах людей лишь к злу вселяют страсть?

                              XCIII.

          Над маленькой головкой засверкало

          Лицо свое меж трупами скрывало"

          (Оно перепугалось не шутя).

          Жуана это зрелище взорвало.

          Что он сказал, волненью дань платя,

          Но что он сделал, я сказать обязан.

                              ХСИѴ.

          Он налетел на них, свиреп и рьян,

          И, с ними не вступая в разговоры,

          Затем, карая зверство, без призора

          Оставил их. Тоской объят, Жуан

          На груды тел кровавых бросил взоры

          И девочку, что только чудом рок

                              ХСѴ.

          Как трупы те был бледен лик унылый

          Малютки. Меч, что мать её убил,

          Скользнул по ней; о близости могилы

          Со всеми, что ей в жизни были милы,

          Тот крови след последней связью был;

          Но не была опасна эта рана.

          Дитя, дрожа, взглянуло на Жуана.

                              ѴИ.

          Они друг с друга не спускали глаз.

          Читались в нем надежда, сожаленье,

          Восторг, что он дитя от смерти спас,

          За бедную малютку опасенье;

          И радость выражая, и смятенье,

          Притом была прозрачна и бледна,

          Как ваза, что внутри освещена.

                              XCVII.

          Я Джеком не могу его назвать:

          В такой момент торжественный октава

          Должна приличья строго соблюдать).

          За ним неслася целая орава

          "Я счастлив друга увидать,--

          Сказал Жуану он. - Скорей за дело!

          Разсчитывать на крест мы можем смело.

                              ХСѴИИИ.

          Нам надо брать последний бастион;

          Паша, что не сдается, окружен

          И помощи не ждет уж ни откуда.

          Сидя в дыму, спокойно курит он,

          Хоть вкруг него кровавых трупов груда;

          Так старая лоза роняет плод.

                              ХСИХ.

          Итак, мой друг Жуан, вперед за мною!"

           - "Я спас дитя, - сказал Жуан в ответ.--

          Как уберечь ее, дай мне совет,

          И всюду я помчуся за тобою!"

           - "Ты прав, конечно, - жалостью согрет,

          Ответил Джонсон, - бросить безразсудно

          "

                              С.

           - "Я не уйду, - сказал Жуан, - пока

          Дитя не будет в безопасном месте".

           - "Но ведь везде опасность велика".

          "Так вместе

          Пускай раздавит нас судьбы рука,

          Но я останусь верен долгу чести.

          Робенок этот вверен мне судьбой;

          Он сирота, а потому он мой!"

           - "Жуан! - воскликнул Джонсон: ни мгновенья

          Терять нельзя. Ребенок очень мил,

          Но славе должен дать ты предпочтенье

          Пред чувством. Коль разграбят Измаил,

          Мне ждать нельзя: атаки час пробил.

          Ты слышишь крики? Каждый миг нам дорог,

          А время мы теряем в разговорахъ*.

                              CII.

          Уладить дело, Джонсон постарался

          Двух провожатых выбрать поверней

          И вверил им малютку. Он поклялся,

          Что если что-нибудь случится с ней,

          Не пожалеть значительных наград,

          Когда они ребенка сохранят.

                              СИИИ.

          За Джонсоном тогда, сквозь тучи дыма

          Пошел Жуан. Хоть смерть неутомимо

          Людей косила, царствуя кругом,

          Войска вперед неслись неустрашимо.

          Герой добычи просит и, влеком

          Где тот герой, что будет драться даром?

                              СИѴ.

          Увы, как много есть людей таких,

          Чьи ужасают гнусные деянья!

          И надо бы другое дать названье,

          Тем отличая праведных от злых.

          Но снова перейду к повествованью.

          В редуте атакованном засев,

                              CV.

          Старик с пятью своими сыновьями

          Не веря в то, что город взят врагами,

          Отчаянно дрался за край родной.

          Титана ли хочу воспеть стихами?

          Ахилл иль Марс стоят ли предо мной?

          Который пал с детьми, отчизне верен.

                              СѴИ.

          Когда герой в беде, ему помочь

          Толпа отважных витязей готова;

          Их души - смесь и доброго, и злого;

          Они в борьбе то жалость гонят прочь,

          То их сердца она смягчает снова

          И властвует над черствою душой;

                              СѴИИ.

          Хотели завладеть упрямцем старым,

          Щадя его; но не сдавался хан;

          Удар им наносился за ударом;

          И сыновья его дралися с жаром,

          Не мало нанося тяжелых ран.

          Сочувствие к ним русских охладело;.

          Ему, как и терпенью, есть пределы.

          Жуан и Джонсон тщетно в разговор

          Вступали с стариком. Забрызган кровью,

          Он не хотел умерить свой задор;

          Неумолим, как доктор богословья,

          Он с гордостью все отвергал условья

          И расправлялся так с толпой друзей,

          Как гневный мальчик с нянькою своей.

