Дон-Жуан.
Песнь четырнадцатая

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Жуан. Песнь четырнадцатая (старая орфография)

ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

                              I.

          О, если б мы могли из недр природы

          Иль из себя луч истины извлечь,

          На правды путь вступили бы народы,

          Но сколько бы пришлось трактатов сжечь!

          Философы от тягостной невзгоды

          Себя не в силах были б уберечь.

          Друг друга пожирают их системы;

          Так ел Сатурн детей, как знаем все мы.

                              II.

          Проглатывал и камни он порой.

          Но тут своих отцов съедают детки,

          С трудом справляясь с пищею такой.

          Не больше знаем мы, чем наши предки;

          Туман одел былое пеленой.

          А в наши дни ошибки разве редки?

          Не верить и себе - всего верней;

          Но к правде что же приведет людей?

          По моему, нет правды непреложной;

          Я ничего не знаю и в разсчет

          Беруѵ что в этом мире все возможно.

          А что известно вам? - Что смерть нас ждет?

          Но, может быть, и это станет ложно,

          Коль вдруг эпоха вечности блеснет.

          Мы, ужаса полны, на смерть взираем,

          Однако ж сну треть жизни посвящаем

                              IV.

          Когда устали мы, как сон хорош,

          Без всяких сновидений, сон глубокий!

          А вечный сон людей приводить в дрожь...

          Самоубийца даже, долг до срока

          Платящий (что нередко острый нож

          Для кредиторов), гибнет одиноко,

          Стеня с тоской, - но не о жизни стон:

          Кончая путь, боится смерти он.

                              V.

          Со всех сторон разинутою пастью

          Ее считая карой и напастью,

          Навстречу к ней, однако ж, мир спешит,

          Порабощен её всесильной властью.

          Нас поражает бездны мрачный вид:

          Когда клокочет пропасть под ногами,

          В нее хотим мы погрузиться сами.

                              VI.

          С испугом мы бежим от бездны прочь,

          Но позабыть былое впечатленье

          Не в силах мы; холодной смерти ночь

          Манила нас; тревожное стремленье

          Проникнуть в мир незримый превозмочь

          Нам было не легко... одно мгновенье -

          И тайну бытия узнали б мы!

          Но для живущих это царство тьмы.

                              VII.

          За отступленья сердится читатель

          И осуждать меня за них готов;

          Но это мой обычай. Я - мечтатель,

          Отметив мысль, не спрашиваю, кстати ль

          Я посвятил ей ряд стихов;

          Моя поэма - лишь мечты забава,

          Что обо всем писать дает мне право.

                              VIII.

          "Пустите вверх соломинку; она

          Укажет тотчас ветра направленье" -

          То Бэкона слова. Как с ней сходна

          Поэзия! По воле вдохновенья

          Она летит, отрадных грез полна;

          Но для меня иное в ней значенье,

          Не славы я ищу - пою шутя;

          Игрушкою так тешится дитя.

                              IX.

          Весь свет передо мной или за мною;

          Достаточно его я изучил,

          Чтоб не забыть его; страстям порою

          Не мало я мирволил и служил,

          За что был встречен яростной хулою.

          Я славен был, но сам же славу эту

          Разрушил тем, что льстить стыдился свету.

                              X.

          Толпа и духовенство целый ряд

          Мне посвящали пасквилей суровых;

          Но смело все пишу я, хоть навряд

          Читателей себе добуду новых;

          А старым приедается мой яд;

          Но мыслей не могу держать в оковах.

          В дни юности душа была полна

          Надежд и грез; теперь хандрит она.

                              XI.

          Так для чего ж печатать? Ждать ли славы

          И пользы, если вас на части рвут?

          Легко вам доказать, что вы неправы:

          От скуки ведь играют в карты, пьют

          Иль чтенью предаются. Для забавы

          Пишу и я, бросая в реку труд.

          Пойдет ли он ко дну, всплывет ли смело -

                              XII.

          Я написать не мог бы и строки,

          Когда бы я в успехе был уверен;

          Пускай паду - бороться мне с руки,

          Но музе я своей останусь верен;

          Мы с нею от уступок далеки,

          Я отступать пред силой не намерен.

          И выигрыш, и проигрыш - дары

          Отрадные случайностей игры.

                              XIII.

