Дон-Жуан.
Песнь шестнадцатая

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Дон-Жуан. Песнь шестнадцатая (старая орфография)

ПЕСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ.

                              I.

          Учили персов встарь: стрелять из лука,

          Владеть копьем и гнать сурово ложь.

          Взрощен был славный Кир такой наукой;

          Сроднилась с ней и наша молодежь;

          Но только ей коня загнать не штука

          И для нея тогда лишь лук хорош,

          Когда с двойной он сделан тетивою;

          Все лгут притом, но спины гнут дугою.

                              II.

          "Печальный факт немыслим без причин",

          Но недосуг мне заниматься ими.

          Хотя грешок за мною не один,

          Хоть я бродил проселками глухими,

          Все ж мною создан целый ряд картин,

          Что поражают красками своими;

          Притом всегда я искренность ценил

          И вел борьбу со злом по мере сил.

          Я в мненьях тверд; что сказано, то свято.

          Всегда я к цели смело шел вперед,

          И песнь моя лишь правдою богата,

          Хоть жолчь я подливал порою в мед,

          Но горечи, однако, маловато

          В моих словах, коль примете в разсчет,

          Что с музой говорить мы не стеснялись

          De rebus cunctis et quibusdam aliis.

                              IV.

          Провозгласил не мало истин я,

          Но будет всех безспорней, без сомненья

          Та, о которой речь пойдет моя.

          Вы верить не хотите в привиденья,--

          Но знаете ль вы тайны бытия?

          Необъяснимы многия явленья.

          Я докажу, что призраки - не дым;

          Колумб был прав, а кто ж не спорил с ним?

                              V.

          Иные верят хроникам Тюрпина

          Чудесное - основа и причина.

          Сомненья все разсеять может вмиг

          Авторитет святого Августина,

          Он, что вполне религию постиг,

          Чудесное условьем веры ставит

          И "quia impossibile" лишь славит.

                              VI.

          Итак всему, что невозможно, свет

          Обязан смело верить. Это ясно;

          К тому же верить на-слово совет

          Я всем даю. Есть темы, что напрасно

          Оспаривать; от прений толку нет;

          Вопросы есть, что поднимать опасно;

          Чем яростней нападки, тем сильней

          Пускает корни ложь в сердца людей.

                              VII.

          Заметьте, что уж шесть тысячелетий

          В явленья духов верит род людской;

          Хоть здравый смысл, бичуя бредни эти,

          Все ж суеверье царствует на свете;

          Наверно, что-то сильное горой

          Стоит за духов, им служа защитой -

          Так как же их преследовать открыто?

                              VIII.

          И танцам, и веселой болтовне

          Настал конец; порядком все устали

          И разошлись, мечтая лишь о сне;

          Окончен пир; уж речи нет о бале;

          Как облако, что тает в вышине,

          Последняя исчезла дама; в зале

          Все смолкло; только были в ней видны

          Блеск догоравших свеч и свет луны,

                              IX.

          Конец пиров веселых схож с бокалом,

          Что пеной серебристой неодет;

          С системой философскою, что жалом

          Язвит сомненье злое, тяжкий вред

          Тем нанося заветным идеалам;

          Иль с волнами, что после бури стонут,

          Хоть небеса в лазури яркой тонут.

                              X.

          И опиум с ним сходен. Таково

          И сердце человека. Дать понятья

          О нем нельзя. Сравненья для него

          Не в состояньи даже и прибрать я -

          Так нам никто не скажет, из чего

          Приготовлялся тирский пурпур. Платья

          Он украшал тиранов. Дай то Бог,

          Чтоб так, как он, их след исчезнуть мог!

                              XI.

          Несносно одеваться! скучно тоже

          Снимать наряд; печален наш удел!

          Халат, хотя с ним платье Несса схоже,

          Наш верный друг и нам не надоел;

          В часы хандры он нам всего дороже.

          О дне, погибшем даром, Тит скорбел,

          А дней таких как много в жизни нашей!

                              XII.

          Прийдя к себе, взволнован был Жуан;

          Невольно он все думал об Авроре;

          Чтоб облегчить судьбу сердечных ран,

          Он мог бы философствовать, чем в горе

          Нам утешаться легкий способ дан;

          Но дело в том, что мы всегда с ним в ссоре,

          Когда он оказать бы помощь мог.

          Жуан вздыхал, но часто грустен вздох.

                              XIII.

          Итак, вздыхал он томно, взор бросая

          На полную луну. Как часто в ней

          Подругу находила скорбь немая!

          Луна - всех вздохов грустный мавзолей;

          Слова: "О, ты- безсчетно повторяя,

          Он от нея не отводил очей

          И был готов ей посвятить посланье, -

          Луна ведь любит нежные признанья.

                              XIV.

          На лунный свет глядят с любовью нежной;

          Он их живит и укрепляет дух.