                              СИХ.

          Им ранен был британец и Жуан;

          Тогда Жуан со вздохом, Джонсон с криком

          Напали на него. Упрямый хан,

          С детьми, сражался в изступленьи диком.

          Но не страшны пескам пустыни тучи:

          И под грозою сух песок сыпучий.

                              СХ.

          Но, наконец, погибли все они:

          Изрублен саблей, третий кончил дни;

          Пронизанный штыком, погиб четвертый,

          Отца любимец и кумир семьи;

          А пятый, нелюбимый и затертый,

          Его спасти желая, пал пред ним.

                              СХИ.

          Глубоко цазареев презирая,

          Был истым турком хана старший сын;

          Где воин, павший в битве, властелин,

          И гурий перед ним толпа густая

          Носилась. Кто взглянул хоть раз один

          На райских дев, тот к ним пылает страстью,

                              СХИИ.

          Как отнеслися гурии к нему,

          Не знаю и не в силах отгадать я;

          Но, право, ясно сердцу и уму,

          Чем старого героя; потому

          За истину тот взгляд готов признать я,

          Что старцы редко падают в огне,

          А юноши все гибнут на войне.

          Те гурии увлечь всегда готовы

          Недавно обвенчавшихся мужей,

          Когда в разгаре месяц их медовый;

          Когда о жизни холостой своей

          Мирясь и даже наслаждаясь ей.

          Как видно, райским девам лишь отрада

          Срывать цветы; плодов же им не надо.

                              СХИѴ.

          Красивый хан стремился к волнам света,

          Скрывающим и гурий, и Эдем.

          Надеждою увидеть их согретый,

          Пророка сын не дорожит ничем,

          Возможно светлый мир душе обресть.

          Меж тем небес, как слышно, семь иль шесть.

                              CXV.

          Игрою увлечен воображенья,

          Он прошептал. "Аллах!" - и в то ж мгновенье

          Пред ним сверкнула вечности заря,

          И рай пред ним, как светлое виденье,

          Предстал, огнями яркими горя.

          Ему явились, светом облитые.

                              CXVI.

          И умер он с сияющим лицом.

          Тут старый хан, что на детей молился,

          Когда последний сын его свалился,

          Как мощный дуб, сраженный топором,

          Борьбу прервал на миг и наклонился

          Над первенцем. Лишившись разом сил,

                              CXVII.

          Прервали бой немедленно солдаты,

          Надеясь, что он сдастся; но старик,

          Тоскою безысходною объятый,

          Надломленный тяжелою утратой,

          Герой, не знавший страха, как тростник

          Вдруг задрожал: один, исполнен горя,

          Остался он средь жизненного моря.

          Но дрожь лишь длилась миг. Одним прыжком

          Он бросился на штык окровавленный.

          Так мотылек, пленяемый огнем,

          В нем погибает, пламенем спаленный.

          Чтоб умереть скорей; насквозь пронзенный,

          Он бросил на детей прощальный взгляд

          И кончил жизнь, отчаяньем объят.

                              СХИХ.

          Отважного и гордого бойца,

          В солдатах, хоть война их приучила

          К кровавым схваткам, дрогнули сердца.

          Пускай слеза, скатившись, не смочила

          Всех тронул этот старец величавый,

          Погибший, презирая жизнь, со славой.

                              CXX.

          Хотя на уцелевший бастион

          Паша все не сдавался, окружен,

          И длилася, как прежде, канонада;

          Но, наконец, спросить решился он,

          Успешно ль подвигается осада,

          Сдался, спасая этим свой отряд.

                              СХХИ.

          Спокойно он сидел во время боя,

          Куря кальян, невозмутим и строг

          Все защищаясь, хоть почти полег

          Его отряд. Глядя на лик героя,

          Подумать бы, конечно, всякий мог,

          Что разрешил он трудную задачу -

                              СХХИИ.

          В крови купаясь, рухнул Измаил...

          И рог луны, утративший значенье,

          Пурпурный крест собою заменил;

          Та кровь, которой бой его покрыл.

          В волнах луны сияет отраженье:

          Так кровью, что стеклась со всех сторон,

          Пожара блеск был грозно отражен.

          Все то, что ум придумать может злого,

          Что плоть дурного может совершить,

          Все зло, что поражать людей готово,

          Все бедствия, что может ад излить,

          Все ужасы, что может породить

          В союзе с властью давящая сила,--

          Все это здесь, свирепствуя, царило.

                              СХХИѴ.

          Себя деяньем добрым проявляла,

          Но смысл она теперь теряла свой,

          Когда война все кровью затопляла

          И разрушала все перед собой.

          И Лондона зеваки, вы должны

          Подумать о последствиях войны!

                              СХХѴ.

          Подумайте, ценою скольких жизней

          Под тяжестью долгов легко ль отчизне!

          Как много крови стоит гром побед!