          К тому ж, воюя с ложью и пороком,

          Я факты лишь одни пускаю в ход,

          Давая волю нравственным урокам;

          А свет не любит правды и клянет

          Мои стихи... нападкам и упрекам,

          Что мне дарят, я потерял уж счет.

          Гонись за славой я - другия темы

          Легко бы мог избрать я для поэмы.

                              XIV.

          В моем труде разнообразья много;

          Любовь, картины бури и войны

          Дают уму занятия; дорогой

          Мы с музой никогда не стеснены;

          Но если приговор раздастся строгий

          И мой роман в обертку превратят -

          Служить хоть тем торговле буду рад.

                              XV.

          Никто не воспевал большого света.

          Увы! однообразностью своей

          Втупик поставить может он поэта;

          Хоть много драгоценных в нем камней

          И мантий горностаевых - сюжета

          Для описанья не найти скучней:

          Все в нем рутинно, чопорно, условно.

          Возможно ль отнестись к нему любовно?

                              XVI.

          В нем царствуют и пустота, и мрак;

          Он сердце подчинить умеет воле;

          В его речах искать напрасно соли.

          Бездушен свет; он искренности враг

          И лишь твердит заученные роли.

          Характеры, манеры, взгляды, тон,

                              XVII.

          Но и ему порой свободы надо,

          Хоть миг он служит ей, а век цепям.

          Так, отдохнув немного в день парада,

          Конечно, нет блестящей маскарада,

          Но скоро он надоедает вам;

          Я никогда не уживался с светом

          И пропадал с тоски в Эдеме этом.

          Кто кончил счеты с страстью и с игрой,

          Кто надышался атмосферой бальной,

          Кто видел дев продажных целый рой

          И много жалких свадьб с подкладкой сальной,

          Другим надоедая; вот печальный

          Удел отцвевших львов; у них нет сил

          Забыть тот свет, который их забыл.

                              XIX.

          Выходит свет, что мало он знаком

          Писателям; из розсказней переден

          Они имеют сведенья о нем;

          Талантами к тому ж синклит их беден

          Что в вас закрасться может подозренье -

          Не горничных ли это разсужденья?

                              XX.

          Но как несправедлив подобный взгляд!

          Являются и в обществе блестят;

          Они вступают даже в состязанье

          С военными, и свет их видеть рад.

          Так почему ж так бледны описанья

          Что верно в них царит лишь пустота.

                              XXI.

          Haud ignora loquor. Все это: "Nugae.

          Quarun pars parva fui. Во сто раз

          Описывать мне легче на досуге

          Гаремы, бури, битвы, чем рассказ

          Но почему? - то скрою я от вас.

          "Vetabo Cereris sacrum qui vulgarit" --

          Не всякий корм желудок черни варит.

          Штрихи шероховатые смягчать

          Всегда, как вам известно, мне отрада,

          И мистицизм кладет свою печать

          На все мои творенья. Хуже яда

          Иные тайны черни знать не надо,--

          Поэтому порой необходим

          Непосвященным ключ к словам моим.

                              XXIII.

          Ей подражать готовы; для борьбы

          У них нет сил; но как отрады мало

          Им жизнь дает, по прихоти судьбы!

          Как часто их язвит злословья жало!

          К тому же роды мучат их жестоко.

          (Так бриться мы должны по воле рока).

                              XXIV.

          (Бритье, что каждый день терзает нас,

          Все ж с нашей не сравнить: жена подчас

          Игрушка эгоизма; в жалкой роли

          Рабы она являлася не раз;

          Ея краса, таланты, сила воли

          Быть ключницей и распложать детей.

                              XXV.

          Роль женщин не легка. Судьба без счета

          Им муки посылает с детских дней;

          В врагах подчас приветствуя друзей,

          Оне не знают твердого оплота...

          Спросите даму (если только ей

          Лет тридцать), чем быть лучше: королевой

                              XXVI.

          Мириться "с властью юбки" средства нет

          И тем, что знают рабства злые муки;

          Упреки в том тяжеле всяких бед,

          Но так как из-под юбки мы на свет

          Являемся - к ней простираю руки,

          Платя всегда ей уваженья дань;

          Одежды той мне безразлична ткань.

          Я к ней стремлюсь мечтою легкокрылой;

          Сокровища, что в ней затаены,

          Влекут к себе с неотразимой силой;

          Она клинка дамасского ножны;

          Бальзам, дарящий сладостные сны;

          В присутствии её хандра проходит.