          (При этом и простуды неизбежны).

          Он нежных тайн поверенный и друг;

          Мечты людей и океан безбрежный

          Ему подвластны; также свой закон

          Дает сердцам (коль верить песням) он.

                              XV.

          Жуан не спал, пленен мечтой игривой;

          Под сводами готических палат

          Был ясно слышен ропот волн залива;

          Заснувший мир молчаньем был объят.

          Как водится, дрожа, шумела ива

          Под окнами; вдали ревел каскад

          И, освещенный бледною луною,

          То вспыхивал, то вновь сливался с тьмою.

                              XVI.

          Горела на столе в тот поздний час

          У Дон-Жуана лампа. (В самой спальной,

          Всегда правдив и точен). Взор печальный

          Вдаль устремляя, к нише прислонясь,

          Стоял Жуан. Красой монументальной,

          Резьбой и рядом стекол расписных

                              XVII.

          Дверь настежь отворив, хоть было поздно,

          Жуан прошелся рядом галлерей,

          Любуясь ночью ясной, но морозной.

          Глядели неприветливо и грозно

          При тусклом блеске месячных лучей.

          (Портреты мертвых в сумраке туманном

          Пугают взор невольно видом странным).

          Когда луна бросает тусклый свет,

          Живыми представляются нам лики

          Героев и святых минувших лет;

          Нам чудится, что мы их слышим крики,

          Носясь в пространстве, сумрачны и дики,

          И шепчут: "Что же сон бежит от вас?

          Теперь для мертвых только бденья час!"

                              XIX.

          С лица земли, румянец их ланит

          И взглядов выражение живое

          На полотне - все это говорит

          О царстве вечной тьмы. Портрет, былое,

          Еще картина в раму не попала,

          А прежнего уж нет оригинала.

                              XX.

          О суетности жизни мой герой

          Что, впрочем, очень сходно. Тишиной

          Объят был замок мрачный и унылый.

          Какой то шорох вдруг, смутясь душой,

          Он услыхал; не мышь ли пол точила?

          Смущал своей таинственностью нас.

                              XXI.

          Нет! мыши не избрали местом сходки

          Ту залу. Тихо шел по ней монах,

          Завешен капюшоном, он в руках

          Перебирал, храня молчанье, четки;

          Он шел, купаясь в месячных лучах;

          Когда ж с Жуаном очутился рядом,

                              XXII.

          Жуан на месте замер. Он слыхал,

          Что в замке бродит тень; но в это чудо

          Не верил он. Когда же свет не лгал?

          (Так редок в обращении металл,

          А между тем бумажных денег груда).

          Жуан стоял взволнован и смущен -

          Ужель тот странный призрак был не сон?

          Три раза дух прошелся пред Жуаном,

          Который не спускал с него очей

          И сходен был с безмолвным истуканом;

          На голове его, как груда змей,

          Его душило что то. Без речей

          Стоял он перед духом, страхом скован;

          Не мог сорвать с себя его оков он.

                              XXIV.

          Затем исчезло в мраке привиденье;

          Исчезло незаметно - но куда?

          Дверей там было много; без сомненья,

          Не только дух - и смертный без труда

          Но Дон Жуан, попав в волшебный круг,

          Не мог понять, как скрылся мрачный дух.

                              XXV.

          Недвижно он стоял как изваянье,

          Как долго продолжалось ожиданье -

          Жуан, объятый ужасом, не знал.

          Казался веком миг. Прийдя в сознанье,

          Себя хотел уверить он, что спал,--

          И в свой покой ушел, исполнен страха.

                              XXVI.

          Как прежде, лампа там бросала свет,

          Но не было в нем синяго отлива,

          Во время оно. Очи торопливо

          Протер Жуан и, пачку взяв газет,

          Две-три статьи прочел без перерыва.

          В одной из них встречали власть хулой;

                              XXVII.

          Действительность опять пред ним предстала,

          Но руки продолжали все дрожать;

          Он запер дверь; еще статью журнала

          Прижался он к подушке; одеяло

          Накинул на себя и стал мечтать

          О виденном. Хоть опиум, без спора,

          Верней нагнал бы сон - заснул он скоро.

          Чуть свет Жуан проснулся и не знал,

          Как поступить: поведать ли о тени,

          Таинственно бродившей в мраке зал,

          Иль умолчать о ней? Он ряд сомнений

          Мог осмеять рассказ; в недоуменьи,

          Жуан не знал, как лучше поступить;

          Но вот слуга пришел его будить.

                              XXIX.

          Одеться; быстро платье он надел;

          На лоб его небрежно падал локон;

          Пред зеркалом минуты не сидел

          В тот день Жуан; казалося, поблек он

          Что галстуком себя совсем сконфузил:

          Был на боку его мудреный узел.

                              XXX.