          Придется помянуть нам скоро в тризне

          Ирландию, - пред нею чаша бед.

          Насытится ль он славой Веллингтона?

                              CXXVI.

          Все ж люди бредят славой и войной.

          Так воспевай их, муза! Смертный холод

          Пускай нужда дробит народ, как молот,

          И разоренье жадной саранчей

          Летит к нему, - не доберется голод

          До трона. Если голоден Эрин,

                              CXXVII.

          Но кончить тороплюсь я; крепость сдалась,

          И зарево пылающих домов

          В Дунае, полном крови, отражалось.

          Среди развалин смолк. В живых осталась

          Лишь горсть людей, а тысячи бойцов

          В кровавом сне лежали распростерты,

          С лица земли рукою смерти стерты.

                              ѴИИИ.

          Теперь коснуся я, читатель мой,

          Сюжета щекотливого. Старанья

          Я приложу, чтоб вкус изящный твой

          Не оскорбить, ценя твое вниманье.

          Зима, иль недостаточность питанья,--

          Не ведаю; но русским честь отдам:

          Насилий приключилось мало там.

                              CXXIX.

          Щадить прекрасный пол был воин рад.

          Французы поступили б верно хуже,

          Но их кумир, как знают все, - разврат.

          Отчасти я приписываю стуже

          Хоть были исключенья (их всегда мы

          Встречаем), - мало пострадали дамы.

                              СХХХ.

          Во мраке потерпеть пришлось таким,

          При блеске дня. Винить за это ль дым,

          Что ел глаза? Отсутствие ли вкуса,

          Иль света, что всегда необходим,

          Поспешность ли? - решить я не беруся.

          Шесть одалиск семидесяти лет.

                              CXXXL

          Иных почтенных дев - того не скрою -

          Холодность опечалила солдат.

          (Один бы рок остался виноват!),

          Надеялись оне, мирясь с судьбою,

          Союзы заключить без всяких трат,

          Как римляне с сабинками. Легко ли

                              СХХХИИ.

          Смущалися и вдовы зрелых лет;

          Бросая вопросительные взгляды,

          Оне кричали: что ж насилий нет?

          С отвагою несясь навстречу бед,

          Оне просить не стали бы пощады;

          Но принесла ль погоня за врагом

          Желанный плод - нет сведений о том.

          Суворов победил, затмив собой

          Тимура. Лишь пальбы умолкли громы,

          Он написал кровавою рукой,

          В виду домов, горевших, как солома,

          Ей сообщая результат погрома:

          "Благодаренье Богу, слава Вам",

          Писал он: ""

                              СХХХИѴ.

          Ужасные слова! Лишь изреченье,

          Что прочитал на пире Даниил,

          С словами теми выдержит сравненье;

          Пророк, читая Божье откровенье,

          Над бедствием народа не трунил,

          Тогда как русский вождь, с Нероном пара,

          Острил в стихах при зареве пожара.

          Под звуки стонов гимн победы громкий

          Он написал. Тех ужасов забыть

          Не может мир. Кровавые обломки

          И камни я заставлю говорить

          Что власть не всех могла поработить;

          Что мы стояли за права народа,

          Хоть нам была неведома свобода.

                              СХХХѴИ.

          Узнав её волшебное сиянье,

          Пусть проклинают тягостные дни,

          Плодившие подобные деянья

          Не лучше ли оставить их в тени,

          Героя не сравню я с дикарем:

          Расписан он, но крови нет на нем.

                              CXXXVII.

          Читая с страхом летопись разврата,

          Смотрите, изумлением объяты.

          Как смотрим мы на мамонта скелет,

          Дивясь тому, что мог он жить когда-то;

          Как созерцает пирамиды свет,

          Понять их смысл и разгадать их тайны.

                              СХХХѴIIИ.

          Читатели, сознаться вы должны,

          Что я свои исполнил обещанья.

          Подробные я сделал описанья;

          К эпическим должны быть причтены

          Моей мечты правдивые созданья;

          Пою я безыскусственно вполне,

                              СХХХИХ.

          С такой опорой твердою, украдкой

          Могу я забавляться и шутить,

          Но здесь с моей поэмою-загадкой

          Я утомлен войной, и отдых сладкий

          Хочу себе на время разрешить;

          С моим героем встречусь я в столице

          Куда курьером послан он к царице. ,

          За храбрость и за подвиг громкий свой

          Такой он удостоился награды;

          Насытившись и кровью и резней,

          Хвалить поступок добрый люди рады,

          Жуану дан был орден; но отрады

          Ему дарила больше во сто раз

          Та мысль, что он дитя от смерти спас.

                              CXLI.

          Война родных и крова. Целый свет

          Стал для него пустынею. Уныло

          Молчал среди развалин минарет.

          Глядя на бледный призрак Измаила,

          Не покидать невинного созданья,

          И данное сдержал он обещанье.