          (Что скрыто от людей - с ума их сводит).

                              XXVIII.

          Проносится, бушуя на просторе,

          Когда не виден солнца светлый луч,

          Когда густой туман скрывает море,

          И нас пугает сонм зловещих туч,

          Тогда и лик крестьянки молодой

          Приятно увидать перед собой.

                              XXIX.

          Вернуться не мешает мне, однако,

          В стране, где мало знаки зодиака

          Имеют веса, где слагает стих

          С трудом поэт средь копоти и мрака,

          Где небо в темной ризе туч густых

          Имея кредитора вид угрюмый.

                              XXX.

          Там жизнь в семье поэзией бедна;

          Вне дома дождь и слякоть; вдохновляться

          Идти вперед все ж должен он стараться;

          Справляться с делом муза так должна,

          Как дух привык с материей справляться:

          Пускай борьбу стихии с ним ведут -

                              XXXI.

          Вращаясь при дворе, в глуши селенья,

          На корабле иль направляясь в бой,

          Со всеми одинаков в обращеньи,

          Равно любя и труд, и развлеченья,

          Не унывал и в горе наш герой,

          И хоть побед одерживал не мало -

          Не корчил он ни фата, ни нахала.

          Нетрудно новичку впросак попасть,

          Гоняясь на охоте за лисою:

          Смеша людей, легко с коня упасть;

          Но Дон-Жуан случайностью такою

          Питал он к всяким спортам и ездою

          Похвастаться бы мог; при том был смел

          И ловко управлять конем умел.

                              XXXIII.

          Когда он на охоте гарцовал;

          Чрез рвы, плетни, канавы и заборы

          Он с ловкостью наездника скакал,

          Порою обгоняя даже своры

          Охотника он представлял собою,

          Хоть против правил и грешил порою.

                              XXXIV.

          Всех удивлял охотников Жуан,

          Он изумлял и ловчих, и крестьян.

          Другой себе сломал наверно б шею,

          Рискуя так; он старых англичан

          С ума сводил отвагою своею:

          Хвалил Жуана даже главный псарь.

                              XXXV.

          Хоть он трофеи забирал без счета,

          Охотясь, - все же Честерфильда взгляд

          Такия мненья в Англии звучат.)

          Почтенный лорд, в конце одной охоты,

          Где одержал побед блестящих ряд,

          Сказал: .Ужель не согласится каждый,

                              XXXVI.

          В Жуане было качество одно,

          Что редкость в том, кто каждый день с зарею

          Привык вставать; пленяет дам оно;

          Им нужен собеседник: все равно,

          Святой ли он, иль с грешною душою.

          Тем качеством герой ной обладал:

          Он, пообедав, никогда не спал.

          Напротив, в оживленном разговоре

          Блистать он остроумием любил;

          Умел болтать о всяком модном вздоре,

          И был всегда внимателен и мил,

          Хоть на лету он промахи ловил,

          Но дамам расточал одне улыбки,

          На вид не выставляя их ошибки.

                              XXXVIII.

          А танцы - это камень преткновенья

          Для грубых и серьезных англичан:

          Они отстали в этом отношеньи

          От модных селадонов прочих стран.

          Жуан порхал, как лев придворных сфер,

          Пленяя всех изяществом манер.

                              XXXIX.

          В нем замечались грация и сила;

          Танцуя, как воздушная Камилла;

          Природой верным слухом одарен,

          Он несся в такт с изысканностью милой.

          Всем нравился его изящный тон...

          Он был одушевленное болеро.

                              XL.

          По грации сравнить я мог бы с ним

          Аврору дивной кисти Гвидо-Рени.

          Не много свет видал таких творений).

          Художника талант необходим,

          Чтоб передать изящество движений;

          Перо - не кисть; без красок средства нет

                              XLI.

          Он стал любимцем всех - понятно это -

          И так умно повел свои дела,

          Что дама целомудренная света

          Весть дружбу, не боясь за то ответа

          Нести; и вот с ним шашни завела,

          Шутя, супруга герцога Фиц-Фолька,

          Молвы и сплетен не боясь нисколько.

          Весь высший круг уж не один сезон

          Она своей изящностью пленяла

          И красотой, давая моде тон;

          О ней ходило розсказней не мало,

          Ведь ложь молва не раз распространяла.

          Судя по слухам, лорд Плантадженет

          Ея любви последний был предмет.

                              XLIII.