          За чайный стол уселся он смущен

          Что перед ним стояла, если б он

          Ей не обжегся. Бледность гробовая

          Его лица, его унылый тон -

          Всех тотчас поразили; но какая

          Никто, конечно, угадать не мог.

                              XXXI.

          Внезапно Аделина побледнела,

          Заметив, что Жуан уныл и нем;

          Тартинки приготовлены; меж тем

          Молчала герцогиня и глядела

          Все время на Жуана; он никем

          Не занимался, занят тайной думой;

                              XXXII.

          Заметя, что над ним стряслась беда,

          Здоров ли он? - спросила Аделина.

          Жуан, вздохнув, ответил: "нет и да".

          Домашний врач, что в замке жил всегда,

          Испуганный Жуана грустной миной,

          Его пощупать пульс уж был готов,

          Но Дон Жуан поклялся, что здоров

          Собравшийся кружок был чрезвычайно

          Его противоречьями смущен;

          Коль даже он не болен, все же крайне

          Каким нибудь событьем потрясен;

          Скрываемая им; что если он

          Нуждаться в чьей нибудь и может лепте,

          То уж никак не в докторском рецепте.

                              XXXIV.

          И шоколад откушав, лорд заметил,

          Что Дон Жуан болезненно уныл,

          Хоть нет дождя и день при этом светел.

          Затем у герцогини он спросил,

          Подагрою страдал её супруг.

          (Подагра любит мучить высший круг).

                              XXXV.

          Затем к Жуану обратился снова

          "Глядя на вас,

          Подумать могут все, - даю вам слово,--

          Что к вам чернец являлся в поздний час!"

           - "Я чернеца не знаю никакого",

          Сказал Жуан, как будто удивясь.

          Что скроет страх, но стал бледней, чем прежде.

                              XXXVI.

          "Как, о монахе не слыхали вы?"

           - "Нет, никогда". - "Я удивлен не мало;

          Что, впрочем, ложь не раз распространяла.

          (Обычаи такие не новы!)

          Однако тень являться реже стала,

          Не знаю почему. Быть может, ей

                              XXXVII.

          В последний раз явился инок черный"...

          Тут лэди прервала рассказа нить,

          Заметя, что Жуан молчит упорно

          "Прервать рассказ я вас прошу покорно,--

          Так молвила она: - коль вы шутить

          Хотите, лучше темы есть для шуток;

          Несносно повторенье старых уток".

           - "В год нашей свадьбы дух явился нам;

          Вы знаете, что говорю серьезно".

           - "Зачем же, волю дав своим мечтам,

          О прошлых днях вы вспомнили так поздно?

          ".

          Тут лэди, как Диана грациозна,

          Над арфою склонилась и с душой

          Сыграла песню: Жил монах седой.

          "Без слов" - заметил лорд - "темна баллада;

          Вы сочинили к музыке слова,

          И, право, их теперь вам спеть бы надо!*

          Как только до гостей дошла молва,

          На славу барда ей даря права,

          Всем захотелось слышать в то ж мгновенье

          Ея игру, её стихи и пенье,

                              XL.

          (Так принято, жеманство дамам мило;

          Разстанется ли с ним хотя б одна!),

          Затем глаза милэди опустила

          И, чувства неподдельного полна,

          И простотой, что редкость в наши дни:

          Мы в свете видим вычуры одни.

                    БАЛЛАДА.

                              I.

                    В полночный час, во мгле,

          Твердя слова таинственных поминок,

                    Сидит он на скале.

          Лорд Амондвиль старинную обитель

          С тех пор остался в ней, как вечный житель,

                    Один немой монах.

                              2.

          Явился лорд, за тень сопротивленья

          (Он, короля имея разрешенье,

                    Мог убивать и жечь),

          Но не ушел один лишь инок гордый

                    И часто по ночам

                    И опустевший храм.

                              3.

          Для всех загадка: радость или горе

                    Сулит его приход.

                    Всегда монах живет.

          У брачного их ложа, в день венчанья,

                    Витает эта тень,

          Являясь - но чужда слезам страданья -

                              4.

          Когда у них в семье наследник новый,

                    Монаха слышен стон;

          А если скорбь их посетить готова,

          Беззвучно он скользит по мрачным залам

                    Средь месячных лучей;

          Не виден лик его под покрываломъ*

                    Лишь ярок блеск очей.

          Но это - очи призрака.. Безспорно,

                              Живя среди руин,--

          Таинственный монах в одежде черной

                    Здесь властвует один.

                    А ночью он царит;

          Его права столетья освятили -

                    Пред ним кто не дрожит?

                              6.

                    Людские голоса

          Не слышит он, являяся нежданно,

                    Как на траве роса.

          Кто б ни был этот бледный гость могилы,

          За упокой души его унылой

                    Должны молиться мы!

                              XLI.