          Когда Жуана ясен стал успех;

          Но вольности такого рода твердо

          Переносить обязанность для всех;

          Скрывая скорбь, любовник должен гордо

          Разсчитывать смешно на верность дамы;

          Вспылив - ответ за то несем всегда мы.

                              XLIV.

          От шуток перешел к насмешкам злым

          А дамы явно гневались; иным

          Чудовищным поступок модной львицы

          Казался; как мириться было с ним!

          Одне считали сплетню небылицей;

          Что лорда так дела нехороши.

                              XLV.

          Но странно, что никто о бедном муже

          Во время этих бурь не вспоминал;

          Жене свободу полную давал,

          Глядя на все сквозь пальцы; как же, вчуже,

          Ехидный свет смел поднимать скандал,

          Супругов ухудшая отношенья?

                              XLVI.

          Моя Диана, лэди Амондвиль,

          К подруге также отнеслася строго,

          Заметив, что глухих проселков пыль

          Так поступать все дамы не должны ль,

          Карая зло. Объятая тревогой,

          Она к подруге стала холодней.

          (Сочувствие обманчиво друзей).

          А все без дружбы грустно жить на свете:

          Участья вздох нам сладостен подчас,

          Притом нежнее кружев дружбы сети.

          За промахи в тяжелый жизни час,

           - Не будь друзей - кто укорял бы нас?

          Кто повторял бы нам всегда при этом:

          "Зачем не вняли вы моим советам?"

                              XLVIII.

          И одного довольно в час невзгоды;

          Друзья тогда подобны докторам,

          Которых знанья меньше, чем доходы;

          Они подобны блекнущим листам,

          Свои дела поправьте - и других,

          Зайдя в любой кафе, найдете в миг.

                              XLVIII.

          К несчастью, так не делал я, и что же?

          Но черепахой не был крепкокожей,

          Что утонуть не может даже в шквал.

          Жить сердцем было мне всего дороже.

          Кто ж виноват, что я весь век страдал?

          Кто на людей взирает безсердечно.

                              L.

          Ужаснее, чем ветер или крик совы

          Той фразы ядовитые упреки,

          "Ведь я вам говорил!" Друзья - пророки

          Прошедшого; их песни не новы,

          Но как порой докучны их уроки,

          Что заменяют помощь иль совет!

                              LI.

          Обрушилась суровость Аделины

          Не на одну подругу; ей хвалить

          И Дон Жуана не было причины;

          Ея опутан хитростью змеиной!

          Все ж в гневе не могла она забыть,

          Что еще зелен он и молод тоже.

          (Дней на сорок он был её моложе).

          Заботиться о юноше, как мать,

          Что любит сына, право ей давало

          Такое старшинство. Оберегать

          От козней злых она за долг считала

          Во цвете лет ей было толку мало;

          Разлуки с днями молодости срок

          От лэди Аделины был далек.

                              LIII.

          Их возраста предел тридцатый год.

          Затем скрывать до нельзя дама рада

          Свои года. Останови полет,

          О, время! И тебе вздохнуть бы надо,

          Опять ты полетело б с рвеньем новым,

          Косцом все оставаясь образцовым.

                              LIV.

          Зимы бояться лэди не могла,

          Но опытна не по летам была

          И знала свет, что так лукав порою,

          В котором столько зависти и зла.

          Я возраста её от вас не скрою;

          Из двадцати семи откиньте шесть.

                              LV.

          В шестнадцать лет ей "свет" открыл объятья;

          Она, явясь, очаровала всех.

          О том, как был велик её успех.

          Побед её не в силах сосчитать я!

          В восьмнадцать лет она из сонма тех,

          Что таяли пред ней, избрав супруга,--

                              LVI.

          С тех пор и безупречна, и чиста

          Она три года в обществе блестела;

          Ее не смела жалить клевета:

          Которого пленяла красота.

          Блистая всюду, лэди все ж успела

          Среди своих триумфов и побед

          Наследника произвести на свет.

          Вокруг нея, как мухи, шумным роем

          Кружилась молодежь; но пустота

          Всех модных львов - мы этого не скроем -

          Претила ей. Им был бы не чета

          Не все ль равно, коль женщина чиста,

          Что создает её принципов твердость -

          Холодность, добродетель или гордость?

                              LVIII.

          Причины фактов. Так в душе досада,

          Когда вы пить хотите, а достать

          Нельзя вина; так грустно после стада,

          Что мимо вас прогнали, пыль глотать,

          Внимать стихам продажного певца

          Иль слушать речь оратора-льстеца

                              LIX.

          Когда я вижу дуба исполина,

          Зачем мне знать, что жолудь - та причина,

          Благодаря которой он на свет

          Явился? Что мне тайные пружины,

          Когда не изменяется предмет?

          Вас убедит; я ж спорить не намерен.

                              LX.

          Чтоб Дон Жуан в ловушку не попал,

          Став грустной жертвой ухищренья злого,

          Милэди в бой была вступить готова.

          (Как иностранец, мой герой не знал,

          Что в Англии относятся сурово

          К грехам любви. Присяжных приговор

                              LXI.

          Она вредить решилась герцогине,

          Лишь думая о прекращеньи зла,--

          И не боялась бед по той причине,

          Всегда невинность. Лэди Аделине.

          Явиться мысль, конечно, не могла

          Прибегнуть к плутням тем, что зачастую

          От бед спасают грешницу любую.

          Не герцога боялася она -

          Он дела не довел бы до развода

          И верх над ним всегда б взяла жена.

          Нет, у нея забот иного рода

          Была её подруга и свободой

          Располагала; к довершенью бед

          Затеять ссору мог Плантадженет.

                              LXIII.

          Была её подруга; мучить всех

          Поклонников она любила страстно;

          Им обходился дорого успех.

          Любовник перед ней был раб безгласный

          Она его тиранить не считала,

          Но жертв своих из рук не выпускала.

                    LXIV.

          Так создаются Вертеры порой;

          Легко понять, что от судьбы такой

          Спасти хотела друга Аделина;

          Отраднее, чем связь с сиреной злой,

          Женитьба, даже ранняя кончина:

          Иная bonne fortune совсем не bonne.

                              СХѴ.

          И вот, чужда коварства и обмана,

          Решилась безупречная жена

          Советом спас. Хоть цель была ясна,

          Не мог одобрить он такого плана,

          Найдя, что непрактична и смешна

          Затея эта. Лорд в недоуменье

                              LXVI.

          Он так ответил: "Только королю

          Даю советы я и не намерен

          Других учить; я сплетен не люблю:

          Жуан умен, хоть юн, и роль свою

          Сыграет без суфлера, я уверен.

          Кому ж советы нужны? Пусть хорош

          Чужой совет - его не ставят в грош!

          Чтоб подтвердить такое заключенье,

          Он добрый дал совет жене своей

          Оставить это дело. "Увлеченье

          Само собой пройдет с теченьем дней.

          Усиливают только пыл страстей.

          Опасно прибегать к тяжелым мерам".

          Тут ряд депеш он получил с курьером.

                              LXVIII.

          Лорд Генри, член Верховного совета,

          (Пусть будущий Тит Ливий разъяснит,

          Как уменьшил он дефицит бюджета

          И на ноги поставил наш кредит).

          Мешает мне их сущность передать;

          Узнав ее, пущу ее в печать.

                              LXIX.

          Еще две-три инструкции, рутиной

          Затем, раскрыв депеши с важной миной,

          Он, уходя, жену поцеловал.

          Спокойно он разстался с Аделиной;

          Глядя на них, никто б не отгадал,

          Целуют так, но не супруг прелестных.

                              LXX.

          Гордился лорд и саном, и родством,

          Принадлежа всецело высшим сферам;

          Что он, казалось, создан камергером,

          Чтоб во дворце блестеть пред королем;

          По тону, по фигуре и манерам

          Ему была присуща эта роль.

                              LXXI.

          Хоть редкой для мужчины красотою

          Он обладал и был как тополь прям,

          Того, что называется "душою"

          Недоставало в нем. Владеть собою

          Всегда он мог; житейским мелочам

          Не придавая лишняго значенья,

          Не ведал он, что значит увлеченье.

          Но это je ne sais quoi, что не имел

          Лорд Генри - ценный дар, того не скрою;

          Достанься Менелаю он в удел,

          Не повезло б дарданскому герою,

          И воспевать Гомер не стал бы Трою.

          Да, изменяли женщины не раз,

          Когда "души" не находили в нас.

                              LXXIII.

          Ища любовь? Что горе для одних,

          То для других блаженство и отрада.