          Умолкла Аделина; рокот нежный

          Все замерли; но вот настал мятежный

          Восторженных рукоплесканий миг.

          (В салонах одобренья неизбежны;

          Плодит порой одна учтивость их).

          Оваций бурных сделались причиной.

                              XLII.

          Талант, пленявший силою своей,

          В её глазах имел значенья мало;

          Она порою голосом пленяла;

          Казалось всем, что нет претензий в ней,

          В душе ж она тщеславие скрывала

          И доказать была всегда не прочь,

                              XLIII.

          Не так ли (не сердитесь за сравненье,

          Что крайне педантично) циник раз

          Хотел Платона вывесть из терпенья,

          Ковер его испортив в озлобленьи,

          Свою гордыню только на показ

          Он выставил; сконфуженный не мало,

          "Аттической пчелы* узнал он жало.

          То Аделина делала шутя,

          Что делают, рисуясь, дилетанты,

          Которые, тщеславью дань платя,

          Готовы превращать свои таланты

          Сказать, когда девицы-музыканты

          Немилосердно слух терзают наш,

          Тем приводя в восторг своих мамаш,

                              XLV.

          Как бесконечно длинны вы подчас!

          Все эти "Mamma mia", "Amor mio"

          Нам доводилось слушать сотни раз;

          Забыть ли и дрожащее "addio"?

          "Tu mi chamass"

          Готовы петь; мир итальянских песен

          Для меломанов-бриттов верно тесен.

                              XLVI.

          Бравурных арий брио и задор

          Она любила также песни гор

          Шотландии и светлого Эрина;

          Напевы те, слезой туманя взор

          Изгнанника, знакомые картины

          Ему являться могут лишь во сне.

                              XLVII.

          Она порою тешилась стихами,

          Но не всегда записывала их;

          Их в эпиграммах не щадя своих;

          Но не якшалась с синими чулками

          И Попа (к удивлению иных)

          Считала замечательным поэтом,

                              XLVIII.

          Аврора же, мне кажется, была *

          Во всем значеньи слова тип Шекспира

          Она средь сфер, казалося, жила,

          И потому, душой чуждаясь зла,

          Здесь не могла создать себе кумира.

          Ея был всеобъемлющ светлый ум,

          Но свет не знал её глубоких дум.

          С ней герцогиня Фиц-Фольк сходства мало

          Имела. Эта Геба средних лет

          Свой ум лишь в оживленьи проявляла.

          Ея лицо ума являло след,

          Так что же в том? Без яда дамы нет;

          Не будь ехидством женщин свет терзаем,

          Земля могла б нам показаться раем.

                              L.

          Она читала "Батский Гид"ц порою

          И труд Гайлея: "Кроткая жена",

          К той книге относясь всегда с хвалою;

          Как в зеркале, в ней видела она

          Стихи ж она лишь признавала те,

          Что дань её платили красоте.

                              LI.

          Зачем свою балладу лэди спела,

          Тревога Дон Жуана с ней имела?

          Желала ли она, над ним смеясь,

          Его сконфузить выходкою смелой,

          Иль может быть, наоборот как раз,

          Не разрешить мне вашего сомненья.

                              LII.

          Однако ж, моментально мой герой

          Пришел в себя, простясь с своей тревогой;

          Обязан с ним идти одной дорогой.

          С ханжами в свете надо быть ханжой,

          Подчас шутить, подчас держаться строго;

          Без маски лицемерья трудно нам

                              LIII.

          Жуан, совсем оправясь от смятенья,

          Стал уязвлять насмешками теней;

          Не придавала призракам значенья

          Обычаи и нравы привиденья,

          Когда оно средь мрака галлерей

          Является, покорно вражьей силе,

          В дни свадеб и в дни смерти Амондвилей.

          Но все уж было сказано о нем;

          Одни считали духа небылицей

          И жалким суеверия плодом;

          Другие же держалися традиций

          Порою бродит призрак бледнолицый.

          Не нравился Жуану этот спор

          И он замять старался разговор.

                              LV.

          Все общество; к безделию одних,

          Других же к делу утро призывало;

          Для некоторых утро длилось миг,

          Для прочих же шло медленно и вяло.

          Скакал в тот день, и большинство собранья

          Пошло смотреть на это состязанье.

                              LVI.

          Еще торгаш приехал. Он привез

          Красою всех художников. Хоть спрос

          Был на нее большой (ведь, гений - сила!)

          Но даже королю не удалось

          Ее купить. На это не хватило

          С нея берет, чтоб содержать себя.

                              LVII.

          Картины той счастливый обладатель,

          Узнав, что лорд - знаток и меценат

          Привез ему свой драгоценный клад;

          Ему ценитель мил - не покупатель;

          И дивную картину он бы рад

          Такому знатоку отдать без денег,

                              LVIII.

          Там архитектор был; приехал он,

          Чтоб привести в исправность те постройки,

          Что тронули года; со всех сторон

          Решил, что замок должен быть снесен,

          Не лучше ль, бросив к чорту перестройки,

          Готический чертог воздвигнуть вновь?

          (Вот к памятникам древности любовь!)

          Потребуются жалкия затраты...

          (Так зодчие всегда нам говорят,

          Но как их смет плачевны результаты!

          Лишь шаг вперед - и тысячи летят).

          Что красотою прежния затмят.

          Всех удивит готическое зданье -

          Гиней британских гордое созданье.

                              LX.

          Залогом обезпеченный, хотели

          Устроить для милорда и притом

          Две тяжбы завести в виду имели,

          Чтоб руки понагреть. Как агроном,

          Лорд Генри в замке выставку открыл -

          Улучшенных пород: он скот любил.

                              LXI.

          Захваченные констэблем суровым,

          С крестьянкой молодой в плаще пунцовом.

          (Не люб мне тот наряд, признаюсь вам;

          Меня он в грех вводил, а с добрым словом

          Не отношуся я к былым грехам!)

          Двух лиц в одном порой являет тайну.

                              LXII.

          (Подобный факт вполне необъясним;

          Его лицо мы видим наизнанку;

          Как мотовило можно всунуть в стклянку),

          Лорд Генри был судьею мировым

          И строгий констэбль Скут, поймав крестьянку

          В любовном браконьерстве, чтя закон,

                              LXIII.

          Сознаться надо, - судьям дела много;

          Их попеченьям просто нет границ;

          Они и дичь оберегают строго,

          Стараясь их вести прямой дорогой.

          Легко ль оберегать зверей и птиц,

          Не забывая девушек красивых?

          Заботы те из самых щекотливых.

          Казалось, у виновной на щеках

          Не краски жизни видны, а белила;

          Меж тем все лица свежи в деревнях

          И бледны только модные светила

          Дышали в ней; бедняжке стыдно было -

          Вот почему она была бледна;

          Краснеть умеет только знать одна.

                              LXV.

          Чтоб слезы скрыть, что капали из глаз;

          И плаксой не была сантиментальной,

          Что выставляет чувства на показ;

          Не будучи достаточно нахальной,

          От страха и тяжелого томленья,

          Ждала с тоской судебного решенья.

                              LXVI.

          Конечно, лица, собранные там,

          Где раздавался говор милых дам;

          Дельцы сидели в кабинете чинно;

          Крестьянам, браконьерам и быкам

          Обширный двор обители старинной

          Торгаш и зодчий ждали счастья час.

                              LXVII.

          В то время, как сидел за кружкой эля

          Суровый Скут (он пива не любил

          И только с крепким элем дружен был),

          Несчастная крестьянка, еле-еле

          Живая и почти лишившись сил,

          Ждала в огромной зале, чтоб без фальши

                              LXVIII.

          Как видите, лорд, не жалея сил,

          Трудился, помышляя о победе

          H а выборах. Кому успех не мил!

          Присутствовать у лорда должен был;

          Землевладельцы крупные соседей

          Сбирают у себя в неделю раз;

          Так искони заведено у нас.

          Не будучи приглашены заране

          (Раз навсегда уж каждый зван сосед),

          Являлись к лорду местные дворяне

          В известный день недели на обед,

          Что Бахус рад принять. В те дни бесед

          Мотив всегда был тот же: злы и колки,

          О выборах шли за обедом толки.

                              LXX.

          Чтоб одержать победу, но затраты

          Значительные делал потому,

          Что с ним тягался знатный и богатый

          Шотландский граф с ним равный по уму

          (Хоть личный эгоизм для всех закон,

          Был фракции ему враждебной он).

                              LXXI.

          Вот почему лорд Генри мелким бесом

          Казался предан местным интересам:

          Одних привлечь стараясь добротой,

          Протекцией других (ведь, лорд был с весом),

          Он рядом обещаний округ свой

          Что даже им не мог подвесть итога.

                              LXXII.

          Землевладельцев и свободы друг,

          Он предан был правительству с тем вместе;

          И находился при доходном месте, -

          Но мог ли он лишать своих услуг

          Монарха? Не заботясь о протесте

          Противников и с ними на ножах,

                              LXXIII.

          Лорд Генри нападал на них с отвагой

          И находил, что к ним опасна страсть;

          Готовый всем пожертвовать для блага

          Он должен был вести борьбу с ватагой,

          Что рада бы в стране низринуть власть;

          Не место ж он оберегал, конечно,

          Что денег не дает, а мучит вечно,

          Он говорил, что знает только Бог,

          Как против воли службою он связан,

          Как рвется сердцем к жизни без тревог;

          Но короля он защищать обязан,

          Идя путем, который не указан, -

          Когда порвать те цепи хочет он,

          Что связывают лордов, чернь и трон.