          Но чувственность пленяет только миг;

          А платонизм - лишь жалкая услада,

          Когда ж они в союз вступают нежный,

          С таким Центавром гибель неизбежна.

                              LXXIV.

          Все женщины мечтают лишь о том,

          Найти любовь со светом и теплом?

          Их утлый чолн несется без буссоли

          Среди пучин, дыханьем бурь влеком.

          Бороться нет у них ни сил, ни воли;

          Но вот утес, и гибнет он средь волн.

                              LXXV.

          Цветок "Любовь от праздности"

          Обязан появлением на свет,

          И с той поры он стал известен миру.

          Но мне ль в саду певца похитить цвет!

          Не прикоснусь к британскому кумиру -

          Но я с Руссо способен взять реванш

          И с ним воскликну: Ѵои lа laPervenche!

                              LXXVI,

          Eurкka! но прошу слова мои

          Доказывать, что праздность - мать любви,

          Но с ней она в союзе, я уверен.

          Не вспыхнет в том минутный жар в крови,

          Кто трудится, своим занятьям верен.

          Хоть в кормчии случилось ей попасть.

                              LXXVII.

          Beatus ille qui procul negotiis),

          Сказал поэт, хоть вериться с трудом

          Вот строгий стих, но сколько правды в нем!

          Опасные соблазны и эмоцьи

          Дарит нам праздность, спорить ли о том?

          О, трижды счастлив тот, могу сказать я,

                              LXXVIII.

          Когда на пашню райские сады

          Сменил Адам, - костюм скроила Ева

          Из листьев. Вот те первые плоды,

          От мук и бед спасают лишь труды;

          Всегда зависит жатва от посева:

          Коль светским дамам скучно целый день,

          То потому, что им трудиться лень.

          Вот почему так дамы пусты наши

          И "свет" пропитан скукою одной.

          Нельзя ж всегда пить счастье полной чашей:

          Довольство пресыщение с собой

          Чем эта жизнь с блестящей мишурой,

          Где психопатки с синими чулками

          Царят, дивя нас жалкими страстями.

          Клянуся! я романов не читал

          Таких, как мне случалось видеть в свете;

          Когда б их описать, какой скандал

          Произвели б разоблаченья эти!

          Прослыть лжецом могу ль иметь в предмете?

          Чтоб правду не язвила клевета,

          Пускаю в ход лишь общия места.

                              LXXXI.

          "И устрицы в любви несчастье знают!"

          Причина та, что дни оне влачат

          В бездействии и под водой вздыхают,

          Вкушая вечной лени горький яд.

          Им в келиях монахи подражают;

          Так трудно им нести безделья бремя,

          Что часто эти злаки идут в семя.

                              LXXXII.

          О, Вильберфорс, великий человек,

          Ты рабство негров в Африке пресек

          И низверженьем грозного кумира

          Прославил черной

          Но ты забыл другия части мира:

          Ты черным дал свободы светлый луч,--

          Теперь же белых ты запри на ключ!

                              LXXXIII.

          Чтоб в миг один все счеты с ними свесть,

          Им доказав, что под одной приправой

          И гуся, и гусыню можно съесть.

          Запри и саламандр, что для забавы

          Запри не короля, а павильоны:

          Они стране уж стоят миллионы!

                              LXXXIV.

          Запри весь мир, но дай свободу тем,

          Что все пойдет по старому затем;

          Давно людьми уж здравый смысл потерян.

          Будь свет умен, то ясно было б всем;

          С глупцами ж в спор вступать я не намерен.

          Я поступлю как мудрый Архимед.

                              LXXXV.

          Свободно было сердце Аделины:

          Оно ничью не признавало власть;

          Оставить след и пробудить в нем страсть.

          Для слабых незначительной причины

          Достаточно, чтоб их заставить пасть;

          Но гибельно, как взрыв землетрясенья,

                              LXXXVI.

          Приветливый она бросала взор

          На мужа; но старалася напрасно

          Его любить. Идти наперекор

          Скалы Сизифа вынесть ли напор?

          Они, однако ж, жить могли согласно,

          И свет считал примерным их союз,

          Хоть льдом несло от этих брачных уз.

          Меж ними не случалось столкновений,

          Хоть рознились их мнения. Сравнить

          Их жизнь могу с спокойствием движений

          Двух звезд, которых связывает нить

          Не может Леман с Роной волны слить;

          Они текут, не смешиваясь, рядом,

          Как ленты двух цветов, блестя пред взглядом.