                              LXXV.

          Все ж место он оставит за собой,

          Пока не будет форменно уволен.

          Он хочет только долг исполнить свой

          Без помыслов корыстных. Обездолен,

          Коль должности все уничтожат разом;

          Но Англию считает он алмазом.

                              LXXVI.

          Он все же независимее тех,

          Такое мненье выразить не грех:

          Ведь новобранец старого солдата

          Не стоит; так блудницу ждет успех,

          Когда коснется дело до разврата;

          С лакеем схож, что нищого язвит.

                              LXXVII.

          За исключеньем фраз строфы последней,

          Все это лорд в собраньях повторял.

          Правительству служащий либерал

          Их повторяет в зале и передней..

          Но чу! звонок к обеду прозвучал,

          Псалом прочтен, и мне б молиться надо,

                              LXXVIII.

          То был большой обед, достойный дней,

          Когда гордилась Англия пирами.

          (Как будто можно жадностью людей

          Что может быть таких пиров скучней?

          Отделываясь общими местами,

          Без оживленья гости речь ведут.

          Яств много, но не счесть простывших блюд.

          В те дни мелкопоместные соседи

          Развязно-чинный тон пускают в ход;

          С вниманием относятся к ним лэди

          И лорды (верх над всем берет разсчет).

          Оплошность с рук им даром не сойдет:

          Ведь могут за неловкия услуги

          Лишиться мест и господа, и слуги.

                              LXXX.

          Порядком было там; одни хвалили

          Своих коней; другие - псов своих,

          Не мало всем в глаза пуская пыли.

          Дородные пасторы, благ земных

          Но не псалмы на ум пасторам шли -

          Одне лишь песни грешные земли.

                              LXXXI.

          У лорда остроумье проявляли

          Встречались там и дэнди, что вздыхали

          О городе, где легче холить лень,

          Где по утрам они так сладко спали;

          Сидел со мною рядом в этот день

          Всех оглушал испуганных соседей.

                              LXXXII.

          Находчив и остер, он был в чести

          У знати. Роль играя лизоблюда,

          И в ход пошел, что далеко не чудо.

          Но Промысла неведомы пути;

          Не знаем мы, что хорошо, что худо:

          Приход он получил в стране болот,

                              LXXXIII.

          Шутя он проповедывал и шутку

          Порою в наставленье превращал;

          Но там его bon mot иль прибаутку

          Увы! пришлося краснобаю жутко;

          Ни от кого не слышал он похвал,

          И для того, чтоб нравиться народу,

          Кривляться должен был ему в угоду.

          Есть разница - так песня учит нас -

          Меж гордой королевой и холопкой.

          Хотя с женой венчанною подчас

          Обходятся грубей, чем с нищей робкой.

          И ростбифа с спартанскою похлебкой

          Сравнить нельзя, хоть не один герой

          Был вскормлен этой пищею простой.

                              LXXXV.

          Как город и деревня. Кто ведет

          Интриги и на жизнь глядит практично;

          Кто хочет честолюбья горький плод

          Вкусить, идя дорогою обычной, -

          Где легче скрыть мучительные раны

          И выполнить свои удобней планы.

                              LXXXVI.

          Эроту скучны шумные пиры;

          Плоды нам сладки. К смертному добры

          Те боги и притом - друзья Венеры;

          Шампанское и трюфеля - дары,

          Которые ей любы. Чувство меры

          Она его считает тяжким злом.

                              LXXXVII.

          Был скуки полн прием официальный,

          Хоть лязг ножей на битву походил;

          Жуан сидел, разсеян и уныл,

          Какой-то занят думою печальной.

          Уж дважды рыбы у него просил

          Один субъект, что рядом с ним обедал,

                              LXXXVIII.

          Как в третий раз тарелку протянул

          К нему сосед с заметною досадой,

          Жуан, прийдя в себя, на всех взглянул.

          Для умных смех глупцов. Свирепо ткнул

          Он ложкой в блюдо рыбы (промах надо

          Поправить свой!) и, не жалея сил,

          Соседу он пол-рыбы отвалил.

          Сосед сказал ему за то спасибо:

          Он был обжора; но проснулась злость

          В других, когда им улыбнулась рыба.

          (Не очень-то глодать приятно кость!)

          Что цен не знал базарных. Вот так гость!

          За то, что лорд зовет юнцов незрелых,

          Он трех шаров в тот день лишился белых.

                              ХС.

          Что Дон Жуан от призрака в смущеньи;

          Да это их и не могло б занять:

          Один разсчет имел для них значенье

          И клал на лица их свою печать.

          Что нет у них души, а если есть -

          Какой ей крест тяжелый надо несть!

                              ХСИ.

          Жуана непонятная тревога

          Известно было им, что в свете много

          Одерживал побед блестящих он.

          Ведь мелкота следит за знатью строго,

          Лишь признавая высших сфер закон.

          Всех этих мелких сошек занимало.

                              ХСИИ.

          Жуана нс печалил неуспех:

          В такой среде он был ему не нужен,

          Он этим был взволнован и сконфужен.

          (Причину смеха скрыть не в власти тех,

          С которыми он в жизни редко дружен).

          Хоть от Авроры Дон Жуан любви

                              XCIII.

          Он покраснел невольно от досады,

          Утратив власть над волею своей;

          А уязвлять могли ль Авроры взгляды?

          Чем осужденье; полон был отрады

          Тот светлый факт, что он замечен ей.

          Ему бы это бросилося в очи,

          Не будь испуган он виденьем ночи.

                              Ѵ.

          Но горе в том, что, не смутясь ничуть,

          Она, как Дон Жуан. не покраснела;

          Пришлося все ж ей в сторону взглянуть:

          Она, волнуясь, бледность скрыть хотела.

          Не знаю; мне до этого нет дела...

          Но впрочем ярких красок никогда

          В её лице не виделось следа.

                              ХСѴ.

          Своих гостей; любезна и мила,

          Им предлагая кушанья и вина,

          Она их всех совсем с ума свела,

          Но важная на то была причина:

          Старалась; чтоб на выборах скандала

          Не вышло, всех она равно ласкала.

                              ХСѴИ.

          Она в глаза бросала ловко пыль

          С какой протанцовала бы кадриль,

          Вполне своей довольная судьбою;

          Но по душе прийтися ей могли ль

          Труды такие? Беглый взгляд порою

          Подумать мог, что ей присущ обман.

                              ХСѴИИ.

          Умение разыгрывать все роли -

          По мненью многих - знак, что сердца нет;

          А не искусства в этом виден след;

          Напраслиной не раз глаза кололи;

          Сливаются ж порою мрак и свет!

          И тот, кто впечатленью мига верен -

                              ХСѴИИИ.

          Поэтов, дипломатов, болтунов

          Нередко это свойство создавало;

          Героев иногда, но мудрецов,

          А много умных знаем мы голов;

          Ораторов когда же не хватало?

          А финансисты редки в наши дни;

          Лишь цифрами морочат нас они,

          Поэты арифметики задачи

          По своему решают. Доказать

          Они способны, так или иначе,

          Что дважды два дает в итоге пять.

          Четыре в три умея превращать,

          Они на части рвут доходы наши,

          А все ж нам жизнь от этого не краше.

                              С.

          Не подавая виду, подмечала

          Все стороны смешные и за всем

          Следила, но скрывать умела жало.

          Для светских пчел такой цветник - Эдем;

          Собрав его в количестве большом,

          Оне им наслаждаются потом.

                              Си.

          В роскошном замке день прошел отлично;

          Присев, как приседать в глуши прилично,

          Простились дамы; гости ждут карет.

          Раскланявшись с неловкостью обычной,

          За женами ушли супруги вслед,

          И в полном восхищеньи от милэди.

                              CII.

          Ея сердечность, такт хвалили все,

          Так искренность в её лице дышала,

          Она по праву место занимала;

          Ея уму дивились и красе;

          Пред ней и зависть голову склоняла;

          Хвалили также все её наряд,

                              CIII.

          Меж тем она доказывать старалась.

          Что верен взгляд уехавших гостей;

          У них в долгу она не оставалась:

          Их чествуя, порядком всем досталось.

          Смешных припомнив много мелочей,

          Отделала милэди без пощады

          Прически их, манеры и наряды.

                              Ѵ.

          Она сама атаку не вела,

          За то других к насмешкам подбивала.

          (Так Адиссона "робкая хвала"

          Хвалимых им порою убивала.)

          Когда меня язвит злословья жало,

          Друзья, прошу не защищать меня:

          Защиты я боюся, как огня.

                              CV.

          Забавных эпиграмм и шуток злых

          Лишь Дон Жуан; а также и Авроре,

          Казалось, вовсе дела нет до них.

          Любя блистать в веселом разговоре,

          А тут сидел унылый и угрюмый,

          Какой то удручен тревожной думой.

                              CVI.

          За то, что он не расточает брань

          Злословию, как все, не платит дань,

          Он заслужил Авроры одобренье.

          (Должна же быть и злоязычью грань).

          Хоть не имело этого значенья

          Что встретить мог Авроры добрый взгляд.

                              CVII.

          Итак могильный гость, печать молчанья

          Жуану наложивши на уста,

          К которой все рвалась его мечта;

          Аврора воскресила в нем страданья

          Минувших дней; но девственно чиста

          Была такая страсть, что воплощала

                              CVIII.