                              LXXXVIII.

          Уверена в себе, но увлеченье

          Могло ей причинить не мало зла;

          Определяя силу впечатленья,

          Она легко в ошибку впасть могла,

          Вторгалась в душу ей как горный ключ,

          Спадающий стремглав с отвесных круч.

                              LXXXIX.

          Когда порой опасность ей грозила,--

          Являлся; в час успеха эта сила

          Зовется властью духа у людей,--

          если счастье изменило.

          Героев, полководцев, королей -

          То губит эта сила, то спасает;

          Но все ж никто границ её не знает.

          Когда б при Ватерло Наполеон

          Победу одержал, за силу воли

          Молвою был бы он превознесен;

          Теперь он выступает в жалкой роли

          Условность - злая язва нашей доли;

          Но не хочу об этом разсуждать

          И к Аделине обращусь опять.

                              ХСИ.

          Могу ль их знать, когда загадка в них

          Была и для нея? Она к Жуану

          Питала лишь симпатию и вмиг

          Съумела б положит конец роману,

          Ей иностранцу-юноше, как другу,

          Хотелось оказать в беде услугу.

                              ХСИИ.

          К Жуану - так воображалось ей -

          Стараясь брать пример с мужчин-друзей,

          Она, чиста душой, не признавала

          Опасных платонических затей,

          Сгубивших бедных женщин уж не мало,

          Без страха предаваться ей могла.

                              ХСИИИ.

          В подобной дружбе видно без сомненья

          Влияние различия полов;

          (Бич дружбы - страсть!) и от любви оков

          Подобные свободны отношенья -

          Нет лучше друга женщины. Таков

          Мой взгляд; но, чтоб вполне союз был тесен,

                              ХСИѴ.

          Зародыши измен в себе несет

          Любовь, вселяясь в нас. Понятно это:

          Тем к холоду быстрее переход,

          Сама природа в том пример дает:

          Всегда ль сияньем молнии одета

          Лазоревая высь? Любовь нежна,--

          Так может ли не хрупкой быть она?

          Нередко тот, кто отдавался страсти,

          Жалел, что признавал её закон;

          За то, что был её покорен власти,

          В глупца преобразился Соломон.

          Встречать случалось мне примерных жен,--

          И что ж? Оне мужей сживали с света,

          За это не боясь нести ответа.

                              XCVI.

          Меня и на чужбине, и в отчизне

          Язвила безпощадная вражда,

          Лишь женщины-друзья отрадой жизни

          Являлися моей. Оне всегда,

          На помощь шли ко мне, вступая в бой

          С шипящею змеею-клеветой.

                              XCVII.

          Впоследствии о дружбе Аделины

          Теперь я песнь кончаю и причины

          Прервать рассказ удачней не найду.

          Пускай пред неоконченной картиной

          Стоит читатель. У меня в виду

          Тем интересней делается книга.

                              XCVIII.

          Гуляли ли, катались ли они?

          Читали ль по-испански "Дон-Кихота"?

          Могли ль они себя спасти от гнета

          Тяжелых дум средь светской болтовни?

          Мириться с ней была ль у них охота?

          На эти все вопросы вам поэт

                              XCIX.

          Серьезный тон в сатиру-эпопею.

          Введу я с новой песни: чтоб в обман

          Вам не пришлося впасть, просить вас смею

          Грешат всегда предвзятостью своею

          Догадки. Аделина и Жуан

          Невинны; если ж им грозит паденье -

          От гибели им не найти спасенья.

          Безделица порой плодит напасть.

          Вот дней давно-былых воспоминанье,

          Что пустяков доказывает власть:

          Я от любви лишился раз сознанья.

          Вы отгадать никак не в состояньи -

          Держу пари хотя б на миллиард:

          Меня сгубила партия в бильярд.

                              CI.

          Но дело в том, что вымысел бледней,

          Чем истина. Вы не узнали б света"

          Явись возможность высказаться ей.

          Под маской добродетели - привета

          И зло совсем исчезло бы, конечно,

          Открой Колумб дорогу к правде вечной.

                              СII.

          ""

          Не мало б усмотрели наши взоры

          В дышащих только злом сердцах людских,

          Где вместо чувств лишь ледяные горы;

          Явися правда к нам, хотя на миг,--

          И Цезарь сам, так много видя бед,

          Бояться б стал за славу несть ответ.