          Такое чувство - светлая любовь

          К прекрасному, желанье лучшей доли;

          С надеждой нас оно сродняет вновь;

          "свет". Нам тяжек гнет неволи,

          Когда оно нам согревает кровь.

          Любимый взгляд дарит нам счастья боле,

          Чем обольщенья славы. Если страсть

          Клокочет в нас, как их ничтожна власть!

          Хоть меркнут и лучи и дни без счета,

          Хоть времени на всем видна печать,

          Не перестанет мир, ища оплота,

          К Венере страстной руки простирать.

          Мог свежим миртом вечно украшать.

          А все ж, усердно чествуя Венеру,

          Не в силах мы в нее утратить веру.

                              СХ.

          Ушсл Жуан. Мы смело думать можем,

          Что не ко сну стремился мой герой,

          Не мак, а ивы веяли над ложем

          Жуана. Грез его баюкал рой;

          Что в скептике лишь пробуждают смех,

          Влюбленным же готовят ряд утех.

                              СХИ.

          Луна, как в ночь прошедшую светила.

          Сидел в одном халате. Трудно б было

          Костюм придумать легче. Только тот,

          Кто сталкивался в жизни с вражьей силой -

          Жуана положение поймет.

          Вторичного явления монаха.

                              СХИИ.

          Он ожидал не тщетно... Чу! слышны,

          Вселяя страх, глухие звуки где-то...

          Ах! чорт ее побрал бы - кошка это!

          Ея шаги чуть слышные сходны

          С походкою жильца иного света

          Иль барышни, что ночью в первый раз

                              СХИИИ.

          Опять!.. То появленье ль силы вражьей,

          Иль просто ветер? С мерностью стихов

          (Мернее вирш поэтов новых даже)--

          Все спит кругом; темно во всем этаже;

          Глухая ночь бросает свой покров;

          Алмазами светил лишь небо блещет;

          Жуан глядит на духа и трепещет.

                              Ѵ.

          На скрип стекла, что мокрым пальцем трут,

          На шум дождя, что раздается глухо,

          Похож был резкий звук, который тут

          Нежданно до его донесся слуха.

          Кого не потрясет явленье духа?

          Кто даже слепо верит в мир иной -

          Боится с ним вступать в союз прямой.

                              CXV.

          Стоял Жуан. От страха смертный нем,

          А рот он раскрывает, и похоже,

          Что речь сказать намерен. Между тем

          Все приближался, страх Жуана множа,

          Раскрыв, стоял Жуан; в нем сердце билось,

          А вот и дверь таинственно раскрылась.

                              СХѴИ.

          И шум, и скрип в зловещий гул слились,

          "Входя сюда, с надеждою простись!*

          Пред силою безплотной как ничтожна

          Земная плоть! Герой, как ни храбрись,

          Тебе бороться с духом невозможно!

          Вот почему при них так страшно ей.

                              СХѴИИ.

          Со скрипок дверь скользить на петлях стала

          И растворилась тихо. Все кругом,

          Две свечи у Жуана хоть огнем

          Горели ярким, все ж светили мало.

          И вот у двери, в сумраке ночном,

          Явился инок в черном капюшоне,

                              СХѴИИИ.

          Сначала испугался Дон Жуан,

          Затем в нем пробудилося сомненье;

          Что если этот призрак - лишь обман?

          Он, бодр душою, выпрямил свой стан

          И, всякия отбросив опасенья,

          Решился доказать, что плоть с душой

          Не могут быть слабей души одной.

          Испуг его стал гневом. Свирепея,

          Жуан к дверям направился. Монах

          Попятился немного; не робея,

          Жуан пошел за ним, отбросив страх;

          В нем кровь струилась; гнев сверкал в очах;

          Монах, что отступал, грозясь рукою,

          Остановился, встретившись с стеною.

                              СХХ.

          Жуан хотел схватить его руками,

          Но до стены лишь дотронулся он,

          Стены, одетой лунными лучами.

          Он этим был испуган и смущен.

          Не испугаться чуда? Мир теней

          Пугает нас безплотностью своей.

                              CXXI.

          А призрак все не двигался. Могила,

          Его дыханье даже пощадила

          И золотистый шелк его кудрей.

          Когда ж луна волшебно озарила

          Его лицо игрой своих лучей,

          Их обрамляли розовые губки.

                              СХХИИ.

          Тогда Жуан решился протянуть

          Вторично руки к призраку. Волненье

          Упругую и теплую; биенье

          Под ней он сердца слышал и ничуть

          Не веяло могилой от виденья.

          Жуану стало ясно, что смутясь,

                              CXXIII.

          То был ли дух? Сомненья неизбежны:

          Безплотность ведь для призраков закон;

          А этот призрак с шейкой белоснежной

          Душою обладал живой и нежной;

          Но вот свалился черный капюшон,

          И герцогини Фиц-Фольк шаловливой

          Жуан, смутясь, увидел лик красивый...